Heat Stroke / Тепловой удар.

Влажный ночной воздух пропитал каждый дюйм тускло освещенной комнаты, и даже широко открытая стеклянная балконная дверь Алехандро не спасала от мексиканской летней жары. Если бы не глухая середина ночи, горизонт казался бы лишь подернутой рябью иллюзией, а на оживленных улицах Лас-Альмас была бы такая температура, что подошвы ваших ботинок превратились бы в смолу, и Алехандро не был уверен, то ли из-за жары ему трудно дышать, то ли из-за напряженного тела, прижатого к его боку. Волосы Валерии веером разметались по подушкам, щекоча его шею, бедра прижаты к его бедрам. Ни один из них не пошевелил ни единым мускулом, как будто это нарушило бы негласную традицию, которую они сформировали. Отдых в постели Алехандро стал для них нормой, особенно после долгих дней военных приготовлений; Оба с честью прошли отбор, но чувствовали, что этого недостаточно, тренировались во всех возможных областях, чтобы быть уверенными, что их не остановить. После нескольких часов кардиотренировок, таскания ящиков и практики заряжания оружия, пара, вместе с Родольфо обнаруживали, что бродят по улицам родного города, возвращаясь к дому Алехандро. Родольфо отправлялся домой, как только солнце опускалось за горизонт, а Валерия неохотно следовала за ним вскоре после этого. Так было до тех пор, пока лязг металлических прутьев балкона Алехандро не заставил замолчать оркестр цикад и чертовски напугал его до смерти одной безлунной ночью. Если бы у него был пистолет, он бы выстрелил вслепую в темноту, но он мог только наблюдать, как стройный силуэт спускается на балкон. Он собрал свои прямые волосы в конский хвост, и два знакомых насмешливых глаза обратились к нему, когда они вышли на свет. Алехандро вздохнул с облегчением. Валерия. Она вернулась. Она вернулась, и после этого она продолжала возвращаться. Одна. Их визитной карточкой были тайные полуночные приключения по местным барам, но не сегодня вечером. Сегодня вечером было так чертовски жарко, что невозможно было даже пошевелить пальцем. "Эй, pendejo, ты уже заснул?" Прошипела она, толкая Алехандро в плечо. "Слишком жарко, и то, что ты приклеилась к моей заднице, тоже не помогает". Валерия повернулась на бок. "Хорошо, потому что я не хочу спать". Справедливости ради, Валерии никогда не хотелось спать. Если бы девушка могла, она бы неделями не ложилась спать. Алехандро вспомнил термин, который его мама однажды использовала для описания ее: "возбудимая". Всегда в действии — разговаривает, движется... Итак, означало ли это, что слова, слетающие с ее губ, было легко слушать? Что она была добродушной, приятной душой, с которой приятно находиться рядом? Абсолютно нет. За двенадцать лет, что Алехандро знал Валерию, с момента их первой встречи на игровой площадке, она потрясла его до глубины души. Для шестилетнего ребенка ее богатый словарный запас бранных слов вскружил ему голову. Она всегда была из тех, кто отрывал головы барби, а позже, в подростковом возрасте, девушкой, о которой ходили слухи повсюду, куда бы она ни пошла. Что-то в том, как ей удавалось несколькими словами завладеть каждым человеком в своей жизни, покорило Алехандро. Даже лежа в его постели, она была активна, постоянно откидывала покрывала все дальше, пока они не оказались практически на скрипучем деревянном полу, глядя на Алехандро с озорным блеском в глазах. Она ухмыльнулась. "Я хочу тебе кое-что показать. Я кое-что сделала на прошлой неделе, после отбора". Алехандро ухмыльнулся ей в ответ, опьяненный ее жемчужно-белой, идеально прямой улыбкой. "какого хрена ты сейчас натворила, сумасшедшая сука?" Без дальнейшего предупреждения Валерия села на кровать, разматывая толстые бинты, покрывавшие ее предплечье. Алехандро просто предположил, что они залечивают тренировочные раны, но когда слои истончились, он увидел, как темные чернила впиваются в ее карамельную кожу, скручиваясь в форме разъяренного скорпиона. Татуировка. У него свело живот. Проклятая татуировка. "Тебе нравится?" Она замурлыкала, выставив вперед предплечье, чтобы он мог получше рассмотреть. "Я подумала, что скорпион будет крутым, теперь, когда мы взрослые. А теперь скажи мне, когда ты перестанешь быть паинькой и тоже сделаешь такую ". Энергия между ними загудела, как ток, когда Алехандро провел мозолистыми руками по татуировке. Валерия была так близко к нему, что он практически ощущал вкус искусственного виноградного блеска для губ, которым она пользовалась, слышал ее мягкое, ровное дыхание. Все, что он мог сделать, это упиться каждым дюймом ее тела: от молодого телосложения до знойных черных глаз и здоровых длинных волос. Ее роскошные губы с ароматом винограда мерцали в тусклом свете, вызывая у него головокружение от желания и потребности. Прежде чем кто-либо из них понял, что происходит, руки Алехандро обхватили обе стороны ее лица, когда он целовал ее, опьяненный ее вкусом. Когда он подумал, что она оттолкнет его, она наклонилась еще сильнее, застонав ему в рот, приглашая войти. От вибрации у него по спине пробежали мурашки, возбуждение разлилось внутри. Посреди его старой кровати, прямо по соседству с тем местом, где мирно спала строгая мать Алехандро, они задыхались, жадно покусывая губы друг друга. "Черт возьми, me vuelves loco", - вздохнул Алехандро, когда она нетерпеливо забралась к нему на колени, "Такая чертовски сумасшедшая. Я хотел сделать это так чертовски долго". Она была сильной, но ничего не весила по сравнению с ним, и ему потребовались все силы, чтобы не поддаться желанию повалить ее на подушки, когда она впилась своими малиновыми ногтями ему в спину. Он позволил своим рукам осторожно пройтись по ее бокам, наконец разминая напряженные мышцы бедер. Он никогда раньше не видел ее лицо таким раскрасневшимся, затуманенным похотью и годами сдерживаемого влечения, которое прорывается, как гребаная плотина. Грех захлестывает их обоих. Он коснулся ее восхитительных губ достаточно сильно, чтобы пошла кровь, и она вскрикнула, крепко обхватив бедрами живот Алехандро. Валерия отстранилась первой: "Ладно, хватит на этом, vete a la mierda", но по тому, как она тяжело дышала, слизывая кровь с разбитой губы, а зрачки внезапно расширились от вожделения, он понял, что она не это имела в виду; что она хотела большего. Искусственный виноградный привкус задержался на припухших губах Алехандро, и он подавил смешок, проведя рукой по волосам. Валерия хихикнула. "Кто знал, что тебе достаточно татуировки, чтобы сойти по мне с ума". "Прости, что я тебя так укусил", и Алехандро тоже это имел в виду, но он не мог отрицать, что вид алого пятна на ее красивом подбородке пробудил что-то первобытное глубоко внутри него. Валерия склонила голову набок, ее глупо привлекательный взгляд приковал его к месту, когда она наклонилась для очередного голодного поцелуя: "Я не прощаю". Когда Алехандро проснулся на следующее утро с растрепанными волосами, одеялами и подушками, разбросанными по комнате, он вздохнул с облегчением, почувствовав тепло Валерии рядом с собой. Ее стройная нога перекинулась через обе его, удерживая его на месте на кровати. Боже, неужели девушка храпела? Он уже чувствовал, как пульсирует шея от засосов, которые, как он знал, у него были, губы пересохли, опухли и покрылись коркой. Он чуть было не решил резко разбудить ее, ударив подушкой по лицу, но потом передумал. Она была слишком красива — веки были закрыты, губы темно-красного цвета от жестокого обращения прошлой ночью. Было приятно видеть ее рядом, где она не устраивала постоянных драк, в спокойном состоянии, занимая половину кровати, как обычно. Во второй раз в жизни Алехандро поцеловал ее, и в глубине его души вспыхнула искра, когда до него дошло; это был последний раз, когда они считали друг друга просто друзьями. Они и не подозревали, что дальше все пойдет под откос.