Искусство вторых шансов

      В последний раз Гермиона видела Драко одиннадцать лет назад на последнем, решающем слушании о судьбе Малфоев. Тогда она свидетельствовала о его невиновности, даже защищала его, своего детского обидчика. Гарри свидетельствовал в пользу Нарциссы, которая спасла его своей ложью в Запретном лесу. Тогда друзья единым фронтом встали на сторону жены и сына Малфоя, апеллируя к принуждению, а также отсутствию на их совести тягчайших преступлений на основе показаний под Сывороткой правды и свидетельств других Пожирателей смерти. Люциус Малфой такой чести удостоен не был — его злодеяния были неопровержимы.       Гермиона помнила, как Кингсли выносил довольно скромный приговор для Нарциссы и Драко. Он касался непродолжительного домашнего ареста, наложения следящих чар на их палочки на срок трех лет и значительного материального штрафа, компенсаций и репараций. Люциус Малфой был приговорен к двадцатилетнему сроку в Азкабане.       Тогда Драко был исхудавшим подростком с еще более обострившимися чертами лица и глубокими провалами под глазами. Его волосы не были аристократично уложенными, а свисали неряшливыми прядями. Он был испуган и сломлен, Гермиона неосознанно жалела его, встретив на суде. Малфой тогда одарил ее долгим, пустым взглядом, будто говоря «что бы ты не произнесла, я и так в дерьме». Но ни тогда, ни сейчас она не жалела о том, что решила свидетельствовать в его пользу.       Исходя из тех показаний, которые дали им изучить в ходе дела, Малфой был подвержен решениям деспотичного отца и незаконным заклинаниям принуждения и пыток. Девушка помнила запуганный взгляд в поместье Малфоев, когда он пытался солгать о том, кто они такие. Кроме этого, Гермиона не забыла, что летом перед четвертым курсом на Чемпионате мира по квиддичу Малфой в грубой манере предостерег ее о Пожирателях смерти. Не то, что этого было достаточно, чтобы искупить его вину, но ведь дело шло не о простых оскорблениях. Они все были просто детьми войны, обязанными воевать; их главным отличием было лишь то, что они боролись по разные стороны баррикад.       Сейчас же Малфой выглядел внушительно — от детской тени не осталось и следа. Платиновые волосы были зачесаны назад, лишь на лоб падало несколько прядей, делая образ небрежно изящным. Его повзрослевшее лицо перестало казаться по-девичьи кукольным, сменившись волевой линией челюсти и острыми скулами. Драко больше не носил маску превосходства и самодовольства. Вместо этого он был благородно нейтрален, не транслируя открыто ни одну эмоцию и будучи скорее задумчивым, чем отстраненным.       Серые глаза неторопливо провели сперва по правому и следом по левому крылу. Стоило его взгляду коснуться первых рядов амфитеатра с ее стороны, как Гермиона спешно воздвигла щит из окклюменции. Это было сделано инстинктивно, конечно, Малфой не посмел бы копаться в ее мыслях в зале Визенгамота. Его темные брови едва заметно подпрыгнули вверх, натолкнувшись на ее взволнованный и удивленный взгляд, словно показывая, что он ее узнал. Драко смотрел на нее лишь на секунду дольше положенного, а затем отвернулся.       — Доброго дня, министр, и вам, старейшины Визенгамота, — звучно произнес Малфой.       От силы его голоса Гермиона нервно сглотнула, она помнила его дрожащим и плачущим при Битве за Хогвартс, когда он умолял Пожирателя понять, на чьей он стороне. Ничего общего с нынешним Драко. Сейчас его голос был глубоким, грудным, заставлял обратить внимание. Она едва узнавала в этом взрослом и безоговорочно привлекательном мужчине того ребенка, коим он слыл в ее воспоминаниях. Малфой был одет на маггловский манер: хорошо скроенный черный костюм и наглухо застегнутая белая рубашка. От всей фигуры веяло аристократичностью, силой и уверенностью.       — Приветствую, мистер Малфой, — ответствовал Кингсли. — Буду рад, если присоединитесь ко мне на трибуне. По нашим обычаям каждому кандидату дается возможность вступительной речи после того, как я лучше вас представлю.       Малфой кивнул и проследовал в сторону Кингсли, который в свою очередь обратился к членам Визенгамота.       — Мистер Малфой после окончания войны некоторое время жил во Франции. Там он изучал зельеварение в Университете Бордо, где получил степень магистра волшебного зельеварения. Публиковался в таких журналах, как «Зельеварение сегодня» и «Волшебный котел». Позже изучал магическое право в том же Университете Бордо. Кроме того, мистер Малфой занимается денежными инвестициями в ценные бумаги и спорт. Иной сферой его деятельности является благотворительность: средства семьи Малфой поддерживают фонды пострадавших от военных действий, а также организации способствующие адаптации маглорожденных и сквибов. Мистер Малфой совсем недавно вернулся на родину, где по рекомендации Эрнеста Хоукворта встретился со мной.       Гермиона не упускала ни одного слова Кингсли, вместе с тем обшаривая взглядом зал и пытаясь понять настроение аудитории. Это была ее рабочая стратегия: определив гетерогенность группы, применить к ним разный подход аргументирования.       Все было как всегда неоднозначно. Некто был вовсе не удивлен и даже доволен появлением Малфоя, преимущественно это касалось чистокровных представителей старой гвардии, которые либо знали Драко лично, либо полностью одобряли возвращение Малфоев к политическому лону. Иные смотрели на него с недовольством и даже презрением — многие маглорожденные в Визенгамоте или их близкие пострадали от рук Пожирателей смерти. Разумеется, они не могли стерпеть подобного назначения. Были и третьи — те, кто прислушивался к голосу министра и осматривал Малфоя слегка настороженным, но заинтересованным взглядом.       Гермиона встретилась глазами с Эрни. Он негодовал и это читалось по его сжатых кулаках и непривычному негодующему взгляду. Парень резко махнул пальцами в сторону бывшего одноклассника и неодобрительно покачал головой. Положа руку на сердце, Гермиона понимала товарища, она и сама не верила в то, что Малфои будут потворствовать чему-то, кроме своих ксенофобских взглядов и денег. Пусть Драко не был убийцей и она сама свидетельствовала в его пользу, но ведь это тот самый человек, который превратил определенный момент ее жизни в ад, и тот, кто просто смотрел, как она кричит от пыток на полу в поместье Малфоев.       Девушка слушала о его достижениях и не была удивлена. Она искренне верила, что Малфой мог с легкостью получить прекрасное образование. Во-первых, он был прекрасно обеспечен, а во-вторых, еще в Хогвартсе демонстрировал высокие результаты по большинству дисциплин. Однако Беллатриса Лестрейндж тоже была одаренной колдуньей, что не сделало ее лучшим человеком, а лишь еще более опасным врагом. Определенно, Драко Малфой не вызывал у Гермионы, как у его избирателя, симпатий. Несмотря на изменившийся облик, его реноме было запачкано прошлым.

В ее глазах он не имел ни шанса, ни даже позволения прикоснуться к власти.

      — Коллеги, прошу тишины, пожалуйста, — стукнул молоточком Кингсли, призывая рой шепотков умолкнуть.       Внеся такое резонансное предложение, он призывал к тишине. Гермиона не винила коллег в том, что они не сразу последовали просьбе министра. В это время она судорожно думала о том, почему Бруствер и мистер Уизли готовы были рассматривать бывшего Пожирателя смерти на такую высокую должность. На ту должность, которую она — героиня войны, Золотая девочка, самая яркая ведьма своего поколения — должна была подтверждать и оправдывать кровью, потом и бессонными рабочими ночами. Почему он мог просто заявиться и убедить тех, кому она безоговорочно доверяла, дать ему шанс претендовать на ту позицию, к которой она стремилась несколько лет?       Внутри Гермионы вдруг щелкнул переключатель, она разозлилась. Повернувшись лицом к трибуне, девушка подозрительно уставилась прямо Малфою в лицо и… И слегка опешила от того, что столкнулась с ним глаза в глаза.       Малфой изучающе смотрел на нее, словно тоже искал в ней взрослой схожие черты школьной знакомой. Он едва-едва склонил голову набок и чуть сузил глаза, вовсе не смутившись от пересечения взглядов. Гермиона вновь подняла свою окклюменцию, однако вовсе не потому, что чувствовала липкое прикосновение к своим мыслям, а просто так, на всякий случай. Она не доверяла Малфою в том, что касалось ее мыслей, да и во всем остальном тоже.       Только вот отводить взгляд почему-то не хотелось. Она упорно искала язвительность, высокомерие, прикрытое задумчивой отстраненностью, но ничего этого не было на его лице. В какой-то момент ей показалось, что в серых глазах мелькнул намек на сожаление, но как раз в этот момент Кингсли решил окончательно взять бразды заседания в свои руки и девушка отвлеклась.       — Я передаю слово мистеру Малфою. После его вступительной речи будет проведено интервьюирование кандидата, состоящее, как всем известно, из трех вопросов. Затем полагаю мы возьмем час перерыва на раздумья, после которого состоится голосование. А сейчас прошу внимания к словам кандидата. Спасибо.       Кингсли отошел в сторону предлагая место Малфою, который больше не смотрел в сторону Гермионы. Он обвел сразу оба крыла внимательным, цепким взглядом. В этот раз его глаза на ней не остановились.       — Уважаемые старейшины Визенгамота, благодарю за ваше внимание и время. Как и сказал министр, недавно я вернулся в Британию и явился в Министерство по просьбе министра Бруствера. Я был рад подтвердить о своей готовности работать на пользу магического сообщества. Сейчас я перед вами. Есть только одно, что я бы хотел добавить к уже сказанному.       Гермиона взяла в руки палочку, лежащую между страниц блокнота. Пока он говорил, девушка боролась с желанием почитать его мысли. Это было бы элементарной мерой предосторожности — именно так она пыталась оправдать открытое противоправное действие прямо на рабочем месте. Впрочем ее ангельская сторона взывала к всепрощению и неправомерности такого рода вторжения. Другая часть шептала о маленькой проверке, о гарантированной уверенности, а еще о том, как его тетка бесстыдно рылась в ее сознании, перемалывая мысли, чувства и поднимая на поверхность самые болезненные события ее жизни.       Послевоенная версия Грейнджер больше не жила надеждой и просто верой в лучшее в людях, теперь ей нужны были факты, правда и убежденность. Еще на войне она научилась защищаться и нападать первой ради выживания. Она проведет проверку, как бы неэтично это ни было, нужен только удачный момент.       — Я был неправ, поддерживая Темного Лорда. Ныне мое прошлое не ведет мои амбиции. Разумеется, это не вернёт жизни тем, кто пал от руки последователей Того-Кого-Нельзя-Называть, не исцелит раны пострадавших. В моих силах сейчас лишь искупление. Я готов взойти на Голгофу, чтобы быть причастным к тому будущему, за которое боролись Орден Феникса, Отряд Дамблдора и их сторонники. Не в моих силах изменить прошлое, но я хотел бы быть в числе тех, кто может изменить будущее. Дискриминационные воззрения моей семьи больше не властны надо мной, я не питаю предубежденности ни к происхождению, ни к волшебным народам. Мои ошибки могут быть исправлены лишь делами, поэтому прошу вас дать мне возможность последовать по благому пути.       Его слова стихли не сразу, волнами отражаясь от волшебных стен. Это было впечатляюще. Гермионе на краткий миг даже захотелось ему поверить. Вот только слепая вера никогда не была ее проводником. Пока члены Визенгамота осмысливали произнесенную речь, девушка воспользовалась всеобщей заминкой и, глядя Малфою прямо в глаза, невербально скомандовала:

«Легилименс.»

      Она планировала лишь мельком счесть его чувства, мазнуть по подкорке мозга. Ей было известно о том, что Малфой был неплохим окклюментом и более глубокое проникновение мог ощутить. Гермиона лишь пару секунд чувствовала его сожаление и намерения. Благие. А затем он резко захлопнул шторки своего сознания. Взгляд Малфоя немедленно метнулся к ней и Гермиона почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Но вместо того, чтобы доложить о ее незаконном вторжении в его мозг, он лишь удивленно вскинул вверх брови и улыбнулся.

Попалась!

      Гермиона моргнула, пытаясь прогнать наваждение. Но нет, ей это не привиделось. Драко Малфой действительно смотрел на нее и едва заметно хитро улыбался. В этой улыбке не было злобы или вызова, лишь озорные бесята, каких она встречала в глазах Джинни. Девушка резко отвела взгляд, растерянно моргая. Она опустила лицо, чтоб волосы скрыли ее от взгляда Малфоя. Кудрявые локоны послушно упали по бокам, скрывая свою пронырливую обладательницу.       Гермиона знала, что была деликатна и осторожна, применяя заклинание, но он все равно ощутил чужое присутствие. А ведь она лишь немного приоткрыла дверцу в его мозг. Это было действительно высоким мастерством и ее большим провалом. Пока Гермиона справлялась со своим промахом, зал был готов перейти к вопросам.       — Какие законы вы планируете поддерживать, мистер Малфой? — первый вопрос прозвучал звонким молодым голосом, но Гермиона была слишком занята собой, чтобы опознать, кто его задавал.       — Должен сказать, что сферы моих интересов достаточно обширны. Если говорить об экономических реформах, то я бы поддержал финансирование Отдела международного магического сотрудничества для привлечения новых источников дохода и введение налога на частное предпринимательство. В сфере социальной жизни я считаю, что еще не до конца удалось преодолеть разрыв между волшебниками разных происхождений и нам упорно нужно углубиться в это. Большинство древних законов и подзаконных актов не реформировались столетиями, за счет чего маглорожденные волшебники и ведьмы до сих пор находятся в угнетенном положении. Я также считаю, что пришло время пригласить представителей других магических рас к центрам принятия решений. Более тесное сотрудничество в перспективе дало бы нам больше пользы, нежели вреда.       Гермиона была поражена столь обширным ответом. Малфой действительно знал, что должен был говорить и разбирался в матчасти. Она осознавала, что сидит широко распахнув глаза и приоткрыв рот, но ничего не могла с собой поделать. Неужели он так тщательно подготовился? Этот маггловский костюм, мимика, пронизывающая речь полная покаяния, а еще демократические ценности. Неужели все это было зазубренным, отрепетированным? Неужели он нарочно выудил на поверхность своего сознания притворное сожаление, ожидая, что кто-то попытается его проверить легилименцией?       Следующий вопрос, и это было ожидаемо, касался подозрений в том, что Малфой будет лоббировать собственные интересы и интересы своих чистокровных друзей. Гермиона была уверена, что именно это и было главной мотивацией бывшего одноклассника в стремлении к месту в Визенгамоте. Но Драко безапелляционно отрезал, что он ни за что не поставит частные интересы выше благополучия страны. Хороший заготовленный заранее ответ, думала Гермиона, разумеется, он все продумал наперед. В ее голове собирался пазл, только одно не соответствовало этой картине — одобрение Кингсли.       «Неужели он посмел наложить на министра заклинание Империус?» — напряженно подумала девушка.       Сомнения терзали ее, Бруствер, в прошлом мракоборец, умел сопротивляться этому Непростительному. Однако уж очень это кадровое выдвижение не соотносилось с предыдущими действиями министра относительно Пожирателей смерти. Пока Гермиона размышляла, то слово для третьего вопроса взял Эрни.       — Почему ты думаешь, Малфой, что достоин этого места? После того, как ты открыто потворствовал Тому-Кого-Нельзя-Называть, еще будучи школьником. — Взгляд товарища был холодным и скептичным.       — Разве ты не нашел ответа на свой вопрос в речи министра и моих словах? — В голосе Малфоя звучала сталь, он был готов раскаяться, но не быть униженным на глазах полусотни высокопоставленных чиновников. — Я выразился предельно ясно: мои прошлые воззрения и действия больше не находят во мне отклика. Сейчас мои приоритеты изменились.       — Очень удобно. Вот только Черная метка у тебя на предплечье не вяжется с твоими словами. Знаешь, как говорят: Пожиратель смерти — однажды, Пожиратель смерти — навсегда, — зло выплюнул Эрни.       В зале начался переполох. Те, кто были согласны со слова Макмиллана, поднялись со своих мест. Они выкрикивали оскорбления в адрес Малфоя и громко критиковали идею такого кандидата. Гермиона поежилась, ей было некомфортно: частично из-за того, что кричало ее крыло, а частично из-за того, что она их не поддержала. В ответ с правого крыла раздались возгласы чистокровных, возмущенных таким уничижительным обращением к одному из своих. Они берегли отбившегося от стада, но испокон веков своего, потому что таким образом защищали свои ценности и мировоззрение.

Тигр лес бережет, а лес — тигра.

      Назвать Малфоя напрямую Пожирателем было некорректно. С Битвы за Хогвартс прошло одиннадцать лет, разве люди не способны измениться? Помимо Черной метки, надежно скрытой под слоями магловского костюма, больше ничего в Драко не делало его верным последователем Волан-де-Морта.       Однако он ведь действительно всегда считал свою кровь чище, ходил по Хогвартсу, как маленький холёный принц, ожидая, что все — и ученики, и преподаватели — будут прислуживать ему. Кроме того, после первого падения Волан-де-Морта большинство его сторонников затаилось, по прошествию четырнадцати лет Темный Лорд возродился и все они примкнули к нему вновь. В том числе семья Малфоев. История любила повторяться, чтобы понять усвоен ли урок.

Быть может вся эта ситуация — проверка?

      — Коллеги, давайте успокоимся! — громыхнул бас Кингсли Бруствера, усиленный Сонорусом.       Голоса понемногу стихали, но вовсе не всех это утихомирило: некоторые отказывались садиться, демонстрируя свое возмущение. Малфой стоял ровно, во взгляде читалось достоинство и усталость, направленная равно как на поддержавших его кандидатуру, так и несогласных. Если Драко был хотя бы вполовину так умен, как Гермиона думала, разве он не должен был предполагать такой исход? Если не имел корыстной цели, то зачем согласился на публичную порку? Он мог бы пойти по пути своего отца и руководить из тени, подкупая преданных чиновников. Однако он не сделал этого.

Почему?

      — Коллеги, предлагаю устроить перерыв на час, по истечению этого времени я надеюсь увидеть в зале взрослых людей, готовых принимать решения, не поддаваясь эмоциям. Всех благодарю.       Гермиона захлопнула блокнот и покинула зал одной из первых. Из всех возможных вариантов для совета она выбрала самый осведомленный и беспристрастный. Она дважды свернула по коридорам второго уровня, остановившись перед дверью главы Отдела магического правопорядка.       «Артур Уизли», — золотыми буквами было вытеснено на деревянной табличке.       Девушка дважды стукнула и после вежливого «входите» толкнула дверь. Мистер Уизли сидел в рабочем кресле, водрузив на нос очки в роговой оправе, и читал длинный свиток, конец которого терялся под столом. Он направил на нее свой добрый взгляд и улыбнулся.       — Привет, Гермиона, — мужчина поднялся со своего места ей навстречу, откладывая в сторону пергамент. — Рад тебя видеть.       — Здравствуйте, мистер Уизли. Я тоже рада, — улыбнулась ему Гермиона.       За столько лет знакомства родители Рона и Джинни стали для нее едва ли не вторыми отцом и матерью. Она могла прийти к ним за советом и они никогда не отказывали. Сейчас это было нужно ей, как никогда.       — Чем могу быть полезен? — спросил мужчина, указывая на два кресла и предлагая Гермионе чашку чая.       — Наверняка вы знаете, что мы сегодня голосуем за нового члена Визенгамота. — Девушка приняла чашку, опускаясь в кресло. У нее не было сил начинать разговор с вкрадчивого вступления. — Это Драко Малфой       — Конечно, мы с министром вместе просматривали его документы. Кингсли был приятно удивлен встречей с Драко, поэтому и предложил его кандидатуру, — с готовностью закивал мужчина, делая глоток чая. — Может, молока?       — Нет, спасибо, — Гермионе уже не было никакого дела до чая. — Мистер Уизли, позвольте спросить, чью палатку вы одолжили для Чемпионата мира по квиддичу в 1994 году?       Он понимающе ей улыбнулся. Конечно, она должна была проверить. Действия оборотного зелья или наложение Империуса на первых лицах министерства было вполне в духе Пожирателей смерти, нужно было подстраховаться.       — Это была палатка старины Перкинса, дорогая. Люмбаго в последние годы окончательно его замучило. Его же палатку ты одолжила на время ваших с Роном и Гарри странствий после шестого курса.       — Простите, — кивнула девушка, — я должна была проверить.       — Пустяки, разумеется, у тебя возникли сомнения. От такой мудрой девушки я иного и не ждал. Продолжай, пожалуйста.       — Я не понимаю, почему Кингсли его одобрил, — искренне ответила Гермиона. — Предлагать для высшего руководства такую сомнительную репутационно фигуру. Ради чего? Ведь это означает дать Малфою в руки власть, которой он может распорядиться весьма ожидаемым образом.       Артур понимающе закивал, словно заверял, что улавливает ход ее мыслей. Он помолчал несколько мгновений, тщательно подбирая слова.       — Понимаешь, Гермиона, предложение министра это своего рода перестраховка. Лучше держать представителя опасной фамилии ближе к себе, так его легче… мм, строго говоря, слово «контролировать» подойдет лучше всего. Это частично обезопасит нас от «серой» деятельности, которую активно использовал Люциус и которой, вероятно, обучил Драко. К тому же речь идет об общественном договоре: разрешая Малфоям присоединиться к ядру принятия решений, мы ограничиваем его рамками закона, при нарушении которых его легче поймать за руку и предпринять необходимые дисциплинарные меры.       Это было… Что ж, умно, хитро, расчетливо. И пожалуй, правильно. Однако одно дело показывать благосклонность и приглашать в политику, а другое — предлагать сразу такой высокий пост человеку без опыта в государственных структурах.       — Но ведь это не просто вовлечение Малфоя к принятию решений, это буквально одна из ключевых позиций в Министерстве!       — В Визенгамоте за ним намного легче наблюдать и это существенно сужает возможность его влияния. У него будет всего один голос из пятидесяти. Даже при привлечении всего чистокровного крыла на свою сторону он не будет иметь и половины среди всех голосов. К тому же не стоит упускать из виду возможность того, что Драко изменился. Прошло уже много времени, за которое их семья ни разу не была замечена в противоправных деяниях. Иногда давать кому-то второй шанс — правильное решение, которого не нужно бояться, Гермиона.       Гермиона нахмурилась, именно об этом она и думала. Предложение вторых шансов — скользкая стезя. Дамблдор и Волан-де-Морт давали Северусу Снейпу второй шанс, вот только для одного это стало козырем, а для другого — одной из ключевых причин поражения. Впрочем и бывший директор Хогвартса, и Темный Лорд были кукловодами, которые разыгрывали большую партию, любые их ставки и решения могли стать фатальными. Ее решения пока что не несли за собой такой грандиозной ответственности перед волшебным сообществом, однако она отвечала перед своей совестью и это было важно.       — К тому же стоит ли винить мальчика за ошибки, в которых виноваты его родители? Был ли у него иной выбор для выживания, кроме как повиноваться?       Мистер Уизли тяжело вздохнул и снял очки, проводя рукой по лицу. В этом жесте было столько усталости, что Гермиона мигом потеряла весь свой запал спорить.       — Я тоже виноват в этой войне, как и все взрослые, которых ты знаешь. Мы позволили худшему случиться, позволили вам, детям, вести нас в войне, которую мы проигрывали уже во второй раз. Это невероятно, что ты и мои дети, и Гарри, и столько ваших ровесников имели мужество взять на себя эту ношу и достойно нести ее. Но также нельзя винить тех, у кого не хватило сил противостоять.       Гермиона была поражена этой речью, в ее горле образовался ком. Сколько лет после войны она хотела услышать от кого-то взрослого эти слова. И вот теперь, услышав их наконец в совсем неподходящей обстановке для такого разговора, ей не было, чего ответить. Все раны в конце концов заживают и эта тоже уже зажила. Она протянула руку и сжала предплечье Артура, который положил поверх ее ладони свою и печально улыбнулся, словно говоря, что все в порядке.       — Я не вынуждаю тебя решить в пользу Драко, Гермиона. Ты самая талантливая девушка своего поколения, что бы ты не решила, я уверен, что ты решишь верно. Просто подумай об этом с другой стороны.       Не решаясь ответить, чтоб не выдать свой надтреснутый от нахлынувших чувств голос, Гермиона кивнула.       Внутри царил хаос, словно кто-то ворвался в ее мозг и вытряхнул каждый ящик строго рассортированных мыслей. Одно появление Малфоя на горизонте заставило ее упорядоченный мирок треснуть.

Кто бы мог подумать.

***

      Гермиона возвращалась в зал заседаний в числе последних. До этого времени она просидела в кабинете мистера Уизли, который отвлек ее легкой беседой относительно принципа работы вечного двигателя. Девушке удалось хаотично распихать ворох чувств по ящикам, порядки она наведет потом, сейчас было важнее обрести видимое спокойствие.       Заходя в зал, Гермиона заметила, что большинство ее коллег и министр уже были на своих местах. Лишь некоторые члены Визенгамота стояли группами по два-три человека, негромко переговариваясь. Малфой все также стоял около Кингсли, как будто за прошедший час вовсе не сдвинулся с места.       Он встретил ее взгляд, стоило только повернуть голову в его сторону. Глаза Драко скользнули от лица вниз, отчего Гермионе сразу стало неуютно. Она поспешно направилась к своему крылу, резко почувствовав себя неловко, даже несмотря на то, что утром потратила значительно больше времени у зеркала, чем обычно. До этого момента она была совершенно довольна своим выбором одежды: блузкой с пышными рукавами и черным офисным сарафаном до колена. Это было одновременно нарядно и полностью подходило под понятие Гермионы о деловом стиле.       Тем не менее сейчас резко захотелось спрятать открытые ноги и она молилась всем богам, чтобы не перецепиться. Девушка чувствовала тягучий взгляд вслед, наверняка Драко оценивал ее. На один лишь миг ей снова захотелось проникнуть в его голову и узнать мысли о себе, но Гермиона быстро избавилась от этих фантазий. С его умениями лучше бы ей следить за безопасностью своих размышлений: она-то отметила, как хорошо Малфой выглядит, и ей не хотелось делиться с ним этими наблюдениями.       С облегчением спрятав нижнюю часть себя, Гермиона вновь открыла блокнот и палочкой внесла тему голосования «Избрание Драко Люциуса Малфоя на должность члена Визенгамота». Она сконцентрировалась на эстетичности написания заголовка. И этому было сразу две причины. Во-первых, ей хотелось спрятать свой взгляд от Малфоя, имитируя более бурную деятельность, чем это было на самом деле. А во-вторых, это была первая страница в новом блокноте — разумеется, ей хотелось, чтобы все выглядело красиво. Конечно дело было не в имени Малфоя, которое старательно выводила ее палочка, вовсе нет.       — Коллеги, попрошу занять свои места. Пришло время начать голосование за кандидатуру Драко Люциуса Малфоя на должность старейшины Визенгамота. Напоминанию, что избрание кандидата случается в случае половины голосов «за» плюс один голос. Господин секретарь, готовы ли мы начать?       Секретарь был готов. И вот начался процесс, который каждый раз, словно в первый, вызывал в Гермионе волнительный трепет. Министр в алфавитном порядке называл волшебника или волшебницу, а те подносили вверх волшебную палочку, выстреливая зелеными искрами в случае согласия, красными — несогласия или желтыми, воздерживаясь от голосования.       Каждый раз поддерживая или накладывая вето, она ощущала сладостное чувство ответственности и важности своего голоса. Разумеется, каждому решению предшествовал процесс размышлений и внутренних дебатов, словно маленькие Гермионы внутри тоже голосовали «за» или «против» всех ее аргументов.       В этот раз принятое решение было едва ли не самым сложным за всю карьеру, ведь обычно большинство ее преференций находилось лишь на одной стороне. Теперь же чаши весов внутри трещали под весом разных мнений и размышлений.       Гермиона учитывала слова мистера Уизли и Кингсли, но также наперед знала реакцию Гарри и Рона относительно Малфоя и его статуса «исправившегося». Все эти люди были для нее значимыми, ведь она доверяла им свою безопасность на протяжении большей части жизни. Кроме того, у нее имелись свои доводы для каждой из сторон. Разумеется, больше всего Гермиона доверяла именно логическим суждениям, однако непредсказуемость жизни учила опираться еще и на ощущения, интуицию. Когда-то она читала, что интуиция — это быстрая работа подсознания, которая выдает ответ на основе всего доступного объема информации и прошлого опыта. В ее случае это было резонно.       Очередь Гермионы приближалась стремительно и хоть ответ был готов, она все еще терзалась, выуживая из бесчисленных аргументов то одни, то другие. Вот свой голос «за» отдал Джек Фергюссон, что немедленно отобразилось в блокноте девушки.

Пришла ее очередь.

      — Гермиона Грейнджер.       Гермиона вдохнула как-то слишком судорожно, она глянула на Кингсли, как делала всегда, давая ответ. Но взгляд сам собой зацепился за белую шевелюру за спиной министра и Гермиона, не скрываясь, посмотрела Малфою прямо в глаза. За секунду, данную ей для ответа, девушка вновь пробежалась по нему взглядом и все противоборствующие аргументы самоликвидировались.

Иногда давать кому-то второй шанс — правильное решение, которого не нужно бояться, Гермиона.

      Даже если бы сейчас Малфой вторгся в ее голову и увидел эту фразу, то она бы ее не смутилась. Больше не сомневаясь, она подняла над собой палочку, выбросив вверх сноп зеленых искр, и звучно произнесла:       — За.