***
Проснувшись, Скарамучча чувствует себя совсем не так, как обычно. Время, проведенное с Эфиром, приучило его спать в тепле другого человека, но он всегда был тем, кто держит его, а не тем, кого держат, как сейчас. Честно? Это не плохо. Он все равно предпочел бы быть тем, кто держит Эфира, но иногда позволять блондину так надежно обнимать его, наверное, не помешает. Он прижимается ближе. Через несколько минут Эфир начинает шевелиться, вероятно, готовый начать день. Скара ворчит на него, когда он пытается сесть, удерживая блондина за одежду, а также за руку, которая все еще находится под ним. — Я знаю, Скара, но мы должны встать, чтобы успеть добраться до столицы. Чем быстрее мы с этим покончим, тем быстрее вернемся во дворец. — мягко сказал ему Эфир, пытаясь успокоить его. Он позволил словам вырваться наружу, молчаливо желая вернуться в роскошь дворца, но не желая возвращаться к своим обязанностям Предвестника. Может быть, они с Эфиром смогут освободиться от своих обязанностей еще на некоторое время. Может быть, благодаря приглашению жрицы Ватацуми. Эфир медленно встает, подтягивая за собой марионетку, и осыпает его поцелуями, прежде чем полностью сесть. Сначала он берет аксессуары Скары, надевает на него различные части (честно говоря, скорее декоративные, чем защитные) доспехов, а затем аккуратно надевает на голову его любимую шляпу. Затем Эфир быстро разбирается со своим собственным нарядом и протягивает руку своему принцу. Скара принимает ее, позволяя помочь себе подняться, и Эфир с любовью целует его руку. Они выходят из хижины, рука об руку, и идут по направлению к главной дороге в Сумеру. Тигнари и Коллеи стоят на главной площади, вероятно, готовясь к своему обычному патрулированию. Как только Коллеи встречает взгляд Скары, выражение ее лица становится извиняющимся, и она слегка подается вперед. Он все еще не совсем готов к этому, но должен хотя бы попытаться завязать с ней знакомство, когда будет готов поговорить о ее опыте (и, вполне вероятно, о своем собственном в обмен). Девушка заговорила с ним первой, когда они подошли. — Эм... Простите за вчерашний вечер, Лорд Предвестник. Я не хотела- — Все в порядке. — быстро говорит он, прерывая ее, прежде чем она успевает пересказать события прошедшей ночи. — Если вы оба друзья Эфира, то можете звать меня просто Скарамучча. После этого он снова поднимает голову и чуть более мягким тоном обращается непосредственно к Коллеи. — Я... Не готов обсуждать эту часть своей жизни. Пока не готов. Но когда я буду готов, я хотел бы услышать о том, что этот ублюдок сделал с тобой. Чем больше информации я смогу собрать, тем больше шансов, что Ее Величество позволит нам избавиться от него раз и навсегда. Коллеи смотрит на него, видя то же самое чувство тревоги, которое она испытала после побега. Она торжественно кивает, решив не давать словесного ответа. Уголки его рта слегка приподнимаются, но этого, конечно, достаточно, чтобы его партнер заметил, если легкое сжатие его руки что-то говорит. — Что ж, Тигнари, Коллеи, мы отправляемся в город. Нахида- Э-э, Малая Властительница Кусанали, скорее всего, ожидает нас. Она наверняка почувствовала, когда мы вошли в ее владения. Простите, что не смогли задержаться здесь подольше. — говорит им Эфир со своей фирменной улыбкой. Тигнари качает головой и кладет руку на плечо Коллеи, вставая рядом с ней. — Не беспокойся об этом, Эфир. Я понимаю, что ты, скорее всего, будешь очень занят. Мы всегда будем рады видеть тебя у нас в гостях, особенно Коллеи. Она без конца говорила о том, что хочет увидеть тебя и Паймон после твоего отъезда. — он дразняще взъерошивает волосы Коллеи. Эфир восхищается тем, как легко Тигнари обращается с ней, словно с собственным ребенком, и рад, что у нее есть такой человек, как Тигнари, который заботится о ней. Правда, в связи с этим возникает вопрос о неком генерале Махаматре. — Я обязательно зайду к вам еще раз, надеюсь, в ближайшее время. Может быть, я окажусь рядом в нужное время и застану Сайно в гостях у его семьи, а Тигнари? — говорит Эфир, и его улыбка превращается в озорную ухмылку. Тигнари ярко краснеет и заикается, пытаясь что-то сказать, но потом полностью отказывается от этой идеи и опускает лицо в руки, виляя хвостом. Эфир только ярко смеется и, прощаясь с парой, потрепал Коллеи по волосам. Скарамучча на прощанье откидывает шляпу и позволяет блондину вести себя за все еще соединенные руки.***
Когда они прибывают к воротам города, Скара видит маленькую девочку с белыми волосами, в зелено-белом наряде и с явно божественной аурой. Паймон летит прямо к ней, крича "НАХИДА!". Его напарник лишь хихикает рядом с ним, продолжая идти вперед и сталкиваясь лицом к лицу с самой Дендро Архонтом. Эфир просто говорит: "Еще раз привет, Нахида", и приобнимает Паймон. Скара смотрит на нее с явным замешательством, недоумевая, как этот ребенок может быть Архонтом Сумеру, и прямо говорит о своем замешательстве. — Ты - Буэр? — недоверчиво спрашивает он, и она с улыбкой обращает на него свой взор. — Да, но ты можешь звать меня просто Нахида. Могу сказать, что я не та, кого ты ожидал увидеть, племянник. — Племянник?! Что?! — говорит он в ответ, теперь уже в полном шоке. — Ага! Я чувствую, что ты ребенок Электро Архонта, а если мы, Архонты, все по сути братья и сестры, то ты мой племянник! Жаль, что мы так и не смогли собраться вместе. Я бы с удовольствием встретилась со своими братьями и сестрами после реинкарнации. — радостно говорит Нахида, совершенно не обращая внимания на поведение Скарамуччи. Он хмурится, вспоминая ее трусливую самоизоляцию, и язвительно отвечает. — Ей было наплевать на все эти "веселые посиделки" со всеми вами, так что лучше не тратить время на размышления об этом. Она не заботится ни о ком, кроме себя. Нахида смотрит на него пронизывающим взглядом, словно изучая его, почти заглядывая в само его существо. Он отворачивается от нее и смотрит в никуда, чтобы избежать этого пронзительного взгляда. Она тихонько напевает, прежде чем снова заговорить. — Давайте отправимся в Святилище Сурастаны, хорошо? — она начинает идти ровным шагом, а Паймон в это время болтает без умолку. Как ей удается терпеть эту несносную фею, Скара не может понять. У нее определенно больше терпения, чем у него, это точно. Они входят в Святилище, и, как только Паймон заканчивает говорить о своей текущей теме, Нахида встает перед дуэтом Предвестников. — Что ж, Эфир. Что привело тебя ко мне так скоро, да еще и с такой силой? — просто спрашивает его Нахида, сразу переходя к делу. — Я надеялся попросить тебя о помощи. Думаю, ты уже знаешь мою историю, так что я пропущу эту часть и просто попрошу тебя. — Эфир говорит, позволяя своим крыльям появиться, и достает из кармана Дендро Гнозис. — Поможешь ли ты мне полностью настроиться на Дендро и вернуть часть моей изначальной силы? Взгляд Нахиды скользит между ним и Гнозисом, и она зажимает подбородок между пальцами, обдумывая его просьбу. Очевидно, что он уже получил одобрение большинства других Архонтов, ведь его власть над четырьмя стихиями равна их власти. Это было бы предательством по отношению к Небесным Принципам и могло бы привести к гибели многих из ее народа, но стоит ли шанс обрести истинную свободу для тех же людей с таким риском? Тысячи жизней находятся в ее руках, и она должна сделать для них правильный выбор. Она поднимает глаза и снова встречается взглядом с Эфиром, используя их прежнюю связь, чтобы помочь ей принять решение. Ей не нравилось использовать свои силы подобным образом, но жизни ее людей важнее этого маленького морального вопроса. Его убеждения так же сильны, как и тогда, когда он помогал ей спасти Сумеру. Сейчас они сияют еще ярче. Он действительно верит в это. С этим заключением она приняла решение и протянула руку. — Хорошо, Эфир. Я окажу тебе помощь. Только... Пожалуйста, никогда не забывай о жизнях людей этого мира. Они не заслуживают того, чтобы страдать от гнева Селестии или нового Бога. — Я знаю, Нахида. Это касается и их свободы, а не только моей собственной. — отвечает Эфир, опускаясь на колени перед ней. Нахида кладет руки по обе стороны от Гнозиса, парящего над ладонью Эфира, и кивает в знак готовности. Эфир направляет энергию в Гнозис и использует свою власть над Дендро, чтобы обеспечить стабильность соединения. После получения энергии Эфир сразу же преображается. Его глаза, волосы и крылья светятся ярким золотистым светом. Свет можно увидеть даже сквозь одежду, который исходит из его звездных знаков. Через несколько мгновений сияние исчезает, а Эфир выглядит более живым и энергичным, словно только что глубоко омолодился после прекрасной ночи сна. После пятого успешного резонанса ему оставалось всего два Гнозиса, пока он, будем надеяться, не восстановит всю свою силу. Ему все еще не хватало значительной части силы, вероятно, около тридцати процентов, но с учетом замены элементальной власти он стал намного сильнее, чем раньше. Если до встречи с Хранителем его сила составляла сто процентов, то сейчас она, скорее всего, равнялась примерно ста тридцати пяти процентам от первоначальной. При таком раскладе есть все шансы, что он выйдет из этого путешествия вдвое сильнее, чем был в начале. Когда свечение медленно исчезает, он ярко улыбается Нахиде, и они обнимают друг друга. Психологическая связь сразу же усиливается, заставая Эфира врасплох, в основном потому, что теперь он в какой-то мере контролирует ее. — Спасибо, Нахида. Правда... Спасибо. — он обращается к ней через их связь и чувствует, как она отвечает ему взаимностью. Они встают, и Нахида говорит первой. — Используй эту силу правильно, Эфир. Я знаю, что это не единственная причина твоего визита ко мне. Ты хочешь снова получить доступ к Ирминсулу, не так ли? Эфир торжественно кивает и отвечает, жестом указывая на своего партнера. — Да, и я хотел бы, чтобы Скарамучча присоединился ко мне, если это возможно, но это зависит от его ответа на вопрос, который я ему еще не задавал. — он говорит и поворачивается лицом к своему возлюбленному, с нежностью глядя на него, пока задает свой вопрос. — Скара, когда я подключился к Электро Гнозису через Дотторе, он показал мне небольшие проблески твоего прошлого. Если ты не хочешь встретиться с этим сейчас, я пойму, и мы сможем сделать это, когда ты будешь готов, но... Эфир с тихим вздохом прерывает свои размышления, а затем гладит своего парня по щеке. Тот с радостью прильнул к нему, слушая его. Если бы не рука на его щеке, думаю, он не смог бы справиться со вздымающимися эмоциями при упоминании о своем прошлом. — Кое-что в твоем прошлом казалось... Неправильным. Неуместными. Результаты не соответствовали ситуации. Думаю, в твоем прошлом скрыты тайны, которые ты не видел, и Ирминсул может позволить нам увидеть их. Как я уже сказал, мы не обязаны делать это сейчас, если ты не готов, но я думаю, что это важно, и я буду рядом с тобой на протяжении всего пути. Скара мысленно сгибается под огромным количеством любви, которую проявляет к нему его звезда, и его колени тоже близки к тому, чтобы ослабнуть. Он наклоняется вперед, чтобы обнять Эфира, и шепчет в ответ. — Я не знаю, буду ли я когда-нибудь полностью готов к этому, но думаю, что смогу пройти через это хотя бы с тобой. — говорит он, прижимаясь лицом к шее Эфира, когда заканчивает говорить. Эфир поглаживает затылок марионетки, кивая. Он смотрит на Нахиду и снова кивает, протягивая ей руку. Она кивает в ответ и тоже протягивает руку, встречаясь с его кончиками пальцев, когда мир вокруг них меняется. Они снова стоят в бесконечной пустоте, а перед ними - участок Ирминсула. Здесь только он и Скара. Нахида, вероятно, наблюдает за ними, пока они это делают. — Да, я все еще здесь. У меня было предчувствие, что ты вернешься, чтобы затронуть эту тему, после того как в прошлый раз ты немного подглядел, поэтому я собрала все сведения о ребенке-марионетке Вельзевула, которые смогла найти, и поместила все это сюда. — голос Нахиды доносится из пустоты вокруг них. Эфир поворачивается к Скаре с вопросом в глазах и осторожно сжимает его руку. Скара отвечает кивком, и, сжав руку в ответ, они идут к дереву. Когда они останавливаются рядом с ним, Нахида снова заговаривает. — Я организовала все как можно проще. Скарамучча, прежде чем ты сделаешь этот последний шаг, мне кажется, я должна предупредить тебя. То, с чем тебе предстоит столкнуться, не из приятных. Узнав правду, ты можешь пострадать больше, чем от лжи. Но ты решительно настроен узнать ее, несмотря на это? Скара слегка сжимает руку Эфира, когда она говорит, но в ответ он слышит то самое заверение, которое облегчило ему борьбу с эмоциями. Уверенность в том, что все будет хорошо, и даже если это не так, ему больше не придется справляться с этим в одиночку. Его Сора стоит рядом с ним, готовый встретить все, что ему предстоит, всегда рядом с ним. С его добрыми, прекрасными глазами и нежной улыбкой. Он делает глубокий вдох и решительно смотрит в глаза своему напарнику, готовый встретить любую правду, скрытую за занавесом. Чтобы освободиться от постоянных сомнений в своем прошлом. Они вместе касаются дерева, идеально синхронизируясь, и попадают прямо в первое воспоминание о юном безымянном марионетке.***
Эи стоит перед столом и рассматривает марионетку собственного изготовления, которая лежит на деревянном столе. Это был всего лишь прототип, чтобы проверить различные теории и при необходимости скорректировать их для конечного продукта. Это был всего лишь прототип. Так почему же его было так трудно уничтожить, как она изначально и планировала? Она просто отключила его, увидев, как он плачет. Эмоциональное потрясение превратилось в приливную волну, которая грозила поглотить ее. Она не собиралась создавать нечто, способное чувствовать. Она не собиралась создавать жизнь. Теперь, когда она знала, что это разумное существо, она не могла заставить себя уничтожить - нет, убить его вот так. Если сравнивать ее положение с человечеством, то это был ее ребенок. Она почувствовала, как что-то мокрое стекает по ее лицу из глаза, и вытерла. Она плакала. Человеческие женщины всегда испытывали сильную материнскую привязанность к своим детям, и хотя она не считала себя способной на такое чувство, трудно было спорить с доказательствами, которые были перед ней. Она не могла задушить жизнь этого малыша давлением, которое, несомненно, должно было возникнуть в связи с рождением ребенка Архонта. Она запечатала его силы и оставила в пределах домена, чтобы в конце концов его нашли люди, которые приняли бы его как одного из своих. Все, что она умеет, - это воевать, она даже не знает, как управлять государством. Она не годится в матери. Если кто и годился в матери, так это Макото, но она... Эи запечатывает его силу и помещает в павильон Шаккей. Она оставляет ему красивое золотое перо, если он захочет поговорить с ней в течение своей жизни. Она надеется, что люди, которые найдут его, смогут помочь ему понять жизнь и сложные эмоции, которые так глубоко заложены в нем. Сама она, конечно, не сможет, это очевидно. Она воздерживается от того, чтобы дать ему имя, оставляя это на усмотрение семьи, в которую он попадет, - ей кажется, что она не заслуживает такой власти над его личностью. Закрывая двери павильона, она молится о том, чтобы ее ребенок обрел счастливую жизнь и прожил ее благополучно.***
Скарамучча и Эфир вновь оказываются рядом друг с другом после окончания этого воспоминания, и брюнет стоит, уставившись в пустоту, пока его мозг обрабатывает все, что он только что узнал. Из задумчивости его вывело легкое сжатие руки и мягкий голос. — Скара? — голос был наполнен заботой о нем, и он сжал руку в ответ. — Я... Я в порядке. Вроде. По крайней мере, сейчас. Мы должны оставить все на потом. Когда мы увидим все, что нужно. Эфир кивает, и они снова вместе прикасаются к дереву. В следующем воспоминании его находят жители Татарасуны и приводят в свою деревню. Ту самую деревню, где он встретил человека, который научил его быть человеком. Его первая любовь. Нива. То, как они переживали это воспоминание, отличалось от предыдущего, но это не помешало ему вновь пережить все то, что пережила его прошлая версия. К несчастью для него, воспоминания не исключали его более интимных отношений с Нивой после тех лет, что он провел, интегрируясь в общество. Это означало, что Нахида, скорее всего, видела их, а теперь и Эфир. От смущения он сильно покраснел и надеялся, что никто из них этого не заметит. Если бы свидетелем был только Эфир, он бы все равно смутился, но после этого все бы прошло. Черт, по крайней мере, Ирминсулу хватило вежливости не заставлять его заново переживать те чувства, которые он испытывал во время интимной близости, ведь тогда все стало бы намного хуже. В конце концов прибыл человек, на которого он изначально не обращал особого внимания, по имени Эшер. И тогда все пошло наперекосяк. Он наблюдал за тем, как Эшер поддерживает приток кристаллического костного мозга, поступающего в печь. Он наблюдал, как люди, которых он считал своей семьей, начинают болеть. Он наблюдал, как они умирали. И все это достигло апогея в доме, где Эшер поселился, желая быть поближе к печи для своих исследований. Нива вошел в дом и столкнулся с ним, заявив, что знает, что Эшер - всего лишь псевдоним, и потребовал рассказать об истинных целях этого человека в отношении их деревни. И его Кабу. Скарамучча наблюдал, как человек, которого он любил, человек, который, как он считал, предал его, был зарезан вместо достойного ответа. Он наблюдал, как "Эшер" превращается в определенного человека и докладывает определенному начальнику о Кабукимоно. Дотторе. Ха. Хахаха. ХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА. ЭТО БЫЛ ОН. ЭТО С САМОГО НАЧАЛА БЫЛ ОН. ЗА ВСЕМ ЭТИМ СТОЯЛ ДОТТОРЕ. ДОТТОРЕ УКРАЛ У НЕГО СЕМЬЮ. Хахахахаааа... Хаха... Ха... ... Дотторе манипулировал им с самого начала, осторожно ведя его по пути к Фатуи, где он в конце концов стал свободно экспериментировать над ним. В итоге он причинит ему еще больше боли и мучений. Нива не предал его... Он заботился о нем до самого конца и умер, пытаясь защитить его. Все кузнецы Исина, которых он убил, ослепнув от острой боли предательства. Все это было не нужно. Его невежество и непонимание привели к уничтожению практически всех этих семей, так как он неосознанно сыграл в пользу Дотторе. Этот. Гребаный. Ублюдок. Заплатит. Он заплатит своей жизнью за то, что разрушил счастливое время Скарамуччи в этой деревне и его жизнь в целом. Оставшиеся воспоминания проносятся мимо него в мгновение ока, не требуя дальнейшего просмотра. Он знает, что это была единственная правда, которой ему не хватало. Он не знает как, но просто знает. Это была правда о том, как он превратился из счастливого Кабукимоно в разгневанного и сломленного Скарамуччу. То, что он считал тремя предательствами, на деле оказалось лишь одним. Дотторе предал народ Татарасуны, предал Скару с самого начала и с тех пор держал все это в тайне от него. С окончанием воспоминаний он снова стоит рядом со своим напарником. В следующий раз, когда он увидит этот кусок дерьма, он оторвет ему голову. И если крепкая, но шаткая хватка на его руке о чем-то говорит, то о том, что Эфир с радостью поможет ему в этом. Это только укрепляет его решимость. Он не может исправить то, что сделал, поэтому ему остается только надеяться, что он сможет извиниться перед их духами за все, что сделал с их семьями. Он убьет Иль Дотторе, а затем Предвестники швырнут Селестию прямо сквозь это проклятое ложное небо, принеся истинную свободу народу Тейвата. Свобода для всех - единственный способ покаяться за свои грехи против всех, кого он убил за свою жизнь. Как бы ужасно ни было это чувство, правда приносит с собой ощущение невесомого блаженства. Нива действительно любил его и имел в виду каждое слово, которое когда-либо говорил ему. Тяжесть этой тайны сваливается с его плеч, и он наконец-то чувствует себя свободным спустя столетия. Правда реальности может ранить, но знание правды вместо того, чтобы продолжать жить во лжи, делает тебя по-настоящему свободным. Это и есть его свобода. Когда они возвращаются в реальность, в нем вновь вспыхивают амбиции, и он чувствует легкое дуновение ветра. Он успокаивает, и до него доносится голос барда из Мондштадта, который поет отрывок баллады о свободе. Эфир берет его за руку и указывает вверх, когда Скара оказывается перед ним. Он поднимает голову, наклоняясь, чтобы заглянуть за шляпу, и наблюдает, как перед ним спускается Видение. Видение Анемо. Стихия, которой управляет Бог Свободы. Конечно, этот бард-пьяница - единственный, кто отвечает на его амбиции. Скажите слово "свобода", и он прибежит. Очень уместно. Он поднимает руку и бережно сжимает кулак вокруг Видения, чувствуя, как в него вливается сила. Сила, которую он заслужил. Не та, что была дана ему просто так, как Электро от матери или Пламя из Бездны. Сила, которую он счел достойной иметь, подаренной ему как инструмент для реализации его амбиций. Как иронично, что Селестия дала ему инструмент, который он планирует использовать для их гибели. И как иронично, что Видение пульсирует, как сердце, теперь, когда он снова готов принять те слова, которые Нива сказал ему все эти столетия назад. Что он человек во всех смыслах этого слова. С доказательством собственных амбиций и решимости в руках, с любовью к солнцу, которое стоит рядом с ним, он наконец-то чувствует себя полноценным. Целостным. Он не человек, он марионетка, и это нормально. Это не делает его хуже. Он способен испытывать все те же эмоции, что и люди, и это признание Богов после столь долгого времени лишь укрепляет его веру. Что с того, что он не человек? Он одинаково переживает любовь, сердечные муки, боль, предательство, пустоту, надежду, счастье и свободу. Он замечает свои слезы только тогда, когда Эфир нежно вытирает их. Он поворачивается лицом к блондину, и его встречает необузданная любящая улыбка, которой, по его словам, он когда-то был недостоин. А теперь? Он более чем счастлив греться в ней; греться этим аспектом человечности. Жизни. Он приникает к губам Эфира в поцелуе, говорящем тысячу слов, и обнимает его за шею, мягко отпуская весь груз, который он нес на себе веками. Он продолжал нести ответственность за всех тех, кому причинил боль, но это больше не тяготило его. Это лишь подливало масла в огонь его решимости освободить этот мир от беспечных рук Селестии. Это будет его последним обещанием Ниве. Он наконец-то позволит себе жить так, как ему хочется, и позаботится о том, чтобы люди Тейвата получили право делать то же самое. Он отрывается от Эфира и смотрит в золотые глаза, а затем падает на колени. Слезы текут свободно, а его парень стоит на коленях и обнимает его. Он чувствует себя измученным, что для него необычно. Его захлестнуло слишком много сильных эмоций за слишком короткий промежуток времени. И вот теперь ярость и ненависть, которые так долго обуревали его, наконец-то получили возможность угаснуть. Он так устал, неся на себе груз всей этой боли, что после столетий игнорирования ее и использования своего гнева, чтобы побороть ее, усталость наконец настигла его. Он чувствует, как Эфир подхватывает его и несет в комнату в Святилище под руководством Нахиды. Она отводит Паймон в отдельную комнату, оставляя их вдвоем. Паймон еще сильнее прижимается к Эфиру. Он чувствует себя таким уязвимым сейчас, когда его дни с его первым возлюбленным были раскрыты, и чувства, которые он не испытывал с момента предполагаемого предательства Нивы, снова поднимаются на поверхность. Он заставлял себя быть таким яростно независимым, только чтобы не причинить себе такую боль снова. И вот теперь он рыдает на плече Эфира вторую ночь подряд, борясь с возрождением этих воспоминаний. Обе плохие части этих воспоминаний были вызваны Иль Дотторе. Он убьет этого ублюдка за то, что тот разрушил его жизнь. Конечно, при условии, что Сора не доберется до него первым. Наблюдать за тем, как блондин дрожит от убийственной ярости при виде того, что натворил Дотторе, было очень приятно. Он действительно нашел человека, который будет сражаться за него. Убивать за него. Но в отличие от других случаев, когда он желал верности, он никогда не попросит Эфира умереть за него. Никогда. Вторую ночь подряд Скарамучча плачет и засыпает в объятиях своего партнера, находя столько комфорта в том, как Эфир поглаживает его по волосам и прижимает к себе. Его разум задается вопросом: "Неужели это лучше, чем когда это делал Нива?", и он обнаруживает, что не хочет отвечать на этот вопрос. Или, скорее, он не может на него ответить. Они просто были разными. В этих отношениях они оба утешали друг друга во время слез, в то время как Нива всегда старался держать свою боль подальше от маленького Кабу. Он знал, что сердце Нивы посвящено ему, теперь, когда он стал свидетелем правды, но даже тогда что-то чувствовалось иначе. Утешение не обязательно было лучше, когда его обеспечивал Эфир, но возможность утешать друг друга была прекрасной вещью. Знание того, что Эфир был для него безопасным местом, а также то, что он мог дать ему то же самое в ответ, сближало их. Их отношения стали более обоюдными. Они стали более равными и сбалансированными. Как будто они действительно всегда должны были быть вместе. Как две половинки одного целого.