***
Стив Харрингтон. Двадцать лет. Симптомы: постоянные ночные кошмары, недосып, как следствие, раздражение и апатия ко всему, что не имеет кудрей, косого шрама на губе и страсти к хэви-металлу. Диагноз: вляпался по полной. О да, он в полной жопе. Стив не знает – честно не знает – когда это началось. И если победа над телекинетическим чудовищем из другого мира сближает (а она действительно сближает), то, вероятно, сразу после нее. Когда в больнице перешитый вдоль и поперек Мансон протянул избитую ладонью к его, пытаясь дать пять, а под ребрами что-то кольнуло – болезненно, но приятно. Да, возвращаясь в памяти к тому моменту, Стив окончательно убеждается – именно тогда был запущен этот необратимый процесс – дурацкая заевшая на одной ноте пластинка. Эдди Мансон, Эдди Мансон, Эдди Мансон. И его совершенно идиотские кудри, дерьмовый вкус в музыке и беспросветнейшая дурость. Слабоумие, отвага и электро-гитара. Он умудрился вляпаться в долбанного Эдди Мансона. Именно так, вляпаться. В таких как он – с пятью рисунками на коже, трейлером вместо жилья, подозрением в убийстве и наглыми черными глазами – по-другому нельзя. Исключительно вляпаться. Как в жвачку, которая если пристанет к волосам – то только отрезать. Как вляпываются в проблемы, в неприятности, в темные истории с Изнанкой и демогоргонами, в болезненную привязанность к компании их шести подростков. От всего такого нужно держаться подальше. Держаться на расстоянии – куда больше, чем пару метров, после которых только падать в неизвестность. Но Стиву – всегда мало. Стив – всегда лезет в самое пекло. Стив таскает ему шоколадный пудинг в палату, приносит листы бумаги и карандашные огрызки, отдает старые костыли, привозит гитару. И нет, он не хочет помочь. Ничуть. Бросьте. Всего лишь желание поглумиться и казаться выше в своих же глазах – как в старые добрые. Но у Мансонса глаза искрятся лучиками на солнце, и Харрингтону приходится прилагать слишком много усилий, чтобы не лыбится ему прям в рожу. Глаза искрятся лучами, щербинка между передними притягивает взгляд, кудри вьются сильнее, если с утра был дождь, а в речи то и дело проскальзывают заумные словечки из учебников по физике, – и в этом главная проблема Стива. Он внезапно начинает находить Эдди милым. Весьма милым, чтобы вспоминая его, улыбаться, или, возможно, утыкаться лицом в собственные ладони или подушку. И весьма привлекательным, чтобы во время утреннего душа перед глазами всплывала картинка ни какой-нибудь весьма миленькой шатенки, а его задницы в кожаных штанах. Когда Стив рассказывает об этом Робин – ведь всё происходящее слишком ненормально и за гранью понимания, чтобы пытаться осознать это в одиночку – она просто фыркает в его сторону с заебанным: – Успокойся, Харрингтон, ты всего лишь запал на парня. В этом нет ничего удивительного. Боуи же играет за обе команды. Хотя, если честно, я думала, что натуральнее тебя может быть только число десять – И Стиву действительно хочется заорать на весь магазин от того, что проблема не в этом. Проблема не в том, что он запал на парня – про эту сторону себя Харрингтон давно узнал. Ещё когда начал заглядываться на мужчин в эротических журналах – конечно, думая, что за пределы подростковых фантазий это не выйдет. Проблема в том, что он запал именно на долбанного Эдди Мансона. Того самого, который носит по четыре кольца на каждой руке, тащится с Оззи Озборна, метафизики и заумных настолок, и который умудрился сломать руку, когда они с Дастином доставили воздушного змея с приемником связи с дерева. Этого не должно было случится. Априори. Потому что они слишком разные – и Стива слишком сильно бесит всё, из чего вообще состоит Эдди Мансон. Бесит, когда они с Дастином обсуждают провал эксперимента, пока он везет их в больницу. Бесит, когда он дразняще называет его "Стиви" и пытается делать вид, что он круче. Бесит, когда включает свой идиотский рок, настраивая волну на радио в его машине. Бесит, когда рисует эскизы тату под него, бесит, когда игриво накручивает прядь на палец, когда ненавязчиво втягивает в очередные приключения. Бесит-бесит-бесит. Больше всего бесит то, что Стив совершенно не умеет этому противостоять. Да даже не пытается – смысла нет. Мансон всё равно ухитрится и найдет способ заставить его делать то, что он хочет – Харрингтон без понятия как ему это удаётся. Наверное, после стольких укусов летучих тварей, он все таки стал вампиром, и теперь отыгрывается на нем. Иного объяснения всем тем странностям, что происходят с Стивом рядом с ним, быть не может. Например тому, что он – с искренней неприязнью относящийся ко всему рокерскому, – сейчас по десятому кругу гоняет одну и то же "умри, моя дорогая" на плеере. Нет, он точно не стремиться понять, что Эдди так нравится в этой музыке. И не отбивает себе ногой в такт ритм. И уж точно не бормочет строчки. И ему вовсе это не нравится. Ни чуточки. Всего этого не происходит. И Дастин, который кстати слезно упросил его сходить с ними в городской бассейн, не распахивает глаза от шока, выныривая из толщи воды. И его лицо не растягивается в озорной ухмылке: – Кто-то сломал Стива Харрингтона! Он слушает рок! – – Тебе обязательно орать об этом на всю улицу? – Стив моментально выключает плеер, пряча его куда-то в недра одной из пляжных сумок, покоящихся на соседнем лежаке. Стоит только ему приподняться, как в затылок тут же прилетает что-то, окатывающее его со спины ледяной водой. – Не кошмарь детей, Харрингтон – Робин, устроившаяся на лето смотрителем бассейна, уже держит второй шар с водой наготове, возвышаясь на спасательном мостике. – Или придется ждать их за пределами бассейна – – Лучше заставь его купить нам мороженое! – Из воды рядом с Дастином появляется мокрая кучерявая голова младшего Уиллера, чтобы тут же утянуть Хендерсона обратно в бассейн. – Вы и так сожрали по три шарика, хватит с вас – На самом деле, Харрингтон не был против мороженого. Жара на улице стояла такая, что даже кондиционер в фемили линк не справлялся. Оставалось только радоваться, что его график смен удачно попал мимо самых жарких дней в Хоукинсе. – Мамочка Стив опять без настроения?– Он еще не успевает обернуться в сторону знакомого голоса, как волосы где-то в районе затылка начинают шевелиться, а сердце замирает и, пропустив парочку ударов, начинает колотиться с новой силой. Это больше похоже на кошмар, чем на подарок от судьбы. Как всегда в своем джинсовом прикиде (и не жарко ему), Эдди щерится, глядя на него сверху вниз, и поправляет висящий на плече чехол от гитары. Рукава закатаны, оголяя тату на локте, кольца и цепочка блестят в ярких солнечных лучах. – Засмотрелся, Харрингтон? Так и быть, разрешу потрогать, если купишь мелким по рожку – Прежде чем Стив успевает вальяжно откинуться назад на лежак, прикрывая глаза и демонстрируя Мансону однозначный жест средним пальцем, в лицо прилетает холодной струей воды. Лежак тот час перестает быть уютным, и Харрингтон вскакивает с него, внимательно осматривая бассейн на наличие посторонних. Дурная голова Дастина вновь моментально пропадает под водой. Эдди лыбится на правую сторону, не стянутую шрамом, и хлопает его по плечу: – Да ладно, Стиви, это же бассейн, грех не искупаться – В следующую секунду водой забрызгивают и его, и улыбка тот час пропадает. Обладающий менее замедленной реакцией, Мансон хватает лежащий рядом пистолет и наклоняется к бассейну: – Сейчас я покажу вам, мелкие засранцы, что такое настоящая водная битва! – – Разве сейчас не твоя смена в фемили линк? – Стив честно пытается не улыбаться, глядя на то, как свора шестнадцатилеток старательно забрызгивают его со всех сторон, а потом и вовсе утаскивают под воду. Эдди устроился к ним с начала лета, сразу после больницы, и Харрингтон сам был удивлен тому, насколько приятно и спокойно оказалось работать с ним. – Там не работает кондёр и ни одной живой души – Когда Мансон выныривает из воды, его кудряшки липнут к лицу, делая его еще больше похожим на олененка. Стив говорит себе ни за что не запоминать этот момент, и больше чем уверен, что будет думать о нем ближайшие три вечера. – И кому вообще нужны фильмы – весь город здесь – Он откидывается на спину, разводя руки по бокам, и Харрингтон думает, что в чехол из под гитары явно не поместилась бы сменная одежда, и отправлять его мокрым назад было бы неправильно. И что в такую погоду в салоне действительно не будет ни одного клиента. Если кто-то пожалуется владельцам на отсутствие работников, то Мансон сам будет оправдываться, и Стив ни в коем случае не станет его прикрывать (как делал это прошлые восемь раз). А потом Эдди вместе с Дастином хватают его за руки, утягивая в воду, и все серьёзные мысли мгновенно исчезают. В следующие пару часов Харрингтон думает только о том, что из Мансона действительно вышел бы классный старший брат, особенно после того, как он соглашается устроить бои в воде, разрешая Уиллу забраться к себе на плечи. И что ему, пожалуй, нелегко ухаживать за волосами, мгновенно превращающимися в ком из кудрей на солнце. А ещё о том, что он явно уже в плечах, ведь его футболка висит на нем как мешок (своей сменной одежды у него разумеется не находится). Потом Эдди обнаруживает, что на плеере была включена его любимая группа, и Стиву приходится краснеть и отнекиваться. А после тот решает, что ему обязательно сыграть, и Бакли грозится выгнать их из бассейна за нарушение общественного порядка. Дастин все таки уговаривает их на еще одну порцию мороженого, а Майк находит блокнот Мансона с картами каждого персонажа из этой их дурацкой игры. Стив заглядывает в него краем глаза, пока Эдди таинственным голосом рассказывает легенду мира, и пара рисунков кажутся ему чертовски похожими на собственное отражение в зеркало. От одной мысли об этом где-то под ребрами начинает жечь. Харрингтон уверен: этого не происходило бы, принадлежи блокнот любому другому парню. Но, видит Бог (в последнее время Стив даже готов в него поверить), Эдди Мансон выглядит как гребанная рок-звезда, притворяющаяся ботаном. Особенно, когда собирает волосы в неряшливый пучок и наклоняется к его пальцам, чтобы кончиком сигареты подцепить огонь, пока они курят с задней стороны душевых. А потом край футболки (футболки Стива между прочим!) спадает с его плеча, приоткрывая чернильное пятно тату. И Харрингтон, переживший приблизительно три конца света, думает, что он умрет от инсульта или чего-то такого, увидев ключицы одного кудрявого металлиста. Когда короткая стрелка городских часов крадется к восьми, а Стив обнаруживает, что все подростки на его попечении сгорели до состояния вареных раков, на гриф гитары Мансона приземляется первая крупная капля. И через пару минут небо затягивает тучами, а дождь льет так, будто хочет смыть их всех к черту. Они едва помещаются в бмв, и он, мокрый от ливня, орёт, что кто-то из них поедет в багажнике. И только после этого все догадываются сесть на колени друг к другу. Дальше всё идёт как всегда кувырком. Уилл ударяется головой на очередной кочке, Лукаса укачивает и Макс приходится держать пакет для него, Майк орёт, что пойдет пешком, а Дастин с Эдди обсуждают радио-волны так громко, что заглушают собственно само радио. За то, что Стив в пляжных плавках и шлепках довёз их по залитой дороге до домов без аварий, ему полагается как минимум прибавка к воображаемой зарплате няньки. На то, чтобы развести всех, уходит еще час. Тучи только сгущаются, когда они с Мансоном подъезжают к размытой дороге к автопарку. Эдди выскакивает на улицу, подставляя лицо каплям, и говорит, что дальше машина Харрингтона не проедет. Но Стиву чертовски не хочется отпускать его (и даже не спрашивайте почему). И тем более не хочется возвращаться в огромный, совершенно пустой без укативших родителей, дом, в котором место есть всему, кроме него. Поэтому он, стараясь не смотреть на него, как на восьмое чудо света, максимально бесцветным голосом произносит: – Тогда поехали ко мне. Не оставлю же я тебя под дождем – – Да ладно, сам король Харрингтон приглашает меня в гости? – Эдди не был бы собой без этих идиотских шуточек. Он легонько задевает Стива плечом, когда забирается в машину, устраиваясь на переднем. – У тебя хоть пиво есть в холодильнике? – – М-м, не уверен – Стив делает вид, что крайне сосредоточен на том, как бы вырулить из лужи, а ни в коем случае не пялится на чужие тонкие пальцы. Последние пару недель он практически не бывал дома, и питался в основном у Робин или у Дастина, предпочитая возвращаться в эту обитель холода и безразличия только за тем, чтобы поспать и принять душ. – Тогда гони к ближайшему универмагу – Мансон опять смеется, откидываясь на спинку кресла. – У нас целых сорок минут – И Стиву действительно приходится гнать. Как минимум потому, что дождь усиливается и грозит размыть дороги окончательно. Как максимум – у Эдди шально блестят глаза, когда они заходят на очередной разворот. И этого хватает, чтобы окончательно убедиться в том, что именно этот парень сведёт его в могилу. Девчонка, раскладывающая товары по полкам, косо смотрит на двух мокрых с головы до ног двадцатилетних придурков, вваливающихся в двери. Кудрявый и фриковатый на вид сразу идет к стендам, набирая в руки всего подряд. Более симпатичный с тяжелым вздохом берет корзину. – Ты собираешься устроить романтический ужин? – Стив разглядывает содержимое в руках Мансона. – Клубника, шампанское, свечи. Только презервативов не хватает – – Не знал, что ты их ешь – Эдди воспринимает всё слишком буквально и хватает с ближайшего стенда пачку. – Ультратонкие вашему величеству подойдут? – Стив старается не краснеть, забирая злосчастную упаковку и складывая назад на стенд. Мансона уже уносит в сторону полуфабрикатов, и через пару минут в корзине оказывается ещё и замороженная пицца, кола, тесто для вафель, томаты, маленькая бутылка виски, спички, бутыль молока. – И всё таки зачем свечи? – Харрингтон пытается делать вид, что остальное из списка его не колышет. – Не знаю как в вашем Эдемовом саду, а у нас в грозу электричества нет – Эдди кладет на ленту кассы арбузную жвачку, пока молоденькая продавщица косится на него так, словно не видела полгода назад на листовках по всему городу. Стив искренне сочувствует ей: не каждый день увидишь в магазине Мансона с бутылкой шампанского и Харрингтоном под ручку. Эдди открывает клубнику прямо в машине, расправляясь с тремя ягодами за раз. Стив смотрит на него практически укоризненно, но он умудряется запихнуть ягоду и ему в рот, с смехом выдавая: – Расскажу девчонкам, что кормил Стива Харрингтона с рук, и они выпьют из меня всю оставшуюся кровь– – Ага, и ужинал вместе с ним пиццей со свечами – Он отворачивается к рулю, надеясь, что у Эдди не слишком хороший слух для того, чтобы услышать, как колотится его сердце. – А что, вполне романтично – Наплевав на все правила приличия, Мансон закуривает прямо в салоне. Черный лак на его ногтях блестит слишком сильно, чтобы Стив мог оторвать от него взляд. Электричества в их домах действительно нет, и у Харрингтона закрадывается мысль, что Эдди либо ясновидящий, либо видел, как к их району ехала машина электрика. Дождь не успокаивается, и когда они стоят на пороге и Стив ищет ключи от входной двери, Мансону приходится прижиматься к нему со спины, чтобы спастись от шквала холодных капель – это точно не слишком близко даже для тактильного чудовища вроде него? – Слушай, Стиви, ты всегда был таким тугодумом или только на мне переклинило? – Его голос опаляет ушную раковину, а руки ползут ниже по бедрам, и Стива бьет крупной дрожью – нет, это точно слишком – слишком близко, слишком жарко, слишком громко в конце концов. – У тебя же ключи в кармане лежат – Связка дрожит в пальцах, когда он вертит ключ в замке. Стоит только им ступить за порог, как последние крупицы самообладания в Харрингтоне сдувает. И в следующий момент Мансон уже оказывается прижатым к стене в его прихожей. Стив ниже его – совсем чуть-чуть – но это несколько мешает угрожающе смотреть в его сторону. – Тебе лучше прекратить вытворять это, или я... – От Эдди пахнет дождем, свежестью и чем-то вроде аэрозоля, из которого только что распыляли травку, или по какой тогда причине Харрингтона так штырит от одного его запаха? – Или что? – Мансон наклоняется ближе, ненавязчиво запуская свои ладони ему на спину, и проводя кончиками пальцев по лопаткам, запуская волну мурашек. – Перестанешь тупить и поцелуешь меня наконец? Или так и продолжишь играть в святую деву Марию? – У Эдди на языке вертится едкая острота – боже, кажется, у него этих острот миллион, и каждая специально для Стива Харрингтона – но она быстро тонет в требовательном и довольно жестоком поцелуе. Стив дергает его на себя, впиваясь пальцами в мокрые холодные кудри, второй рукой находит его ладонь и сжимает ту так сильно, что у Мансона из глаз вылетают звездочки, а все внутри моментально закручивается в тугой узел. Когда он оттягивает его за нижнюю губу, впиваясь в ту зубами, откуда-то сверху раздается грохот. – Громыхает каждый раз, когда ты целуешься? – Стив шумно дышит ему в шею, вжимая телом в стенку, и отчаянно елозит ладонями по телу, будто бы стараясь запомнить то за пару острых, как спицы, касаний. – Ага, я же посланник Сатаны, или как они там писали на этих листовках – Мансон стекает по стенке, запрокидывая голову. Высокий потолок, каких никогда не было в трейлере, расходится бензиновыми кругами. Почему Харрингтон мажет по сознанию не хуже, чем все те ядреные смеси из самокруток? – А чтобы молния была, выходит, надо..? – Ладони Стива оказываются на его бедрах, забираются в прорези джинс и больнюче впиваются в кожу рядом с шрамом. Эдди задыхается и хватает его за волосы: – Эту замечательную теорию я предлагаю проверять не у стенки – – Я сожру тебя раньше, чем мы дойдем до кровати – Судя по тону, Харрингтон совершенно серьезен. Они целуются снова, затем еще, и ещё, и оба уже понятия не имеют, почему решились на это только сейчас. Стив старается плавнее вести его через узкий коридор, параллельно расстегивая пуговицы на чертовой джинсовки - хочется как можно скорее прижаться к его горячей коже не пальцами, а щекой или губами. Но Эдди всё равно умудряется запинаться, вскидывать руки, когда Стив прикусывает кожу у него на шее, и, кажется, разбивает локтем вазу, которая стояла в прихожей. – Ты не думаешь, что нам нужно что-то обсудить? – Он падает на спину, помогая Харрингтону стягивать с себя мокрую футболку. – Обсудим за завтраком – Стив одним решительным движением сдергивает с себя футболку, и это так по-страшному реально, что его бьет легким разрядом тока, когда он прижимается губами к шраму на чужом плече. – После того как ты поймешь, что натворил этими своими улыбками и металликой – – Кажется, что-то страшное – Эдди решает не признаваться в том, как дико у него сводит челюсть от предвкушения, когда Харрингтон так нависает над ним, вжимая низом живота и пахом в простыни – так сильно, что Мансон чувствует каждый изгиб на его костях. – Безумно – Стив кивает, ведя носом по его шее и ниже, а руками уже забирается в карманы джинс и моментально меняется в лице, доставая оттуда знакомую пачку: – Ну ты...долбанутый – – Подумал, нам пригодится – Эдди лыбится так, что самообладание у Стива трещит по швам – и хэй, кто вообще придумал наделять кого-то вроде Мансона, спиздившего из универмага несчастную пачку презервативов, такой очаровательной ухмылкой? – Это точно – Харрингтон тянет джинсы вниз, широким движением языка оставляя влажный след возле чужого пупка, отчего Эдди дергает так, словно он хлебнул из самой Бездны. Позвоночник прошибает мелкой дрожью – и он окончательно пропадает в ощущениях до самого утра – ведь черт, они так долго шли к этому, он имеет право насладиться каждым касанием.***
Эдди просыпается от щекочущего нос солнечного зайчика и переворачивается на другой бок, пытаясь спрятаться от лучей небесного светилы. По ощущениям, подушка и простыни слишком мягкие для собственных. Да и пахнет как-то не похоже – совсем не дешевый кондиционер для белья с запахом лаванды. Лениво приоткрыв один глаз, Мансон понимает – точно, ни его. Пересилив себя, он все-таки поднимается, чтобы осмотреть комнату. Поясница мгновенно отзывается импульсом боли, заодно отдавая и воспоминаниями о вчерашнем вечере в голову. – Черт, Харрингтон, что ты за зверь вообще… – Эдди осторожно ощупывает наиболее саднящие места на теле, с удивлением обнаруживая отпечатки от зубов. – Вчера вечером вроде был человеком– Из под одеяла, лежащего рядом, появляются руки и слышится знакомый голос, после чего Мансона утягивают обратно в постель, для верности закидывая сверху еще и ногу. Мысль о том, что Стив не свалил в первым лучом рассвета в отличии от всех, с кем у Эдди было раньше, ощущается тоскливо, но приятно. Хотя, куда бы он ушел, его же дом. – Лучше бы ты в шесть утра спал – Стив высовывает голову из своего импровизированного укрытия. Обычно аккуратно уложенные волосы сейчас напоминают воронье гнездо. Поддавшись глупому внутреннему порыву, Эдди осторожно чмокает его в кончик носа. Черт. На удивление, Харрингтон всего лишь расплывается в беззаботной улыбке, притягивая его ещё ближе и вжимаясь носом в шею. – Слушай, а ты вафли любишь? – Мансон ерошит ему волосы, параллельно вспоминая список продуктов, которых нахватал вчера в магазине. И о том, что ему нужно обязательно выйти перекурить, а еще узнать, каким шампунем пользуется Стив, и, возможно, кто ему больше нравится из ведущих вечернего радио. – В ближайшие два часа я готов любить всё, что не помешает мне спать– Харрингтон прячется в кокон из одеяла. Эдди велит себе запомнить это выражение лица и, наверное, записать в ежедневник к списку привычек Стива еще и "хорошенько подремать". – Тогда отпусти меня на кухню. И скажи, где у тебя сигареты и венчик? – Далее следует мягкий поцелуй к уху, после которого Мансона утягивают внутрь одеяльного монстра. Еще пару минут они спорят (кажется, спорить им предстоит приблизительно всю оставшуюся жизнь), после чего Эдди всё таки удается уговорить его подняться и дойти до кухни. Полчаса они ищут венчик и миску, половина теста разумеется оказывается на полу, а вафли по итогу подгорают. Мансон едва не сжигает всю квартиру, уронив сигарету на штору, Стив ворчит, что ни за что не подпустит его к электроприборам, а потом волосы Эдди забивают сток в душевой, и его приходится отчищать еще добрых полчаса. Но всё это несколько меркнет, когда Харрингтон мягко перебирает чужие кудри, проводя по ним гребнем, и думает о том, что "вляпываться" – это, в целом, не так уж плохо...