Экспериментатор

      Машинка пиликает, радостно сообщая, что закончила стирку, как раз в тот момент, когда Гэвин почти добивает босса. В итоге он не успевает вовремя увернуться и умирает. Проклинает всех и вся, но откладывает джойстик и плетётся в ванную, выкладывает чистые вещи в корзину, закидывает в сушилку.       И всеми фибрами механической души ненавидит это. Сейчас ему кажется, что их отпуск слишком затянулся.       Нет, ему, безусловно, нравится заниматься всякой хернёй днями напролёт вместе с Ричардом: они уже раз пять ходили в кинотеатры на старые фильмы. Попробовали разок на какой-то новый блокбастер, но Гэвину ожидаемо не зашло. Радует, что и Стерну тоже. Они обновили его гардероб, и Ричард, сука такая, с видом победившего всё и вся превосходства купил им домашние парные футболки. Гэвин даже под пытками не признается, что на самом деле присмотрел их с самого начала.       Ему нравится вечерами играть с кошкой, когда Ричарду надоедает проигрывать ему в приставку. Сидеть вместе: Гэвин на полу, Ричард в кресле — и читать книги из его библиотеки. Спать в обнимку.       Что Гэвину не нравится, так это драить чёртов пол на кухне, разбираться со стиркой, составлять список продуктов, пока человек шляется не пойми где со вчерашнего утра. Он мог бы поехать с ним и Коннором к какой-то там его дохуя проблемной клиентке, но...       Вспоминает, как, открыв дверь на прошлой неделе, с ужасом обнаружил за ней Аманду и Коннора. После самого неуклюжего знакомства в его жизни радовало то, что Ричард, похоже, тоже был не в курсе их планов.       В целом вечер вышел не такой плохой: Аманда принесла ему кучу андроидских вкусностей, Коннор притащил их с Ричардом любимой китайской еды; он разжился таким количеством компромата на Ричарда, что на полгода подстёбок хватит точно. На комоде теперь красуется ещё одно фото, где они все вчетвером. Что пошло не по плану, так это... Коннор.       Гэвин очень надеялся, что всё получится, как с Амандой, само собой, естественно, что брат Стерна понравится ему, но как-то не срослось. Для начала Коннор оказался полной противоположностью Ричарда с этими своими ямочками на щеках, гипертрофированной доброжелательностью и тоном, будто Гэвин маленький ребёнок. Но с этим он ещё как-то справлялся. А вот когда младший братишка Ричи отвёл его в сторону, пока Аманда с Ричардом готовили чай, и начал затирать свою околопсихологическую хуйню с таким видом, будто Гэвин жертва домашнего насилия, он еле удержался от того, чтобы врезать тому промеж глаз.       Гэвин не уверен, заметил ли его отношение сам Коннор (на его показателях это, по крайней мере, никак не отразилось), но Ричард заметил. И весь остаток вечера старался сделать так, чтобы они не оказались наедине и как можно меньше разговаривали. Гэвин ему до пизды благодарен за это, правда, но уже тогда, сидя за столом в кухне и попивая голубоватый кофе (он первый кофейный андроид-наркоман, спасибо той фирме, что придумала божественный напиток специально для пластиковых задниц), понимал, что разговора не избежать.       И Гэвин оттягивал этот разговор как мог. Утаскивал Ричарда в койку, засасывал прямо в толчке, запихивал в рот круассан, но бесконечно это прокатывать не могло. В конце концов пришлось сознаться, что, простите-извините, но друзьяшками они с братом Стерна явно не станут. Гэвин до сих пор чувствует себя паршиво, стоит только подумать об этом, тогда же ему и вовсе хотелось провалиться сквозь землю.       Он так боялся прочитать разочарование на лице Ричарда. Так не хотел его расстраивать, что вина за собственную мудацкую натуру начинала подтачивать программы, но тот лишь мягко улыбнулся.       — Это называется «парадокс Коннора». На самом деле он многим не нравится поначалу, но обычно со временем это проходит. Тут есть и моя вина: я много рассказывал ему о тебе, и для него ты не незнакомец, а уже практически член семьи. А вот тебе я о нём рассказывал мало, и ты оказался не готов к его манере общения. Дай ему ещё шанс, — целует Гэвина в висок, — ладно, может быть, парочку.       Гэвин соглашается (ещё бы он не согласился: Ричард обладает поистине дьявольской способностью уламывать его на всё, что тому нужно), но в этот раз с ними не едет.

***

      На внутреннем экране всплывает оповещение с напоминанием, что у Ричарда скоро визит к врачу, и он направляет тому сообщение. Хочет подорваться в больницу тоже, но тот велит остаться дома и подготовиться к его возвращению. Последнее Гэвин понимает не до конца, но Ричард больше не отвечает, и ему остаётся только гадать.       Гэвин ещё какое-то время сверлит взглядом непрочитанное сообщение в чате, но решает не доставать, в конце концов, Ричард в последнее время во всём, что касается лечения руки, настоящий паинька, и на крайний случай он всегда может взломать больничные данные.       Продолжает думать: в его головном компьютере ни одной приличной мысли по поводу этой «подготовки», на самом-то деле. Чтобы отвлечься, он решает погладить и перестелить постельное бельё, но, взявшись за подушку, залипает на запахе Стерна. Да, он отвратительный уёбок, и что? Палить его некому, даже кошка и та спит на пуфике в коридоре.       Ведёт носом по мягкой ткани, вдыхает и, закрыв глаза, вспоминает, что они делали на этой кровати буквально пару дней назад. Сенсоры активируются сами собой (на самом деле нет, но система настолько сложная, что Гэвин до сих пор не понимает, как оно всё работает), волна жара вперемешку с электрическими импульсами прокатывается по всему телу, и спустя жалкие пару секунд он с сомнением опускает взгляд на свой стояк. Гэвин научился довольно неплохо с ним справляться (не без помощи Фрэда), но сейчас ему приходит в голову мысль: раз он теперь напичкан сенсорами по самую жопу, может, и дрочка будет приятной? Воровато оглядывается на дверь спальни, проверяет время и, убедившись, что у него есть ещё как минимум час до возвращения Ричарда, решает поэкспериментировать.

***

      Он ёрзает по кровати, пытаясь устроиться удобнее. Сначала думает раздеться полностью, чтобы касание ткани тоже ощущалось как ласка, но потом решает, что сойдёт и так. Распускает завязки домашних спортивок, оттягивает резинку трусов и вытаскивает возбуждённый член. Нажимает подушечкой большого пальца на головку, распределяет выделившуюся смазку на всю длину. Касается легко, и это ощущается просто... странно. Начинает двигать рукой так, как обычно делает это Ричард, но почему-то оказывается совсем не так приятно. Гэвин хмурится, облизывает руку и пытается снова.       Становится чуть приятнее, но всё равно совсем не то. Он не может понять почему, запускает систему анализа и вспоминает вдруг, что говорил ему Ричард. Как он представлял Гэвина в тот раз, когда дрочил в душе. Гэвин решает представить тоже. Закрывает глаза и хочет снова накрыть член рукой, но Ричард сделал бы не так. Чёртов Ричи сначала довёл бы его до скулежа и только потом дал бы то, чего Гэвин так жаждет.       Он перехватывает свободной рукой горло и сдавливает. У него не может быть асфиксии, но само ощущение ему очень нравится. Проводит подушечками пальцев другой по губам, проталкивает внутрь и начинает облизывать, посасывать, как если бы это были пальцы Ричарда. Спускается дорожками прикосновений-пощипываний ниже, оглаживает соски, бока, задрав футболку до самого ворота, возвращается наверх и по новой. Когда, наконец, снова надавливает на головку пальцем, срывается в первый механический стон. Гэвин двигает рукой в том темпе, который нравится ему, а потом добавляет вторую руку, представляя, что это Ричард, и дразнит себя, перекатывает в руке аккуратные пластиковые яйца, выгибается навстречу прикосновениям и за собственным стоном не слышит, как скрипит, открываясь, дверь в спальню.       Распахивает глаза, моментально собираясь, и натыкается на чужой, сканирующий его с ног до головы тяжёлый взгляд.       — Вижу, ты и правда решил подготовиться, — мягко произносит Стерн, почти мурлычет, подбираясь к нему как чёртов огромный кошак.       Подходит к постели, упирается коленями в край матраса и приоткрывает блядский рот, продолжая пялиться. Гэвина вопреки логике (серьёзно, они занимались этим уже кучу раз) окатывает стыдом, и как же хорошо, что андроиды не могут краснеть.       — Почему ты остановился? — Ричард вскидывает руку, легко касаясь его плеча. — Продолжай.       Первым вариантом его программа подкидывает послать сраного извращенца нахер, но во взгляде Стерна столько неприкрытой жадности, что Гэвин поворачивается к нему лицом, раздвигает ноги шире и продолжает двигаться.       Чужой взгляд ощущается на скине прикосновением. Грубой лаской. Гэвин толкается бёдрами навстречу руке, мечтая, чтобы Ричи перестал уже наконец стоять там и облапал его по-настоящему. Не получая желаемого, хнычет, опускаясь на четвереньки, и подползает к обтянутым плотной джинсой бёдрам, проводит носом по обозначившемуся стояку. Слышит, как Ричард с шумом втягивает в себя воздух, и, воодушевлённый, перехватывает губами прямо поверх ткани. Не ожидает, что его оттолкнут, неуклюже валится на постель, смотрит почти зло, обиженно, но Ричард плотоядно облизывается и велит ему вернуться в изначальную позу и задрать футболку.       — Если будешь послушным, я тебя награжу, — бархатный низкий голос ласкает его изнутри башки, насколько бы дико это ни звучало, и Гэвин, собиравшийся было поинтересоваться, когда это они успели перейти на БДСМ, подчиняется.       Закусывает край футболки в надежде, что его руки понадобятся для чего-то более приятного.       Ричард направляет одну обратно к члену, и Гэвин понятливо проходится пальцами по всей длине. А потом тот наклоняется к нему, и жалкие баганые системы Гэвина коротит. Ебучий Ричи легко, самым кончиком языка касается первой буквы собственного имени, вырезанного на его корпусе, и Гэвин ничегошеньки не может сделать с расползающимся скином. Остаётся восторженно захлёбываться, продолжая дрочку, и чувствовать-чувствовать-чувствовать влажные настойчивые ласки-повторения неровных букв. Он вибрирует, хватаясь за чужие волосы, оттягивая, неконтролируемо желая эти губы. И Ричард утягивает его в кусачий поцелуй, перехватив рукой горло, как совсем недавно делал он сам. Чувствуется в хуллион раз крышесноснее. Гэвину даже страшно от того, как легко Ричард считывает его желания, как управляет им.       Гэвин, если быть честным, жаждет этого.       Пытается поменять положение и привычно оказаться сверху, но ему не дают.       — Я наконец могу использовать обе руки, так что сегодня мы поэкспериментируем.       — О, так ты решил исполнить своё обещание трахать меня до утра? — Гэвин пошло играет бровями, а Ричард ухмыляется в ответ так, будто и правда решил.       Ричард разворачивает его и толкает на постель; длинные пальцы жёстко фиксируют бёдра, и Гэвин в который раз удивляется скрытой в человеке силе.       — Прогнись, — выдыхает, нависнув, прямо в ухо. Невесомо проводит кончиками пальцев по спине, и в противовес сильно давит на поясницу, показывая Гэвину, как именно нужно.       Он как послушный, хороший мальчик отклячивает зад, грудью проезжаясь по простыне, и радуется, что не какой-то там кожаный мешок, иначе его бы точно из этой позы обратно пришлось парамедикам возвращать.       — Молодец, — одобряюще тянет Ричард и снова перехватывает его горло, заставляя запрокинуть голову. Проталкивает пальцы второй руки внутрь пластикового рта, выглаживает изнутри, легко царапает ногтями скопления сенсоров, и Гэвин даже осознать не успевает, как чужие пальцы заменяет горячий язык.       Ричард дохуя многозадачный, успевает не только высасывать из него жалкие остатки разума этим поцелуем, но и рывком стягивает штаны с трусами до колен. Жалящими ласками спускается по шее к загривку и ниже к лопаткам, будто точно знает, где у него зашит каждый блядский сенсор. Пальцами оглаживает обманчиво мягко, чтобы в следующее мгновение с силой развести ягодицы и широко лизнуть от пластиковых яиц до сжатой мышцы.       Гэвина хватает только на то, чтобы подставляться и стонать. Он уже какое-то время толком не может видеть, системы лагают даже больше обычного, но ему поебать, он готов буквально на что угодно, лишь бы Ричард не прекращал. Лишь бы Ричард играл с ним, вторя ему бархатными низкими стонами и всякой пошлятиной, которую ему и обрабатывать-то страшно, наверняка сразу в перезагрузку системы скатится.       Кончит, если по-человечьи, а Гэвин не хочет так рано. Гэвин хочет всё, что ему собирается дать Ричард, и пока он не получит это всё, никакой перезагрузки, слышишь, ты, мудила механический?       Звяканье чужого ремня кажется сладкой музыкой. Загнанное человеческое дыхание, неровный ритм сердцебиения, зашкаливающий уровень гормонов — Гэвин старается усилить, пока Ричард избавляется от одежды, перехватывает себя за ягодицы и сильнее раскрывается, пытается углядеть, насколько позволяет поза, чужую реакцию, и скулит, впечатавшись в тяжёлый взгляд Ричарда.       — Провоцируешь? — вкрадчиво, хриплым шёпотом, нетерпеливо.       Гэвин чувствует, как в бедро упирается крупная головка. Хнычет, пытается вывернуться так, чтобы получить наконец этот охуительный член в себя, Ричард же тоже хочет, сколько можно его мучить, сколько ещё...       —Так сильно хочешь? — улыбается ему в загривок и проезжается, сжимая лишённые скина ягодицы вокруг члена.       Гэвин кивает, тянется руками, чтобы направить, и умоляет переполненным механическими помехами голосом, подаётся всем телом — из глотки вырывается рваный хрип, когда Ричард наконец входит.       Будто специально медленно, будто не у него вот-вот крышу сорвёт. Но отпустить едкое замечание Гэвин не успевает: его придавливает чужим горяченным телом, толчки становятся глубокими и резкими — такими, что искры из глаз. Ричи протискивает под его живот руку и перехватывает член, вторит собственными движениям, продолжая вылизывать его шею, и когда уже почти, почти они оба, поднимается, разводит его бёдра (да, Гэвин готов записать это новым пунктом в список фетишей) и выходит. Приставляет головку и медленно-медленно протискивается снова. Гэвин специально сужается сильнее, чтобы не ему одному тут было до потери сознания охуенно.       — Какой вид, — Ричард старается говорить в своей обычной манере, но выходит откровенно плохо, — жаль, что у меня нет встроенных камер, я бы с удовольствием записал, как ты меня засасываешь, — ввинчивается до упора, со шлепком, и всё заново.       — Ну так попроси нашего чудика, уверен, он тебе поможет, — Гэвин скрывается на крик с новым сильным толчком и проклинает-проклинает-проклинает Ричарда.       — Возможно. Но лучше я просто буду трахать тебя каждый день.       Гэвин сжимает его внутри сильнее, чувствуя, что вот-вот накроет, и Ричард шипит, двигаясь глубоко и часто, буквально насаживая на себя, пока его сознание не разбивается фейерверком из системного кода.       Чёртов Стерн сдерживает своё слово: когда Гэвин отключается последний раз, уже светает. Во имя всего rA9, до этой ночи он не подозревал, что андроида можно настолько выебать.

***

      Они просыпаются поздно: Гэвин проваливается в гибернацию раньше даже Ричарда. Ему до сих пор кажется, что все его сенсоры горят после вчерашнего трахомарофона. Каждое прикосновение ощущается почти болезненно, и он записывает данные, чтобы потом передать их Фрэду. Это всё ещё не слишком комфортно и до пизды смущает, но уговор есть уговор, тем более что тот не раз помогал справиться ему с той или иной проблемой.       Пока они завтракают, Ричард рассказывает, как прошла их с Коннором поездка: про пациентку, которую пришлось доставать чуть ли не из какой-то секты, про то, что теперь она временно поживёт с Коннором, и что самому Ричарду это нравится не слишком, а потому им позже нужно будет заехать и проверить, как он там.       — И я надеюсь, что в этот раз ты поедешь со мной.       — Боюсь пошатнуть авторитет твоего брата в глазах этой девицы, — усмехается Гэвин, а Ричард бубнит что-то про его невыносимость. — А я думал, тебе нравится мой скверный характер.       — В те моменты, когда не хочу тебя убить, да.       — Хером?       — Что? — непонимающе таращится на него Ричард.       — Хером своим убить меня хочешь? Тебе, по-моему, весьма нравится это занятие, — играет бровями Гэвин и отхлёбывает тириумного кофе.       — У тебя не только характер скверный, но и юмор совершенно конченый, — вздыхает Ричард.       — Ага, и теперь, когда ты осознал это, я нравлюсь тебе ещё больше, спорим?