***
Маленькая душа сказал некто, разговор с которым он не помнил маленькая душа, будет трудно разобраться со всем этим беспорядком.***
Ему повезло. В конце концов, усмехается он, удача — тоже часть силы. Он знал это давно, но здесь, в этом безумном мире, удача была частью силы, с которой считались. Никто не принимал всерьёз, если кто-то говорил об этом вслух, вообще рассуждал об этом, считая чушью, но все знали. Тобираме повезло узнать. Ему повезло, что он очнулся в городе под названием Логтаун, город начала и конца, где был рождён и казнён Король Пиратов. Ему повезло, потому что место привлекает много туристов, ему повезло, что у него много материалов для хенге в голове и вокруг. Он задерживается в городе на месяц, он прячется по теням, как последний вор, крадёт себе еду, какую может украсть у людей с экстремальным шестым чувством, которые здесь живут, изучает географию, особенности языка, истории, какую может найти — он не может задержаться здесь надолго. Исчезла Коноха, которую надо было оберегать, исчез клан, в котором он имел определённую роль, исчезли элементальные страны, где ему было не скрыться, исчезло всё, что когда-либо имело значение — и его душа перестала искать покоя. А нужен ли ему был, этот покой? К чему он стремился? Чего он хотел, стоя за плечом Хаширамы и смотря, как он разрушает привычный мир своими ласковыми улыбками и непрошибаемым упрямством, как он загнал людей из одной ловушки войны в другую, смотря, как банка с пауками просто приобретает другие форму и размер, но пауки остаются те же. Сначала он шёл за братом, потом он вёл людей туда, где, казалось, было будущее, для чего это было именно ему. Что хотел он, среди мира или войны, Сенджу или Учих, один или нет — где было его место? Что ж, как только мир перестал существовать, этот вопрос перестал иметь значение. Зачем думать о том, чего больше не существует? Он, может, слишком много думал, слишком любил изучать новое, даже если бросался в бой так, будто был бессмертным, а мир завтра закончится, но одна характеристика точно никогда не была ему свойственна — бессмысленность. Если бы мир, о котором мечтал Хаширама, не имел смысла, то Тобирама остановил бы его первым. Если бы будущее, к которому он вёл людей, было бессмысленным, что ж, он бы разрушил этот путь своими руками. Может, он никогда ничего не делал для себя, может, он даже умер за чужую дивную мечту, однако… …однако. Тобирама никогда не любил делать работу, которая не имела ни значения, ни смысла. И он не собирался. Поэтому после того как прошёл месяц и он излазил весь не сильно большой Логтаун, Тобирама понял, что оставаться дольше бессмысленно. И, если уж ему всё равно было нечего делать, он решил, что он может исследовать этот странный новый мир. Это было бы интересно. Так что он покупает лодку на украденные деньги (просто украсть лодку кажется более сложным делом, плюс, ему необходимы деньги на какое угодно время), тщательно собирает вещи для своего импровизированного путешествия, кланяется эшафоту, где пролилась королевская кровь (если уж считается, что это приносит удачу), и отправляется в путь. Идти по воде было бы глупо — не так уж много у него чакры, чтобы её так тратить, не зная, сколько до следующего острова километров и когда шторм. Он надеется, что его путешествие будет интересным больше, чем смертельно опасным или, не дай Мудрец, утомительным.***
Маленькая душа продолжает некто знаю я одного, похожего на тебя. Он тоже любит хаос. Можно сказать, твой партнёр в том, чтобы расшевелить мой мир. И так родилась его не самая лучшая легенда, даже если Тобирама об этом всё ещё не помнил.***
Жить в этом мире сложно. Тобирама может жить в мире, где существует рабство. Главным образом потому, что сам мир воюет со своими недостатками, ему не нужна помощь самозванца. Второй причиной становится то, что в этом безумном мире Тобирама оказывается резко не таким сильным, каким был дома, — здесь есть люди сильнее его и есть намного сильнее, но он не стремится к вершине и пока избегает всех. Третье, что Тобирама может сказать, так это то, что он не знает, чем бы он мог помочь, кроме как освободив рабов. Но куда бы они пошли потом? Что бы делали? Как избегали бы поимки? Тобирама не был готов подарить им проблеск надежды, прежде чем их опять запрут в кандалах и заставят дышать по команде. Им нужен кто-то, кем Тобирама не является. Кто-то, кто готов менять весь мир, кто-то, у кого есть идеал, за который не жалко умереть, кто-то, кто у мира уже есть. Революционная армия и её мир меняют мир неумолимо, и мир меняется, даже если это не быстрый процесс. С чем Тобирама жить не может, так это с рабами-Учиха. Это кажется чем-то не просто неправильным, но противоестественным, ужасным и невозможным, и ситуацию не делает лучше, что это Изуна, чёрт меня подери, десятилетний ребёнок-Учиха с рваными ранами от кнута и пылающей ненавистью в шаринганах. Это момент, когда Тобирама посылает все причины, весь инстинкт самосохранения и привычную осторожность шиноби и буквально выпрыгивает перед этим скотом даже без хенге чтобы украсть ребёнка. Ошейник взрывается, но его скорости достаточно (был бы он самым быстрым шиноби своего поколения без смертельно ошеломляющей скорости?), чтобы Изуна не пострадал, он убегает по воде в противоположную сторону от своей лодки, скрывается, применяет хенге и его тихого «Изуна, это я, Тобирама» достаточно, чтобы они смогли без проблем разыграть дуэт отца и сына и уплыть отсюда нахуй. Даже если Изуна ненавидит его, быть рабом он ненавидит много больше.***
Изуна не ненавидит его, и это потрясение. Сколько бы Тобирама ни изучал психологию Учих, сколько бы ни учил Кагами (да и Кагами не сильно считается, Кагами пытался быть, как сенсей, а не вести себя, как Учиха, коим он и являлся), Учихи каким-то невероятным образом всё равно находились на шаг впереди него в этом плане — они не могут его в этом обвинить, потому что это не соревнование, сколько бы Тобирама ни носился со всеми своими гипотезами и теориями, и он не виноват, что в большинстве присутствовали шаринган и его влияние. Они плывут куда глаза глядят, он, земную жизнь пройдя до половины, и Изуна, которому здесь едва исполнилось десять, что бы тот ни говорил, имеют разговор, который Тобирама не может назвать… неприятным. Вернее, он никогда не думал, что когда-нибудь он сможет поговорить с Изуной, и дело было даже не в том, что Изуна был мёртв. Дело было в том, что Изуна не дожил до мирного времени — но Изуна не был удивлён, когда Тобирама сказал ему о Конохе и обо всех кланах, которые нашли идею брата и Мадары… приемлемыми. Изуна пожимает плечами, пока Тобирама залечивает на его спине следы кнута и ожог в форме лапы дракона. Он может признать себе, что они с Хаширамой были великолепными медиками, когда дело доходило до лечении других людей, а не себя, но он считал, что ему хватит навыков для чего-то подобного. Он просто не потерпит знака раба на Изуне, который был ему достойным врагом и соперником — и это означает, что он не оставит Изуну где-либо, только пока сам Изуна не захочет уйти. Мириться с присутствием Учихи не сложно — Тобирама жил с ними в одной деревне, ради Мудреца. — Нии-сан всегда был упрям, — Изуна резко выдыхает. — Да и нет у меня причин тебя ненавидеть. Мы были врагами, Тобирама, и это была война. Я бы ненавидел тебя, если бы ты меня не убил, когда мог, потому что это означало бы, что ты не считаешь меня достойным соперником. Тобирама фыркнул. — Если бы у меня и появилась тень подобной мысли, она тут же бы исчезла, как только ты попытался бы опять меня прирезать. — Ты был достойным противником, — Изуна улыбается, и на его детском лице это не выглядет так резко, как Тобирама помнит. — Сражаться с тобой было честью и удовольствием. Ты всегда принимал меня всерьёз. Не то, что твой брат по отношению к нии-сану. Тобирама ухмыльнулся. — Он просто не знал, как вы думаете, Учиха, — Тобирама и сам долгое время не знал, что по каким-то невообразимым критериям Учихи считают его достойным того, чтобы они выполняли его команды, но это было удобно, когда он стал Хокаге. — Он был настойчив, когда дело касалось мира и союза, и он был готов уступить в битве, если бы Мадара смягчился из-за этого.***
— Нии-сан был в ярости, — невозмутимо заметил Изуна. — Я думал, что в этом плане мне повезло: мой Сенджу всегда воспринимал меня всерьёз. — А теперь этот Сенджу спасает твою жизнь. Иронично. — С чего бы это? — Изуна обернулся. — Ты забрал, тебе и возвращать. Это называется гармония. — Я слишком мёртв для этого дерьма. И твой Мадара ненавидел меня, так что я не думаю, что он будет согласен с твоим определением. Изуна хмурится, переводит взгляд на бесконечный океан и тихо говорит, будто самому себе. — Мой брат не ненавидел тебя, — Изуна выдыхает, и Тобирама с какой-то обречённой беспомощностью пытается найти способ его не слушать. — Это бы… это было бы не похоже на нии-сана. Мы были врагами, Тобирама. Я бы убил тебя. Ты бы убил меня. Мы бы убили друг друга, пока воевали, но мы бы этого не сделали, когда война кончилась. Мадара не мог тебя ненавидеть, потому что ты убил врага, но не тронул ни одного Учиху, который был твоим союзником. Тобирама молчит. Он не может ничего спросить, потому что это звучало бы так, будто он принял оправдание смерти Изуны. Жить в неведении было проще, горько думает он. Мир, где Мадара его ненавидел за убийство брата, был понятным и логичным миром, миром обитания всех его стереотипов, знаний и умений — миром Сенджу. Но мир, где ни Изуна, ни Мадара не ненавидели его, мог разрушить его до основания даже намёком. Потому что хотелось так думать. Тобирама никогда не оправдывал себя за то, что он делал, потому что считал, что это имеет смысл, но смерть Изуны — в каком-то смысле начало Конохи, и где-то внутри Тобирамы зрел протест. Сделка Мадары была проста и приемлема — но исключительно для Тобирамы. Хаширама хотел доверия не клана Учиха, но конкретно Мадары, но в итоге так и не убил ни Тобираму, ни себя. «Успокойся. Я вижу твою решимость.» — но абсолютно иррационально Тобирама был уверен, что доверие Мадары простая решимость не вернула. Хаширама умел быть решительным, и они оба это знали — также, как знали, что Мадара оставил Хашираме лазейку, сказав «или себя». Что бы сделал Хаширама, если бы у него не было выбора из двух человек? — Я… — продолжил Изуна после некоторого молчания. — Я сказал нии-сану не верить Сенджу, но он знал, что я имел в виду конкретно Хашираму. Хаширама не вёл себя со своими врагами так, как подобает, кто знает, как бы он вёл себя с друзьями. Ты — другое дело. Я бы доверил тебе свою спину, если бы ты сказал, что не ударишь меня. Но Хаширама таким не был — Хаширама умел говорить, и верить ему было опасно. — Хаширама хотел мира, — сказал он, потому что знал, что Хаширама хотел, чтобы люди перестали умирать вообще, а не мира. Если бы все резко стали бессмертными, что ж. Он не мог сказать это Изуне. Не сейчас. Но у него есть нечто другое, что сказать. — И ты был прав. Хаширама убил Мадару в итоге. Ударом в спину. И это не тяжело говорить, потому что он, ну, мёртв. И, кажется, Изуне не тяжело это слышать по тем же причинам. Они оба знают, что смерть — не всегда конец. — Откуда ты знаешь? — Изуна поворачивается к нему лицом, и теперь Тобирама просто лечит его раны на торсе и плечах, а не на спине. — Ты был там? Тобирама качает головой. — Хаширама принёс мне его тело. Он знал, что я изучал шаринган и его возможности и… И он не знает, что говорить, потому что тело Мадары он не трогал. — И ты видел его раны, — заканчивает за него Изуна. Он не обвиняет его, он даже не выглядит так, как будто обвиняет, но на секунду на его лице проступает беспомощность и скорбь — и Тобирама успевает поймать это мгновение, даже если он не владеет шаринганом. — …они были союзниками? — спрашивает Изуна, и Тобирама знает, какая борьба ведётся у него внутри, даже если сам он испытывал другое — ему самому надо было выбрать между «Хаширама — брат» и «Хаширама убил своего друга в спину». — Мадара ушёл из деревни, — в итоге произносит он. — А потом вернулся с намерением уничтожить её. Хаширама уходил, говоря, что переубедит его, а вернулся с его телом. Изуна усмехается. — Смертельный аргумент, ничего не скажешь, — Изуна резко подбирается весь, смотрит остро, не обращая внимание на то, что Тобирама всё ещё работает с его ранами. — И ты перестал звать его «аники». — Перестал, — вздохнул Тобирама. Вспоминать то время было тяжело. — Не только потому что он убил Мадару. Он сказал: «Я защитил мою деревню.» — Тобирама отводит взгляд, смотрит на океан и вспоминает. — Когда уходил, говорил «наша». Изуна кладёт голову ему на плечо и глухо произносит. — Я ненавижу Сенджу Хашираму.***
Изуна признаётся, что он не помнит разговора с существом, которое отправило его в этот мир, но способности шарингана действительно впечатляют, потому что он помнит, что он был не один там. Тобирама думает о том, чтобы отыскать всех тех Учих и хотя бы убедиться, что они не дети, которые нуждаются в спасении и заботе, и не рабы — всё остальное Тобирама мог бы пережить. — Ты удивительно нелогичен, — говорит ему Изуна. — Зачем брать на себя эту ответственность? Я стал бы что-то с этим делать, потому что они родня, но я не могу понять тебя. И Тобирама отвечает ему правду — насколько он сам считает сказанное правдой. — Даже если это ответственность, я могу помочь этим детям, если они нуждаются в помощи. Хорош бы я был, игнорируя какую угодно информацию. Изуна не выглядит убеждённым. Именно это имел в виду Тобирама, когда говорил, что Изуна никогда не жил в мире. У него не было мышления ниндзя деревни, только кланового, и в его мире ниндзя одного клана не спасал шиноби другого. — Но они Учихи, а ты Сенджу, — говорит ему Изуна, и Тобирама смеётся. Он перестал быть Сенджу, когда он умер, и это было величайшее блаженство. И тогда он говорит Изуне то, что позже повторит огромному количеству людей. Сейчас это просто шутка, а не то, что определяет его жизненный путь. — Кто-то когда-то сказал мне, что Мадара — мой партнёр в создании хаоса. Считай, чувствую ответственность перед его роднёй из-за этого. Изуна усмехается. Ему нравится ответ.***
Проходят месяцы, прежде чем они находят ещё одного Учиху — вернее, целых пять. Все, как назло, дети пяти лет. Как назло, все рабы, и Тобирама снова посылает всё своё здравомыслее к биджу — есть дела поважнее. У пятерых один хозяин, который держит в руке какой-то листок бумаги и пистолет, который тот наставил на пять злых, как все биджу, детей, сверкающих шаринганами. Времени на хенге нет, Тобирама подлетает и ломает скоту руку — тот визжит, как свинья, и пистолет выстреливает в воздух. Времени достаточно для Изуны, чтобы подхватить двоих девочек, Тобирама создаёт двоих клонов, которые хватают мальчишек и Изуну, решившего влезть во всё это дерьмо. В следующее движение он создает ещё десяток клонов, которые разбегаются во все возможные стороны — и свинья орёт, приказывая поймать его. — Попробуй, — великодушно предлагает Тобирама, прежде чем раскрошить корабль ударом ноги.***
Фугаку и Микото не отпускают друг друга ни на секунду, словно иной вариант был подобен пытке, Изуми называет Изуну «Саске-кун» прежде чем извиниться за то, что обозналась, Инаби хмуро молчит и тихо благодарит за помощь, Нака же скалится так, будто его лицо неспособно принять другое выражение — Тобирама возится с их ранами всю ночь, пока они плывут куда-то. Изуна разговаривает с этими детьми при помощи шарингана, но Тобирама не пытается влезть в типа тайную беседу — имеют дети право на приватность, в конце концов, тем более, после того, что они пережили. — Спасибо, Тобирама-сан, — коротко улыбается Микото, когда он, наконец, заканчивает и устало прислоняется к стене небольшой комнаты, которая была, собственно, всем на этой небольшой лодке. Он понятия не имеет, где он достанет одеял на шесть детей прямо сейчас. — Мы не знали, что вы были партнёром Мадары-сана. А. Вот какую ложь им рассказывал Изуна — впрочем, он не уверен, что там было только это. Однако, это было удобно: Мадара был мёртв, и эти дети Учиха поймут, если он не будет много говорить о нём, а также поймут его стремление помочь клану Учиха, если они родились до начала существования Конохи. — Не думаю, что многие знали об этом, — усмехается он. — Хаширама не знал. Дети синхронно начинают хмуриться, что означает, что они знают, кто такой Хаширама, и, раз Изуна их не узнает, они родились после начала существования Деревни. И теперь в их картине мира старший брат Сенджу убивает его партнёра — он никогда не думал, что будет очернять репутацию Хаширамы в другом мире. Больше они не говорят об этом. У него достаточно припасов, чтобы не было проблемы кормить шестерых детей, особенно если сам Тобирама не ест много, справедливо полагая, что терпеть долго не придётся. Однако лодка слишком маленькая для семерых — Тобирама не собирается оставлять детей пяти и одного десяти где бы то ни было одних, что означает, что теперь он сам, добровольно несёт ответственность за этих детей Учиха. Мне нужна лодка побольше, думает он. Не настолько большая, чтобы с ней не смог справиться человек с некоторым количеством клонов (подобное описание означает, что ему подойдёт любая лодка и почти любой корабль), но не настолько маленькая, чтобы некоторое количество детей стало проблемой. Он знает, что, скорее всего, мир был менее милосерден к Учихам, даже если они помнили свою прошлую жизнь, но Тобираме надо быть готовым к большему количеству детей. И он знает, что это не похоже на клан или Деревню, потому что у него нет последствий, кроме его совести, если он не станет брать детей под крыло — это намного более свободно, чем когда-либо у него было, потому что его стыд и совесть работали далеко не всегда и не со всеми.***
Он видит листовки. Хорошая новость: все его дети на них изображены с шаринганами, что означает, что в жизни их труднее найти — держать шаринган постоянно активированным чакрозатратно, тем более, сейчас он защищает их. Мало ли в этом мире черноволосых черноглазых детей — не будут же они охотиться на всех похожих, даже если сам Король Пиратов имел подобный типаж. Плохая новость: Ну, там есть его листовка. Это момент, когда он ломает руку свинье в человеческом обличии, так что его силуэт смазан настолько, что нельзя разглядеть даже татуировки на его лице, но достаточно, чтобы заметить его красные глаза и белые волосы. Опять же — мало ли в этом мире альбиносов. Зато это смешно: на листовках детей написано «Красноглазый Демон» в разных вариациях, а ему правительство присуждает «Беловолосый Призрак» и это чертовски смешно.***
Проходит год. Весьма плодотворно, по его меркам. Они приобретают корабль, и это оказывается весьма кстати, потому что Тобирама продолжает без остановки выводить актив «Учиха» с рынков рабов, что не нравится свиньям в человеческом обличии. Как бы то ни было, на его корабле постепенно начинают жить на постоянной основе двадцать шесть детей Учих, десять девочек и шестнадцать мальчиков, и Тобирама не сразу осознаёт, что даже в мыслях начинает называть их своими детьми. И если вся эта эпопея начинается со лжи, это не имеет значения, пока все дети верят, что он будет заботиться о них по какой-то причине, а не потому, что Тобирама всегда был сверхответственным гиперопекающим взрослым — по какой-то причине, даже Изуна начинает потихоньку верить в ложь о том, что Мадара был его партнёром — это нелепый абсурд, о котором он начинает задумываться всё чаще. Но Мадара всё равно мёртв, так что у него не было никого, кто бы опроверг или подтвердил это утверждение, и не было никого, с кем было бы неловко говорить об этом: дети слишком тактичны, чтобы часто обсуждать Мадару — почти никогда, если быть честным, в основном тогда, когда он приводит новых детей на борт. Тобирама знал о Мадаре несколько фактов, которые может подтвердить Изуна, и несколько, которые он знает, потому что наблюдал за Мадарой достаточно часто, чтобы запомнить — для детей обычно этого достаточно. По крайней мере, они сами добавляют несколько деталей в его неожиданный роман, так что Тобирама сам с интересом следит, к чему в итоге это приведёт. Тобирама мог бы часами говорить о стиле боя Мадары, потому что он действительно любил наблюдать, как тот сражался, даже если думал, что Мадара, будь у него шанс, убил бы его из ненависти. Как бы то ни было. Умереть в битве было бы блаженством — Тобирама так и умер, пусть даже и пожертвовав собой. Его награда растёт. У него есть целая стопка листовок, на которой изображены его дети, и это удача, что везде изображён шаринган — группа черноволосых черноглазых детей, которых сопровождает беловолосый взрослый, не подозрительна, если у детей не красные глаза с рисунком томоэ. Его стратегия продолжает оставаться до примитивности простой: внезапно появляется, ломать что-то для шумихи (иногда чьи-то лица и тела), хватать клонами детей и скрываться с места преступления. После проводить ночь или даже больше, исцеляя детей и удаляя ожог с их спин. Иногда ему требуется больше хитрости, так что он скрытно проникает и похищает детей, иногда ему требуется больше силы, так что он берет с собой Изуну, который крадёт детей, пока Тобирама создаёт шум — появляется некая рутина этих миссий. Сенсорная сеть Тобирамы всё ещё невероятная, так что он начинает искать бесхозных детей Учиха по чакре — у всех она примерно похожая, огненная и как будто сухая на вкус. Он всё ещё обходит любых сильных мира сего по широкой дуге — не со всеми он хочет сражаться, даже если любит сражения и битвы, и не со всеми хочет встретиться в сражении, потому что он не имеет права умереть на поле боя, пока на его попечении находятся дети от четырёх до одиннадцати лет — ему повезло, что Изуна старший. Изуна разумен и достаточно опытен с малым количеством чакры, чтобы у него не было проблем с тем, чтобы скрыться с украденными детьми. Особенно когда его прикрывают клоны. Но ему не всегда везёт. Собственно говоря, это четыре ребёнка — и это достаточно большая группа, у него есть, с чем сравнить, обычно это один-два ребёнка — и это какие-то дозорные, достаточно сильные, чтобы ему требовалось достаточно концентрации, чтобы сражаться с ними без особых проблем. Расклад меняется, когда появляется ещё одна группа дозорных — ему нельзя сражаться в полную силу, он, биджу раздери, видел состояние детей, ему понадобится достаточно чакры, чтобы он мог исцелить. И, кажется, это снова те люди с чертовски сильным шестым чувством, потому что у некоторых из них нет проблем с тем, чтобы иногда отличать теневых клонов, что тревожит. Шаринган не может, но какие-то дозорные — да? Это становится опасным. Дозорные нападают на группу детей, но у них не хватает скорости, чтобы схватить Изуну, а Изуна достаточно разумен, чтобы даже не пытаться сражаться с ними — он хватает двоих, кажется, братьев, потому что старший крепко прижимает к себе достаточно маленького Учиху, позволяя клонам схватить тех, кто остался, и бежит. Даже если Изуна не был самым быстрым шиноби, его скорости достаточно, чтобы сбежать от дозорных, пусть даже с грузом. И через несколько секунд всё летит в Бездну. Это опытные пираты — он узнаёт знак, это белоусовцы — и ещё более опытные, чем были, дозорные. Что бы ни было до, сейчас они сражаются против друг друга — и эта ужасающая ситуация, потому что Изуна внезапно оказывается зажат между пиратами и дозорными с детьми на руках. Клоны Тобирамы в безопасности со своей скоростью, так что Тобирама несётся к Изуне — и не может помочь из-за дозорных, внезапно обнаруживших Беловолосого Призрака на своём пути. Он дерётся с ними, уже не обращая внимание на чакру, прорубает себе путь через тела и головы, но всё равно чертовски не успевает. Изуна вертится, как угорь на сковороде, его шаринган пристально отслеживает любое движение вокруг, позволяя владельцу избежать смерти от чужих атак и ударов, но, несмотря на всю искусность Изуны как пользователя шарингана, ему всё ещё только одиннадцать. У него мало чакры, у него не такое сильное сердце, у него двое детей на руках, которых он из-за всех сил пытается спасти, и этого достаточно. Изуна оступается. Внутри Тобирамы сердце падает в желудок, он резко дёргается вперёд, из-за чего чужое оружие ранит его плечо и бок, но у него нет времени на это. Он бежит, как может, он создаёт клонов пачками, которые разбрасываются стихийными техниками, он использует Хирайшин — чтобы только ранить какого-то блондинистого ублюдка с синими крыльями, схватившего его детей. — Верни их! Рану ублюдка охватывает синее пламя, которое, кажется, лечит его. Изуна вертится в огромных когтях ублюдка, но его маневры ограничены детьми в его руках — всё, что он может, так это кричать Тобираме в ответ. Битва не заканчивается резко, но дозорных слишком мало, чтобы продолжать сражаться, так что они отступают — пираты уходят, унося с собой Изуну и двоих детей, его детей, и он ничего не может с этим сделать сейчас. Изнутри поднимается чувство, похожее на ярость и отчаяние, и из горла вырывается рык. Он не собирается это так оставлять.***
На борту Моби Дика не часто оказываются дети. Вернее, будет ошибочно сказать, что никто никогда не приводил детей на борт, но обычно они не задерживались надолго — правило «до 17 ещё ребёнок» было строгим и выполнялось всеми, и исключения делались только в том случае, если соблюдение правила грозило ребёнку смертью. Проще будет сказать, что таким образом на борту оказался только один ребёнок за всю долгую историю существования команды. По крайней мере, они не были готовы к тому, что на борту окажутся три ребёнка, причём, по вине Марко — из всех возможных вариантов. Они слышали слухи о Беловолосом Призраке и его детях то тут, то там, потому что мужчина не искал покоя, крадя определённых детей прямо из-под носа у тенребьюто, словно имел право на всё, о чём другие даже боятся думать громко. Возможно, это имело смысл с его силами, словно он съел несколько разных фруктов, что было невозможно — или, он был не один. У них перед глазами уже был пример в виде этих детей, похожих друг на друга до безумия. Теория о том, что существовало несколько Призраков имела смысл, но тогда всё становилось только более сложным и запутанным. Как бы то ни было. Дети. Любящие доставлять проблемы дети, потому что старший из мальчишек не ведёт себя безопасно на чужом корабле, даже если защищает двух своих, видимо, братьев, которые ведут себя тихо. Ты не пытаешься отрубить руку тому, кто предлагает тебе еду, чёрт возьми, все знают, что у Сатча просто инстинкт повара, он не виноват, что у людей вокруг характер говно — особенно у детей лет десяти-одиннадцати, честное слово. Ребёнок оправдывает своё имя Красноглазого Дьявола, первого из всех, на все сто. Даже если он боится — испуганные дети так не выглядят — он продолжает рычать на незнакомцев, пиратов, угрожать странным коротким клинком и пытаться что-то сделать со своими странными красными глазами. Один член их команды упал и потерял сознание, когда ребёнок просто взглянул на него, но они не чувствовали и намёка на Волю, а один идиот отделался шишкой и несколькими царапинами — по общему признанию, дети были чертовски странными и не имели инстинкта самосохранения, особенно если судить по их поведению на чужом пиратском корабле, ради Дьявола. Ладно. Как бы то ни было. Их взрослый всё же забрал этих диких детей, что было к лучшему — даже если взрослый сам показал себя весьма диким, видимо, пример для подражания. Они почувствовали его присутствие раньше, чем заметили его, и это было весьма тревожно — У нас достаточно пользователей Воли Наблюдения, прекратите паниковать! — и там было три Беловолосых Призрака. Двое в защитных позах стояли перед детьми, один — перед Отцом, и они не увидели, как он там оказался. (Все трое ощущались единым целым, одной личностью, если быть точным, что почти не имело смысла, но это грёбаный Гранд Лайн, здесь может произойти что угодно.) — Приветствую, — в старомодной манере выдохнул Призрак, обозначив поклон. Несмотря на то, что он был вежлив и его лицо почти ничего не выражало, под кожей кровь кипела от его еле сдерживаемой ярости. — Могу я забрать своих детей с этого гостеприимного корабля? Я бы также хотел поблагодарить Человека-Огненную Птицу. (Его убийственное намерение перечёркивало все плюсы от его вежливости и немного забавной старомодной манеры.) И они выдохнули, когда эти странные «вы вообще уверены, что это люди, серьёзно» покинули их корабль. Даже если старший ребёнок поблагодарил Сатча в весьма странной манере: «Если мир будет гореть, я сказал Тобираме-сану, что могу попытаться спасти вас за вашу попытку накормить нас, и он согласился помочь.» У этих детей и их Тобирамы-сана странное мировоззрение, но хотя бы есть принципы — Марко тоже получил свои благодарности, даже если ему немного угрожали в конце — опекун этих детей был зол за похищение, даже если его детей это спасло.***
Итачи всего два года, и это абсолютный рекорд на его маленьком корабле. Его брату Саске семь, он флегматичен и практичен, и он первый, кто узнаёт Тобираму так, как будто знает его лично. Фугаку и Микото — родители этих двоих, и ситуацию не делает лучше, что им обоим тоже всего семь. Ещё два приобретения для его семьи — Таджима и Кагами одновременно. Тобирама знает, что они оба маленькие засранцы, и им всего шесть, что означает, что Кагами ещё не пережил свою острую фазу, когда он будет искать своего будущего уставшего сенсея в подвалах отдела Пыток и Допросов, вскрывать замки шаринганом, за что. Он без понятия, каким Таджима был ребёнком, но. Это же Таджима. Он был занозой в заднице на поле боя, и ничего не меняется. По крайней мере, по какой-то неизвестной причине, известной только богам и самому Таджиме, тот весьма благосклонно принял Тобираму в качестве взрослого, ответственного за кучку детей Учих с некоторыми воспоминаниями о прошлой жизни (они не уверены, были ли они у Итачи, потому что тот вёл себя, как любой двухлетний ребёнок, и о нём, как о самом младшем, заботились все, кто мог). Таджима всё ещё был маленьким язвительным поганцем, но его коробило только от идеи Деревни, союза и мирного договора. Или — он не имел ничего против конкретно Тобирамы. Кто знает. Как бы то ни было, Саске всё-таки встречал его лично. — Ты был старше, — говорит он, играя с радостно что-то лепечущем братом. — Года на два где-то. Тебя воскресили на Четвёртой Мировой Войне Шиноби. (Это чёртова жопа, потому что он сам не пережил даже одну Мировую Войну, кто остался, блять, в мире после четырёх?) — Не волнуйся, — добавляет маленький мальчик с легкомысленостью человека, который разрушил Тобираме одну картину мира. — Я уже знаю, что Мадара — твой партнёр. Мне не надо объяснять, почему ты заботишься о всех нас. У него есть несколько вопросов. Первый: Какого хуя он будет творить, когда его воскресят. Второй- — Ваш последний брачный бой был красивым, — добивает Саске, слегка улыбаясь. — Я надеюсь, что Мадара-сан сдержит своё обещание найти вас в следующей жизни. (Мадара выбрал такую брачную форму?! — истерически кричит часть его мозга, пока другая в абсолютном шоке пытается вспомнить, когда у него были первые брачные бои, и почему Мадара, чёрт возьми, выбрал что-то настолько нетривиальное и, тьфу, романтичное, как брачный бой, и вообще, почему, блять?!) Он смотрит в глаза Изуне, и понимает, что теряет последнего человека, который думал, что Мадара не был его партнёром никогда. И суть в том, что, по рассказам самого Тобирамы выходит вполне логичная картина, которая даже укладывается во временные рамки, потому что, конечно, брачный бой — нечто интимное, пусть не строго регламентированное, но имеющее общие представления о том, когда и сколько раз перед, непосредственно, свадьбой. — Необходимо, чтобы я был мёртв, чтобы меня возможно было воскресить, — на автомате выдаёт его рот, прежде чем он видит пустые лица его детей и их активированные шаринганы. Бл- — Впрочем, я нахожусь в другом мире, так что, может быть, для техники этого будет достаточно. Вполне возможно, что моё тело призывали до этого, не зная, что души там нет. — Это имеет смысл, — подтверждает Саске, — Когда Змеиный Саннин призывал вас и Первого Хокаге, чтобы уничтожить Деревню, вы выглядели и вели себя, как марионетки. (Они ещё не были до конца посвящены в контекст, потому что они ещё от Фугаку и Микото знали, что клан Учиха был вырезан, но у них не было никого, прожившего достаточно долго, чтобы сказать, что было после. Им повезло, что они знали, кто такие Саннины.) — …Первый Хокаге разрушит Деревню? — тихо спрашивает кто-то. Саске кивает, и дети начинают ликовать. Конечно, что Тобирама от них ожидал. Хотя он весьма обеспокоен своей будущей предполагаемой смертью. Одно хорошо — у него есть два года, чтобы всё подготовить.***
Это надгробный камень. На самом деле, в самом надгробном камне нет ничего особенного, Мадара видел тысячи таких и даже может перечислить тех, кому они принадлежали. Нет, он останавливается из-за кое-чего другого. Его останавливает имя «Сенджу Тобирама» на могиле. Призрак мёртв? в его разуме проясняется, мысли скачут безумными кроликами в стенках черепа. И в этом нет ничего странного, Призрак мёртв уже давно, он умер ещё в Первую Мировую, погиб в огне и в битве, и… …и Мадара там был. Мадара видел, как умер Призрак, и ему кажется странным, что его первой мыслью является удивление. Ему кажется странным, что он думает, что его мысли успокаиваются, как будто кто-то очень долго морочил ему голову, ему кажется странным, что его истекающее ненавистью сознание… Стоп. Ненависть? Он ненавидел Призрака? Как? Почему? (он убил Изуну, он был тем, кто убил его, он улыбался, Изуна умирал, умирал, умирал на его руках, он ничего не мог сделать, глаза жгло, это глаза Изуны, ками-сама, помоги, почему, почему, почему, они не смогут его спасти, они не смогли его спасти, его хоронят, его тело сжигают, и его глаза закрыты повязкой, не доверяй Сенджу, не доверяй Сенджу, не доверяй Сенджу, не доверяй Сенджу, Хаширама, ками-сама, почему ты не остановил своего брата, почему, это была война, это была битва, войну надо закончить, почему люди просто не могут перестать умирать-) Он в замешательстве. Кажется, его предположение о том, что кто-то морочил ему голову, может оказаться не таким бредовым. Что его так заморочило, что его вело, кто это был? Он хочет узнать. Он ненавидит, когда его путают и обманывают. И, по каким-то иррациональным причинам, он начинает испытывать благодарность к тому, кого никогда не должен был ненавидеть, ведь это была война, люди умирают на войне, всё это что-то типа болезни, от которой страдают все. И разве так он себя вёл, пока ещё жил в Конохе? Кто изменил ему его воспоминания?***
Все дороги ведут в Коноху. Это было не так где-то сорок лет назад, когда Конохи ещё не существовало, но как только они её построили, вокруг Конохи стали существовать некоторые аксиомы, с которыми можно было только смириться. И Мадара знал, что у Тобирамы была своя лаборатория, в конце концов, он очнулся на операционном столе в том месте. Он ещё помнил, как ему добраться туда, даже если он не знал, что конкретно он хочет там найти. Лабораторные журналы? Дневники? Последнее было бы предпочтительнее. Он не знал, как решить проблему, в которой кто-то залез в его мозг и всё перемешал, не знал, с чего начать, но он мог бы залезть в мозг мёртвого человека, более того, мёртвого уже давно. И, поскольку у него не было живого тела, чтобы всё просмотреть шаринганом, он мог сосредоточиться на поиске следов, оставленных мозгом этого человека (как будто проблема исчезнет, если он будет её игнорировать, ха-ха-ха). Как бы то ни было. Призрак. Сенджу Тобирама. Среди Учих он был достаточно известен, хотя бы из-за своей внешности и каменного ебала. Внутри клана ходили шутки, что он даже отливает с выражением хмурой сосредоточенности на процессе — и он был, ну. «Достойным» Сенджу, по меркам Учих. Он не убегал от битвы, сражался всерьёз, уважал своего соперника (враги убивают друг друга на войне, всё логично) и изобретал новые техники, что Учихи уважали. У Призрака был разум, которым он пользовался не только на поле боя, и пытливый характер, благодаря которому Призрак всегда хотел знать «почему». Как это работает. Было видно, биджу подери, что ответственность за клан висит на нём железными цепями, и его можно было уважать за то, что он не убегает от неё. Если бы у этого Сенджу не было ответственности, Мадара был уверен, что тот бы прыгнул в вулкан, прикрывшись какой-нибудь экспериментальной техникой, во имя науки. Ты не создаёшь технику воскрешения, если ты не безумный учёный или если ты не одержим любопытством, что было одно и то же по отношению к Призраку. (В секретных лабораториях под Скалой Хокаге один из учеников Призрака, Шимура, кажется, развёл настоящий лагерь по подготовке элиты среди элит, пушечного мяса без мозгов, но, биджу раздери, Мадара был шиноби почти шестьдесят лет, ему эти сосунки на один зуб.) И он добывает дневники. Более того, это личные дневники, которые начинаются с фразы «Я, скорее всего, буду уже мёртв, когда кто-то найдёт эти бумаги, так что мне точно будет всё равно, так что я не собираюсь их зашифровывать.» Кто-то был весьма самоуверен.***
— Мы празднуем Солнцеворот, — говорит ему Таджима таким тоном, будто возражения не принимаются. — Конечно, — говорит Тобирама, отчего Таджима даже начинает казаться немного удивлённым. — Два раза в год. Зимнее рождение Солнца и Летнюю смерть. Дети молчали. Кто-то смотрел заинтересованно, но большинство — всё же удивлённо. Тобирама оторвался от своего занятия, оглядел своих детей и приподнял бровь. Ему казалось, что его дети должны знать, почему он без вопросов согласился разбить лагерь подальше от города, почему помогал закупать краску для традиционных рисунков на теле, острые специи для блюд и собирать цветы для венков. Тобирама был более, чем осведомлён, он наблюдал за кланом Учиха достаточно долго, чтобы знать, что Учихи празднуют и как. Он даже знал текст нескольких праздничных песен, он достаточно подготовлен к празднику клана Учиха. Ему пора начать привыкать к празднованиям клана Учиха, потому что, кажется, даже не пройдя последний брачный бой, он уже каким-то образом оказался в клане на правах супруга Главы Клана, что сбивает его с толку до сих пор. (Что, бля, произошло, звери из чакры, воскресшие мертвецы, брачный бой — Тобирама предпочитает забывать о некоторых фактах, как будто они не будут влиять на его жизни, если он о них не помнит.) — Мы пропустили их в прошлом году, — продолжает он, пока Учихи продолжают смотреть на него с немым многозначным «О» во взгляде. — Связано это в основном с тем, что мы были в бегах, находясь посреди океана. Для Солнцеворота необходима твёрдая земля под ногами, как вы знаете. Таджима, с которым он вроде как продолжает разговор, молчит несколько мгновений, прежде чем спросить: — А ваш праздник Сенджу с сакурой?.. — Ханами, — на автомате выдаёт Тобирама. Несколько традиций разных кланов прижились в Конохе просто отлично, даже если Солнцеворот не входит в их число. — Любование сакурой, которое является традицией, а не праздником как таковым. В одном ряду с Ханами стоит Момидзигари, любование осенней сменой окраски листьев. В первую очередь, традиция связана с краснеющими листьями клёнов. В Конохе, впрочем, их было не так много, так что традиция постепенно сошла на нет. — Удивительно, что ваш брат не вырастил несколько деревьев, — пытливо смотрит Таджима, сложив руки на груди, будто не верит, что в Конохе был недостаток клёнов, когда у неё был пользователь мокутона. Тобирама пожимает плечами и возвращается к костру. Пламя должно быть достаточно большим, чтобы вокруг него могли с комфортом сидеть все его дети — включая его, тридцать восемь человек. — Хашираме больше нравилась сакура, — в итоге отвечает он. — Ханами — символ весны и новой жизни. Мадара даже Коноху назвал, кажется, в основном из-за того, что Хаширама бегал вокруг и выращивал деревья, которые вечно цвели раньше времени. Таджима кивает. Все его Учихи уже давно в курсе, кто дал имя такому грандиозному детищу, как Деревня, и, кажется, некоторые из них иррационально расстроены тем, что Коноха была разрушена несколько раз. — Мы должны найти весенний остров, когда наступит это твоё Ханами, — дети серьёзно кивают, Микото, старшая из девочек, мягко улыбается, кажется, уже начиная составлять список всех существующих весенних островов. — Мы, Учихи, уважаем чужие традиции, тем более, если это люди нашего клана. Тобирама издаёт смешок. — Не забудь осенние острова для Момидзи. И, таким образом, у них появляются два списка островов.***
Сатч ребёнка узнаёт. У него хорошая память на лица, что не раз его выручало, тем более, внешность этого ребёнка примечательна, даже если его глаза не горят красным, а рот не искривлён оскалом — вполне себе обычный черноволосый черноглазый мальчишка лет одиннадцати, который пялится на него уже минут двадцать. Вернее, делает он это незаметно, но у Сатча ещё работает Воля наблюдения, чтобы он замечал такую слежку и понимал, кто следит. — Приветствую, Человек-повар, — наконец говорит мальчик, обозначая своё присутствие. — Удача, что я столкнулся с тобой здесь. Сатч улыбается. Несмотря на то, каким ребёнком был диким в их первую встречу, Сатч не может его винить — тем более, когда ребёнок всё же был благодарен за его старания. — Привет, киддо, — дружелюбно отвечает Сатч. — Ты искал меня. Мальчишка складывает руки на груди. — Я так и сделал, — серьёзно кивает он. — Тобирама-сан сообщил мне, что ты и Человек-Огненная Птица прибыли на остров. Поэтому я решил найти вас. Заявление Сатча, как ни странно, не напрягает. Даже если этот Тобирама-сан (Призрак, из всех вариантов Сатч уверен в этом) каким-то образом почувствовал, что они с Марко прибыли (Воля Наблюдения, кричит его мозг, этот Призрак что, никогда её не выключает?), он ничего не сделал с этой информацией, кроме того, чтобы сообщить своему ребёнку. Уже сам ребёнок по каким-то Дьяволу ведомым причинам решил, что ему нужно найти их, поэтому Сатч не сильно беспокоится. — Понятненько, — говорит он, хотя ему мало что понятно. — Так, зачем ты искал нас? Ребёнок смотрит пытливо, будто что-то решает для себя, наклоняет голову к одному плечу, потом к другому, и Сатч запрещает себе думать, что это выглядит мило. Дети (и их опекун (опекуны?) были весьма опасны, команда была обеспокоена некоторыми способностями ребёнка и Тобирамы-сана, даже если они никого не убили и не покалечили (не отрубленная рука и небольшая шишка на затылке не в счёт), у них были возможности. Сатч всё ещё не может воспринимать ребёнка как угрозу, назовите его неразумным за это. — Моя семья, — наконец говорит он. — Собирается праздновать Солнцеворот через три дня. Я бы хотел, чтобы ты присутствовал, и я бы хотел, чтобы ты привёл Огненную Птицу, если у вас будет желание присутствовать. Сатч слабо осознаёт, что такое «Солнцеворот», он не знает значение этого слова, но он понимает, что это что-то, связанное с солнцем, и что это праздник. Поэтому, поскольку Сатч пират, а ритуал разделения еды — священен, Сатч думает между двумя вариантами: согласиться незамедлительно или мгновенно. — Мы будем, киддо, — и, поскольку внутренним шестым чувством Сатч осознаёт, что ребёнок исчезнет секунды через две после получения ответа, он старается успеть договорить. — Кстати, меня зовут Сатч, а моего брата — Марко. Нет необходимости называть нас так… необычно. Странно, думает он. Он командир одной из дивизий, необязательно называть его «человек-повар». Ребёнок кивает. — Я запомню, — через секунду добавляет. — Сатч. Мальчишка исчезает, а у Сатча появляется кое-что, что ему придётся объяснять Марко.***
Личный дневник в основном похож на книгу жалоб с изрядным количеством умных мыслей, несколькими рисунками и сборником цитат на полях — короче говоря, Мадара совершает увлекательную прогулку по чужому подсознанию, ловя закономерности и коллекционируя любое упоминание клана Учиха или его самого. В основном это наблюдения: о праздниках, поведении, наблюдении об общем сознании — Тобирама заинтересован в Учихах. Это так заметно в дневниках, что Мадара удивляется, почему Хаширама был первым из тех, кто предложил союз, пока Тобирама втихаря, видимо, планировал сбежать из своего клана, оставить все проблемы и просто наблюдать со стороны, записывая всё самое интересное. Тобирама этого не сделал, что, конечно, жаль. Это было бы весело. И, поскольку Мадара — Учиха, он ясно осознаёт, что его омрачённое сознание просто создаёт себе другой якорь. Это не так плохо, как может показаться, все Учихи ищут себе якоря в течение жизни, чтобы не сойти с ума слишком быстро. Новый якорь Мадары уже мёртв и чертовски странно, что сознание Мадары живёт с этим фактом и даже становится более ясным. Язвительные строчки чужих комментариев работают, как лекарство от долгого одиночества и сумасшествия, будто Мадара может влезть в чужую грудную клетку, втравить себя в кровь и там и остаться — в безопасности посреди бури и шторма. Тобираме с самого начала нужна была более мобильная ответственность, которая позволила бы ему прыгать в жерла вулканов, нырять в бурлящие водопады и исследовать нестабильные каменные пещеры — Тобираме нужен был кто-то, кто взял бы на себя его ответственность, если бы с ним что-то случилось, а не так, как вышло в итоге, когда ученики бегали, как безголовые цыплята, ссорились друг с другом и убивали друг друга. Хорошо, что Тобирама был уже мёртв и не видел этого позора. (Так трудно было сделать человека нужным, но не единственным? Или они думали, что раз экономикой и структурой занимается хоть кто-то, остальным можно ничего не делать и даже не пытаться?) (Одни Нара молодцы. Но это он и без смерти Тобирамы знал.) Ему надо было познакомиться с Тобирамой раньше, может быть, его разум тогда бы не был сильно загрязнён чужим влиянием и идеалистической мечтой о мире во всём мире через гендзюцу. Он пока не может сражаться, потому что он не знает, кто его враг, но отец учил его не сдаваться без боя. Иронично, что единственный, кто следовал этому совету до конца, был Сенджу. (Это было не самоубийство. Самоубийцы так не сражаются. Так сражаются те, кто хочет выжить.) Он не помнит, откуда он знает, что Тобираме нравились клёны, но он приносит охапку листьев на его могилу.***
Праздник Солнцеворота — это огромный костёр, много красного и чёрного, острая пища, рисунки красными чернилами на лицах и Марко с Сатчем, выглядящие несколько чужеродно среди этих людей. И если Сатч вписался удивительно быстро, то Марко чувствовал себя несколько не в себе и не в своей тарелке. В первую очередь потому, что все эти дети, кажется, были одержимы огнём, так что Марко чувствовал себя святыней, которую нашли неравнодушные паломники. Во-вторых, Тобирама, опекун всех этих детей (Дьявол, сколько их здесь, сорок?), кажется, продолжал чувствовать недовольство из-за того, что Марко похитил его детей, но уважал желание своего старшего ребёнка пригласить их на праздник. — Приветствую, — говорит один из детей в чёрной одежде, похожей на одежду жителей Вано, с каким-то рисунком на спине. Его лицо пересекает странная ухмылка, неестественная из-за того, что Марко не видел, чтобы лицо конкретно этого ребёнка принимало другое выражение. — Моё имя Нака. Я слышал, что ты Огненная Птица и что ты сильный. Я хочу сразиться с тобой. Марко моргнул. Предложение о сражении от семилетних детей ему ещё не поступало. — Может быть, после того, как ты немного подрастёшь, — замечает Марко, потому что он не думает, что может отказаться от предложения. <***
Тобирама смотрит на свои руки. Его отличие от других мертвецов бросается в глаза почти сразу — он… «рассыпается». Его форма, это тело, не целое, и он рассыпается, будто постоянно истекает кровью. Он был ещё жив, когда этот придурок Учиха его воскресил (и ситуацию не делает лучше, что это, Дьявол раздери, Саске, прагматичный пофигист, пусть даже с какой-то странной причёской, в какой-то странной одежде и с каким-то странным змеиным чуваком за спиной), так что он не в броне, как, например, Хаширама — он в своей повседневной одежде, в чёрной водолазке, свободных штанах и босиком. И, даже если обычно Тобирама не склонен к ругательствам, сейчас из его рта вырывается целый ебаный монолог об умственных способностях всех окружающих — в первую очередь об Учихах и их одержимости разного рода (у Тобирамы на попечении 48 детей Учиха, в том числе сам Саске, он знает, о чём говорит.) — …и у вас что там, блять, война? — заканчивает он, потому что точно знает, что да, там война, а у него дома дети сходят с ума от вида его полутрупа, ему надо быстро закончить с тем, что здесь происходит. Беловолосый пацан с фиолетовыми глазами осоловело кивает на его вопрос. Тобирама раздражённо трёт переносицу, думая, как собственное развеивание техники повлияет на его способность жить и существовать (Сатч-сан и Марко позаботятся о его детях в случае его смерти, но ему не хотелось умирать.) — Хорошо, — он упирает руки в бока. — Пошли на поле битвы, чего ждём? Или вы как хотите, а у меня ещё дела. (Мадара.) (Это чакра Мадары там, на краю сознания, огненная и сухая, как у любого Учихи, но сомнений нет.) (Ему надо разобраться со всем этим бардаком.) Змеиный мудак тянет за нить контроля, но Тобирама обрывает её так легко, что сам удивляется. — Без насилия над личностью, господа, — он привычно усмехается, когда вспышка его чакры сковывает этих детей и немного напрягает человека-змею (он чертовски хорошо заимствует манеру речи своих детей.) — У нас, в посмертии, свобода воли и выбор работодателя на самых выгодных условиях. До свидания и прощайте. (Его не волнуют Хаширама, Хирузен или мальчишка-блондин с надписью «Четвёртая Тень Огня» на своей спине.) Его не могут остановить. Несомненный плюс жить в мире, где ты точно не являешься одним из сильнейших, и сильные люди бродят вокруг, ведомые скукой, принципами и долгом, в том, что он почти всегда сражается на своём пределе. Более того, часто ему приходится изматывать себя после, леча своих детей и себя самого, так что пределы становятся не рамками и границами, а препятствием, которое всегда необходимо преодолевать. В абсурдном мире мечтателей и чёртовых монстров он не может позволить себе стоять на месте в плане развития или локации. (Яд.) (Это были отравленные дротики — то, с чем он не смог справиться вовремя.) Он несётся вперёд на пределе своей скорости и приятно удивлён мальчишкой-блондином, способным передвигаться с ним почти на равных. Почти на равных — но не совсем. Тобирама быстрее. Так что он оказывается перед Мадарой и видит два шарингана и почти улыбку на чужом лице — и соскальзывает в иллюзию так быстро, как будто ждал этого. (Это мгновение меньше любой возможной единицы времени.) (Это мгновение — чёртова вечность, которой достаточно для любых объяснений.)***
— Ты такой сталкер, Мадара, — он складывает руки на груди. Его собеседник закатывает глаза, не впечатлённый ни его реакцией, ни его словами. Учиха усмехается. — Деловое предложение, Тобирама, — повторяет он. — Я стану твоим партнёром. Чёрт возьми, я уже могу назвать себя таковым. Я прослежу за твоими детьми, детьми моего клана. Я прикрою тебе спину. Тебе больше не придётся тащить всё в одиночку, не придётся беспокоиться о том, что твои дети умрут без тебя, не придётся полагаться на клонов и иногда на Изуну. Я знаю о тебе всё, и ты знаешь, что твоё партнёрство нужно, в первую очередь, мне. — И ещё ты хочешь залезть мне в мозг. Мадара усмехается. — А ты — мне. Тобирама, мы сломаем Хашираме мозг, это будет весело. Это аргумент, который никто до этого не использовал в разговоре с ним. Тобирама узнал о Мадаре многое за это «меньше секунды»: узнал, как тому заморочили голову, узнал о том, как Мадара десять лет скитался по всем элементальным странам в поисках его следов, узнал о планах Зецу, узнал о доработке техники воскрешения, работе с клетками Хаширамы, возможностях Мангекьё, любимой еде, страхе на лабораторном столе, искусственной ненависти и настоящем уважении, о зацикленности, о детстве, юности, зрелости и старости — обо всём. Мадара узнал о том, как он старательно спасал детей Учиха, и ему этого было достаточно для такого предложения. Партнёрство. Равенство. Брак. Шиноби, особенно те, кто не состоит в клане, редко вступают в настолько серьёзные отношения. Обычно брак — договор между кланами, в котором прописаны все нюансы, либо сильное чувство между двумя неклановыми не слишком сильными ниндзя — когда семейный скандал не грозит разрушением полмира. Когда измена не кончается ядом в стакане или кунаем в животе. Тобирама всю свою жизнь избегал такого рода взаимодействия. У него было несколько интрижек, в основном для снятия напряжения, было несколько скандалов, из которых он вышел почти сухим, но все его партнёры были слабее его, и он это знал. Они это знали тоже. Хаширама и Мито были такими гармоничными, потому что у них, чёрт возьми, была чёткая инструкция на случай, если что-то пойдёт не так. (Его инструкция не устраивала.) (Нельзя расписать свою жизнь настолько подробно, нельзя полагаться на план в любой ситуации, нельзя-нельзя-нельзя — это кончится чертовски плохо.) Он не боялся партнёра, равного себе по силам. Но равных в его время было не так много — и не все из них были безопасным вариантом. А сейчас он — равный. (Дьявол раздери, он равен Мадаре по силе — мир пиратов действительно сумасшедший, раз он смог стать настолько сильным.) — Тебе придётся найти меня в том мире, — замечает он, и Мадара смеётся. Действительно искренне. — Тобирама, я искал тебя десять лет. Я уже не юнец, мне не составит труда поискать ещё. Он ухмыляется.***
— Кстати, не смей называть меня «Тоби» или ещё как-то сокращать моё имя, иначе я оторву тебе голову.***
Они видят, как Сенджу, их Второй Хокаге, останавливается перед Мадарой — их главным врагом сейчас. Самой большой угрозой, потому что, даже если он не организовывал эту войну, о чём сразу сообщил, он не собирался помогать одолеть себя. Такая победа была бы слишком скучной, легкомысленно заявляет монстр в человеческом обличье, прежде чем они осознают, что ничего не могут ему противопоставить. Ему было легко и скучно — и у них кровь стыла в жилах от осознания этого факта, потому что, даже если он не стремился убить их всех, они всё равно теряли бойцов, даже не сумев поцарапать это чудовище. И тут — это. Сенджу Тобирама стоял перед Учихой спокойно, расслабленно даже, и они не могли слышать, о чём они говорили. На поле битвы прибыли другие воскрешённые, которые были, вроде как, за них, но это не успокаивало нихера — потому что Сенджу Тобирама не был. Змеиный Саннин с любопытством и некоторой досадой сообщил, что не может даже отменить технику на Втором Хокаге, «что имеет смысл, ведь он её автор, вполне вероятно, что он усовершенствовал технику, просто не записал это для потомков». Последний из Учиха (из живых, по крайней мере) внезапно напрягся, и они быстро заметили его реакцию. И также быстро поняли. Мадара снимал с себя броню. Легко, как будто это не несколько килограмм железа на специальных креплениях, скидывая её рядом с собой, не заботясь о её сохранности или целостности. — Что они творят? — задал кто-то вопрос, прежде чем их мозг остановился. Сенджу и Учиха начали драться. Но это не был бой ради победы — это вообще не был бой между врагами. Это был брачный бой. Более того, это был брачный бой монстров в человеческом обличие. От их ударов скалы дробились до крошки, осколки набирали такую скорость, что оставляли кратеры на земле. Их не заботили окружающие, те были будто дополнительным препятствием ландшафта, потому что от ниндзя, который попытался влезть во всё это, Сенджу просто оттолкнулся, впечатав того глубоко в землю. Первый Хокаге застыл, на его лице боролись выражение неуверенности, растерянности и шока — и те, кто хорошо изучал историю, понимали причины подобного. (Сенджу Хаширама убил Учиху Мадару.) (И притащил его тело в Коноху.) (Если он не знал, что Мадара был партнёром и женихом, а Сенджу Тобирама был известен за то, каким учёным он был, то кому он притащил тело.) Монстры в человеческом обличии смеялись. Искренне, весело — их не интересовали живые. В конце концов, они были уже мертвы. — Привет, — внезапно раздалось за их спинами. — Я клон. Я тут, чтобы помочь с войной, пока оригинал занят. — Торью… — С разговорами по душам разбираться не буду, Хаширама, и не проси. С этим — к оригиналу.***
Война закончилась, и пока они умирали, люди были вынуждены мириться с их «найди меня ты обещал конечно я всегда выполняю свои обещания не смей подыхать во второй раз я жду тебя я не подведу тебя тебе не придётся ждать долго нам необходимо подраться ещё когда я найду тебя это было весело это было восхитительно мне понравилось знал что ты сильный ты невероятный у нас ещё осталась церемония вопрос времени Мадара конечно как скажешь» и игнорированием Хаширамы. У них только что был брачный бой, они имеют право друг на друга. (Они развеяли технику (читай, умерли) раньше, чем Хаширама успел задать им какие-либо вопросы.) (У них были ещё дела.)***
Дети выглядели так, будто хотели кого-то убить. (Как будто были в отчаянии.) Люди, которые не находятся в отчаянии, не умоляют о помощи, не просят её у белоусовцев, не падают на колени и не обещают что угодно. (Тобирама умирает пожалуйста помогите мы ничего не можем сделать я сделаю что угодно мы сделаем что угодно только пожалуйста только помогите нельзя чтобы он умер кто тогда останется у нас столько умерло уже только не Тобирама только не он пожалуйста пожалуйста пожалуйста помогитепомогитепомгите-) Их опекун — Тобирама — выглядел, как живой труп. Пациенту не нужен был врач, потому что пациент был скорее мёртв, чем жив. Кожа горела даже на вид, не то, что на ощупь, трескалась, как сухой пергамент под чужими пальцами. Призрак метался в бреду, говорил что-то странными рваными словами и звал. (Мадара.) Дети сверкали своими странными красными глазами и выглядели так, будто полубессознательный бред причинял им боль. (Я за старшего. Ребёнок, тебе едва четырнадцать. И я тут самый старший. Понимаете? Тобирама не может умереть.) (Что я брату скажу? Я не уберёг его партнёра.) Они быстро смогли выяснить, что это яд, и быстро же смогли выяснить, что это за яд, но они почти ничего не могли с этим сделать: у них было противоядие, но оно не было решением проблемы. Они могли только ждать, пока Тобирама, опекун этих детей, боролся за свою жизнь.***
Он выжил. И это было главной новостью недели, чёрт возьми.***
Они много узнали об этих странных детях и их истории. — Сенджу Тобирама — партнёр моего брата, — тихим голос говорил старший мальчишка, Изуна, пока другие тихо сидели вокруг него, прикрыв свои горящие красные глаза. — Мадара был Главой нашего Клана, пока его не убили. Мы остались. Тобирама ушёл — мы не знаем, где он был, пока его не было. — Сенджу Хаширама его убил, — продолжал Нака со странной кривой усмешкой на бледном лице. — Старший брат Тобирамы. — Тобирама-сан говорил, что его брат не знал о том, что Мадара — его партнёр, — продолжила старшая из девочек, Микото. — Тобирама-сан говорил, что Сенджу Хаширама шёл, чтобы переубедить Мадару-сана. Между ними был давний спор, в который он не вмешивался. — А потом он вернулся с его телом, — говорит хмурый мальчишка, Инаби, и дети повторяют его слова, как эхо, некоторые разочаровано, некоторые горько, но большинство — с ненавистью. — И он принёс его тело Тобираме лично, — говорит Саске. Лицо его не выражает ничего, его младший брат замер в его руках неподвижной статуей. Изуми прислоняется к его боку в слабом утешении. — Тобирама был известен, — говорит Таджима, единственный в комнате, у кого глаза не горят красным. — Он был известен за то, что он искусный и непредсказуемый боец. — Тобирама был известен, — хриплым голосом говорит Кагами, единственный в комнате, кто плачет. — Он был известен за то, что был учёным. И Хаширама принёс ему тело его партнёра для изучения. Голос его полон отвращения, и оно же читается на лицах многих детей. Эхо слов опять гуляет по комнате. На сей раз двумя фразами: «наши кланы были врагами» и «наши кланы заключили союз». — Тобирамы-сана не было в Конохе тогда, — говорит Фугаку слишком официальным тоном, будто надеясь отстраниться от стресса подобным образом. По нему было видно, что ему это не помогло. — Клан вырезали в одну ночь, а мы попали в рабство. Сенджу были уничтожены в следующей войне. Тобирама-сан вернулся на пепелище, где не было никого. Это всё, что они рассказывают, но этого более, чем достаточно для всех.***
Тобирама остаётся на их корабле, пока он восстанавливается от яда, и его дети остаются вместе с ним. Пока на горизонте не появляется фигура. У фигуры длинные растрёпанные чёрные волосы, красные глаза, красноглазый и беловолосый ребёнок на спине. Тобирама застывает, вцепившись пальцами в борт корабля, пока Изуна рядом с ним смотрит во все шаринганы. — Привет, — говорит фигура. Глаза её улыбаются, — Я же обещал найти тебя. Тобирама молчит. Достаточно долго, чтобы фигура успела спрыгнуть, подойти ближе и передать ему на руки ребёнка, беловолосого и черноглазого. — Здравствуйте, Тобирама-сан, — говорит ребёнок. — Где ты нашёл Обито, воскресший мертвец Мадара? — наконец спрашивает Тобирама с неясным выражением лица. Воскресший мертвец Мадара начинает хохотать.*(то, что некуда было впихнуть)*
Мадара: Здравствуйте, я муж Тобирамы, приятно познакомиться. Кстати, спасибо, что спасли его. Марко: ...тебя же убили. Мадара: Я, к счастью, воскрес.***
Изуна: Увидите высокого шатена с длинными волосами и тупым лицом — бейте его ногами. Это Сенджу Хаширама. Тобирама, сухо: Я надеюсь сам разобраться со своим старшим братом, спасибо.***
Нака: Мне уже девять, тебе недолго ждать осталось! Марко, мысленно: Лишь бы он забыл об этом до семнадцатилетия. 17!Нака: Ты обещал мне сражение, ты так просто от меня не избавишься. Марко не был готов к такого рода погоне, когда проигравший каждый раз возвращается после избиения.***
Мадара: Чувственная сторона вопроса. Тобирама: Секс. Мадара: Высокие отношения. Тобирама: Снятие напряжения. Мадара: Изучение..? Тобирама: Преследование и сталкерство. Мадара: Хорошо, вулкан так вулкан. Тобирама: И потом секс, ты мой муж или где? Супружеские обязанности никто не отменял.***
Марко: Как ты смог воскреснуть? Мадара: Мой муж работал над техникой воскрешения. Марко: ...Тобирама изобрёл технику воскрешения??? Мадара: Это заняло время, но это было очень своевременно. Тобирама: Тебе понадобилось десять лет (считает с того момента, сколько ему было, когда Мадара умер). Мадара: Ну так сработало же.***
Мадара и Тобирама: *драка, безумный смех, скалы дробятся, море беснуется, опасностью разит за километр* Сатч, немного напуганный: Ты точно уверен, что они не пытаются убить друг друга? Изуна: Если бы Тобирама хотел убить нии-сана, он бы использовал яд. Сатч: ...а Мадара? Изуна: Мадара — влюблённый идиот. Сатч: Мне казалось, это Тобирама ждал его десять лет. Изуна: А нии-сан вообще воскрес. Сатч: 1:0 в твою пользу.***
Призрак Хаширама, внезапно: Торью, нам надо поговорить. Тобирама: ... Тобирама: ...где там мой вулкан...***
Призрак Хаширама: Здравствуйте, вы знаете Сенджу Тобираму? Это мой младший брат. Белоусовцы: ... Белоусовцы: Ясно, это Гранд Лайн, детка. Белоусовцы: И Тобираму мы вам не отдадим, вали туда, откуда вылез.***
Саске, в молодости: *причёска ''жопа утки'', стрёмный вкус в одежде, любимый учитель — змеиный педофил* Саске, в зрелости: *приличное каре, дьявол носит чёрное, пишет письма Наруто, а не жене* Сакура, почему ты влюбилась в версию 1.0? Сразу было понятно, что эта истеричка была предназначена Наруто.***
Саске: Я немного скучаю по Наруто. Рандомный белоусовец: Кто такой Наруто? Саске: Упрямый блондинистый придурок, мой лучший друг. РБ: О. Где он сейчас? Саске: Он умер. РБ, в мыслях: Я, блять, знал, что не должен был спрашивать.***
Мадара: Мы можем делать, что угодно. Мы можем пиратствовать, мы можем убить всех тех тенребьюто, мы можем осесть на каком-нибудь тихом... Тобирама: Нет. Мадара: Вулкан, так вулкан, как скажешь.***
Мадара: Тобирама, муж, любимый. Тобирама: Мадара, муж, придурок, воскресший мертвец, сталкер. Вот так и выглядит великая любовь — стабильность!***
Тобирама: *внимательно слушает о Короле Пиратов и об охоте на его сына. Тобирама, небрежно: С таким фенотипом мы вполне можем спрятать сына Короля Пиратов среди Учих. Эйс не знает, чего он избежал, ха ха.***
*знакомство с Шанксом, потому что тот приехал к Белоусу, а Учихи (и один Сенджу) в основном тусуются по всем морям и иногда вместе с белоусовцами* Тобирама: Что это за рыжий хрен? Шанкс: Э! Это красный! Мадара: На Узумаки не похож. Тобирама: Тот мальчик, Наруто, тоже не был похож, и чем это кончилось для Зецу? Мадара: Великая сила. Но этот всё равно не Узумаки. Шанкс: Кто такие Узумаки??? И Красноволосый пират напугал нескольких его детей своим давлением, так что? Никакой пощады.***
Тобирама: В мире начинает твориться какая-то херня. Мадара: Дети уже самостоятельные. Тобирама: Всё может кончиться хаосом. Мадара: Итачи уже семнадцать. Тобирама: Было бы опасно лезть во всё это. Мадара: Мы сильные, и нам уже давно скучно. Тобирама: ... Тобирама: Влезем по самые гланды? Мадара: Естественно.***
Нака попадает в Импел Даун вместе с Эйсом, потому что искал Марко (снова, опять). Но вместе со способностями чакры? Это не проблема. Эйс: Ты можешь ходить по стенам? Эйс: Ты можешь принимать облик других людей?? Эйс: Ты можешь создавать клонов, которые могут принимать облик других людей??? Нака: Я принёс нам кофе и газеты. Кто-нибудь хочет кофе? Крокодайл: Парниш. Какого Дьявола ты ещё не сбежал? Нака: Я собираюсь посмотреть, что сделает Марко. Главное, чтобы Тобирама не узнал о моём заключении раньше, потому что тогда тюрьме пизда. Тобирама узнал раньше.***
Инаби: *хмурый подросток с фетишем на должностную инструкцию, лицо никогда не улыбается, серьёзный и ответственный, травма от Итачи, профессионализм* Багги: *какая-то херня* Инаби: Ничего не понятно, но блять, это смешно, хочу его. Учихи и возрастной фетиш.***
Изуми: Итачи-кун теперь младше меня. Изуми: Я не могу любить его как его девушка, я не педофилка. Изуми: ... Изуми: Теперь я его старшая сестра. Итачи никогда так не жалел, что теперь он самый младший среди Учих.***
Обито: *белые волосы, красные глаза, выглядит, как родной ребёнок Тобирамы и Мадары* Тобирама, сухо: Мой муж сумел обзавестись ребёнком, пока был мёртв. Какая трагедия.***
Таджима — деятель хаоса. Таджима всегда рад пойти против Тобирамы (даже если тот просто отличный опекун). Тобираме не нравится Шанкс. Итог? Таджима: Приветствую, моё имя Таджима, и теперь я от вас не отстану. Бенн: Почему мне кажется, что это будет моей проблемой, а не капитана? Таджима: Не знаю, как вам, но мне будет чертовски весело.***
У дозорных есть три проблемных семьи: Белоусовцы, Дети Большой Мамочки и Учихи. Первые две, в основном, вместе, встретил одного — остальные где-то рядом. Учихи? Они везде, блять. Ответственные родители в лице Мадары и Тобирамы позволили детям стать самостоятельными, и теперь это проблема всех остальных.***
Буквально любая битва с сильным противником/противниками. Тобирама: *царапина по техническим причинам* Мадара: Мой муж сильный, но *режим берсерка*. Тобирама: Ты сомневаешься во мне, Дьявол раздери? Мадара: *взгляд абсолютной преданности* Никогда. Тобирама: Хм. Смотри у меня.***
Рандомный дозорный: Ты не можешь атаковать этого пирата. Рандомный дозорный 2: Что?! Почему? РД: У него чёрные волосы и глаза, вдруг он Учиха? Мы не можем так рисковать. Кагами, который гуляет по морским базам, потому что почему бы и нет: Просто здравствуйте. РД: ... РД2: ... Кагами, маленькое дерьмо: Не подскажите, где тут столовая?***
*встреча с Мугиварами, потому что Фугаку и Микото сказали, что они интересные (и потому что Микото одна из его мудрых дочерей)* Тобирама: Нико Робин? Тобирама очарован. Чоппер? Тобирама врач уже очень долго, лет сорок. Фрэнки? Ему нравится смотреть на его работу. Брук? Грёбаный скелет, невероятно. Усопп? Смешной малый. Санджи? Мы сражаемся за ваши руки и руки Сатча. Нами? Похожа на одну из его дочерей. Зоро? За постоянными битвами к его мужу. Луффи? Протеже Шанкса, но неплохой, весёлый и вообще солнечный. Мадара: Зелёный мечник? Блять, сосунок, давай сразимся. Маленький снайпер? Острый глаз. Скелет? Скелет. Киборг? Вау, робот. Девочка-воровка? Ты не сможешь стащить кошелёк у того, у кого его нет. Олень? Мадара пытался, но он не врач вообще нигде. Мальчишка-повар? Надо познакомить его с Сатчем, из этой встречи родится что-то божественное и невероятно вкусное. Археолог? Его муж очарован. Капитан? Протеже Шанкса, но не Шанкс, слава Дьяволу. Лучше.***
Тобирама: Они меня бесят. Мадара: Кто? Тобирама, с нажимом: Они. Мадара: ... Мадара: Слушай, я не понял намёка, но у меня есть кунаи, техники, Мангекьё и вообще-