У лукоморья дуб зелёный...

Не Ленским звался наш Владимир, И чуткой пылкостью не обладал. Он рифмовал всю жизнь две строчки, («Да» и незатейливое «поезда») Не мог он никогда себе позволить Одним лишь взглядом дам пленять, Только раз в сто лет, бывало, Стали на него внимание обращать. Склонил пред ним свое чело Обычный парень — Александр: «Скажи на милость, почему Мы говорим такими вензелями? Как в Людмиле и Руслане, Иль в Сказке о Царе Салтане». «Прокаженный нечистью талмуд Покоился на пыльной полке, И я, уж точно не кривя душой, Случайно нас забросил в строки, Великих сказок наш хранитель, Пушкин, лукоморья повелитель Ради смеха и мирских забав Покинул мир, их зачаровав». Сборник сказок засветился, Охватив поникшие лицо. «Спасенье есть всего одно: Уйти из мира нам вдвоем». «Что за чушь, ты, милый, мелешь? Когда возрос так рейтинг наш? Девчонки быстро всё решат Нам стоит только смирно ждать». Не ест, не пьет наш Александр, Любовью низкою томясь. Он ловит каждый вздох и взгляд, Когда внутри всё замирает, А сердце бьётся метрономом; И в жар, и в холод вдруг бросает Лишь от присутствия его. «Не обращай внимание, это бредни! Всё ложь, позор и клевета!» А сам боится, словно стерлядь, Что заглотила червяка. Такова уж сила моего пера, Все чувства превратил я в строчки. И ложь, и тайна — власть моя, Пора поставить в недоволвках точку. Не дали князю ничего сказать О том, как он почтён и рад Открытости такого рода. Вдруг затрещали стены, полки, Посыпались разные осколки. Всё задолжало и гремит, и свет потух, И лишь они стоят в обнимку, как грустны Их лица с живописным выражением Тоски, печали, удивления, И их объятия, души объединение, Прервал трескучий громкий глас: «Атас, опять кого-то похищать!... Хоть выберу того, что красивее». Ворвался ураган ужасный, Всё завертелось, закружилось, Стонет, воет, трепещит, И только Ваня испуганно молчит. Злой, страшный дядька Черномор Похитил славную Людмилу Власы черны, глаза горят, Морскою пеною бурлят, И он кричит, мои друзья: «Ну почему принцесса я?!»