The Problem With Soulmarks Is

Гарри вывалился из камина и снова попал в объятия Боуда. Невыразимец ухмыльнулся, но ничего не сказал о плохих навыках Гарри в области каминной сети. Вместо этого он просто согнал с Гарри сажу и стал тянуть мальчика за собой. Гарри снова стоял в длинном и великолепном зале, который служил входом в Министерство магии. Пол из тёмного дерева под их ногами был отполирован до блеска. Павлиний потолок был инкрустирован сверкающими золотыми символами, которые постоянно двигались и менялись, словно какая-то огромная небесная доска объявлений. Вместо того чтобы на этот раз оказаться в конце коридора у лифта для посетителей, Гарри вышел из одного из десятков позолоченных каминов, вмонтированных в левую стену. Каждые несколько секунд из левых каминов вокруг Гарри с тихим шорохом выходили другие ведьмы и волшебники; по всему залу перед каждым выходящим камином образовывались короткие очереди, ожидающие своего выхода. Камин, из которого вышел Гарри, находился напротив золотого фонтана в центре зала. Группа золотых статуй в натуральную величину стояла в центре круглого бассейна. К звонкому шипению падающей воды добавились хлопки и треск аппарации и грохот шагов, когда сотни ведьм и волшебников, большинство из которых имели усталый и измученный вид, вышли из золотых ворот в дальнем конце зала. — Следуй за мной, — сказал Боуд. Они шли против толпы, пробираясь между работниками Министерства, некоторые из которых несли в руках тощие кипы пергаментов, другие - потрепанные портфели, третьи - спорили о том, о сем, пока они шли. Гарри прижался к мантии Боде, стараясь не быть унесенным толпой. Как ни странно, он заметил, что для Невыразимцев открылся путь, как будто темные мантии с логотипом Отдела тайн обладали отталкивающими свойствами. — Сюда, парень, — сказал Бродерик, и они вышли из потока сотрудников Министерства, выходящих из золотых ворот. Они прошли мимо стойки охраны, и Гарри отметил, что, хотя за это время вместо небритого волшебника здесь появилась скучающая ведьма в павлиньей мантии, больше ничего в ней не изменилось. У нее даже был "Ежедневный пророк", и Гарри разглядел на обложке газеты фотографии незнакомых людей. Охранная ведьма начала вставать, когда увидела, что они прошли мимо, но тут же села, широко раскрыв глаза, когда Боде бросил на нее взгляд. — Это дело министерства, Верити, — предупреждающе сказал он. Он произнес это слово как "дело", но Гарри предположил, что он имел в виду Департамент тайн. Верити выглядела напуганной и позволила им пройти мимо, не взяв палочку Гарри. Мужчина схватил Гарри за плечо и повёл его по краю потока волшебников и ведьм, проходящих через золотые ворота. Они без помех пробрались внутрь, в небольшой зал, где за коваными золотыми решётками стояли лифты. И снова толпа, ожидавшая лифтов, вместо того чтобы покинуть здание, расступилась перед Невыразимцем. Гарри и Боуд были пропущены вперед и вошли в лифт, как только тот приземлился. Лифт опустился перед ними, золотая решетка отъехала назад, и Гарри с Боудом вошли в лифт. Боде невозмутимо нажал на кнопку с цифрой девять и отступил назад. Наступила пауза, и лишь несколько ведьм и волшебников шагнули к ним. В отличие от суда над Гарри, здесь у него было достаточно места для локтя. Несколько ведьм и волшебников с любопытством смотрели на него; он уставился себе под ноги, чтобы не привлекать ничьего внимания, и рефлекторно пригладил чёлку. А вот Бродерик напустил на себя скорбное, немигающее выражение лица, которое, как понял Гарри, он помнил по встрече старшего Боуда с мистером Уизли. Странно было видеть его с этим молодым лицом. Решетки с треском захлопнулись, и лифт медленно опустился, загрохотав цепями, а невозмутимый женский голос, который, по-видимому, всегда звучал в лифтах Министерства, заговорил. — Департамент тайн, — сказал невозмутимый голос, не назвав номер уровня. Двери лифта с грохотом распахнулись, и все, кто находился в лифте, вышли в коридор. Гарри снова отметил, что он сильно отличается от тех, что были выше. Стены были голыми, не было ни окон, ни дверей, кроме простой чёрной, расположенной в самом конце коридора. Большинство тех, кто был в лифте, отошли в сторону и спустились по лестнице, но Боуд, Гарри и ведьма с таким же тоскливым выражением лица и в мантии Невыразимца направились к черной двери. Гарри повернулся к простой чёрной двери. Стоя здесь и сейчас, он с удивлением понял, что узнал эту дверь, она снилась ему уже несколько месяцев. Она придавала всему жутковатый вид, но, несмотря на это, Гарри последовал за Бродериком в дверь. Она бесшумно распахнулась, никем не тронутая. Они стояли в большой круглой комнате. Все здесь было черным, включая пол и потолок; по всему периметру черных стен с интервалом располагались одинаковые черные двери без ручек, перемежаемые ветками свечей, пламя которых горело голубым светом; их холодный, мерцающий свет отражался в блестящем мраморном полу, создавая впечатление, что под ногами темная вода. Гарри смутно помнил свои сны. В тех немногих из них, где он заходил дальше этой черной двери, он проходил через круглую комнату, прямо по каменному полу и через вторую дверь. Но ведьма закрыла за ними дверь, и вот тут-то всё изменилось по сравнению со снами Гарри. Без длинного света из освещённого факелами коридора позади них стало так темно, что на мгновение они увидели только пучки дрожащих синих языков пламени на стенах и их призрачные отражения в полу. Боуд и ведьма стояли совершенно спокойно, не подходя ни к одной из дверей. Раздался сильный грохот, и свечи начали двигаться из стороны в сторону. Круглая стена вращалась. На несколько секунд голубое пламя вокруг них расплылось, став похожим на неоновые линии; затем, так же внезапно, как и началось, грохот прекратился, и все снова стало неподвижным. В глазах Гарри горели голубые полосы — это было все, что он мог видеть. Он никак не мог понять, как выбраться наружу. Он не мог найти выходную дверь быстрее, чем муравья на черном полу. Ведьма шагнула вперед и прочистила горло. — Пространственная комната, — сказала она. Дверь распахнулась, и она направилась к ней, исчезнув внутри и захлопнув за собой дверь. Гарри закрыл глаза на этот круг вращений и снова открыл их, чтобы с благодарностью увидеть, что комната снова неподвижна. На этот раз заговорил Боуд. — Комната времени, — сказал он. Еще одна дверь распахнулась, и Гарри оказался в другой, уже знакомой ему комнате. Он сразу же узнал её по красивому, танцующему, переливающемуся бриллиантами свету. На стенах и полу виднелись пятна танцующего света, а на заднем плане слышалось странное механическое щелканье. Когда глаза Гарри привыкли к ярким бликам, он увидел часы, сверкающие на всех поверхностях, большие и маленькие, дедушкины и каретные, висящие в промежутках между книжными шкафами или стоящие на столах по всей длине комнаты, так что деловитое, неустанное тиканье заполнило помещение, словно тысячи крошечных марширующих шагов. Источником танцующего, бриллиантового света был возвышающийся хрустальный кувшин, стоявший в дальнем конце комнаты. Боуд не стал обращать внимания на диковинки, а направился к единственной двери, которая вела из этой комнаты, полной часов. Он прошел по узкому пространству между рядами столов и направился к источнику света - хрустальному кувшину-колокольчику, который стоял на столе и, казалось, был полон сверкающего ветра. Гарри последовал за ним, но остановился, когда проходил мимо кувшина. Он прищурился и посмотрел на его сердце. В искрящемся потоке внутри дрейфовало крошечное, сверкающее драгоценными камнями яйцо. Когда оно поднялось в банку, оно раскрылось, и из него появилась колибри, которая взлетела на самый верх банки, но когда она упала на сквозняк, ее перья снова стали грязными и влажными, и к тому времени, когда ее опустили на дно банки, она снова оказалась заключенной в яйце. — Ух ты... — Пойдем, — укорил его мужчина. — Посидишь и понаблюдаешь за часовым механизмом позже. Я уверен, что после того, как мы закончим с протоколами, нас будет ждать много интересного. — Гарри неохотно последовал к единственной двери за банкой со звонком. И снова у Гарри возникло странное чувство, что он уже видел это место: высокое, как церковь, и полное одних только высоченных полок, заставленных маленькими пыльными стеклянными шариками. Они тускло поблескивали в свете свечей, расставленных вдоль полок. Как и в круглой комнате, позади них, пламя горело синим. В комнате было очень холодно. Гарри прошел вперед и заглянул в один из затемненных проходов между двумя рядами полок. Он поднял взгляд на конец ближайшего ряда. Под веткой торчащих из него голубоватых свечей мерцала серебряная цифра пятьдесят три. Гарри вздрогнул. Он ничего не слышал и не видел ни малейшего признака движения. — Сюда, — сказал Боуд, и его голос эхом разнесся по затихшей комнате. — Простите, что отвлекаюсь, — извинился Гарри. — Просто все это как-то... знакомо. Такое ощущение, что мне это снилось. Брови Бродерика поднялись. — Очень интересно, — пробормотал он. Они шли вперед между возвышающимися рядами стеклянных шаров, пробираясь между длинными аллеями полок, дальние концы которых находились в почти полной темноте. Под каждым стеклянным шаром на полках были приклеены крошечные пожелтевшие этикетки. Некоторые из них светились странным жидким светом, другие были тусклыми и темными, как перегоревшие лампочки. В конце концов, они подошли к стене, в которой было несколько дверей. Гарри посмотрел в ту сторону, откуда они пришли. — Насколько обширна эта комната? — спросил он. Бродерик лишь пожал плечами, и Гарри решил, что ответа он не получит. Он вышел вслед за ним из комнаты стеклянных шаров. На этот раз они оказались в совершенно незнакомом месте - судя по всему, в просто обставленной гостиной. Посередине лежала стопка вещей. Невыразимцы ходили туда-сюда, размахивали палочками и что-то бормотали над кучей или тихо переговаривались между собой. — Я хочу, чтобы ты нашел здесь все, что хочешь сохранить, — сказал Боуд Гарри, указывая на бессистемную кучу вещей. Гарри кивнул и шагнул вперед. Первым, что он обнаружил, к своему облегчению, была Хедвиг с недовольным видом. Она перелетела к нему на плечо, и Гарри улыбнулся. — Хорошая девочка, — мягко сказал он, поглаживая ее по перьям. Клетка Хедвиг, похоже, отсутствовала, но Гарри увидел свой хогвартский сундук. Это тоже порадовало. В нем было почти все, что ему могло понадобиться: книги, одежда, принадлежности для зелий, плащ-невидимка. На полу валялся чистый и выцветший лист пергамента, который Гарри поспешно подобрал и засунул в мантию. Он не хотел, чтобы Карта Мародеров была случайно выброшена. Другой такой карты не будет еще несколько лет, по крайней мере, если его отцу действительно было всего двенадцать. Гарри огляделся. Молния, естественно, отсутствовала (и Гарри возненавидел Амбридж ещё больше), но были и другие вещи: галеон, который Гарри узнал как монету, которую он использовал, чтобы сообщать людям даты встреч, его запасная пара кроссовок, несколько нераспечатанных подарков с его именем, несколько дверных ручек, кровать, на которой Гарри спал на площади Гриммо. Гарри отсортировал вещи, которые хотел сохранить по сентиментальным или практическим соображениям, и отделил те, которые не хотел выбрасывать. Нераспечатанные подарки он положил в сундук, с меланхоличным чувством перебирая их. Ему стало интересно, будет ли завтра Рождество и в этом временном периоде. Затем Гарри с любопытством поднял с пола ещё один лист пергамента. Он прочитал его, и рот его раскрылся, а брови поползли вверх по лбу. — Что-то интересное? — Гарри подпрыгнул. Это был один из Невыразимцев. Гарри протянул ему листок, чтобы тот посмотрел. — Это... это контракт. — Невыразимец прочитал его. — Я вижу. Ты занимался бизнесом? — Я отдал старшим братьям моего лучшего друга свой выигрыш с Турнира Трех Волшебников, чтобы они открыли магазин шуток. Я и не подозревал, что они записали меня в молчаливые партнеры на самом деле. Я думал, они просто шутили. То есть... — Он попытался объясниться, когда Невыразимец выглядел забавным. — Мне ничего от них не было нужно. Мне не нужны были деньги, а у них в начале года отобрали все сбережения. Они гениальны, это так, они могли бы вывести "Зонко" из бизнеса, так что я не хотел, чтобы они отказались от своей мечты. — И, видимо, они решили, что щедрость тоже заслуживает хорошего поворота, — сухо заметил Невыразимец. Он протянул Гарри контракт, по которому тот получал третью часть "Уизли" в обмен на тысячу галеонов стартового капитала. — Тебе лучше оставить это себе, — сказал он. — Если ты внесешь деньги за этих двоих до того, как контракт будет зарегистрирован как заключенный, и сделаете его доступным для них, он все еще будет действителен в 1995 году. Гарри моргнул, его пальцы загибались над пергаментом контракта. — О, — слабо произнес он. Он снова опустил взгляд на лист и поднял его, когда ему пришла в голову мысль. — Какая сейчас дата? — спросил он. Боуд поморщился, глядя на своего кудрявого партнера. — А, я так и не уточнил, да? — спросил он. Гарри покачал головой. — Сейчас вечер 24 марта 1972 года. Рот Гарри беззвучно открылся и закрылся. Значит, Рождество уже не наступит. Может быть, он просто откроет свои подарки перед тем, как лечь спать. — Значит... я перескочил на три месяца вперёд, но вернулся на двадцать лет назад? Как это работает? Все Невыразимцы пожали плечами, ворча. — Никто толком не знает, как работают Часы Морганы, — сказал один из них. — Мы знаем кое-что о его частях и можем делать обоснованные предположения, — согласился другой. — Но истинный масштаб экспериментов Морганы Блэк так и не был записан, и с ее смертью был утерян. Гарри нахмурился. — Но... если это март... Почему Сириус Блэк был дома? Разве он не должен был быть в Хогвартсе? — Сегодня, вроде как, пасхальные каникулы, — вклинилась одна из ведьм. — Моя племянница приехала домой на неделю. В этом году каникулы продлятся не одну, а две недели, потому что с профессором Защиты произошел несчастный случай, и они пытаются найти ему замену до апреля. Думаю, изначально каникулы должны были начаться в следующую среду или около того, но вместо этого все дети уехали домой на экспрессе вчера - а это был четверг, между прочим. Сомневаюсь, что дни недели совпадают. — Хм, — размышлял Гарри. Какое странное совпадение, что он вернулся к событию, когда Сириус действительно был на площали Гриммо. К тому же, судя по всему, сейчас был вечер пятницы, а не воскресенья. — Ты закончил с сортировкой, парень? — спросил Бродерик. — О… да, — ошеломленно ответил Гарри. Боуд кивнул. — Тогда идем. У нас есть еще дела, которые нужно сделать. Гарри снова последовал за Боде через очередную дверь, на этот раз в захламленный и пыльный кабинет. Хедвиг, по-прежнему сидящая у него на плече, оглядывала все вокруг, ее белая голова поворачивалась туда-сюда. Боуд сел за письменный стол и наколдовал удобное кресло для Гарри. Он достал свиток пергамента и перо. Затем он взмахнул палочкой, пробормотав незнакомое заклинание. Вокруг сидящего Гарри появилось мягкое белое свечение. Хедвиг, взъерошив перья, покинула свое место на плече Гарри и с недовольным видом приземлилась на шкаф. Боуд проигнорировал выходку совы. — Переходим к делу. Я хочу спросить тебя о твоей школе. Не говори мне, в каком Доме ты учился, но в остальном отвечай в меру твоих знаний и пониманий. Это заклинание покажет мне, если ты солжешь, так что не пытайся, иначе я снова достану Веритасерум. Гарри моргнул. Он мог бы многое прокомментировать, но... — Почему вы не хотите знать, в какой Дом я распределен? — Предрассудки, — коротко ответил Боуд. — У всех нас есть предвзятые представления о том, как должны вести себя люди из определенных Домов. Быть игроком в квиддич означает что-то иное в Рейвенкло, чем в Гриффиндоре. Быть капитаном команды по дебатам на Хаффлпаффе означает совсем другое, чем на Слизерине. Я не хочу, чтобы все это захламляло мою голову, поэтому просто не говори мне свой дом. Гарри нерешительно кивнул. — Хорошо... — Итак, — сказал Боде, взяв в руки перо. — Какие у тебя были обычные оценки по основным предметам в Хогвартсе: Трансфигурации, Защите от темных искусств, Чарам, Зельям, Астрономии, Истории магии и Гербологии? — Э-э... — Гарри пришлось задуматься. — Ну, я всегда получал высшие баллы по Защите. Почти уверен, что я лучший или один из лучших в своем году. Я также очень хорош в Чарах, обычно. Мне нравится Гербология, и я обычно нахожусь рядом с Невиллом в рейтинге класса - он лучший в нашем году - так что я, должно быть, хорошо справляюсь. Наверное, я средний в Трансфигурации и Зельях. И Астрономия, наверное. — На чем ты основываешь это наблюдение? Гарри неловко пожал плечами. — Просто... наблюдение... наверное. В Трансфигурации и Астрономии я всегда был примерно на одном уровне с другими учениками, и никогда не опережал действительно умных студентов. Я всегда получал ужасные оценки по Зельям, но учитель ненавидел меня, и, думаю, ему было все равно, саботировали ли меня другие ученики, так что я не думаю, что реальная оценка, которую я получал, была точной. Боуд внимательно наблюдал за Гарри, но свечение вокруг него ничуть не изменилось. Невыразимец хмыкнул про себя и несколько минут писал на пергаменте, бормоча про вступительные испытания. — Полагаю, у вас был Биннс по Истории магии? — спросил он с отвращением. Гарри кивнул, забавляясь, когда тот начал ворчать о некачественных преподавателях и о том, что Хогвартс катится под откос, если не может заплатить экзорцисту и нанять настоящего учителя истории. Гарри был с ним откровенно согласен. Снейпа тоже нужно было выгнать. К счастью, он был бы здесь дремучим перво- или второкурсником, не имеющим над Гарри никакой власти. Эта мысль заставила Гарри хмыкнуть. Боуд лишь приподнял бровь, но Гарри прояснил свое лицо и отказался от комментариев. — Какие предметы ты начал посещать на третьем курсе? — спросил Невыразимец. Гарри снова пожал плечами. — Прорицание и Уход за магическими существами. Честно говоря, я не знаю никого, кто был бы действительно хорош в Прорицании. Нашему учителю нравилось, когда мы писали депрессивные вещи, так что это был скорее урок творческого письма, чем что-либо еще. Хотя, наверное, у нас был очень хороший опыт в Уходе. В конце второго курса Хагрида освободили от должности, и он стал учителем этого предмета. — Хагрид? — недоверчиво повторил Боуд. — И что он заставлял вас изучать - мантикор и драконов? Гарри снова захихикал. Очевидно, этот человек был знаком с Хагридом. — Нашим первым уроком на третьем курсе были гиппогрифы. — Черт побери, — пробормотал Бродерик. — Верно, даже если твоя оценка была ужасной, у тебя больше практического опыта, чем у большинства выпускников нынешнего курса. — Предположительно, он написал что-то в этом роде на своем пергаменте. — Какие-нибудь внеклассные занятия? Гарри моргнул. — Что? Боуд жестом показал. — Внеклассные мероприятия. Клубы, учебные группы, спорт и тому подобное. Ты упоминал об участии в Турнире Трех Волшебников, например. — О! — кивнул Гарри. — Да, я выиграл Турнире Трех Волшебников. Всем моим соперникам было по семнадцать и восемнадцать лет, а мне всего четырнадцать. Одна из моих лучших подруг сказала, что, хотя мне много помогали, все жульничали, и она подумала, что я мог бы победить и сам. — После окончания турнира Гермиона проанализировала все, что они сделали, и подсчитала результаты так беспристрастно, как только могла, в соответствии со стандартами СОВ и ЖАБА. Все знали, что Гермиона - умница, поэтому, когда она сказала, что Гарри мог бы победить и без Барти, Гарри согласился с ее результатами. Ему пришла в голову еще одна мысль, которая заставила его усмехнуться. Ему не запретили играть в квиддич в этот период времени! — Я играю ловцом в команде своего Дома. Самый молодой ловец за столетие, в 1991 году. — Впечатляет. — Боде сделал еще одну пометку. — Что-нибудь еще? Гарри раздумывал говорить или нет. — На втором курсе был дуэльный клуб, — нерешительно сказал он, — но было всего одно собрание. И... — Они не могли доставить ему неприятности, когда еще не существовало Указов о воспитании, не так ли? — В этом году я возглавил довольно большую исследовательскую группу по Защите, — наконец сказал он. — Насколько большую? Гарри скривился. — Почти тридцать студентов? Брови Боуда снова поднялись вверх. — Правда? В группе защиты? У вас был профессор, который наблюдал за этим? Гарри покачал головой. — Правда. — Гарри не мог понять, о чем думает Боде. — И они вели себя хорошо? Гарри моргнул. — Эм... да, в основном. Мне пришлось один или два раза поговорить с Фредом и Джорджем о том, как разыгрывать людей, но в основном все были там, потому что хотели учиться, так что они точно не собирались вести себя глупо. Боде задумчиво хмыкнул. — И чему же ты учил? Гарри пожал плечами. — Просто готовились к СОВ и ЖАБА. Я начал наш первый урок с Экспеллиармуса и базовой дуэльной практики. С тех пор мы изучили Редукто, защиту, варианты Бомбарды и других взрывных заклинаний, Оглушающие чары и кое-что еще. — Он засиял, вспомнив, как мадам Боунс была впечатлена его Патронусом. — Мы изучали Патронус прямо перед началом рождественских каникул. — Патронус? — Теперь Боуд выглядел ошеломленным. — Зачем? Гарри колебался. — Они хотели, чтобы я это сделал, — медленно сказал он. — Большинство из них знали, что я умею колдовать, и, полагаю, думали, что это круто. Я просто знаю, что это полезное заклинание в арсенале любого хорошего Защитника, поэтому я научил их. — Ты можешь вызывать Патронуса? — недоверчиво сказал Боуд. Гарри встал, держа в руках свою палочку. — Можно? — спросил он. Боуд жестом пригласил его вперед, выражение его лица было любопытным, но скептическим. — Экспекто Патронус! — воскликнул Гарри, вспоминая чудесное Рождество с Сириусом. Из кончика его палочки в серебристом свете вырвался Сохатый, и он поскакал к Гарри, прежде чем бросить на него злобный взгляд, потому что опасности не было. — Прости, — сказал Гарри. — Он не верил, что я смогу это сделать. — Сохатый фыркнул и вскинул голову. Гарри лишь усмехнулся и отменил заклинание, заставив бесплотного оленя исчезнуть. У Боуд расширились глаза. — Как давно ты это умеешь? — спросил он. Гарри пожал плечами. — Я начал учиться в середине третьего курса. К концу я мог наложить одно заклинание, достаточно сильное, чтобы оттолкнуть десятки дементоров. Это часть того, как мы с Гермионой спасли Сириуса - ну, знаете, с помощью маховика времени. Боде медленно кивнул. — И сколько ваших учеников в учебной группе смогли это сделать? Гарри подумал. — Все они колдовали туман. У некоторых он был сильнее, чем у других, — медленно произнес он. — Я бы сказал, что только около десяти или меньше смогли вызвать телесного Патронуса во время уроков ОД, но я учился на глазах у богарта, который превратился для меня в Дементора. У них не было никакой борьбы. И это было просто забавное занятие, которое мы провели в неформальной обстановке перед каникулами. Я планировал сделать полноценный урок по этому предмету позже - может быть, около Пасхи, - но не знаю, как бы я его оценил, поскольку никто не тестировал его против Дементора или его иллюзии, как это сделал я. Боуд задумчиво хмыкнул и снова принялся писать на пергаменте. — Что ж, думаю, это все сведения о твоей учебной деятельности, которые мне нужны. Вот. — Он протянул Боде тяжелый черный плащ с эмблемой Департамента тайн на застежке. — Надень его, чтобы тебя не задержали. Можешь немного побродить по Департаменту. Я пошлю кого-нибудь за тобой, когда ты нам снова понадобишься. Гарри встал, натягивая плащ. Взглянув на Хедвиг, он увидел, что она спрятала голову под крыло и, предположительно, спит, поэтому он не стал ее звать. В животе у него неловко заурчало. Боуд улыбнулся. — Полагаю, сначала нам следует тебя накормить. Вернись в ту первую комнату, круглую, и спроси про столовую. Там ты сможешь получить еду. Гарри нахмурил брови. — Но как я найду... — Ты ведь умеешь накладывать "Указку", юный вундеркинд Защиты? — язвительно спросил Боуд. Гарри покраснел. — Указка будет работать здесь? — спросил он. Боуд ухмыльнулся. — Только для некоторых вещей, — загадочно ответил он. Затем он склонил голову над пергаментом и снова принялся писать. Одновременно он рылся в своем столе, вытаскивая и выбрасывая бланки. Получив явный отбой, Гарри отправился на поиски еды. Конечно, использование Указки привело его обратно в большую круглую комнату. Покрутившись, Гарри открыл глаза и попросил показать ему в столовую. Дверь с одной стороны распахнулась, и Гарри с нетерпением вошёл в неё. Он прошел по узкому коридору, полному заколдованных окон, до двери в другом конце. Открыв ее, он увидел большую комнату, заставленную столами. На столах уже стояли тарелки, а поверх них лежали меню. Гарри сел и взял в руки меню. — Скажи, что ты хочешь съесть, чтобы оно появилось на столе. — Гарри подпрыгнул, повернулся на скамейке и увидел, что рядом с ним сидит еще один Невыразимец. Хотя он вряд ли выглядел достаточно старым, чтобы покинуть Хогвартс. Невыразимец ухмыльнулся. — Кстати, я Гас, — беззаботно сказал он. Он протянул Гарри руку для пожатия, и Гарри заметил, что на его запястье все еще висит серебряный браслет со знаком души. — А ты - самый последний бедолага, которого Часы Морганы затащили в прошлое. Гарри моргнул. — Все об этом знают? — неловко спросил он. Гас пожал плечами, его ухмылка стала шире. — Забавная вещь с Невыразимцами, парень. Что-то в том, что мы изо дня в день имеем дело с тайнами, связанными клятвой, делает нас неизлечимыми сплетниками, когда мы действительно можем что-то обсудить. Гарри скорчил гримасу, а Гас рассмеялся. Волшебник с любопытством посмотрел на Гарри. — Это правда, что ты выиграл Турнир Трех Волшебников? С какой стати они вернули этот монолитный праздник убийств? Это заставило Гарри захихикать. — Да, я выиграл, и нам только сказали, что его восстанавливают из-за необходимости международного сотрудничества. Правда, они постарались сделать его немного безопаснее - например, запретили участвовать в соревнованиях лицам моложе семнадцати лет. — Ладно, — сказал Гас, приподняв брови, — тебе никак не может быть семнадцать. Гарри скорчил гримасу и пожал плечами. — В прошлом году меня незаконно ввели в число четвертого чемпиона, кто-то пытался меня убить. Мне тогда было четырнадцать, так что вы правы. Мне не семнадцать. — И ты все равно выиграл? Невероятно! Гарри отмахнулся от него. — Мне много помогали, — запротестовал он. Почему-то рассказывать Бродерику о предположениях Гермионы было совсем не так, как просто сидеть и говорить об этом здесь. Гас закатил глаза. — Малыш, жульничество было традицией Турнира с самого начала. А ты, по твоему собственному признанию, даже не сдал СОВ, а соревновался со студентами ЖАБА! ...Что, в общем-то, и сказала Гермиона, но с графиками и статистикой, чтобы подкрепить свое мнение доказательствами. — Почему ты продолжаешь называть меня ребенком? — спросил Гарри. — Ты выглядишь ненамного старше меня! Гас скривился. — Дело в лице, не так ли? — вздохнул он. — У меня всегда было детское лицо. Малыш, мне почти тридцать. Это делает меня вдвое старше тебя, поэтому я и называю тебя ребенком. Гарри моргнул. — О, — слабо сказал он. Гас снова ухмыльнулся и повернулся к своей тарелке. — Курицу Кунг Пао, пожалуйста, с большим количеством соуса. — Гарри моргнул, когда над его тарелкой появился светящийся белый таймер. Гас поднял латунную кружку и сказал, — Сливочное пиво. Она внезапно наполнилась пенистой коричневой жидкостью. Гас жестом указал на Гарри. — Лучше закажи сейчас. Еда всегда доставляется за несколько минут. Гарри снова посмотрел на меню. В нем было много незнакомых блюд. — Я неравнодушен к азиатской кухне, но пирог с картошкой тоже неплох, если хочется чего-то простого. А пирожки - просто объедение, клянусь. Поколебавшись, Гарри заказал простое блюдо из рыбы с картошкой и попросил принести в кружке тыквенный сок со льдом. На таймере Гарри оставалось вдвое меньше времени, чем у Гаса. Пирожки действительно были хороши, как сказал Гас, - даже лучше, чем те, что делали домовые эльфы в Хогвартсе. Когда принесли обе порции, они ели в дружеском молчании, а Гас время от времени задавал случайные вопросы о времени, в котором жил Гарри. — Так старина Дамблз все еще директор школы в твое время? Сколько ему лет? — Подожди, я слышал от Сола Кроакера что-то о Поворотном устройстве времени и дементорах. Рассказажи? Пожалуйста? — Ты был в клубе Слизней? — Что значит "кто такой Гораций Слизнорт"? Я думал, он уйдет на пенсию на смертном одре, а не раньше! Это было... весело, и, несмотря на то, что Гас был намного старше его, Гарри начал думать, что у него появился друг. Гас, правда, заверил его, что не станет распространяться о том, что ему рассказал Гарри. — Согласно моей клятве, я могу рассказать об этом только другим Невыразимцам, так как технически ты являешься проектом министерства, пока тебе не дадут настоящую личность. Но не волнуйся, я не стану болтать. Я собираюсь держать, это у всех на уме целую вечность. Они будут выпрашивать у меня обрывки информации - только при условии, что ты не будешь рассказывать всем историю своей жизни. Просто расскажи мне и Бродерику, хорошо? Я могу выиграть в этом году награду "Самый невыразимый невыразимец" со всем тем, что ты мне рассказал. По всей видимости, награда "Самый невыразимый невыразимец" доставалась тому, кто из невыразимцев сохранил больше всего секретов в конце года. Это определялось с помощью заклинаний правды, питейных игр и кучи ставок на весь год. Кроакер - кудрявый волшебник, который был напарником Боде, - выигрывал эту награду три года подряд, и Гас был полон решимости отнять ее у него. Кстати, о Крокере: светловолосый волшебник появился как раз в тот момент, когда Гарри, доедал заказанный им пирог с патокой. Гас с благоговейной неторопливостью поедал тирамису. — Эй! Поттер! — воскликнул Кроакер. Гарри поднял на него глаза. — Ты снова нам нужен, парень. Бродерик наконец-то нашел группу связанных клятвой Целителей, готовых работать по вечерам. Пойдем. Гарри встал и пошел за ним, помахав на прощание Гасу.