Двадцать одна минута

      Просыпаться в одной постели с любимым человеком — счастье. Я — самый счастливый человек на свете.       Олежек обернул руки вокруг моей талии, забросил на меня ногу, тесно прижался. Его горячее тело заставляет меня самого полыхать. Сердце гулко ухает Олежеку в щёку, лёгкие впускают воздух по чуть-чуть, чтобы не разбудить. Я обнимаю его за спину и поглаживаю, лаская кожу шершавыми ладонями. Кот забирается на меня, обжигая своим телом, бедро между моих ног помещает, на пах надавливает. Мне кажется, что я варюсь в кипятке. Почему кот всегда такой пылающий?..       Кот топчется, разминая меня, укладывается, лежит какое-то время, тихо посапывая, затем решает проснуться. Лёжа на моей груди и вдавливая меня в постель, он потягивается и зевает. Я ловлю его за плечи и тащу по себе вверх, чтобы поцеловать. Олежек охает, но отзывается на мягкий утренний поцелуй. — С Новым годом, кот. — шепчу я. — Ещё полежим или пойдём завтракать? — Полежим.       И мы на десять минут остаёмся в постели — обнимаемся, оборачиваемся лозами вокруг тел друг друга, сцепляемся, хаотично целуемся… Но мне приходится отстраниться, когда я чувствую, что мой дружок просыпается и заинтересованно приподнимает голову, ощущая напротив себя член Олежека, когда его хозяин пробует забраться ко мне в рот языком. Я отстраняюсь, потому что ещё не чистил зубы. Говорю об этом коту, и он, закатив глаза, мстительно кусает меня в мышцу шеи, перетекающую в плечо.       Мы идём в ванную в одном лишь белье. Чистим зубы. За время нашей подготовки к контрольным у меня в доме Олежека появилась зубная щётка. Зеркало над раковиной умещает нас двоих с личным пространством и показывает нас от макушки до резинки трусов. Я чищу зубы и вижу, что Олежек смотрит на мой привставший пах. Чёрт… У меня сильнее набухает под его пристальным взглядом. Он наклоняется к раковине, чтобы избавиться от пены, и я использую свой шанс, чтобы быстро почистить зубы. Олежек выпрямляется, отступает от раковины и небрежно прислоняется к стиралке. У меня задница пылает под его взглядом, а член начинает дрожать. Наклоняюсь к крану, прохожусь щёткой по языку, промываю рот. Как только начинаю разгибаться, Олежек возникает в моих ощущениях — прижимается тесно, своим телом накрывает, голову мою к себе поворачивает, в рот врывается. Я отзываюсь жарким стоном, язык расслабляю, и Олежек его поцелуем в свой рот утягивает, посасывает.       Отпускает меня, выпрямляется. На отражение наше кивком головы указывает. — У тебя был секс перед зеркалом?       Я опираюсь задом о раковину, смотрю на него — обнаженного, жаждущего, и головой мотаю: — У меня ни с кем, кроме тебя, не было.       И в это мгновение что-то делается с лицом Олежека. Что-то неуловимое, но монументальное… Из него будто разом выбивают всё — эмоции, реакции, чувства, перезагружают их, обновляют, переустанавливают. Первым возвращают шок, который секундой позже сменяет неверие. Затем приходит смущение. А после — моё любимое: нежность, ласка и любовь. — Ты был девственником? — Я и сейчас такой. — легко отзываюсь я. По его лицу вижу, что силится что-то спросить, но словно стесняется. — Кот, что? — мягко спрашиваю. Головой качает. Ничего. Из ванной уходит, а я себя козлом чувствую. Я что-то не так сделал? Не то сказал?..       Даю ему время побыть одному. Иду на кухню и уже по привычке наливаю воду в чайник из кувшина-фильтра, ставлю на плиту, включаю конфорку. Слышу его шаги в коридоре, иду в его комнату, чтобы одеться. «Одеться» — слишком сильно сказано. Всего-то футболка и спортивки. Как раз натягиваю штаны на свой затвердевший член, когда слышу в дверях тихую поступь.       Оборачиваюсь. Кот. Пальцы в лохматые волосы запускает, на месте топчется. — Олежек? — Гриш, помоги мне, пожалуйста. — мягко просит, взглядом прекрасных глаз насквозь меня пронзает.       Пойман. Ранен. Убит.       К нему подхожу, в глаза заглядываю. Робко руку к лицу подношу. «Можно, — спрашиваю, — дотронуться?» Кивает. Касаюсь щеки, нежно пальцами провожу от виска через щёку к шее. Он урчит и глаза прикрывает. Значит, показалось мне, что он замкнулся? — Кот, — зову я, пальцами в волосы зарываясь, — у нас всё хорошо?       Он смущенно улыбается и кивает. — Я просто немного… испугался, — говорит, — что я у тебя первый.       Прижимаюсь к нему, мягко руками под пижамные штаны проникаю, ягодицы чуть сжимаю, поглаживаю. — Сейчас тоже боишься?       Кот нежно улыбается. — Сейчас — нет. — и целует меня ласково, под глазом. — …Так чем тебе помочь? — спрашиваю я через какое-то время, когда наши губы чудовищно несправедливым образом отдаляются друг от друга. — Собрать кроватку.       Кроватку… На мгновение я словно переношусь во времени. Будущее. У нас с котом своя квартира, дюжина морщин на двоих, большая кровать со спинкой, к которой удобно привязывать руки шелковой лентой, свой ребёнок… Идиллия. Семья… Слёзы на глаза наворачиваются. Что-то я рядом с котом совсем сахарным стал.       Я вынимаю руки из его одежды и улыбаюсь, стараясь не зарыдать, что идиллия будет потом, а у нас с ним пока есть только несправедливое сейчас. — Показывай фронт работ, начальник.       Кот отводит меня в материнскую спальню, и на этот раз я осматриваюсь. Стены цвета топлёного молока, довольно большая кровать, туалетный столик с зеркалом и подсветкой, высокий светлый шкаф, из которого мы вчера ночью доставали вещи. Есть маленький рабочий стол с ноутбуком. А под столом — коробка с деталями кроватки.       Олежек выволакивает её на центр комнаты, открывает, как чемодан, начинает доставать детали и складывать их в одну линию. Я берусь читать инструкцию. Есть стереотип, согласно которому, мужчины пренебрегают инструкциями по сборке мебели. Я этот стереотип поддерживаю, потому что мой папа так делает. Каждый раз, когда мы заказываем мебель, папа заявляет, что соберёт всё сам, долбится часа четыре, ничего не получается, он бесится, забивает на это, и мама звонит в мебельный магазин и просит мастера собрать нам шкаф или тумбочку. На папином примере я выяснил, что инструкция — вещь весьма полезная, особенно если в ней имеются картинки деталей. В Олежкиной — были.       Я разложил на полу инструкцию. Она вышла довольно-таки внушительной… Взял карандаш и стал вычёркивать те пункты, которые мы с Олежеком сделали. Пока их было всего два: открыть коробку и вытащить все детали…       Вдвоём мы собрали кроватку за два с половиной часа, потому что не торопились и проверяли, не напутали ли с деталями. Кроватка вышла добротная — крепкая, большая и довольно тяжелая.       Вытерев пот со лба, я спросил: — Куда её поставить? — Давай сюда, недалеко от маминой кровати, — Олежек указал направление, мы взялись за колыбельку и протащили её по полу, чудом его не поцарапав. — А матрас, подушка и одеяло есть? — Да, мама покупала. — кивнул кот и пошёл к шкафу. — Вроде здесь где-то видел… — он снял с полки прозрачную сумочку из толстой резины и хотел было открыть, но я остановил. — Кот, погоди. У нас руки грязные. — Точно… — запоздало кивнул Олежек. — И не только руки. — он указал на тёмные следы моей футболки. Н-да, взмок я знатно. — Гриш, может, позавтракаем, наконец, а потом в душ?       Я встал рядом с ним и обнял за плечи. — Прекрасный план, кот.       Я готовлю нам чай с лимоном, режу хлеб, делаю по два бутерброда. Олежек в это время готовит свою фирменную яичницу — с жареными помидорами и тонкими ломтиками индейки. Пока он перемешивает томаты, чтобы они стали кашицей, я обнимаю его за талию, тесно прижимаясь, целую загривок и дышу в ухо, пытаясь не захлебнуться голодной слюной.       У нас за столом комфортная обстановка. Кот ест медленно, я — сметаю всё за восемь минут. Едва сдерживаюсь, чтобы не вылизать тарелку. Решаю, что можно сделать это приличным способом — отламываю кусочек хлеба и вымазываю оставшиеся на стенках помидоры. Съедаю. Едва не кончаю — такого вкусного завтрака я давно не ел.       Вспоминаю про подарок. Сегодня же первое января! Я ещё вчера должен был подарить ему, но момент был неподходящий. Быстро мою тарелку и опустевшую кружку, отправляюсь к спальню и из рюкзака достаю подарок для Олежека.       Возвращаюсь на кухню, удерживая коробку за спиной. Замираю в дверном проёме. Олежек стоит точно в такой же позе. Тоже что-то прячет. — Кот, — я делаю шаг к нему. — Гриш, — ласково отзывается он.       Мы одновременно вытаскиваем из-за спин подарочные коробки и выдыхаем «С Новым годом!», счастливо улыбаясь. Меняемся коробками, обнимаемся, целуем друг друга, садимся за стол. — Открывай. — я с интересом наблюдаю за реакцией Олежека на содержимое коробки.       Олежек достаёт из коробки новый футляр для очков, манхву «Заклятый друг» и… ошейник, потому что я не мог оставить без внимания его сексуальность. — Гришка, — выдыхает он, взяв двумя пальчиками кожаную ленту с «монеткой», — это для?.. — Для нас. — шепчу я. — Надеюсь, не прогадал. — Мне очень нравится! — он сверкает улыбкой. — Поможешь надеть? — С-сейчас? — А чего ждать? — удивляется Олежек. Я киваю, обхожу стол и застёгиваю ошейник на шее кота. Провожу ладонью по черной кожаной ленте. Блять… до чего же горячо он выглядит… Может, стоило всё-таки заказать нам вибратор и зажимы для сосков?.. Представляю Олежека в постели, с прищепками на отзывчивых бусинках, и подавляю медвежий стон. — Мне идёт? — спрашивает Олежек невинным голосом, а сам ноги раздвигает и меня ближе к себе притягивает. — Вроде ничего, да? — проводит пальчиками по шее, и я начинаю скулить. Кот ухмыляется. — Хочешь меня? — Блять, кот! — делаю вид, что возмущаюсь. Олежек смеётся, привлекая меня к себе и прижимаясь грудью. Тёплые руки вокруг моей талии оборачиваются. Кот щекой к моему животу притирается. — Откроешь свой подарок?       Я тянусь через стол, подтаскиваю коробочку поближе и открываю. Внутри обнаруживаю манхву «Убить сталкера» и «Мир вещей» в двух томах, а также мягкие трикотажные напульсники, которые будут мне от запястья до середины предплечья. — Нравится? — тихонько спрашивает кот, задирая голову вверх, чтобы видеть мою реакцию. — Кот, спасибо тебе… — шепчу и до его волос дотрагиваюсь. — Это ещё не всё. — скромно говорит он. Я лезу в коробку и достаю черную бутылочку. Верчу её в руках и читаю «интимная смазка на масляной основе». Блять… я обязан был купить чертовы зажимы! — Кот?.. — Вместо детского крема. — он тихо усмехается и тыкается лицом мне в живот. — Хочешь опробовать её после душа? — Чёрт, ещё спрашиваешь? — я отнимаю от своего живота его голову и страстно целую в губы. — Ты лучший. — шепчу между спешными поцелуями. Плечи кота вздрагивают — он смеётся.       Кот отправляет меня в душ первым под предлогом того, что ему нужно подготовить кое-что для нашей близости. Я не спорю. Стараюсь не задерживаться, но моюсь основательно, чтобы от меня во всех местах хорошо пахло.       Выхожу в одном полотенце, сталкиваюсь с котом в коридоре. Олежек, прижимая к себе непрозрачный пакет из магазина, перехватывает мою грудь и игриво шепчет: — Ложись и жди меня.       Я целую его в оголившееся плечико и следую в нашу спальню. В комнате кондиционер нагревает прохладный воздух. На кровати ждут своей минуты смазка и два презерватива, и я ухмыляюсь, предчувствуя, что скоро кот лишит меня девственности.       Взглядываю на наручные часы Олежека, которые он оставил на столе. 11:20. Забираюсь на постель, оставляя полотенце просто лежать на бёдрах, забрасываю левую руку за голову, а правой начинаю ласкать себя, чтобы немного подготовиться к Олежеку. Через несколько минут, когда головка начинает отзывчиво выделять смазку, Олежек показывается в дверях. И я, глядя на него, умираю…       Блять…       Я даже в порно не видел столько секса, сколько сейчас в одном моём парне. Подаренный ошейник блестит монеткой в ямочке его шеи. На его голове ободок с кошачьими ушками. На груди — портупея из крохотных блестящих камешков: одна линия рассекает торс, две проникают под мышки, одна проходит прямо под грудными мышцами, и ещё две образуют с ней подобие бюстгальтера. Я смотрю ниже — на коте черное кружевное бельё. Мужское. По типу боксеров, только в несколько раз тоньше, прозрачнее… Господи, и он уже мокрый, как чёрт… — Олежек… — сипло зову я, приподнимаясь. — Лежи. — тихо просит кот. Он подходит ко мне и я умираю снова. У кота хвост. Длинный, черный, пушистый… Олежек ногу через меня перебрасывает, и я вижу, где берёт начало этот хвост. В его мягком колечке мышц. Конец хвоста — анальная пробка, и она сейчас разминает моего кота для меня. Я лежу, потому мне видно, как пробка чуть выскальзывает из него, выворачивая стеночки. — Кот, ты смазал её? — Нет, — выдыхает тяжело, прерывисто, мне на бёдра опускается, хвост между моих ног укладывает, — тогда бы выскользнула. — он оглаживает руками мою грудь, вопросительно изгибает бровь, чуть приподнимая полотенце. — Уберём? — спрашивает. Я киваю. Олежек сдёргивает полотенце с моего паха и с наслаждением выдыхает, видя мой подготовленный член. — Гришенька, надень напульсники. — просит хрипло, возбужденно. Я подчиняюсь, забирая из его протянутой руки свой подарок.       Как только напульсники оказываются на моих руках, Олежек перехватывает мои запястья и вверх руки поднимает, прижимает к подушке, а сам садится мне на живот, щекоча член ворсинками хвоста. Объезжать меня начинает, бёдрами двигая, притираясь. Я чувствую кожей, как он на пробку глубже насаживается. Смотрю на него — такого горячего, возбужденного. Его соски так и манят, очерченные «алмазами» портупеи. Я дугой выгибаюсь и Олежек отпускает мои руки, позволяет к себе прижать и губами сосок обхватить. Блять… его грудь для меня как наркотик. Вбираю сосок в рот медленным поцелуем, сжимаю губами и неспешно облизываю. Олежек сладко ахает, вцепляясь пальцами в мои плечи, а я, улучив момент, перемещаю руки ему на талию и плавно спускаюсь к кружевам трусиков, которые сзади оказываются вовсе не боксерами, а стрингами, да ещё и с резинками, пересекающими ягодицы по диагонали. Я изучаю эту деталь одежды, осторожно ощупывая, обхватываю ниточку белья двумя пальцами и веду вниз. Когда натыкаюсь на искусственную шерсть, Олежек вздрагивает. Я по-хозяйски сжимаю его ягодицы ладонью, распластываю кисть чуть выше его входа и легко надавливаю на верхушку пробки пальцами, чуть трахая ею кота. Он начинает так сладко стонать, что я принимаю решение подготовить его пробкой. Для этого я отстраняюсь от набухшего у меня между губ соска, — Олежек недовольно всхлипывает, и я облизываю сладкую бусинку, извиняясь, — тянусь за смазкой, и, действуя у Олежека за спиной, отвинчиваю крышечку и выдавливаю немного себе на пальцы. Смазку откладываю. Левой рукой медленно вытаскиваю пробку из Олежека, тут же заменяя её кончиками двух пальцев. Олежек дышит часто, по-собачьи. Блять, он ловит кайф от моих пальцев внутри! Я легонько трахаю его кончиками пальцев, почти не проникая дальше колечка мышц, но уже чувствую, какой он обжигающе горячий внутри. Я резко вставляю два пальца на всю длину и начинаю, медленно вытягивая, смазывать внутри маслянистой субстанцией. На ощупь она чуть более жидкая, чем детский крем, и быстрее распределяется по коже. Вытаскиваю пальцы и заменяю их пробкой, вгоняя её быстро, но неглубоко. Громкий «чпок», с которым я выдёргиваю её из Олежека, заставляет нас обоих покраснеть.       Его член, заключённый под эротичным бельём, намокает. Я тяну кота к себе, удерживая за бёдра, размещаю его над своей грудью, обнимаю под коленями, не давая отстраняться, и беру его член в рот вместе с тонким кружевом. Вкус его естественной смазки заставляет замычать от удовольствия. Кот стонет, выпрямляясь и возвышаясь надо мной, упирается в спинку кровати руками и пытается толкаться мне в рот. Я спускаю его охуенные трусики и заглатываю целиком, не боясь поперхнуться. Олежек вскрикивает. Я беру его за ягодицы, развожу их в стороны, пощипываю. Кот хаотично толкается мне в рот, скуля и умоляя о большем. Я перехватываю его левой рукой под ягодицами, а правой обхватываю у основания хвоста. Трахаю его пробкой быстро, глубоко, каждый раз с хлопком вытаскивая и засаживая. — Гришенька! — вскрикивает Олежек, набухая у меня на языке, — Вставь, быстрее!       Мне нравится, как он при этом звучит — нетерпеливо и умоляюще, — но я ещё не насладился им как следует. Я выдёргиваю пробку и вставляю три пальца, шкрябаю внутри подушечками, и Олежек дрожит. Его член начинает истекает семенем мне на язык, поэтому мой эротичный эксперимент приходится приостановить.       Я меняюсь с ним местами — рывком роняю его на себя и укладываю на спину, а сам зависаю над ним, упираясь на прямые руки и пальцы ног — даю ему рассмотреть себя хорошенько. — Такой красивый… — выдыхает Олежек, блестя глазами.       Я сдёргиваю с него бельё, ввожу пробку и говорю с пошлым придыханием: — Потрахай себя немного.       Олежек ёрзает бёдрами на простынях, широко колени разводит, чтобы мне видно было, и частыми мелкими толчками растягивает своё колечко мышц, неотрывно глядя на меня. А что я? Сдаюсь через минуту — убираю его руки от ягодиц, припадаю губами к стеночкам и целую мягкую кожу, удерживающую внутри него пробку. Языком обвожу, потом пробку выдёргиваю и, коротко взглянув на алую, раскрытую дырочку, язык в неё ввожу, ласкаю его внутри, вылизываю. А Олежек сам не свой — на простынях бьётся, стонет, язык мой стеночками мягко сжимает, пытается насаживаться на скользкое тепло… Я слежу за его членом — он приподнимается и подрагивает — признак приближающейся разрядки. Оставляю его вход, раскрываю презерватив, вскользь взглядывая на упаковку — «ультратонкий». Раскатываю его по члену, вхожу одним глубоким толчком.       Руки Олежека перехватываю, чтобы грудь мне не расцарапал от страсти, к подушке над головой прижимаю, перехватываю одной рукой. Левым бедром прижимаю правое бедро Олежека к матрасу, а левую его ногу кладу поверх своей, начинаю натягивать его плавными толчками, постепенно погружаясь к него всё глубже. Его горячий проход восхитительно сжимает меня, когда я подаюсь назад, — будто не хочет отпускать. Член кота течёт, оставленный без внимания, и я исправляю это маленькое упущение, отдрачивая его.       Когда чувствую свою скорую разрядку, выскальзываю и меняю нашу позу — переворачиваю Олежека на живот, ставлю на четвереньки и резко вхожу, трахаю, как последний раз. Он стонет подо мной и трясётся, голову смиренно склоняет, и я пальцами хватаюсь за его ошейник, закреплённый туже, чем нужно, тяну за него на себя, и Олежек издаёт придушенный звук наслаждения, который я записываю на подкорку. — Кот, так не больно? — спрашиваю на всякий пожарный. Он головой мотает и ещё просит. Даже сильнее, чем я делал. — Гри-ш-ша… Ещё, пожалуйста! Гришенька, жестче!       Зарываюсь коту в волосы, притягиваю за них, свободной рукой за живот обхватываю и трахаю его так часто, что шлепки сливаются в один продолжительный звук. Отпускаю пряди и снова за ошейник хватаюсь, как за поводья. Олежека вперёд толкаю и деру, как сидорову козу. А он спину прогибает, угол удобный ищет, чтобы я по простате попадал, а я намеренно её избегаю, распаляю Олежека, но не даю шанса спустить. Потому что он нужен мне внутри. Хочу, чтобы и он меня отодрал, будто завтра не наступит…       Мой член предупреждает о разрядке позже, чем нужно, и я спускаю чуток спермы в презик. Выскальзываю из Олежека, которого, кажется, умотал, и становлюсь на карачки рядом с ним. — Кот, трахни меня. — шепчу, потому что голос сел от громких стонов. Олежек сверху забирается, на меня наваливается, чуть пригибая к матрасу. Его скользкий от смазки член приятно мажет по моему возбужденному входу. Кот тянется за презервативом. — Если можно, я бы хотел без него. — Хочешь, чтобы я внутрь? — Да, кот. — Хорошо, — тихо соглашается он, но резину всё равно на себя цепляет, — тогда и ты в меня. — Договор. — киваю, готовясь принять его.       Олежек обильно смазывает пальцы нашим лубрикантом, приставляет их к моему входу, любовно оглаживает, кистью между моих ног проникает и, взяв в ладонь мои яйца, поглаживает их, перекатывает на ладони, — по моему телу проносится щекотка. Возвращается к колечку мышц, мягко надавливает и входит двумя пальцами, начинает вращать ими, смазывая внутри, делать «ножницы», раскрывая меня, выскальзывать. Кот даёт мне пару минут насладиться его пальцами, а потом осторожно толкается смазанным членом. Внутри у меня на несколько секунд становится прохладно и до того скользко, что я думаю, что член Олежека просто выскользнет из меня, если я чуть сожму его. Кот входит в меня очень медленно, с остановками, — даёт привыкнуть к его аппарату в своей заднице, потом мягко покачивается, сдвигаясь вперёд-назад на несколько миллиметров. Когда кот начинает толкаться, я прогибаюсь в спине, наслаждаясь его плавным движением. Он идеально наполняет меня, а благодаря играм со своей задницей я почти не ощущаю дискомфорта. Есть только приятное ощущение. Я такой полный… — Ты можешь жестче, кот, не бойся. — мяукаю, прикрывая глаза. — Останови меня, если что. — напоминает Олежек и чуть меняет нашу позу — тычком расставляет шире мои ноги, надавливает на поясницу, заставляя прогнуться, а под грудь кладёт подушку, чтобы я не рухнул лицом в матрас. Переступив с колена на колено, он пристраивается сзади.       После этой его фразы я не могу дальше держать глаза блаженно закрытыми, потому что кот начинает трахать меня с идеальной скоростью — быстро, глубоко и даже чуточку грубо, но это до того охуенно, что у меня губы друг от друга отлипают, я начинаю стонать в голос, сильнее прогибаться, задирая задницу кверху, царапать ногтями подушку. — Так хорошо? — спрашивает кот мне прямо в ухо, опаляя спину жаром своей обнаженной груди и царапая стекляшками портупеи.       Боже, он ещё издевается!.. Надо было ебать его до потери сознания… Отзываюсь громким и жарким «да!», чтобы он не вздумал говорить «Прости, солнышко, не слышу. Давай погромче.» Мой положительный ответ подстёгивает кота ускориться, и я ощущаю его внутри каждой возбужденной клеточкой. От трения у меня полыхает очко. Кот наваливается на мою спину, ползёт пальцами по моим предплечьям, забирается под напульсники и в гармошку их собирает у моих запястий. Выныривает из-под трикотажа, сцепив наши предплечья «наручниками», и впивается в мои кисти, переплетает наши пальцы, в замок сжимает. Я начинаю вскрикивать и жмуриться, когда член Олежека оказывается где-то в районе треугольника между моих ягодиц. Если раньше, когда он делал это пальцами, можно было сказать, что он занимается со мной любовью, то сейчас он натурально, по-собачьи ебёт меня в задницу, и так виртуозно, что я уверяюсь — он ходил на какие-то курсы или читал соответствующую литературу, как я в своё время, готовясь принять его обалденный член.       Его толчки становятся нечастыми, но остаются резкими, и я выкашливаю стоны на каждый шлепок его таза о мои ягодицы. Опускаю голову, пытаясь отдышаться, и вижу настолько грязную картину, что спина начинает пылать от стыда. Мой член так обильно истекает смазкой, что та тянется от него до простыни длинной толстой нитью. — Что там, Гришенька? — нежно спрашивает на ухо кот. — Блять, кот, я мокрый, как сука во время течки. — хныкаю, сгорая со стыда. От моего комментария коту становится смешно, и его ритм сбивается. Головка тыкается в мою простату, и я, вскрикнув, до хруста прогибаюсь в спине. Кот сипло шепчет «нашёл» и прицельно атакует мою чувствительную точку. Я не могу сдерживать громкие вскрики, зарождающиеся в легких, и сильную дрожь, которая пробирает всё моё тело, когда Олежек попадает в простату. Сил стоять на коленях нет, и я начинаю оседать, принимая ту самую позу эмбриона, в которой Олежек спас меня от передоза тестостерона, когда вытащил из моего очка стеклянную затычку.       Кот подстраивается, ложась на меня и обнимая. В загривок зубами вцепляется. Не больно, но ощутимо и обжигающе приятно. Прикусывает меня. Клеймит. За собой закрепляет. Блять… Я — его сучка, он — мой кобель. Я — его кобель, он — мой котяра. Вроде разобрались.       Олежек приподнимает мои бёдра, входит в меня как будто сверху, покусывает, царапает портупеей. И я настолько заведён, что член начинает истекать спермой. — Кот, я близко! — скулю я. — Я тоже. — шепчет Олежек. Он выскальзывает из меня за секунду до того, как я начну изливаться, и, сорвав презерватив, входит в меня без защиты. Я вскрикиваю, поднимая бёдра, начинаю выстреливать, но Олежек сжимает меня под головкой, не давая кончить, пока сам наполняет меня горячим семенем…       Наполнив меня, кот укладывает меня на спину, ставит мой истекающий член вверх и, удерживая его, насаживается. Мне всё прекрасно видно: как течёт сперма по моей и его головке, как у него пульсирует вход, как он чуть раскрыт специально для меня, как Олежек насаживается на мою головку, скачет на ней, трахая себя, потом приподнимается, соскальзывая, быстро передёргивает мне и, удерживая мой член на месте, позволяет мне расстреливать его дырочку струями спермы. Убедившись, что я увидел это, он меняется со мной местами, широко разводит ноги. Я вижу, как на нижней его стеночке собирается моя сперма. — Гришенька, кончи внутрь. — просит он ласковым шепотом. Я исполняю мгновенно. Вбиваюсь в него, срывая стоны с припухших губ, хватаюсь пальцами за его ошейник, чуть придушивая. Выскальзываю, оставляя внутри лишь кончик головки, и изливаюсь в растянутую дырочку.       Я падаю сверху, лишенный сил, и Олежек ёрзает подо мной, насаживаясь на мой член, чтобы сперма не вытекла. Кот гладит меня по спине и едва ощутимо трётся об мой живот скользким от спермы органом.       Я сутулюсь, укладываю голову коту на грудь, играю пальцем с его соском, изучаю портупею. Коротко взглядываю на Олежкины часы. 11:41. У нас был потрясающий секс, длиной двадцать одну минуту.