Малиновый раф

      Выйдя из академии, Саймон понял, что так и не взял номер телефона. Значит, встретит его там. Проходя мимо кондитерской, глядя на витрину, он вспомнил, что Мактавиш говорил, как сильно любит тирамису. Через несколько минут сладкий десерт уже лежал в его сумке, ожидая своего часа.       Райли ждал Джона, который почему-то задерживался, но заходить в кофейню и спрашивать почему, он не хотел. Это было бы слишком. Саймон посидел на ограждении, походил кругами, но так никто и не вышел. Не дождавшись, он уже нацелился туда, но тут увидел Джона, который его не заметил. Глядя в телефон, тот направился в противоположную от него сторону. Усмехнувшись, Саймон пошел следом, ускоряя шаг, чтобы догнать.       Он не знал, где живет Джон, но подумал, что тот идет как раз туда. Вряд ли тот думал, что Саймон решит за ним прийти. Да и помнил ли адрес? Мактавиш шел как-то нервно и даже не смотрел по сторонам, печатая что-то одной рукой в телефоне. Он был так увлечен, что не заметил машину на переходе. Райли к этому моменту уже подоспел и дернул его за плечо назад. Сердце бешено колотилось, когда машина пронеслась мимо. Саймон представил, что бы случилось, если он не решил встретить его. Смотря в напуганные глаза Джона, он и сам часто дышал, прокручивая в голове последствия своего отсутствия.       — Ты…       Он не знал, что ему сказать. Хотелось отчитать за то, что не смотрел по сторонам, но тот выглядел таким взволнованным, что Саймон не смог продолжить. Он просто дернул его на себя обнимая.       Во время военных действий лейтенант Райли насмотрелся на людские смерти, видел, как погибают враги и его бойцы, пережил своего напарника, которого убили прямо на его глазах. Все это отложилось большим отпечатком на сердце, и если те события ему удалось принять, то видеть смерть Джона было самым большим страхом.       Отстранившись, Саймон взглянул на него, замечая какую-то подавленность.       — Что-то случилось?       — Спасибо, — сказал Джон, игнорируя вопрос.       — Джонни, — позвал его Саймон, приподнимая подбородок, чтобы посмотреть в глаза.       Тот глянул в ответ и, ничего не произнеся, подвинулся, и, прижимаясь к груди, вздохнул. Райли поглаживал его по спине, думая о том, что у него случилось. Он не торопил — просто ждал, когда тот сам захочет рассказать. — Поехали домой? — спросил Саймон, и Джон кивнул в ответ.       Он тут же заказал такси на свой адрес, не говоря об этом Мактавишу. Выглядел тот так, будто у него случилось что-то очень неприятное. Саймон молча ждал, пока подъезжала машина, пока они ехали к нему домой и пока поднимались в квартиру. Когда они пришли, Джон скинул обувь и куртку и направился в зал, чтобы упасть на диван. Все эти действия он сделал так, будто обитал здесь каждый день.       Саймон прошел за ним следом и сел рядом, смотря на него.       — Да просто навалилось все… — произнес Джон. — Не хочу об этом, — он мотнул головой, будто пытался скинуть с себя плохое настроение и поднял глаза, — Как прошел твой день?       Райли долгим взглядом посмотрел на него, словно пытался прочитать, о чем он думал, но решил оставить это.       — Скучал, — сказал Саймон просто.       Джон тепло улыбнулся.       — И я. — Он смотрел в ответ, его глаза бегали по лицу Райли, — можно… поцеловать?       Саймон усмехнулся и кивнул, тут же ощущая мягкие губы на своих. Коснувшись пальцами щеки Джона, он притянул его к себе за талию, чтобы быть ближе. Тот, не сопротивляясь, подался к нему навстречу, обхватывая руками. Из легких, нежных поцелуев все переросло в тяжелое дыхание, жар и более смелые, быстрые касания по спине, плечам… Саймон наклонился, опуская Джона на диван, возвышаясь над ним сверху. Его губы, его взгляд, его вздымающаяся грудь кружили голову, захватывая и утягивая в неизведанные ранее приятные ощущения. Он чувствовал себя пьяным, но без неблагоприятных последствий. Джон расслабился и, кажется, окончательно осмелел, запуская руки под толстовку Саймона.       Трель телефона оторвала их друг от друга, и они отодвинулись. Мактавиш недовольно посмотрел на экран и сбросил звонок вздыхая.       — У тебя проблемы? — Саймон все же решил докопаться до сути, ведь если у Джона что-то происходило, он должен знать.       — В этом году одноклассники встречаются. И они меня зовут. Вот, названивают сегодня весь день. — Он недовольно сложил руки вместе и вытянул ноги, откидываясь на спинку дивана.       — А ты не хочешь?       — Я их терпеть не могу, — резко ответил Джон. — Все детство мне испортили. Видеть даже не хочу.       Саймон смотрел на него и в чем-то понимал. Своих одноклассников он тоже на дух не переносил, школьные годы прошли не очень удачно. В этом они были похожи. Джон рассказал, как те постоянно издевались над ним, устраивали молчанку, сговорившись со всем классом, рвали его тетради, выбрасывали рюкзак. Но был тот момент, от которого сердце Саймона заболело, когда он представил состояние маленького Джона. В свой день рождения тот принес конфеты на весь класс, но никто из них не стал их есть. Он принес все домой и долго плакал. Ему было десять.       — Иди ко мне, Джонни, — Саймон притянул его, крепко обнимая.       Наверное, больше это было нужно ему самому. Во время работы с детьми он стал мягче и сентиментальней, а с Джоном так тем более. Все его неприятности он воспринимал, как свои. Саймон не мог сказать, что стал совсем адекватным человеком для общества, после всего, что видел, но раз врачебная комиссия допустила его до работы с детьми, значит, не все было так плохо, как он иногда думал? То, что Джон к нему тянулся, подтверждало это.       Прижимая его к себе, Саймон был настроен на то, чтобы не видеть больше ту боль в его глазах, как когда он рассказывал о своей школьной жизни. Родители не вставали на его сторону, думая, что проблема в нем. Маленький мальчик оставался совершенно один в большом и страшном мире. Он съехал от них, когда ему только стукнуло шестнадцать. Никто его не искал, а тот был так зол на них, что долгое время сам не шел на контакт, пока не узнал, что оба родителя ударились в алкоголь. Когда он захотел им помочь, было уже поздно. У них замкнула проводка, и свидетели говорили, что дом вспыхнул, как спичка. Пожарные не успели.       Джон выглядел таким опустошенным, когда рассказывал об этом, что Саймону хотелось сжать его до хруста. Дать понять, что он рядом настолько, насколько Мактавиш этого захочет. Может быть, его одиночество, что тот нес через года, так отразилось на нем, что, будучи взрослым, Джон искал любой возможности найти друзей и познакомиться с кем-то новым.       Райли хотел ему сказать, что он не один, но не стал, задумавшись о собственной важности в его жизни. Понимал, что Джон не притворяется, не играет с ним, но насколько все серьезно, не знал. Пусть лейтенант и довольно хорошо разбирался в людях, но недоверие к ним шло вместе с Саймоном, рука об руку. Ему было сложно на службе в армии работать с кем-то, кого он плохо знал. Предпочитал одиночные миссии, а если и нужно было идти с кем-то, то выбирал из людей давно знакомых. И хоть он уже не служил, старые привычки никуда не делись. Конечно, Саймон работал над собой. Это было сложно и долго, но теперь понял, почему он это делал. Рядом с Джоном хотелось стать тем человеком, который не проклянет себя за кровь на руках, который не просыпается ночью после кошмаров, в котором его люди раз за разом погибают, и тем, который не прячется от всего мира, думая, что враги поджидают на каждом шагу, и который не смотрит в одну точку, приходя домой, в приступе адской меланхолии. Ради Джона хотелось стать лучше.       Изменился ли он, если бы остался в армии? Первое время Саймон пытался держаться. После серьезной травмы головы врачи сообщили, что зрение начало падать, но это поначалу не испугало: подумаешь, немного стал хуже видеть… Но когда он осознал всю глобальность проблемы и решил попробовать что-то изменить, ему сказали, что операция невозможна. Она рискованна настолько, что никакой хирург за это бы не взялся. Сколько Саймон не бился, ничего не вышло. Привыкнуть к плохому обзору он не смог, а линзы, которые порой подводили, не дали того результата, которого хотелось бы. Вечная грязь, порох и песок в глазах только ухудшили состояние.       Всегда говорили, что все к лучшему. Теперь Саймон смотрел на свою жизнь именно под этим углом. Если бы остался в армии, он бы никогда не встретил Джона.       — Мне пора домой, — сказал Мактавиш отстраняясь.       — Может, останешься?       — Я… — Джон улыбнулся, — я не переодеваюсь второй день. Но, — Он отвел глаза в сторону и тише добавил: — Я могу приехать позже.       Как бы Саймону не хотелось его отпускать, но это было нужно. Они договорились, что Мактавиш вернется, и долго целовались в прихожей, пока ехало такси и еще немного. Наверное, водитель злился, дожидаясь клиента. Но кого это волновало в тот момент?       Райли ходил по квартире, ожидая возвращение Джона. Перебрал вещи, натер поверхности, выровнял книги на полке, но того все не было. И он снова вспомнил, что они так и не обменялись номерами. Как-то все время было не до этого.Такие мелочи вылетали из головы, когда они встречались, сменяясь другими: поймать настроение, коснуться, согреться улыбкой, подумать о будущем. Саймон часто о нем размышлял. Странно было представлять, что он будет делить с кем-то свою квартиру, кровать и жизнь. Страннее лишь то, что ему самому этого хотелось. Вставать вместе по утрам, пить вкусный кофе, приготовленный Джоном, уходить на работу, заниматься своими делами, а после вместе идти за продуктами в магазин, выбирать вкусный сыр и спорить о том, какая вода вкуснее, готовить ужин, смотреть фильмы и пить чай, приготовленный Саймоном. Их совместная жизнь представлялась ему чем-то невероятно расслабляющим и нежным. Он был уверен, что в отношениях не будет ненужной драмы и проблем на пустом месте.       Джон вернулся, хоть и позднее, чем ожидалось.Он позвонил в домофон, несмотря на то, что у него были ключи от квартиры. Было это стеснение или страх, Саймон не знал, да и не успел спросить. Мактавиш улыбался так ярко и широко, что сбил с мысли, притягивая все внимание на себя.       — Знаешь, как называется кофе, который подают в четырехметровой кружке? — Джон смотрел, ожидая ответа, а Саймон пытался понять вопрос, — Жи — раф!       Он начал заливисто смеяться, хватаясь за живот и цепляясь за стенку. Шутка была непонятна, но его непосредственность и расслабленность приятно отозвалась в груди Райли, что он просто глядел на него с улыбкой, и все, что ему хотелось — чтобы Джон всегда был таким рядом с ним. Когда тот отсмеялся и они смогли, наконец, продвинуться дальше коридора, Саймон предложил ему тирамису. Мактавиш посмотрел на него так, как будто над его головой был нимб.       — Ты не поверишь, — сказал он, — Я сегодня весь день мечтаю о нем.       Саймон улыбнулся, радуясь, что смог сделать приятное под конец тяжелого дня, и они направились пить чай, под легкий рассказ Джона про веселого таксиста, про то, как чуть не потерял ключи от своего дома, и что у него слишком холодно в квартире, чтобы находиться там.       — Ты можешь остаться у меня настолько, насколько захочешь, — тихо ответил Саймон.       И Джон остался.       Сначала он задержался у него на эту ночь, потом, взяв вещи из дома, задержался на неделю, а затем на две. Саймон был счастлив, как никогда в жизни. Происходило все именно так, как и он представлял: утренний подъем, работа, прогулки, магазины и долгие ночные разговоры по душам. Он открыл ему всю свою душу, показал все, что у него было внутри. Не без страха — боялся того, что его оттолкнут, но Джон принял все заморочки.       Иногда Саймону казалось, что такого не может быть, обязательно должен быть какой-то подвох, и не мог расслабиться полностью, когда был вдали от Джона. Мысли так и грызли внутренний стержень, заставляя надумывать разные неблагоприятные варианты будущих событий. Но стоило только Джону появиться в его поле видимости, сразу весь негатив сдувало ураганом под названием «Мактавиш». Его касания и объятия буквально вырывали Саймона из собственных мыслей, в которых он закапывал себя. Их отношения продолжали набирать обороты, хоть дальше поцелуев дело никуда не зашло. Райли понимал: Джону нужно свыкнуться, и совсем его не торопил. Делал вид, будто так и надо. Всему свое время.       Саймон, выйдя из душа, размазывал по лицу гель после бритья, стоя в одних трусах, когда открылась дверь в комнату. В отражении он заметил вошедшего Джона, который встал, прислонившись к стене, наблюдая за ним. Райли замечал, что тот не мог долго находиться в одиночестве. Даже когда Саймон был занят по работе, заполняя документы, он подходил просто, чтобы посидеть рядом в молчании. Дверь в ванну больше никогда не была закрыта.       Джон оттолкнулся от стены и зашел к Саймону за спину, рассматривая родинки на плечах и шрамы.       — Откуда этот? — спросил он, касаясь одного на левой руке.       — Этот… — Саймон задумался, вспоминая, — ножевое. Нас тогда зажали в кольцо, но боеприпасы закончились у всех. Пришлось разбираться руками и что под них попалось.       Джон кивнул и легко поцеловал, проведя пальцами по плечу, находя другой шрам.       — А этот?       Саймон сглотнул, смотря в его глаза в отражении. Если Джон решил поцеловать его каждый шрам, то пришлось бы целовать все тело.       — Пулевое… — произнес он тихо, затаив дыхание, тут же ощутив губы на своей коже, отчего пробежали мурашки.       Мактавиш с плеча спустился на грудь, мягко поглаживая по ней, продолжая неотрывно смотреть на Саймона в отражении. Райли чувствовал, как ускоряется его пульс и учащается дыхание. От касаний Джона голова шла кругом. Саймон пытался отвлечь свои мысли, но его заполняло огромное желание.       «Он не готов» — говорил Райли сам себе, но какая-то часть его твердила об обратном.       Да, Джон сам делал шаги навстречу. Мог просто обнять или поцеловать. Иногда это было довольно внезапно, что Саймон опешивал на некоторое время. Но в этот момент, стоя перед зеркалом, его другая часть победила, убеждая его самого, что в действиях Мактавиша есть что-то иное, не такое, как обычно. Он резко повернулся, тут же утягивая Джона в поцелуй. Руки сразу же нашли свое место на его спине, привлекая к себе ближе. Мактавиш сам тянулся к нему, хаотично поглаживая по спине и плечам. Он прикрыл глаза и расслабился, позволяя взять над собой контроль. Саймон прижал его к стене, жадно и пылко целуя, получая такую же отдачу. Рука спустилась на бедро, мягко огладила и скользнула под резинку спортивных штанов.       — Саймон… — Мактавиш распахнул глаза отстраняясь.       — Тшш, — перебил его Райли, пытаясь отвлечь глубоким поцелуем.       Джон еще пару секунд смотрел, а после зажмурился и судорожно выдохнул, когда почувствовал касание к своему члену. Саймон, обхватив его ладонью, начал двигать быстрее, ощущая, как тот напряжен. Поза была неудобная. Гораздо лучше было бы развернуть Джона спиной к себе, чтобы у того была опора, а у Саймона свободное пространство для маневров. Но Мактавиш вцепился в него так крепко, словно боялся упасть. Он часто дышал, откинув голову назад, подставляясь под поцелуи Саймона, который оставлял влажные дорожки на шее. Он и сам чувствовал такое напряжение, что хотел схватить Джона и утащить в кровать, чтобы иметь возможность сделать все, о чем желал долгое время.       Мактавиш то прижимался крепче, то отстранялся, от него слышались сдержанные стоны, сквозь прикрытые губы, глаза блестели, в них Саймон видел желание и думал, что все делает правильно, ускоряя движение рукой. Ему самому до звезд из глаз хотелось, чтобы Джон сделал то же самое, но тот схватился за его плечи, впиваясь пальцами в кожу. Где-то недалеко в мыслях у Райли пронеслась идея остановиться и посмотреть на его реакцию, но не стал, переживая за последствия. Джон и так долго к этому шел, и вот наконец, когда он так доверчиво тянулся, получая удовольствие от рук Саймона, было бы глупо оттолкнуть его.       Мактавиш глубоко вздохнул, прижимаясь еще сильнее, и Райли почувствовал своей ладонью, что тому осталось совсем немного. Джон простонал через сжатые зубы, излившись в руку Саймона, и обмяк. Он тяжело дышал, уткнувшись в плечо. Голова была опущена, он молчал. Сначала подумалось, что ему просто нужно прийти в себя, но отсутствие любых эмоций и слов насторожили.       — Джонни?.. — Саймон приподнял его подбородок, чтобы взглянуть в глаза, в которых на секунду показалось какое-то разочарование перед тем, как Мактавиш отвернулся.       — Мне… нужно в душ, — сказал он тихо.       Райли сжал зубы. Хотелось схватить его за подбородок и заставить посмотреть на него, но лишь кивнул, помыл руку и вышел. Закрыв двери, он тут же услышал звук падающей воды и пошел в комнату. Завалившись на кровать, подумал, наверное, он поспешил. Но ведь Джон сам этого хотел, это было видно по его глазам и движениям тела. Саймон размышлял об этом, когда тот вернулся. Он сразу лег в кровать и укрылся одеялом отвернувшись.       — Джонни? — позвал его Райли, но тот никак не отреагировал.       Тогда Саймон встал и обошел постель. Он присел на корточки перед ним и взял за руку. Мактавиш посмотрел нечитаемым взглядом.       — Черт, — шепнул Саймон, почувствовав такой укол вины, будто использовал его, — прости, Джонни.       Мактавиш удивленно дернул бровью и поднялся, свешивая ноги на пол, крепче сжал руку Райли.       — Эй, все в порядке, — попытался он выдавить улыбку, но не смог задержать ее надолго.       Джон опустил голову и прикусил губу. Нельзя было пропустить момент. Оставив этот разговор, можно было закопать его так глубоко, что он бы забылся, а после, в самый неожиданный момент, появился на поверхности. Разговор был неловким, и как его вести — непонятно. Саймон хотел бы себя оправдать, но привык называть вещи своими именами. Он не получил четкого согласия. А значит…       — Просто это непривычно, знаешь ли, — оторвал его Джон от угрызения совести, — И даже как-то стыдно.       Саймон смотрел прямо на него, пытаясь понять, правду ли он говорит, не злится ли, не хочет ли уйти. Но с его слов стало ясно, что Мактавиш не разочаровался в нем, он просто стеснялся. Не каждый день такое происходило, чтобы можно было привыкнуть. Это немного успокоило Саймона. Совсем немного. Внутри он все еще грыз себя тем, что не дождался момента, когда Джон бы сам предложил. Крепко сжимая его руку, Райли думал, что мог бы совсем отказаться от интима. Он ведь и так жил без этого. Пусть с Мактавишем это было бы сложно, но главное то, что он был рядом.       — Я считал, что был готов, — сказал Джон уже спокойнее, улыбнувшись, — Ты не думай, что это из-за тебя. Просто… Черт, не знаю, — Он недовольно дернулся, но продолжил сидеть на месте, — Сложно это.       Саймон не видел сложности, но принимал то, что Мактавиш колебался. Он смотрел на него снизу вверх, и, наверное, Джон увидел что-то в его взгляде, раз замолчал и долго глядел в ответ. Он высвободил руки и аккуратно обхватил лицо Райли, с улыбкой заглядывая в глаза. Пальцем он поглаживал по щеке, и Саймон накрыл его кисть сверху, прижимая чуть сильнее, чтобы лучше чувствовать. Джон подался вперед, мягко касаясь губами, прикрыв веки. В груди Райли начался пожар. Аккуратное, легкое прикосновение вскружило голову с первой секунды. Когда он отстранился, Саймон из-под ресниц смотрел на его лицо, приподняв уголки губ.       — Мне… — Джон замолчал, словно подбирал слова, — Можно, мы… попробуем еще раз, но чуть позже?       — Джонни… — Саймон улыбнулся и приподнялся с колен, чтобы лечь на кровать и утянуть с собой Мактавиша.       Он прижал его к своей груди, поцеловав в макушку. На свете не было таких слов, чтобы описать все то, что чувствовал Саймон. Он надеялся, что Джон его поймет и так, слушая быстрое сердцебиение. Его рука легла на грудь Райли, поглаживая ее кончиками пальцев. Нежные движения вызывали мурашки и улыбку на лице Саймона. Он взял его руку, поцеловал в ладонь и слегка отстранился, чтоб посмотреть в глаза Джона. Теплота в них позволила окончательно успокоиться и подумать о другом. Не о том, какой он ужасный человек и как легко все испортил, а о самом важном.       Зубная щетка Джона стояла второй парой в ванной, запасная обувь в коридоре, одежда лежала на освобожденной для него полке, любимая кружка на кухне и номер телефона на быстром наборе. Он думал о том, что все, что было ему нужно, Саймон уже держал в своих руках — руки Джонни. А на одном из пальцев когда-нибудь обязательно появится блестящее золотое кольцо, такое же, как и у него самого.