«Будет сделано»
«Чтобы ни единой статьи о том, что Аарон сорвался, ты понял меня?»«Понял»
«Наш контракт с реабилитационным центром улетит в трубу, если из-за тебя этот скандал выйдет на главные страницы»«Знаю»
Нил не согласен с тем, что это произойдёт из-за него — всё же это не он гнал от копов через весь город, просто потому что это забавно, — но с боссом лучше не спорить. «С тебя отчёт о проделанной работе до полуночи»«Хорошо»
Чёртов отчёт, на который у него совершенно нет времени, он будет делать, видимо, на афтепати после концерта. Нил мысленно подправляет свой режим дня, думая о том, что придётся опять вычеркнуть ужин. «Заедешь завтра подписать уведомление о штрафе» — Ублюдок, — цедит всё же под нос себе Нил, не выдерживая. — Что, прости? Нил поднимает взгляд на Кевина, который курит прямо в гримёрке, сидя на спинке дивана. Тяжёлые ботинки стоят на белоснежной обивке так, словно это в порядке вещей. Дэй прекрасно знает, что курить при Аароне нельзя, потому что того триггерит даже никотин, поэтому делает вид, будто бы подчиняется этому правилу, хотя ничерта это не так — стоит только Миньярду вернуться в задымленное помещение, как тот сразу же почувствует запах табака. Сложно не почувствовать его, когда глаза едва ли не слезятся от концентрированного дыма. — Никакого виски до конца концерта, — произносит Нил, отвечая на заданный ранее вопрос. Если Кевин опять напьётся, то о попадании в аккорды стоит забыть, а он даже не басист, чтобы позволять себе такие фокусы. — Мы так не договаривались, — мрачно смотрит Кевин, который и без того проявил чудеса трезвости, держась с предыдущего вечера без алкоголя. Это действительно для него почти достижение, и Нил ему благодарен, но не настолько, чтобы позволять быть пьяным во время выступления. — Эй, Джостен, ты же должен быть на нашей стороне. Где ты видел трезвого рокера? — Вижу прямо сейчас и буду видеть до финальной песни, — невозмутимо отвечает Нил и ещё раз проверяет телефон. Больше сообщений нет, и он отправляет короткое согласие за пару секунд до того, как проходит три минуты. Ответа не приходит — босс устаёт ругаться. — На афтепати можешь пить сколько хочешь. — Тогда я попаду в больницу с алкогольным отравлением, — резонно замечает Кевин. Нил почти улыбается на это. Два года назад Дэя это не останавливало — пил в таких количествах, словно старался заспиртовать свои внутренние органы, — но сейчас он всё больше начинает учиться критическому мышлению. Нил соврёт, если скажет, что не считает это своей заслугой. — Тогда нам придётся искать нового пьяницу для «Лисов» на твоё место. — Ты хотел сказать «гитариста»? — Читаешь мысли. Они переговариваются ещё какое-то время, пока в гримёрку не приходит один из организаторов концерта, чтобы предупредить, что группы на разогреве уже приступили к своим непосредственным обязанностям — это означает, что до выхода на сцену у «Лисов» осталось не более получаса. К тому моменту, как в помещение вваливаются Ники с Аароном, проходит ещё пятнадцать минут. — Больше никогда, Джостен, — с порога заявляет Аарон, кидая максимально недовольный взгляд на Нила. Ники хохочет фоном и у него немного течёт подводка, без которой он на сцену принципиально не выходит — это замечает одна из гримёров и тут же кидается исправлять ситуацию. — Скажи это журналистам, которые отдали сумасшедшую сумму только за то, чтобы взять интервью у вас перед концертом, — спокойно отвечает Нил и едва заметно усмехается, когда Аарон морщится — не то из-за сказанного, не то из-за учуянного всё же запаха табака. — Что там произошло? — Они думали, что он Эндрю, — Ники почти стонет от смеха и заваливается на свободную часть дивана, не опасаясь помять одежду лишь из-за того, что та уже помята. Нилу иногда кажется, что эти четверо стали рокерами только для того, чтобы появляться на сцене в чём попало и называть это образом. — Ты бы видел их лица, когда они только под конец интервью осознали, что это не он. — Они спросили, что я думаю о восстановлении нашего басиста в группе, — Аарон с трудом сдерживается, чтобы закатить глаза. Он не зол, скорее раздражён — сложно не заметить, насколько сильно повлияло на его самоконтроль лечение в клинике. Нил машинально подмечает у него отсутствие синяков под глазами и в целом непривычно свежий вид. Аарон закончил курс реабилитации совсем недавно, поэтому никто из тех людей, которые видели его в последние годы, не может поверить, что тот обдолбанный бас-гитарист с неконтролируемой агрессией и сегодняшний Аарон Миньярд — один человек. Он согласился лечь в клинику только после того, как Нил целую неделю искал его по всем наркопритонам, чтобы задать единственный вопрос о том, действительно ли готов ли Аарон оставить своего брата одного. — И ты, разумеется, вежливо поправил репортёра и извинился за недопонимание? — саркастично спрашивает Кевин. — Почти, — явно не чувствует себя виноватым Аарон. — Нельзя так часто посылать прессу, — произносит Нил, но это уже довольно риторическое высказывание. — Откуда ты знаешь? Тебя же там не было, — щурится Ники. — Я слишком хорошо знаю вас всех. К моему сожалению. На прошлой неделе фанаты «Лисов» делают гигантский детализированный коллаж, где участники группы демонстрируют средний палец в объективы фотокамер — там не меньше трёх сотен фотографий, так что столь старательная работа зарабатывает столько репостов в соцсетях, что Джостену приходится игнорировать требование босса подать в суд на автора поста. Ничерта он не смыслит в пиаре репутацией. — Даже меня? — Ники смешливо щурится, смотря на Нила через растопыренные пальцы, украшенные массивными кольцами. — Я вполне загадочный, но буду не против, если мы с тобой узнаем друг друга ещё ближе. — Ещё одно слово и никакого сольника, — хмыкает Нил, для которого привычный флирт Хэммика — что-то вроде белого шума. Ники, которому мало того внимания, которое он получает, играя на барабанах в «Лисах», демонстративно показывает, как закрывает рот на замок и выкидывает ключ. Он давно старается пробиться куда-то выше и сейчас, когда их группа на слуху, это становится всё более реально. В агентстве об этой идее говорить не любят, опасаясь, что Хэммик отделится от основного состава, но Нил не считает это достаточным поводом для того, чтобы губить талант, и потому ненавязчиво проталкивает идею сольного альбома для барабанщика «Лисов». Нил сверяется с часами и озвучивает оставшееся время до момента, когда все должны будут оказаться на сцене. Все отвечают короткими согласиями (Ники активно, но молча кивает головой), и Джостен покидает общую гримёрку только после этого. Он ни секунды не сомневается в том, что все трое будут готовы уже спустя десять минут и без его личного присутствия — конечно, подобный результат был достигнут им далеко не сразу. Его босс называет это «дрессировкой», и тут Нил согласился бы, если бы неудачные попытки не стоили ему каждый раз штрафов. В отличие от остальных, вокалист «Лисов» дрессировке не поддаётся. *** Из-за того, что Эндрю Миньярд приносит компании больше всех денег, это дарит ему некоторые привилегии. Во-первых, у него единственного из всех «Лисов» есть отдельная квартира, вопреки контрактному пункту об обязательном проживании всех участников группы на единой территории. Штаб-квартира, в которой музыканты репетируют, живут и стараются не перегрызть друг другу глотки, находится в соседнем корпусе с массивным зданием агентства Нила, но заставить Миньярда оставаться там хотя бы иногда, приходится постараться. Во-вторых, лишь Эндрю владеет личным счётом, на который идут все его перечисления по контракту. Можно было бы подумать, что он слишком рассудительный и самостоятельный, чтобы быть ограниченным в финансовых ресурсах, но каждый, кто хотя бы немного знаком с Миньярдом, знает, что это совсем не так. Он тратит деньги так бездумно, словно у них вовсе нет конца — на дорогие автомобили, на дурацкие подарки, на наркотики и алкоголь. Он опустошает свои счета под ноль и зарабатывает в следующем месяце в три раза больше, чтобы снова оставить на балансе чистые нули. Эндрю не испытывает удовольствия от этого, просто упорно не желает хранить даже малую часть средств на своё будущее. Словно надеется, что оно не наступит. Босс несколько раз предлагает отменить это условие и вернуть его заработок на общий счёт группы с посуточным ограничением трат, но Эндрю каждый раз угрожает ему уходом из группы, и против такого аргумента поставить ничего нельзя. Эндрю нельзя ограничивать, потому что это не ему нужны «Лисы», а он нужен им. Третья привилегия — личная гримёрка перед концертами — воспринимается большинством за личный каприз, но Нил знает о Миньярде чуть больше, чем остальные, поэтому не пересекает её порога до того момента, пока отсутствие Эндрю не становится критически недопустимым. Это происходит каждый раз, поэтому сопровождение фронтмена группы Нил уже давно считает за привычный ритуал, будто бы без его помощи тот не найдёт дорогу до сцены. Вот и сейчас он прикладывает к панели ключ-карту и без стука заходит в гримёрку, потому что он единственный человек, которому это позволено. Последняя привилегия Эндрю Миньярда, которая никогда не будет упомянута письменно ни в одном контракте, обрушивается на него, словно цунами. Нил не сопротивляется, когда Эндрю вжимает его в дверь, тем самым заставляя её шумно захлопнуться, не возражает, когда чужие губы сминают его собственные, не спорит, когда холодные руки Миньярда скользят куда-то под рубашку. В отличие от небрежных образов «Лисов», Нил придерживается официального стиля, но выглаженная стилистами ткань безжалостно сминается пальцами Эндрю. У Джостена будет время привести себя в порядок — не ему выступать на сцене. Не в первый раз. — Ты не пришёл ко мне вчера, — угрожающий шёпот Эндрю отдаётся его горячим дыханием на шее. Нил почти бессознательно откидывает голову назад, упираясь затылком в дверь, и Миньярд тут же ведёт губами по бьющейся жилке на открывшейся шее. — Тебе напомнить, что ты не имеешь права игнорировать звонки своих подопечных? Нил думает о том, что если бы следовал этому правилу, то ему пришлось бы быть на связи с Ники просто круглосуточно, учитывая любовь того к бессмысленным разговорам. Вслух озвучивает другое. — Я возил на фотосессию Кевина. — Ночью? — зубы чуть цепляют кожу, с губ Нила срывается хриплый вздох. — Это была ночная фотосессия, — отвечает честно и, чувствуя, что начинает терять контроль над собой, отстраняет Эндрю от себя. Получается не особо — тот отодвигается лишь на полшага. Этого хватает, чтобы взглянуть в бездонную тьму его глаз. — Ты… — начинает было Миньярд, но Нил прерывает его, перехватывая за подбородок и заставляя чуть вздёрнуть голову. Они оба молчат, пока Джостен разглядывает узкую полоску радужки, почти скрытую из-за расширенных зрачков. — Проблемы? — почти с вызовом спрашивает Эндрю. Если бы Нила попросили зачитать список проблем, связанных с Эндрю, эти чтения длились бы несколько суток. Нил отпускает руку и холодно смотрит на Миньярда, который явно воспринимает происходящее сквозь мутную пелену, а потому тянется к нему повторно. Джостен поворачивает голову за мгновение до того, как Эндрю успевает его поцеловать, и губы лишь вскользь мажут по щеке. — Не хочешь рассказать мне, зачем стащил права брата? — Нил выворачивается и обходит Эндрю, останавливаясь посреди номера, чтобы снова не оказаться прижатым к ближайшей вертикальной поверхности. — У меня отобрали мои, ты же в курсе, — усмехается Эндрю, и его глаза, кажется, темнеют ещё больше. Он злится из-за того, что Нил отталкивает его, но ничего не может с этим поделать. — Я в курсе всего, что происходит с тобой, но всё ещё не в курсе, с чего ты взял, что имеешь право обдолбаться дурью перед концертом, — ледяным тоном произносит Джостен. Он не для того в течение года постепенно вытаскивал одного из Миньярдов из ямы наркотической зависимости, чтобы второй с разбега сиганул туда же. — Из-за твоих вчерашних гонок с копами сегодня мне придется потратить весь день на то, чтобы пресечь разгорание этого скандала. Завтрашний, вероятно, придется потратить на тебя. И совершенно не в том смысле, в котором им хотелось бы. — Я могу делать всё, что хочу, ты мне не указ, — улыбается Эндрю. В нём говорят наркотики, поэтому Нил никак не реагирует на это — стоит на расстоянии, всем своим видом давая понять, что не позволит приблизиться к себе. — Я Эндрю Миньярд, ты забыл? Если бы не я, вся ваша конторка развалилась бы ещё три года назад. Это недалеко от правды, но если бы Нил не пришёл к ним два года назад, Кевин спился бы, Аарон гнил бы в каком-нибудь притоне, Ники сыграл бы в Курта Кобейна, а Эндрю… Скорее всего, Эндрю взял бы всего понемногу от каждого из «Лисов». Он уже был на полпути к этому, но появление Нила Джостена в его жизни что-то изменило. Миньярд был неуправляем и не подчинялся никаким правилам, но, стоило их новому агенту впервые перешагнуть порог их норы… — Нил Джостен — ваша новая нянька, — произносит продюсер и показывает рукой куда-то в сторону выхода. «Лисам» абсолютно плевать на того, кто припёрся к ним в этот раз, потому что их головы разрывает от жутчайшего похмелья. Ники храпит в кресле, свернувшись в такой крендель, что становится ясно — разгибать его им придётся всем вместе, — и о том, что их предыдущего менеджера отстранили, даже не в курсе. Кевин с подбитым глазом прижимает пакет со льдом к виску. Он опять ввязывается вчера вечером в какую-то драку и узнаёт об этом только на утро, когда ему выдвигают обвинение через полицию. Аарон отсутствует вовсе — его госпитализируют с очередным передозом, потому что он вчера мешает такой коктейль из разной наркоты, что им можно при желании убить половину Южной Каролины. — Отлично, принеси мне что-нибудь выпить, — Эндрю даже не поворачивает голову в сторону новоиспечённого менеджера, сидя на диване и скручивая в табачную бумагу травку, потому что только марихуанна может ему помочь справиться с нудной головной болью. Он как раз склеивает самокрутку, когда чья-то бледная рука бесцеремонно вырывает её и сминает в ладони. — Ты вообще знаешь, кто я такой, сукин ты сын? — рычит Миньярд, вскидывая голову, и сталкивается с холодным взглядом голубых глаз. Ему кажется, что ему со всей одури дали гитарой по голове. — Припоминаю. Кажется, один из тех наркоманов-неудачников, находящихся на грани вылета из компании? — голос незнакомца столь холодный, что по коже проходятся мурашки. Из-за рыжих волос его глаза на контрасте кажется живым льдом и, чёрт, Эндрю посвятил бы ему песню. Как его представили?.. У него должно быть имя, и Эндрю обязан его знать. — Тебя это ебать не должно, — говорит рот Эндрю, пока сам он думает о том, что если этот абсолютно-неважно-кто-просто-пусть-продолжает-говорить попросит его о чём-то с таким взглядом, то он согласится, не раздумывая. Эндрю переписал бы на него завещание, если бы ему было что завещать. Эндрю слаб к разным зависимостям — легко поддаётся алкоголю и наркотикам, цепляется за те крохи славы, которые им достаются, и хочет больше, больше, ещё больше… Сейчас он смотрит в глаза своей новой зависимости и чувствует, как всё остальное отходит на задний план. Эндрю на тот момент ещё не представляет, насколько далеко всё зайдёт. — Тебя ждут на сцене, — сухо произносит Нил, пока Эндрю смотрит на него своим расфокусированным взглядом, который отзывается где-то за рёбрами тупой тянущей болью. Он ненавидит, когда Эндрю в таком состоянии, ему хочется в такие моменты запереть его в комнате и никуда не выпускать до тех пор, пока его не отпустит. Ухмылка касается чужих губ. — Ты знаешь моё условие. Нила почти выламывает изнутри. Джостен сам задаёт эти правила игры год назад, когда впервые целует Эндрю перед выходом на сцену во время их первого тура, а уже во время следующего же концерта Миньярд уже сам отказывается выходить из гримёрки, пока его менеджер не выполнит свою часть работы по поднятию морального духа. В отчётах Нил называет это индивидуальной мотивационной работой, но никто даже не представляет, что скрывается в действительности за этими обезличенными буквами. — С этого дня я ввожу новое правило, — произносит Нил. Его голос звучит хрипло, и Эндрю, который ещё ничего не подозревает из-за пониженной восприимчивости, вздёргивает бровь. — Ты не прикасаешься ко мне под наркотой. Слова доходят до Миньярда медленно, продираясь через густую пелену наркотического тумана, но когда он осознаёт смысл сказанного, то неуловимо бледнеет. — Ты не посмеешь, — сипло произносит он, машинально делая шаг вперёд, но почти ударяется в незримую стену от морозного предупреждения в глазах Нила. Эндрю Миньярда нельзя ограничивать, но Нил — единственный человек, которому он позволяет это делать. *** Концерт производит фурор. Эндрю Миньярд появляется на сцене лишь спустя двадцать минут от начала, его взгляд горит яростью, волосы мокрые от ледяной воды, а руки дрожат, когда он вцепляется в микрофон так, словно это чёртов спасательный круг. Зрители встречают его радостным воплем, и он с головой проваливается в происходящее. Эндрю поёт, кричит, почти рвёт голосовые связки, за что ему обязательно сделают выговор позже, но ему так плевать — ему хочется сжечь этот зал, этот стадион, этот штат и весь грёбаный мир, чтобы забыть обо всём. Нил смотрит за этим через мониторы из общей гримёрки, невольно подмечая каждый взгляд Миньярда. На перерыве они не сталкиваются, потому что Нил выходит на улицу, чтобы получить от босса звонок. На него впервые за долгое время не ругаются — напротив, поздравляют с успешным концертом, который значительно выделяется из всех предыдущих особенной эмоциональностью. До финальной песни ещё далеко, но из-за онлайн-постов в соцсетях они уже успевают наделать шума не только в их стране, но и по всему миру. Нил знает, чего это им стоило, поэтому поздравления принимает с отстранённым равнодушием. На афтепати в штаб-квартиру они едут в лимузине под оглушительный грохот популярнейших песен «Лисов». Кевин где-то находит сразу троих фанаток, которые готовы напоить его и алкоголем, и собственным вниманием, Ники воодушевлённо рассказывает Эндрю, как взял на себя роль вокалиста, пока тот шлялся где-то в неположенное время, и только Аарон замечает, что что-то не так. — Что ты натворил? — спрашивает он, пересаживаясь с противоположной стороны в соседнее кресло к Нилу. — Я? — выразительно переспрашивает Нил, даже взгляд отрывая от телефона. — Он не сел рядом с тобой. Он всегда сидит рядом с тобой, а сейчас даже не смотрит. Нилу известны причины этого, но он не может озвучивать их вслух. Не может сказать о том, что Эндрю боится сорваться, потому что срыв будет означать конец того, что есть между ними. Пожалуй, Аарон единственный, кто догадывается о том, что отношения между Нилом и Эндрю не ограничиваются сухими ролями «менеджер-фронтмен», но он никогда не говорит об этом прямо. — Я отправил его раздумывать над своим поведением. — Пока что он надумал только сорвать себе голос на финальной песне, — произносит Аарон, и они оба переводят взгляд на Эндрю. Тот действительно даже не поворачивается в эту сторону, перебирая в руках медиатор, который отнял у Кевина. — Если ты из-за того, что он притворился мной… — Нет, — Нил без сомнений тут же качает головой. — Всё в порядке. Аарон не верит, но и не спорит, с тяжёлым вздохом откидываясь на спинку кресла. Ему явно сложно держаться, когда вокруг столько провоцирующих факторов, и Нил знает, что он уже попросил водителя отвезти его последним в отель, чтобы не оставаться на шумной тусовке — с реабилитации прошло слишком мало времени, чтобы так рисковать. Нил делает мысленную пометку о том, что нужно будет на утро позвонить ему, чтобы убедиться, что всё хорошо. — Эндрю одержим тобой, — тише говорит Аарон, и музыка почти заглушает его голос. Нилу приходится напрягать слух, чтобы услышать его. Проницательность это или пропиаренная ментальная связь близнецов, Нил не знает, но Аарон определённо попадает в точку со своими догадками. — Если он сменит фокус, тогда мы потеряем его. Не дай ему сделать это. Нил не отрывает взгляда от Эндрю, который отвечает отказом на предложение Кевина разделить с ним бутылку виски. При первом знакомстве Нилу кажется, что Миньярды совершенно разные, но сейчас становится ясно, что сходства между ними куда больше, чем казалось поначалу — и дело ограничивается не только внешностью. Они оба отчаянно боятся сорваться настолько же сильно, насколько этого и хотят. В штаб-квартире, помимо основных комнат, есть также гостевая, в которой Нилу временами приходится оставаться в те дни, когда он осознаёт, что дорога до дома и возвращение обратно для сборов этого детского сада на то или иное мероприятие, займёт слишком много времени. Успех на концерте совсем не означает того, что ему позволено отказаться от написания отчёта, поэтому Джостен сразу же отправляется на поиски наиболее спокойного места. Гостевую отметает сразу же — она находится рядом с гостиной, в которой музыка надрывается так, что стоит побояться за сохранность лисовских колонок и барабанных перепонок жителей во всём ближайшем квартале. Попытка посидеть в кабинете тоже оказывается провальной, потому что его отвлекает кто-то из стаффа, завалившийся сюда в поиске свободной комнаты в обнимку с одной из фанаток, приглашённых Кевином. Нил раздражённо закрывает ноутбук и медленно выдыхает, как никогда желая покурить — он не курит, потому что у него самого не должно быть никаких зависимостей. Спасение неожиданно находится в студии звукозаписи — здесь Кевин с Эндрю чаще всего записывают свои наработки по новым песням, прежде чем отправиться на официальную студию компании. С закрытой дверью на уши давит глухая тишина: не слышно ни голосов и смеха из гостиной, ни бьющей по ушам музыки. Нил игнорирует диван и размещается прямо на полу, комфортно оперевшись спиной о стену, обитую шумоподавляющими матами. Ноутбук он устраивает на коленях и, размяв пальцы, приступает к работе. Привычно пройтись по новостным лентам в соцсетях, проверить трендовые хэштеги, связанные с группой. Убедиться своими глазами, что концерт действительно произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Написать отчёт по произошедшему вчера и дать понять боссу, что Аарон под контролем. Проверить ответы, данные купленными репортёрами, которые должны были сгладить внимание о произошедшем инциденте. Написать ещё один отчёт по проделанной работе уже на этом концерте. Когда Нил ставит последнюю точку и, пробежавшись глазами по тексту, прикрепляет файлы в письмо на официальную почту босса, он машинально кидает взгляд на время в углу экрана и обнаруживает, что уже раннее утро. В студии нет окон, поэтому ход времени теряется, но теперь становится ясно, что он просидел здесь всю ночь. Нил как раз думает о том, что стоит проверить о том, всё ли в порядке вне этого островка спокойствия, как дверь отворяется, ненадолго впуская в помещении грохот музыки, позволяющей понять, что тусовка продолжается. Он поднимает взгляд от ноутбука и видит Эндрю. Тот смотрится уставшим и помятым, но его глаза уже не выделяются на бледном лице гнетущей чернотой, а на губах больше нет идиотской провокационной улыбки. Прошедшего времени хватает для того, чтобы он пришёл в себя. Миньярд молча проходит через комнату и опускается на пол. Он ничего не говорит, просто безмолвно остаётся рядом, словно ему достаточно и этой болезненной тишины между ними. Нил тоже молчит и, выдержав паузу, возвращается к ноутбуку.«Доброе утро! Прикладываю отчёт о проделанной работе в ходе проведения концертного мероприятия и объяснительную по инциденту от…»
— Не наказывай меня, — голос Эндрю звучит едва слышно. Если бы не звукоизоляция, Нил вряд ли расслышал бы сказанное, но дверь наглухо заперта и электронная музыка из общей гостиной не доносится до них. Нил слышит и голос Миньярда, и его дыхание, и мерный стук клавиш ноутбука. Последний прерывается после слов Эндрю. Нил смотрит сквозь недописанное письмо в экран, машинально перечитывая то, что написал сам, но не может уловить смысла фраз. — Нил, — почти беззвучно окликает его повторно Эндрю сорванным голосом и опускает голову, опираясь лбом о его плечо. Он редко называет его по имени. Чаще зовёт или обезличенным «менеджер», или по фамилии. Нил держит покалывающие пальцы над клавиатурой, и в его голове абсолютно пусто. Это самое типичное письмо с привычной заготовкой, которую он пишет по несколько раз на дню, но в его голове белый шум, из-за которого вспомнить, что он должен написать дальше, абсолютно невозможно. Нил — профессионал, и на него это не похоже. Он чуть поворачивает голову, смотря на макушку Миньярда, и тот, почувствовав неуловимое движение, медленно поднимает голову. Они смотрят друг на друга молча, и в глазах Эндрю таится тот же страх, который был в глазах его брата перед тем, как Нил отдал его в реабилитационную клинику. Нил должен быть равнодушен и холоден к происходящему, потому что у него лишь одна цель — сделать так, чтобы Эндрю Миньярд продолжал выступать на сцене и приносить деньги компании. Весь парадокс заключается в том, что под наркотиками он выступает всегда на пределе своих возможностей, и Нил обязан взять это на вооружение и использовать ради собственной выгоды. — Если ты ещё хоть раз… — предупреждающе начинает Нил, но Эндрю угадывает его разрешение с полуслова. — Больше никогда. У Нила Джостена нет зависимостей, потому что он — хороший менеджер. Он знает слабые места каждого из участников группы и чётко представляет, когда на них нужно давить. Его собственное слабое место не в счёт, потому что он бьёт по нему каждый раз, когда смотрит на Эндрю Миньярда.