И снова пахнут желанием губы твои.

Предрассветные всполохи расшалившихся лучей едва показавшегося на горизонте солнца освещают небольшой домик, окружённый голыми скалами и сыпучими барханами. Подернутая призрачным сумраком комната постепенно впитывает в себя теплый запах летнего утра и раскалённого песка. В углу прислонившись к стене сидит мужчина. Его алые волосы отдают золотом в отблеске захватывающих небосклон солнечных лучей, а бледная кожа словно просвечивает изнутри. Глаза таинственного обитателя комнаты скрыты за плотной повязкой из чёрного бархата. На нём одет лишь белоснежный схенти из грубой ткани и совсем не вяжущиеся с простым одеянием золотые браслеты на руках и ногах и величественно покоящийся на груди усех. Его колени преклонены в почтительном поклоне перед молчаливым наблюдателем этой сцены, расположившимся в тени за бесчисленными занавесками, служившими перегородками между комнатами. Капельки пота скатывались по смуглому торсу, не задерживаясь надолго на теле, напоминавшем скульптуру талантливейшего из творцов. Немес мужчины закрывал его верхнюю половину лица, выставляя на показ тонкие губы, изогнувшиеся в лёгкой усмешке. Он неспеша потянулся, прикрыв рот рукой, и направился к рыжеволосому участнику действа в его облюбованное пристанище в виде угла. Жилистые руки подняли стройное тело и сорвали мешающуюся ткань с точёных бёдер, опустив его на разворошенное ложе. Тогда рук стало вдвое больше, и пока бледные ладони лихорадочно стаскивали тяжёлый клафт, выполненный в виде орлиной головы, смуглая пятерня нырнула в ярко-красный вихрь спутанных волос и несильно потянула, сорвав первый стон с розовых лепестков обветренных губ. Смуглая рука легла на судорожно сжимающий немес кулак и тот разжался. Раздался глухой стук, и роскошно украшенный, но всеми забытый головной убор покатился под кровать. Острый подбородок взметнулся вверх, обнажив молочную шею, и алое пламя волос рассыпалось по взбитым умелыми руками загорелого мужчины подушкам. Бездонная синева подведённых сурьмой глаз словно раздевала уже донельзя раздетую рыжую бестию и проникала даже под сбившуюся в складки ткань повязки. Пальцы на ступнях цвета слоновой кости судорожно поджались, карамельные соски встали наготове, и дрожь охватила конечности разложенного на постели мужчины. Несмотря на завязанные глаза он отвернул свою голову в лёгком смущении, присущем только совершенно несведущим в делах постельных юным девицам, но тут же развеял все подобные фантазии и раздвинул свои ноги, как заправская потаскуха, выставив на показ самое сокровенное. Мозолистая ладонь обхватила порозовевшее колено и отодвинуло в сторону, а поджавшиеся губы принялись оставлять неведомые поцелуи-бабочки на внутренней стороне бёдер. Рыжий вихрь вновь пронёсся над мятыми простынями, а злосчастная повязка сдалась под напором тела, погрязшего в тягучей похоти и безудержной страсти. Переливающиеся рубины на миг встретились с бушующим морем и щеки обоих расцвели маковым цветом. Ещё один схенти пополнил коллекцию одеяний разбросанных по полу в тесной комнатушке. Два тела слились в единое целое и лишь хриплый шёпот нарушал томную тишину утра. —Моя пустыня, только моя. —Твоя навеки. И губы лишённые тяжкого груза невысказанных слов соединились в жарком, словно знойное солнце, поцелуе.