Соцветье взора

Тишина размерно растекалась по комнате, заглатывая все больше и больше пространства. Темно. Холодно. В кромешной тьме и безмолвной тишине время длилось долго и мучительно. Сколько времени это продолжается? Разум затуманен слишком сильно, чтобы дать конкретную цифру. Возможно, около пяти минут, а возможно, уже добрый час. В груди теплится тревога. Словно скользкая ящерка она неумолимо ползает по телу, заставляя с немым страхом ожидать исхода. К слову, ждать пришлось много. Тело безумно затекло. Прикованные руки окоченели от зябкого холода, тканевая повязка, плотно завязанная на лице, неприятно натерла уши, спина предательски скрипела от неудобного положения. Сколько парень провел в положении сидя? Бывало, он часами находился в рабочем кресле, но нет, все это было не тем. Когда ты обездвиженно сидишь на твердом, словно камень, стуле, без малейшего шанса на освобождение, или хотя бы небольшого шевеления, ощущения абсолютно другие. В прочем, сейчас это было не главным. Беловолосого волновали абсолютно другие вопросы. Бесчисленное множество догадок и предположений, маленькими червями ползающими по черепной коробке. Как он сюда попал? Где он находится? Что происходит? Почему он связан? Какое сейчас время суток? Как много прошло времени? Как долго ему придется ждать? По какой причине его сюда притащили и кто? Все это явно пахло жаренным. Сенку решил рассмотреть самый первый, и пожалуй, самый важный вопрос. Одновременно такой простой и такой сложный. Как он здесь оказался? Сколько бы юноша не ломал голову, воспоминания наглухо забылись, перемешались, спутались в топкий клубок, не желая связываться в линию событий. Что последнее он помнит? То, как читал книгу перед сном? Нет, не то, это было слишком давно. Его прогулка недалеко от парка? Тоже мимо. Может, составление отсчетов в лаборатории? Нет, нет и нет! Истина, гулкая и неуловимая, бродила где-то до боли рядом. Настолько близко, что кажется, можно схватить ее. Но лишь стоит протянуть руку, она мгновенно исчезает, бесследно растворяясь во тьме. Это жуткое и раздражающее чувство никак не давало покоя. Казалось, тишина уже сводит с ума. Наверное, рано или поздно это и произошло бы. Но наконец-то, к счастью или нет, в тиши раздались шаги. Сначала очень тихие и неуловимые, потом чуть четче и яснее. Твердые, неровные, словно идущие вприпрыжку сапоги громко и четко ступали по каменному полу, оставляя за собой легкое эхо. Тревога вновь захлестнула тело. Все происходящее явно не сулило хорошего. Неужели этот некто пришел по его душу? Мысли распались на мелкие кусочки, растеклись по углам, не желая собираться воедино. И вот, шаги стихли. Секунда, вторая. Новый отклик железа звоном облетел комнату. Ключи осторожно открыли комнату, за два, нет, три оборота отварив дверь. Теперь, комната наполнилась новыми и новыми звуками. Чье-то тихое ровное дыхание, легкое теребение ключей, шелест одежды. В темноте прорезается негромкий, светлый, совершенно невинный голосок, мягко доносящийся до ушей. — приветик, Сенку-чаан Юноша лишь вздрогнул, впиваясь ногтями в холодную деревянную ручку стула. Он знал этот голос. До боли знакомые непринужденные нотки, мягкий отголосок, такое привычное и невинное «чан» в конце имени. Ишигами старательно ворошит воспоминания, пытаясь вспомнить обладателя этих замечательных признаков. Легкое движение руки его опережает. Теплая ладонь поглаживающим движением проходится по волосам, спускаясь к плотной повязке перевязанной на затылке. Затаив дыхание, Сенку ждет, пока тонкие пальцы осторожно развяжут узел белой ткани, позволив потерпевшему наконец обрести зрение. Светлое полотно лениво спадает с лица, опустившись на плечи. Узкие карие глаза невольно прищурились, привыкая к «новым» ощущениям. Но следующий миг заставляет Ишигами вновь распахнуть ока, в ужасе оглядывая наконец вырисовавшееся перед ним лицо. Обладатель столь «милых черт поведения» оказался тот, кого ожидал здесь увидеть Сенку меньше всего. Юноша в безмолвном ужасе закусил губу, стараясь оценить ситуацию. Перед ним стоит высокий парень с черно-белыми волосами, томными голубыми глазами и приятной невинной улыбкой. Собеседник, видимо не оценивший длительное молчание заключенного, демонстративно вздернул нос, прикрывая глаза — для приличия можно было и поздороваться. Хотя, от тебя я другой реакции не ожидал — парень медленно заходит за спину юноши, отдаляясь от него. — Ген…? — все, что может хрипло выдавить из себя Ишигами, по прежнему с тревогой смотря вперед, на утопающую в темноте стену. — ты даже помнишь мое имя! Какая прелесть, не правда ли? — тихий смешок вновь обрывается удушающей тишиной. Асагири стоит спиной к студенту, судя по шороху, чем-то увлеченно занимаясь. Лишь легкий звон железа и тихое напевание какой-то мелодии говорит о том, что «приятель» до сих пор здесь — что тебе от меня нужно? — вновь выпаливает Сенку, слегка постукивая пальцем, пытаясь справится с нарастающей тревогой — я привел тебя сюда, чтобы поговорить — как ни в чем не бывало продолжает Ген, не смея отвлекаться от своего занятия. — как ты помнишь, мы расстались очень… холодно — Ген замирает, пугающе затихая. Ишигами не знает как на это отвечать. Что за бред он несет? Его связали, притащили, заперли в каком-то сыром подвале чтобы поговорить о том, как они расстались? Что творит этот идиот? Почему он объявился спустя месяц, так нагло загнав юношу в западню, выпытывая разговор подобным способом? Наконец последовал еще один ответ. — ты провинился, дружочек Сенку, и очень сильно. Разве можно так предавать своего друга, внезапно уходя из его жизни, отвертевшись какой-то сопливой запиской на прикроватной тумбочке? — Асагири осторожно подходит сзади, наклоняясь к светловолосому. Его теплая рука осторожно дотрагивается до шеи, мягко проводя кончиками пальцев по коже, постепенно поднимаясь вверх, вплоть до головы. Рука обхватывает подбородок, небрежно запрокидывая лицо Сенку кверху, заставив их наконец встретится взглядами. В ясных голубых глазах прорисовывается презрение. Томная колкая ненависть, с нотками очарования и мягким привкусом жажды. В руках Асагири виднеется продолговатый острый предмет, одним своим видом вызвавший немой ужас. К горлу подступил ком. Казалось, Ишигами забыл как дышать. Легкие до боли сжались, не в силах вдохнуть, не в силах пошевелиться, словно одно неловкое движение может повлиять на исход событий. — за провинность надо платить — заговорщически бормочет длинноволосый, обхватывая рукоять лезвия другим пальцем. Небольшой скальпель осторожно приближается к лицу. Наконец Сенку вздрагивает, словно соскакивая с цепи. Юноша судорожно зажмуривает глаза, прижав голову вниз, словно пытаясь убежать от рук собеседника. Затекшее тело истерично забилось под веревками, словно надеясь, что за прошедшие минуты хватка оков ослабла, давая надежду на спасение. Крепкая рука с силой хватает белоснежные волосы у корней, вновь возвращая голову в прежнее положение. — отпусти меня! — истерично выкрикивает Ишигами, не оставляя попыток вырваться. Затекшие конечности с новой силой сталкиваются с толстыми веревками, болезненно стирая кожу. — и не подумаю — с довольной ухмылкой кидает Асагири, вновь оглядывая потерпевшего. Не долго думая, Ген подносит скальпель к лицу, увлеченно проводя им по коже возле глаз, оставляя за собой мелкие царапины — я обещаю, что сделаю это быстро — как ни в чем не бывало улыбается юноша. Не прошло и секунды, как твердый метал вонзился в мягкую кожу. Прорезался неминуемый крик. Болезненный, громкий, отчаянный. Такой ясный, словно борющийся за надежду, чтобы его услышали. Скальпель же тем временем аккуратно огибает петлю, рывками вырезая глазное яблоко из своего утроба. По лицу прыснула кровь. Крупные алые капли обильно побежали по бледной коже, новыми потоками спускаясь по лицу, капая на белоснежную футболку. Процедура окончилась также быстро, как и началась. Залитый кровью шарик осторожно взяли в руки, с увлечением рассматривая. Казалось, что Асагири не замечал громкие крики разносящиеся по комнате. Тело прикованное к стулу билось в очередной судороге. Левая половина лица была залита темно-бордовой жидкостью, что не переставая текла из глазной впадины. Волосы и футболка изрядно испачкались. Какая жалость. Лишь спустя добрые десять минут Ишигами перестает истерично вертеться на месте, болезненно крича в пустоту. — тебе больно? Что ж, мне было еще больнее, — безжалостно отрезает собеседник. Слова расплывались. Ишигами уже ничего не слышал. Громкая ноющая боль в лице заглушала все вокруг. Больно, больно, больно. Боль разъедала лицо, текла по телу, охватывая каждый нерв. Казалось что ей нет предела. Слезы уже давно перемешались с кровью в одну темную бурду, как собственно и лико. Скальпель небрежно бросили на стол. Звон метала заставил беловолосого испуганно вздрогнуть, тревожно озираясь на происходящее. Видимо. Это конец его мучений. Асагири лениво стягивает с себя голубые перчатки, отбрасывая их в коробку неподалеку. В томной тишине он выходит из комнаты, с грохотом захлопывая за собой дверь. Все, что происходило дальше, залегло в памяти плотным туманом. Кажется, Ишигами долгие часы обездвижено лежал на месте, ожидая какого-либо исхода, пока не потерял сознание. Все же, необработанная рана взяла свое. Сегодня четвертое октября двадцать пятого года. Прошло четыре три после того страшного происшествия. Ишигами провели операцию на глазную полость, после чего он прошел длительную реабилитацию. Отныне он был слеп на одно сторону. Этот случай еще долго будет отлеживаться в черепушке ученого. Еще не скоро он примет свою частичную инвалидность, и не скоро простит этого человека. Асагири, к слову, был осужен и отправлен на пожизненное заключение. На суде всплыло еще несколько убийств в особо тяжкой форме, из-за чего Гена и посадили. Сенку с тяжелым вздохом закрывает больничную папку, откладывая ее на полку шкафа. Он в очередной раз обещает себе, что никогда не встретится с объектом его страхов, поправляя рукой повязку на лице.