Многое, конечно, будет потеряно.
Но людей нельзя силком заставить слушать.
Они должны сами понять,
сами должны задуматься над тем,
почему так вышло,
почему мир взорвался у них под ногами.
© Рэй Брэдбери
Гермиона сидела на диване в гриффиндорской гостиной, поджав под себя ноги и грея отчего-то закоченевшие пальцы о чашку с горячим какао. Не своя, но и не чужая. Часть студентов восприняло присутствие старосты на вечеринке без энтузиазма: поглядывали с опаской, отворачивались, осушая очередной бокал с алкоголем. Грейнджер упорно делала вид, что не замечает, имитируя излишнюю заинтересованность утопающим в чашке маршмэллоу. Ей ужасно хотелось сбежать, спрятаться от реальности, вкус которой растворился в пожаре войны, утопить себя в книгах, в чужих судьбах, конец которых обязательно будет счастливым. Рядом с девушкой приземлилась Джинни, широко улыбаясь, гриффиндорка отсалютовала Грейнджер бокалом. Не так давно она открыла для себя «магловский пунш», напиток пришелся девице по вкусу, и, модернизировав его под магические реалии, младшая Уизли гордо представила свою версию на сегодняшней вечеринке. Теперь, большая часть представительниц слабого пола толпилась возле наколдованной прозрачной чаши, наполненной алкоголем, соком и фруктами. — Тебе бы тоже немного расслабиться, Герм, — Джинни ловко закатала рукава растянутого и явно видевшего лучшие времена красного свитера, — сейчас, ты — студентка на вечеринке, а не староста школы. — Занятия с утра никто не отменял, я хочу начать учебный год с ясной головой, а не мучаясь от похмелья. Уизли на ответ собеседницы демонстративно закатила глаза: — Какое счастье, что ты не утратила своего занудства. Грейнджер улыбнулась, подобные высказывания для нее давно стали сродни комплиментам, в конце концов ни для кого не секрет, что, отчасти, лишь благодаря её «занудству» Гарри Поттер до сих пор жив. — Мне не стоило соглашаться на эту авантюру и приходить сюда. — Гермиона сделала глоток из своей чашки и прикрыла глаза, наслаждаясь распространяющимся от напитка теплом. — Вздор! — младшая Уизли залпом осушила свой бокал и, все так же лучезарно улыбаясь, помахала своему брату и Поттеру. — Я говорила об этом Гарри и, если честно, не думала, что придется повторять подобное тебе. — повернувшись к подруге, рыжеволосая девушка положила ладонь на плечо собеседнице и доверительно заглянула в карие глаза. — Вместо того, чтобы винить себя в смертях тех, кого не удалось спасти, порадуйтесь за тех, кто смог благодаря вам выжить. К моменту, когда парни подошли, Гермионе удалось взять себя в руки и натянуть улыбку, всё внимание Джинни моментально переключилось на Гарри, и он, с явным облегчением, отвечал ей взаимностью. Тот факт, что их отношения, наконец сдвинувшись с мёртвой точки, начали развиваться, казалось чудом, и где-то глубоко — глубоко в душе «Золотую девочку» душила зависть. — Хэй, ты в порядке? — Рон потеснил сестру и занял место между подругами, неловко приобнимая Грейнджер. — Да, не переживайте, — девушка прижалась к теплому боку такого родного и одновременно такого чужого и далекого парня, — видимо, я настолько привыкла, что каждый наш учебный год заканчивается тотальным кабздецом, что автоматически нагнетаю и готовлюсь к худшему. — В этот раз все будет иначе. — Уизли притягивает старосту ближе и касается губами виска, ненавязчивый жест, выражающий надежду и громко кричащий о его все же пылающих чувствах. — И, на счет Хорька, Миона, ты же расскажешь нам, если вдруг он позволит себе что-то лишнее? — Малфой не в том положении, чтобы позволять себе что-то лишнее, — встряла в разговор Джинни, — он чудом избежал Азкабана, министерство с него глаз не сводит. — Ага, чудом по имени Гермиона. — в голосе Рона послышались отголоски злости, видимо, ничто в этом мире не способно зарыть топор их войны. — Я до сих пор не понимаю, почему ты решила его защищать. — Я устала от ненависти, — Грейнджер прикрыла глаза, какао и теплые объятия действовали похлеще любого снотворного, — и, разве то, что я сделала не было правильным? Вопрос тяжелым грузом ложится на плечи, остается без ответа, вынуждает сменить тему. Девушка знает, что права, что своим поступком она сумела сберечь хотя бы одну душу, подать руку утопающему, а схватится он за неё или продолжить тонуть, зависит уже не от нее. В тоже время, гриффиндорка прекрасно понимала, почему у друзей не хватает сил ее поддержать. Постепенно присутствие старосты школы в гостиной перестало напрягать празднующих, то ли сидящие и так же выпивающие рядом друзья сгладили атмосферу, то ли алкоголь придал храбрости. Понемногу мысли Гермионы стали тяжелеть, уплывать, болтовня окружающих всё больше начала походить на бессмысленный лепет, и девушка поняла насколько же сильно она устала. Прощание с друзьями вышло быстрым, скомканным, Рон порывался проводить Грейнджер до башни, но та бескомпромиссно запретила ему покидать пределы гостиной своего факультета после отбоя. Каблуки девушки отбивали ритм по пустым давно изученным коридорам, которые сейчас казались жуткими, неприветливыми, к горлу подступал кислый вкус необоснованной паники и никакое «все хорошо, тебе ничего не угрожает» уже не работало. Тревожный шаг переходит в бег, девушка надеется, что сегодня никто не дежурит по школе, что она сумеет добраться до своей спальни без очередного кульбита судьбы. Миссия проваливается, когда гриффиндорка останавливается возле мрачно возвышающейся и охраняющий вход в башню горгульи, шепчет пароль «Тростниковый сахар», который ей сообщила МакГонагалл после банкета и слышит пьяный смех из гостиной. Первым в глаза бросился силуэт Малфоя, парень стоял, облокотившись спиной на край камина и держал в руке бокал с янтарной жидкостью и, увы, не встрепанные волосы, ни выправленная из брюк белоснежная рубашка с закатанными до локтей рукавами и парой расстёгнутых верхних пуговиц, не приуменьшала его особой аристократической стати. На ближайшем к нему кресле распласталась Паркинсон, которая, как и староста мальчиков, потягивала, очевидно, огневиски. Диван был занят старшей Гринграсс, которая прижималась к правому боку Забини, и Ноттом, который явно издеваясь, зеркалил её положение слева. Стоило гриффиндорки войти, как присутствующие моментально замолчали, одарив девушку далеко не самым дружелюбным взглядом. Первым подал голос Теодор, моментально приняв сидячее положение и расплывшись в глуповатой улыбке, от которой у Гермионы побежали неприятные мурашки по телу, выдал: — Г-грейнд-жер! — заплетающийся язык, очевидно, совершенно не смущал слизеренца. — Какая у-удача! Прис-сое-диняйся! Попытка отсалютовать бокалам закончилась пролитым на диван алкоголем и брезгливым фырканьем Дафны. — Этому больше не наливать. — Пэнси скорчила настолько кислолица, что, казалось, еще чуть-чуть и им можно будет нейтрализовать щелочь. — Да лааа-адно вам, — Нотт обиженно надул губы, — вы-то хорошо-о-о устроились, а я б-бедный, нес-с-счастный, один-о-о-кий и постель моя х-холодна. — парень быстро допил остатки своего алкоголя и снова повернулся к Гермионе. — А Г-грейнд-жер вон какие ножки отраст-ила, не худш-ш-ший вариант. — Какого дракла вы тут устроили?! — староста девочек сделала шаг в сторону лестницы, ведущей к спальне и нервно потянула вниз край алой толстовки с вышитой золотой надписью: «Миру — мир, а мне пломбир!». — Это башня старост, а не подземелье Слизерена! — Расслабься, Грейнджер, они мои гости. — Драко оттолкнулся от края камина и, подойдя к Паркинсон, погладил девушку по волосам. Слизеренка приняла ласку, словно прирученный зверь, казалось, еще немного и начнет мурлыкать, тыкаясь лицом в протянутую к ней ладонь. Картина вызвала в груди Гермионы отвращение, которое, очевидно, моментально отразилось на ее лице. — Башня старост, а не башня Малфоя! — гриффиндорка сложила руки на груди. Не то, чтобы Грейнджер собиралась всерьез ругаться с компанией, в конце концов это было бы не совсем честно, ведь сейчас, в гостиной гриффиндора, её друзья практически точно так же отдыхали и праздновали начало учебного года. Просто это казалось чем-то обычным, привычным, таким, как было раньше. На высокомерный взгляд Малфоя всегда хотелось ответить колкостью, съязвить, защититься, этакое подтверждение взаимной стабильной нетерпимости. — О, Мерлин, правильно ли я понимаю, что сама героиня войны намекает нам на то, что мы здесь нежеланны? — Забини прижал ладони к щекам в театральном жесте. — Неужели Золотая девочка не поддерживает идей директора Хогвартса? А как же милосердие и прощение? Я думал вы, мисс Грейнджер, должны подавать пример, а не выпускать когти. — Я не…! — Хватит. — Малфой перебил Гермиону, точно нож метая в неё раздраженный ледяной взгляд. — Уебывай отсюда, маглорожденная, хорошим девочкам давно пора спать, а, если есть какие-то претензии, выскажи их старухе МакГонагалл, уверен, она с радостью послушает, какая нелегкая доля тебе досталась. Девушка застыла, нервно сжимая руки в кулаки, поразительно, она так долго добивалась того, чтобы из лексикона окружающих пропало обидное «грязнокровка», а, по итогу, чертов хорёк даже принятое в обществе «маглорожденная» произносит так, словно это наихудшее оскорбление. Грязь под ногтями, не больше. Не то, чтобы Грейнджер верила во внезапно проснувшуюся совесть у тех, кто с рождения закалялся в ненависти, но на поблажки, пусть и незначительные, надеялась. Казалось, мир уже продемонстрировал, что устои чистокровных давно устарели, что пора двигаться дальше, она лично была той, кто протянул им руку, и оттого сейчас так обидно видеть обнажившиеся на проявление доброты клыки. — Надеюсь, вы все помните, что завтра занятия начинаются с самого утра. — Гермиона обвела взглядом слизеренцев. — А ты, Малфой, теперь, помимо ответственности, которую несешь как староста школы, еще и должен быть для всех примером. — не дождавшись ответа, девушка развернулась на каблуках и, очень стараясь не переходить на бег, дабы не давать повода для насмешек, поднялась в свою спальню. Лишь когда за спиной хлопнула тяжелая дверь, героиня войны смогла громко выдохнусь, осознавая, что весь путь проделала практически не дыша. Тяжелый день подходил к концу, и теперь она могла действительно расслабиться. Досчитала до десяти, чтобы привести мысли в порядок, подняла голову, отметив, как меняется комната в соответствии со своим новым хозяином. Блеклые серые шторы на окнах стали ярко-красными, как и ковер под ногами, в цвета факультета окрасился и балдахин над большой кроватью, а на мягком теплом пледе теперь красовался герб Гриффиндора. На письменном столе и тумбе возле кровати появились небольшие настольные светильники в виде играющих со светящимися сферами львами. Комната вмиг наполнилась мягким теплым сиянием, и Гермиона не сдержала улыбки. Сколько бы всего она не пережила, были в этом мире ещё вещи, способные приятно удивлять. — Мисс, позвольте представиться, — тоненький голос заставил Грейнджер испуганно вздрогнуть и обернуться, за её спиной стоял домашний эльф, одетый в подобие мантии с гербом школы на спине, — я — Филк, эльф старост, мисс может обращаться к Филк по любым вопросам, не противоречащим правилам школы или личным приказам директора. — Очень приятно познакомиться, Филк, спасибо, я учту. Домовик бросил на девушку настороженный взгляд, потоптался несколько секунд, очевидно ожидая приказа, но, не получив его, поклонился и исчез. Грейнджер упала поперек кровати и раскинула руки в стороны, кто бы мог подумать, что её юношеский порыв спасти домашних эльфов от рабства в конечном итоге сыграет с ней злую шутку. Теперь, большая часть этих существ боялась и избегала девушку, шушукаясь, они распространяли по миру легенду о ведьме, которая лишает эльфов их дома и работы. Вот и пытайся после этого изменить мир к лучшему. Усталый взгляд остановился на двери левее входной, там, очевидно, находилась ванная комната. Смежная ванная комната. Гермиона не сдержала разочарованного стона, она читала об устройстве башни старост в истории Хогвардса. На каждой спальне было мощное охранное заклинание, никто, кроме директора школы, не мог пересечь порог без произнесённого вслух разрешения. Ванная же автоматически запиралась с противоположной стороны, когда в неё кто-либо входил. Зря Рон переживал из-за Малфоя, вряд ли слизеренский хорёк мог бы до нее добраться, даже если бы у него появилось такое желание. Мысли об этом успокоили, и девушка раскрыла чемодан, пытаясь найти пижаму. Белая майка с золотой надписью: «Не грусти, а то грудь не будет расти!» и короткие шорты такого же цвета сейчас казались абсолютно неуместными, Гермиона взяла их просто ради того, чтобы не расстраивать Джинни. Младшая Уизли, посетившая магловский торговый центр, решила, что сие произведение швейного искусства будет прекрасным подарком. С завтрашнего дня Грейнджер планировала полностью окунуться в учебу и обязанности старосты, отложив всё остальное в дальний ящик. Ей правда хотелось верить, что в этом году все невзгоды обойдут их стороной.* * *
Еще непьяный, но уже нетрезвый взгляд серых глаз проводил поднимающуюся по лестнице старосту девочек, слишком ровная и напряженная спина явно выдавала нервозность гриффиндорки. Малфой прищурился, невольно подмечая, что Тео прав и ноги грязнокровка таки ухитрилась отрастить достойные. — Драко? — Пэнси перехватила его ладонь и ласково коснулась губами пальцев. Слизеренец опустил глаза, улыбнулся, наклоняясь и целуя девушку в уголок губ. Привычная и почти родная Паркинсон потянулась за большим, но нерешительно замерла, тонкие пальцы с длинными ногтями, выкрашенными в чёрный цвет, зависли над предплечьем левой руки. В глазах девушки промелькнул знакомый ужас, который быстро трансформировался в сожаление, слизеренка попыталась что-то сказать, но Малфой уже вырывал руку и с легкой, заметной лишь близким друзьям нервозностью, опустил рукав рубашки, фиксируя его пуговицей на манжете. На что не пойдешь ради комфорта близких людей. Он не винил Пэнси за эту вспышку эмоций, более того, окажись он на её месте с огромной вероятностью реагировал бы также. Черное клеймо навсегда въелось в его кожу и душу, от него не отмыться, не избавиться, даже если бы очень сильно захотелось. После произошедшего, метка стала символом проигравшего, того, чья идеология была неверной, злой. Историю пишут победители. Победители решили, что носители метки отныне враги всего живого. Победителям не важна цель, причины, обстоятельства, при которых клеймо было получено. Их точка зрения — закон, твоя — ложная наивность. Почему-то перед глазами встал облик гриффиндорки, в уродливом пиджаке, что с яростью львицы пыталась отстоять свою точку зрения, сделать то, чего не смогли ни Люциус, ни сам Драко. Защитить семью. Семью с клеймом Пожирателей Смерти. Малфой давно перестал лгать себе, потому правда и легла мягким саваном на плечи. В тот момент, в том гребанном зале, грязнокровка, несмотря ни на что, вызывала восхищение. — Ну хв-а-атит миловаться, иначе я начинаю чув-в-ствовать себя лишним! — возникшую неловкую паузу разрушает пьяный голос Нотта. — Ты сам в этом виноват, — расслабленно откидывая голову на спинку дивана, издевается Забини, — Миллисента практически прямым текстом огласила о симпатии к тебе и желании присоединиться. — Бляяя… — Теодор изобразил рвотный рефлекс, чем заслужил недовольное закатывание глаз от присутствующих девчонок. — Сал-л-лазар меня уб-б-ереги, я быстрее отправлюсь в спальню к Г-грейнд-жер, чем свяжусь с Бул-л-с-строуд. — Между прочим, Милли очень хорошая девочка! — встряла в разговор Дафна, видимо, решившая защитить соседку по комнате. — Ага, где-то ОООООЧЕНЬ глубоко внутри. — на недовольный взгляд Гринграсс Нотт отсалютовал бокалом и залпом осушил остатки содержимого. — Услышь это Булстроуд, её сердце было бы разбито. — хохотнул Малфой, тщетно пытаясь поймать волну беззаботного настроения друзей. — До меня слухи дошли, что Гойлы рассматривают возможность помолвки Грегори и Милли. — Дафна положила голову на колени Блейза и устало улыбнулась ему. — Если честно, я надеялась, что после всего им понадобится больше времени, чтобы прийти в себя и снова заняться вопросами нашего будущего. — девушка поймала дрогнувшую руку Забини и сжала его пальцы, негласно моля парня не думать о том, что их ждет и просто наслаждаться текущим положением и предоставленной передышкой. — Кстати, Драко, - Гринграсс перевела взгляд на старосту мальчиков, — что там по поводу Астории? — Салазар его знает, — парень беспечно повёл плечами, — мать вряд ли станет настаивать на браке в такой обстановке, а у отца нет права голоса на ближайшие десять лет. — Значит, жениться на ней ты не собираешься? — надежда в голосе Паркинсон, казалось, задела каждого присутствующего, но никто не осмелился смотреть на неё с сочувствием. Пэнси не из тех, кто прощает жалость в свою сторону. — По собственной воле не собираюсь, тем более на Астории. — Малфой ухмыльнулся, целую свою слизеренку в макушку. — Ничего личного, Даф. — Родители возлагают на неё куда больше надежд, чем на меня, — старшая Гринграсс покачала головой, — полагаю, как только они поймут, что свадьба откладывается на неопределённый срок, займутся поисками новой, более выгодной в наших реалиях, партии. — Мда-а-а... — Тео недовольно обвел друзей взглядом, достал из своей сумки флакончик с мутной сероватой жидкостью и залпом осушил его. Взгляд слизеренца моментально приобрел осознанность, а речь стала внятной. — Такое чувство, что мы собрались не на вечеринку, а на похороны былых времен и положений чистокровных семей. — Ты осушал треть моей заначки, чтобы потом развеять весь эффект зельем трезвости?! — Забини аж зубами скрипнул от негодования. — Прости, дружище, — Нотт лучезарно улыбнулся, — но, как заметила «Золотая девочка», занятия начинаются с утра, и мы должны выложиться, как никто другой, а с гудящей головой далеко не ускачешь. — Кто ты такой и где, блять, наш Теодор_вечно_молодой_вечно_пьяный_Нотт?! — Блейз поднялся с дивана и потянулся, разминая затекшие мышцы. — Моему отцу дали пожизненное, — непривычно серьезно отозвался слизеренец, — я, в коем-то веке, предоставлен сам себе, окончание Хогвартса с отличием может стать хорошим стартом для новой жизни, и я не намерен его проёбывать. Малфой выдавил из себя улыбку, Нотт старший был тем еще уёбком, он, как ни старался, не смог завоевать благосклонность Темного Лорда, и всю злость, разумеется, вымещал на единственном члене семьи - своём сыне. То, что Теодор не сломался, не прогнулся под вбиваемые в него с детства идеологии, было настоящим чудом. Драко грела мысль о том, что его друг, наконец, может быть самим собой. Однако, эта же мысль вызывала и чувство зависти. Хотелось верить, что по истечению срока своего заключения, Люциус изменится, станет иначе смотреть на мир, но всерьез рассчитывать на это его сын не собирался. Единственный способ вылезти из петли, сойти с эшафота невредимым — это взять ситуацию в свои руки, добиться уважаемого положения в магическом мире, стать официальным главой семьи. Предать веру родителей. Первостепенной задачей было окончить школу, зарекомендовать себя в Министерстве, доказать полезность, лояльность к новому режиму и при этом, не сорваться и не прикончить уже успевшую выбесить его грязнокровку Грейнджер.