Горькая юность

Жизнь идёт под откос, когда ты с рождения гадкий утёнок в своей семье. Отец бросил мать, оставив годовалого Джона Саймона Риччи на её слабые руки. Лучше было бы жить на улице, чем с матерью - наркоманкой. Она частенько любила покутить, да так, что пятилетнему Саймону приходилось тащить по полу её безвольное и тяжёлое тело до дивана. Почему он обязан был следить за ней? Разве не должно было быть наоборот? Маленький Джон Саймон в очередной раз сидел в своей тесной комнате на кровати, сложив руки на подоконнике; он часто наблюдал, через потемневшее от пыли и покрывшееся тонким инием окно, за счастливыми семьями; родители ведут улыбающегося ребенка за руки, тот искренне счастлив, весело смотрит вперёд и радуется приближению Рождества. Руки дрожат, обнимая себя, чтобы хоть немного согреться в их мрачном холодном доме. Мать заходит в комнату тихо. Её тело настолько худое, что шаги казались невесомыми, но она шаталась из стороны в сторону, опираясь об голые стены. Тихо подкралась к мальчику сзади, дрожащие руки легли на острые плечи Саймона. – Джон... – её голос был мягким и потухшим, – Я обещаю, когда-нибудь и мы повеселимся. Просто сейчас... – Ты снова выпила, мам... – Джон дёрнул плечо, отчего рука матери соскользнула и проехалась по острым и выпирающим лопаткам. Грустный взгляд смотрел на его взъерошенные волосы, она вздохнула. Нет, её не заботило то, насколько сейчас плохо сыну. Важной проблемой было найти "табак", без которого уже на третий день её жутко ломало. Посмотрев так с минуту на Джона, она лёгким движением пальцев скользнула по оголённому предплечью прежде, чем скрылась в дверях. Джон нуждался в любви. Заботе и тепле, хорошей жизни. Но ничего этого его родная мать не была способна ему обеспечить. Да и матерью он боялся назвать эту женщину, которая на завтрак преподносит заплесневевшие корочки хлеба, пока сама вальяжно затягивает наркотический табак через мундштук. Джон ненавидел этот запах; дым, гниль, плесень, пыль, уже кажется, что он сам будто бы сделан из этой пыли, а вместо крови заполнен болотной тиной. Настолько мерзким его считали ровесники. Большое предательство случилось летом. На улицах после очередного дождя образовалась грязь, пыль намокла и облепила собой и без того мрачные дома. Джон шёл домой одним таким темным вечером. Ему приходилось выживать. Нужно было прокормить себя, и для этого он, будучи десятилетним мальчишкой, забил себе место чистильщика обуви. Занимаясь работой, он уходил от реальности. Забывал о матери, которая теперь лежала с белой горячкой в постели, забывал о проблемах, о том, как сам хотел сорваться и натворить глупостей... Щедрый человек, одетый в новый фрак дал ни много ни мало серебряный пенни, за столь хорошую работу. Джон копил монеты, оставляя часть на сегодня и на будущее. И вот, он дома. Здесь не пахнет теплом, здесь нет света и теплых приветствий. Джон пробирается к своему тайнику, куда складывал всё свои монетки, но... Дощечка в полу была перевёрнута. Он подумал, что возможно забыл перевернуть и поставить её как надо, но нет. Вынув пустую банку, где могло бы набраться не меньше шиллинга, сердце сделало больной скачок. Всё, что он так долго копил, просто исчезло. Банка выскользнула из мгновенно размякших рук. Глаза наполнились слезами, что не торопились вытекать из них и заволакивали глазницу туманом. Он тут же побежал к матери, стирая грязным рукавом свои слёзы. В её комнате было также мрачно и пусто, как и во всём доме в целом. её вещи были разбросаны из шкафа по полу, пропали их совместные фотографии с прикроватной тумбочки. Она ушла? Неужели, она оставила его? Джон пробыл в этом доме ещё около трёх дней. Небольшая сумка, валявшаяся в углу с парой картофелин - всё, чтобы было предоставлено ему для утоления голода. Спичек было мало, но этого хватило, чтобы зажечь свечку. Он не тушил её даже на ночь, согреваясь этим маленьким теплом. Оставаться одному не хотелось. Да и не пришлось. Его забрали в приют. Он не особо отличался от дома. Тот же холод, редкий свет, грязные полы и поверхности мебели. Но всё это перекрывала собой девушка, ставшая для всех детей этого дома мамой. Она заботилась о каждом, в её объятиях было тепло и безопасно. Мило улыбалась каждому, не обделив вниманием и Джона. Казалось, жизнь начала восстанавливаться, Джон Саймон продолжал трудиться на улицах, до блеска натирая оксфорды за пенни, которые приносил в свой новый дом. Теперь он снова был в любви, окружении детей, судьбы которых порой были слишком трагичны, сплотив всех вместе. Так могло бы продолжаться и дальше, если бы не одно обстоятельство... Жизнь не стоит на месте. Девушка нашла себе достойного кавалера, а позже, заявив о своей беременности, покинула территорию приюта. Теперь она была вдали от этого серого города, мрачных людей, голода и нищеты. На прощанье каждый бежал к ней, бросался в последние теплые руки, рыдая, и слёзно умоляя остаться. В эту минуту Джон лишь тихо ронял слёзы... Была ли то обида, или тоска – известно только ему. Он лишь смотрел ей в след, своими потемневшими глазами, словно омуты. На её место пришла пожилая женщина. Старуха была полной, мрачной, а чёрное одеяние вместе с её тростью и ручкой в форме разъяренной собаки, особенно сильно подчеркивали её характер. Теперь каждый дрожал, как только в коридорах были слышны мерзкие каблуки. Она решила, что нужно воспитывать детей методом "кнута", ведь он более эффективней "пряника". Появились запреты, законы. Эта женщина приняла в их бывшем уютном доме самые жёсткие реформы, сделав его отдельным лагерем по эксплуатации детского труда. Она тайно, за приличные деньги отдавала детей на "работу". Они неделю, две, а то и месяц хлопотали на заводах, пока старуха подсчитывала деньги. Джон стал её самым ненавистным мальчишкой. Может, для матери и бывшей воспитательницы он был хорошим и скромным мальчишкой, но для старухи он решил стать худшим кошмаром. Мальчик портил все её планы: Улов одного рыбака (целую бочку!) он вышвырнул за борт. Сбегал с заводов, гуляя по улицам. В барах Джон спиливал напильником ножки стульев, потешаясь над посетителями, что падали с криком, разливая на себя добротные кружки спиртного. Пусть, ему и было весело, но как только он возвращался, женщина тут же хватала Джона за уши. – Бездарь! Никчемная скотина! – она громыхала большими сапогами по скрипучему полу, волоча за собой мальчишку, – Ты вернёшь мне все эти деньги! В ответ Джон лишь кряхтел, скулил и вырывался. Его проделки не были безнаказанными: его "хозяева", как только узнавали о происшествиях, тут же шли в "приют", требуя назад свои деньги. Кто-то с силой забирал свой мешочек серебряных, кто-то с криком и проклятиями уходил ни с чем. Старуха бы разорилась, не подвернись ей удобный случай; мальчику исполнилось пятнадцать. Скинула его пару вещей в маленький чемодан (а более у него ничего и не было). Пыльный, старый, местами ржавый и с некрасивыми дырками, он был грубо всунут в руки Джона. Тот пребывал в недоумении, чуть испуганно глядя на от чего-то мерзко улыбающуюся старуху. Секунда - и вот он один, посреди тёмной улицы... Ночь холодная, в чемодане нашелся его свитер. Спасибо, хоть за это... Идти было некуда. Точнее, не к кому. Джон брёл по мостовым, натирая мозоли в своих поношенных сапогах. Осенняя погода становилась всё хуже и хуже – дождь и холодный ветер разрушали все попытки погреться хотя бы этим несчастным свитером. Джон решил, что нужно бежать, бежать, пока на горизонте не появится спасительное место. И он был прав. Добежав до какого-то моста, соединяющего улицы, он приметил кучу деревянных ящиков. Отлично! Они идеально подходили под его размер. Джон забрался в один из них, дно которого было перевернуто набок. Ухватив оторванную массивную картонку, еле пододвинул её к себе, а после облегчённо выдохнул. Да, здесь было мерзко, на улице кругом грязь и холод, а в этом деревянном ящике было теплее и более сухо. Джон не был тем, кто прыгал в визге от вида многоножек, тараканов и прочих подобных мерзких тварей, что также переживали непогоду в углах этого ящика. Он с интересом пытался разглядеть их, но уличный фонарь светил слабо. Под звуки капающего, чуть ли не ливнем, дождя, мальчик провалился в беспокойный сон, положив чемодан на свои согнутые колени и уместив на него голову сверху. *** А следующей героиней рассказа, что появится мельком, суждено стать гламурной даме из Америки – Нэнси Спанджен. Она была до жути прекрасной, но как мрачна была вторая сторона монеты! К несчастью, девушка вела разгульный образ жизни - она, как дикая лань легко перескакивала от одного мужчины к другому, в зависимости от ситуации. Сегодня она признаётся в любви кавалеру, владеющему крупными суммами денег, очаровывает своей красотой, а завтра, как только тот проиграет всё в казино, Нэнси исчезает, словно её тут и не было, предварительно прибрав по карманам все-все заначки! Но порой выходило так, что убегала не Нэнси, а наоборот - от неё. Девушка с детства имела некоторые психические проблемы, от чего была шумной истеричкой, которая требовала невероятно много внимания. Да и с обладательницей "дорогих увлечений" мало кто хотел иметь дело - мисс Спанджен любила баловать себя дорогими винами, а так же наркотическими веществами, от которых она была страшно зависима... Судьба печальна и девушка была вынуждена покинуть Америку - её знал каждый состоятельный мужчина и на хитрую лису начали ставить ловушки. За её голову могли дать много монет – Нэнси начала жить в страхе. Собрав всё, что было, она отправляется в Лондон, где продолжает свою обыденную жизнь. Это было обычное утро, мисс Спанджен ехала в карете, на своей утренней прогулке раскуривая, кажется, последнюю сигарету. Ломка не давала покоя, состоятельные кавалеры, как назло, не попадались. Приходилось жить впроголодь, принимать вещества и думать о том, что она сыта. Вид за окном был, как обычно мрачен, Нэнси вздохнула, тихо шепнув: —Бедная, бедная Ненси, как грустна твоя жизнь...О Господи, посчастливилось бы мне заполучить сумму денег, я бы употребила, и поела, и долг за жильё уплатила, и... И! Она махнула рукой, докурила сигарету и стрельнула её в окошко. Маленький окурок пружиной ударился о землю, отлетев в сторону деревянного ящика, которому Нэнси не придала значения. Но стоило ей присмотреться, как она разглядела что-то в нём. Кажется, это было что-то не крупное, а главное живое! Нэнси громко крикнула извозчику, выскакивая из кареты: —Стой! Останови лошадей! Нэнси не дождалась полной остановки лошадей, вылетая на ходу, быстрым шагом направившись к деревянной коробке. Подойдя ближе, мисс Спанджен замедлила ход, переходя в равномерные шаги вокруг ящика, содержимое которого интересовало её. Заглядывать и прикасаться она не собиралась - кишка тонка, да и опасно всё это. Дама сделала ещё круг и на безопасном расстоянии слегка пнула его ногой, тут же отскочив, наблюдая , что же произойдёт дальше. Ящик, а точнее тот, кто в нём был, издал странный приглушённый звук. Уж чего чего, а пенок ощутить он точно не ожидал. Живность, спящая в углах, начала беспорядочно метаться, заползая на одежду мальчишки. Он быстро подхватил свой чемоданчик, с тупым мычанием вылетая из ящика. Напуганные глаза уставились в немом ожидании на женщину. Джон быстро стряхнул с себя последних тараканов, не отводя тёмных зрачков от этой мадам. Его волосы были растрёпанные, отливая блеском грязных прядей на свету. Согревающий его всю ночь свитер стал серым. Не будь при нём чемодан и рубашка под свитером – считай, беспризорник. Боясь двинуться с места, он крепче сжал кулак, стараясь не трястись. Тем временем, девушка с удивлением изучала паренька. Вроде отбывает время в коробке, брошенный и никому не нужный, а вроде одет более менее прилично, так ещё и с чемоданчиком... Нэнси продолжала изучать: паренёк на вид некрупный, лет тринадцать-четырнадцать есть. Мисс Спанджен размышляла - именно в подростковом возрасте сироткины дома выгоняют из уютных стен детей, оставляя их один на один с ужасными болезнями, голодом и холодными улицами Лондона. Лондон - солидный город, что посещают знатные особы, которым не будет приятным отбиваться от маленьких детей в рваных одежонках, просящих хотя бы монету на хлеб. Поэтому, любой приют или прочее место крупно вознаграждало тех, кому удавалось находить и отводить детей на их новое место проживания. Деньги как никогда не были лишними, поэтому Нэнси видела свой шанс в этом тощем мальчишке. Он был её спасением на какой-то срок, пока деньги полученные за него не закончатся. Мисс Спанджен не должна упустить свой шанс! Действовать нужно осторожно - одно резкое движение и парень, насколько бы он не был слаб, бросится наутёк, и Нэнси никогда не сумеет его догнать. Она по-доброму улыбается мальчику, делает осторожный шаг: — Милый маленький мальчик, неужели ты думаешь, что такая прелестная дама сможет обидеть тебя? Не бойся меня... Нэнси сделала ещё один маленький и медленный шаг к нему. В ответ, мальчик чуть вжал голову в плечи, не отводя глаз от женщины. Может, ему стоило довериться ей?.. Она не выглядела как-то отталкивающе, напротив, ему показалось обаятельной и доброй. Решив всё же довериться, он выдохнул, встал ровно и постарался говорить более чётко. – Н-нет... – мысленно он дал себе подзатыльник, ибо заикаться в его планы не входило, – Я... я так не думаю... – он снова мнётся, начав свободной рукой сжимать распустившийся край свитера. Услышав ответ мальчика, Нэнси расплылась в довольной улыбке. "Это тощенькое, заикающееся существо практически у меня в руках" — промелькнула эта приятная, сладкая мысль в голове девушки. Ещё немного, и она полностью заполучит его доверие, быстренько отвезёт его и получит заслуженные деньги, а потом...! Нэнси, соберись, действуй! Она сделала ещё более широкий и уверенный шаг: —А как зовут тебя, малыш? – Джон Саймон... – он нахмурился, как только женщина сделала ещё один шаг к нему, – Разве Вам есть дело до меня? Голос чуть дрожал, растягивал паузы. Руки сами собой спрятались за спину. Собой он представлял напуганного детёныша животного, нежели человека. Всё ещё был шанс сбежать, но интерес узнать, «а что же будет дальше?» – был сильнее. Вопрос мальчика застал мисс Спанджен врасплох. Ей скорей нужно что-то ответить, что-нибудь до невозможности благородное. Нэнси театрально нахмурила брови, словно вопрос Джона обидел её: —Боже мой, Джонни! Что значит "Вам есть дело до меня"? Конечно есть! Нэнси сделала ещё шаг и дистанция между ними значительно сократилась: —Малыш, я всегда с такой печалью смотрю на бездомных детишек и каждый раз, будь у меня в кармане лишняя монета, и нет, даже не лишняя, а очень нужная мне монета, я всё равно отдам её этому несчастному существу. А ты – взгляни на себя: я вижу по твоим скулам, вижу через твою одежду, насколько ты худой... Позволь мне помочь, я не хочу, чтобы такой котёнок погиб на улицах и без того мрачного Лондона. Джон внимательно слушал её, а затем опустил глаза вниз, не веряще смотря на себя. Неужели, он правда похож на бездомного? Осознание всего происходящего пришло лишь сейчас. Мальчик выдохнул, снимая с плеч тяжёлое напряжение. Снова поднял взгляд, встал ровно и чуть недоверчиво, решил продолжать диалог. – То-есть... Вы хотите помочь мне? Но ведь это явно не за «просто так»? Может, Вы меня вообще, как мальчика на побегушках хотите взять? Чемодан падает рядом с его ногой, а руки скрещиваются на груди, будто бы он отстаивал свои права на владение чем-то. А может, и на владение своей свободой... Мадам мило улыбается, слушая возмущения и наблюдая жесты мальчика. Она ничего не ответила, сделала ещё один шаг, расположившись вплотную к нему. Нэнси медленно и осторожно склонилась к Джону и тихим голосом начала шептать ему на ухо, слегка обжигая замёрзшее ушко горячим дыханием: —Если ты доверишься мне, ты попадёшь в удивительное место. Там тепло и уютно, как дома... Там одни только мальчики, много-много замечательных и все разных возрастов! Среди них ты точно сможешь найти себе лучших друзей... Там вкусно кормят, ты забудешь о слове голод... Разве это не чудесно? Пойдем со мной, ты всё это обретёшь, Джонни, — горячий и завораживающий шёпот мелкой дрожью прошёл по коже Джона, заставив его замереть, словно кролик перед удавом. Голос мисс Спанджен звучал бархатно и мелодично, она как прекрасная змея, гипнотизировала его, обещая счастливое будущее. Нэнси своими речами сотворила мираж, который испарится, если Джон откажется. Выдержав минуту, мисс Спанджен добавила, в весьма грубом и низком тоне голоса: —Пожалуйста, ты можешь отказаться, если тебе хочется промокнуть, замёрзнуть, а после сгнить на улице. Прошу. Долго думать не пришлось; мальчик поднимает взгляд на женщину, давит из себя согласную улыбку, но глаза выдавали его целиком и полностью – он обязательно учинит какую-нибудь подлянку. Если не сейчас – то скоро. – Хорошо! Я согласен! – приливу уверенности удивился и сам Джон, явно не ожидая от себя таких лёгких слов, – Но есть одно условие. Я пойду с Вами, взамен на... Хотя бы на складной ножик! —Это не беда, малыш, сейчас всё будет. С этими словами, Нэнси вернулась к карете и исчезла в ней на минуту-две. По истечении времени, она вновь появилась и подняла руку - в ней отчётливо виднелся складной нож. Не отходя от кареты, мисс Спанджен чуть громче обычного произнесла: —Кажется, в моих руках именно то, что тебе нужно. Поверь, я тоже не проста - я отдам тебе этот нож при условии, что ты зайдёшь в карету и я закрою за тобой дверь. Иначе я очень расстроюсь, если такой чудесный мальчик не отправится в чудесное место, и к тому же, утащит с собой складной нож! Если бы Джон был хоть чуточку сообразительнее, мог бы насторожиться; у этой дамы есть может и не серьёзное, но всё же холодное оружие. Что если она маньяк? Вдруг его похитит? Убьёт? Или может насильно заставит мальчика работать на неё? Если бы он был чуточку умнее... – Ого! – глаза заблестели, а на лице появилась кривая улыбка, – Я согласен! Для чего ему вообще этот ножик? Может, он подумал, что если перед ним женщина – значит ничего опасного в её саквояже, карманах или дамской сумочке храниться не может. А окажись у неё револьвер... Может, Джон заинтересовался бы ещё больше. Чаще он встречал девушек в дорогих нарядах, полушубках и платьях, нередко с блестящими, даже очень женственными, ювелирными изделиями, чем столь смело одетых, как его новая знакомая. Да ещё и с таким (пусть и несерьезным, но) оружием. Нэнси тихо похохотала. Джон практически у неё, дело осталось за малым: —Давай, заскакивай в карету и этот нож будет твой. — с этими словами дама протянула к мальчику свободную руку, как кавалер предлагая мальчишке придерживаясь забраться в карету. Без малейших колебаний, Джон подаёт руку в ответ, почти не пользуясь помощью, ведь легко запрыгивает внутрь, опираясь тонкой ногой об ступеньку. Мальчик рывком приземляется на сиденье, тут же прислоняя чуть грязный чемоданчик к себе. Попутно, он быстро осматривает «внутренности» этого места: обычные мрачные стены с дешёвой кожаной обивкой, такие же сиденья, серый потолок, покрывшийся гарью тяжёлых никотиновых сигарет и мундштука. Запах осел и веял собой смрадом из отвратительно пахнущих трав. Тёмные глаза щурятся, устремляя взор на девушку, ища малейшего подвоха в её столь добродушной улыбке. Неужели, у такой женщины есть вредные привычки? Да и вообще, какое ему до этого дело! Улыбка ползет шире, в ожидании своей награды за столь нехитрую услугу. Как только Джон заскочил в карету, девушка в один момент запрыгнула за ним, захлопнув за собой дверь. Всё как было обещано: она берёт руку мальчика и вкладывает в неё складной нож. —Я очень честная дама, малыш. В этот момент, кучер мисс Спанджен уже наблюдал за действом и за новым пассажиром кареты. Дама, заметив наблюдение, лишь улыбнулась ему. Нежно приобняв Джонни, одной рукой тиская его за холодную щёчку, тихо произнесла: —Посмотри какой милый мальчик...Ты знаешь, куда мы держим путь. Кучер не задал лишних вопросов, ударил по лошадям кнутом, заставив их двинуться в путь. Пальцы мисс Спанджен оставили яркий красный след на бледной щеке. Он пройдёт быстро, но неприятное ощущение того, что к нему прикасались – заставило зажмурить глаза и смешно поджать губы. Пальцы сжали нож крепко, прижав его ближе к себе. – Без рук! – нахмурился Джон, шипя на женщину, – Мне не нравится такое! Была ли то брезгливость или самозащита – знает только сам Джон. Дурацкая улыбка не сходила с лица, а хмурые брови придавали его образу совершенно нелепый вид. Он снова был похож на маленького доверчивого ребёнка, который сделает всё, ради малейшей безделушки. Именно так он поддался и Нэнси, продав свободу за кусок железа. Вечер вступил в свои права, окунув день во мрак. Лошади замедлили ход. Они, уставшие за долгий путь, громко фыркали, игнорируя кнут извозчика. Неизвестно, сколько времени прошло, как карета достигла ужасной калитки школы. Нэнси нетерпеливо переминалась, словно она сидела на гвоздях. Нетрудно догадаться, что дама и её тело соскучилось по наркотическим веществам, и ожидание того, что она вот-вот получит свои деньги, которые она потратит "по назначению", было невозможно томительным. Как только карета полностью замерла, Нэнси пухленькой и нежной рукой схватила Джона за запястье неожиданно грубо и нервно. Осталось совсем немного, она ни за что не должна потерять его. Быстро окинув взглядом карету внутри, убедившись что её рука крепко держит Джона и то, что мальчик забрал свою сумку и новополученный нож, мисс Спанджен открыла дервку кареты резво выскакивая и вытаскивая за собой мальчишку. Школа совсем не выглядела, как обещанное "Прекрасное и уютное место". Во мраке и без того тёмное здание выглядело ужасно. Оголённые осенью деревья тянули к идущим свои мерзкие исхудалые лапы, готовые пронзить их насквозь. Лучшим решением будет просто закрыть глаза и следовать за дамой. Но и внутри здание было не лучше! Холодные стены, а в углах видна плесень, появившаяся по всей видимости от сырости, и тут же рядом паутина. Одно лишь слабое свечение свечки создавало хоть небольшую атмосферу тепла. Пожилая женщина сидела на входе, тихонько перелистывая страницы ветхой книги. Громкий скрип двери заставил её отвлечься: —Мисс Спанджен...! Как давно я Вас здесь не видела... — Старуха произнесла слова медленно и тихо, тут же переводя взгляд на мальчика, — О-о-о... Вы здесь не одни. Нэнси притянула Джона к себе, предлагая взглянуть на мальчика. Старушка взглянула и слабо улыбнулась Джону, который был заметно смущён непониманием происходящего. Глянув на мальчика последний раз, она достала записную книжку. Открыв страницу, вверху которой было нечётко написано "Комнаты", пожилая женщина стала смотреть свободные или наполовину заселённые квартирки. Закончив, она так же тихо и медленно произнесла: — Последняя комната третьего этажа. — Старушка достала небольшой ключик и отперла им шкаф, из которого она достала несколько гремящих мешочков, передав их Ненси — Ваши заслуженные деньги, Мисс Спанджен. Спасибо, что помогаете отлавливать бродячих детишек с улиц Лондона. Но Нэнси даже не дослушала. Быстрыми шагами она двинулась к лестнице, направляясь на третий этаж. Мальчуган мог чувствовать, как сильно вспотела её ладонь, как дрожит рука. При всех обстоятельствах, Нэнси продолжала нежно улыбаться мальчику, тихо и торопливо шептать: — Сейчас малыш, сейчас. Смотри вокруг, это твой новый дом. Но перед глазами Джона была лишь темная пелена – мозг отключился в самый неподходящий момент. Цель достигнута - последняя комната третьего этажа. Нэнси склонилась к Джону, тихо произнося: — Ну вот и всё. Ты дома. — Несмотря на то, что мальчику не нравились прикосновения, она потрепала его по голове и поднялась, открывая дверь с шумным скрипом. После, мисс Спанджен затолкнула его во мрачную комнату, бросила свой последний, изменившийся с доброго на зловещий взгляд. — Прощай, малыш. Счастливой жизни, надеюсь ты не умрёшь в первые пару дней. Нэнси захлопнула перед Джоном дверь. Послышались шаги, торопливо уходящей дамы. Нэнси не чувствовала сочувствия, она делала всё только для себя; бросила измученного Джона на ужасные муки. Теперь ей всё равно, выживет он или нет. Именно так и покинет историю эта коварная мадам. Мозг Джона включился только сейчас, когда испуганный, тупой взгляд был направлен на дверь. За ней осталось его доверие, равно как и свобода. – Подождите...нет... почему?.. – губа слегка дрожит, мозг не хочет верить в происходящее; неужели его использовали? Он медленно идёт назад, почти не дыша и не моргая. Ноги становятся совсем ватными, переплетаются, и Джон с силой прикладывается выставленным за спину локтем об пол. Шипит от боли, по побледневшей и холодной впалой щеке стекла капелька слёз. В глазах засверкали искры, хотелось кричать от боли, от одиночества, предательства да и от своей паршивой жизни. Но силы были лишь на тихое шмыганье носом и беззвучный поток слёз. Джону следовало быть осторожнее со своими эмоциями, ведь он был в комнате далеко не один... В углу комнаты стояла небольшая двуспальная кровать, но по сравнению с тесным жилищем она казалась невероятно огромной. Если на нижнюю койку попадало хоть немного лунного света, то верхняя была полностью окутана мраком, но если быть честными, то лунный лучик совсем немного не доставал до неё. И вот в том самом тёмном углу что-то зашевелилось. Всё время там, на верхней полке кровати, что-то было, укрытое одеялом, оно подслушивало тихие всхлипы мальчишки. И это что-то задвигалось ещё активней, вздымая резкими движениями одеяло в воздух. По всей видимости, это "что-то" немного запуталось в одеяле, прежде чем показаться на свет. И вот наконец, тряхнув телом, скидывая с себя одеяло, во мгле заблестели голубые глазки. Тут же, выскочила небольшая рука,которая упёрлась в одну из ступень лесенки кровати, используя её как точку опоры, вторая рука возникла рядом, но осталась на грязном, ветхом матрасе. Оно долго изучало печального Джони из темноты, а потом резко качнулось вперёд. В лунном свете возник силуэт рыжеволосого мальчишки. Подслеповатые глаза были широко распахнуты, дабы лучше разглядеть нового соседа. И как только мальчуган заметил слёзы на лице Джона, лицо рыжего мерзавца расплылось в зловещей издевательской улыбке, а плечи задёргались вверх-вниз в приглушённом, сдавленном смехе... М-да, несладкая жизнь достанется бедняжке Джонни по соседству с самым проворным и омерзительным учеником исправительной школы!