Выбор

– Засыпай, – приказывает Пол. Лампа-шар зажигается мягким светом и подлетает к кровати, освещая их обоих. Пол видит, как Харконнен вздрагивает, словно от холода, его глаза распахиваются в каком-то детском удивлении. – Что ты только что… – начинает говорить он, но голос превращается в невнятный шёпот. Пол пристально смотрит на него. Ему внезапно становится страшно, потому что Харконнен сопротивляется Голосу. Сердце Пола едва не выскакивает из груди, и он повторяет приказ, выкладываясь по полной. – Засыпай. У Харконнена наконец закрываются глаза, и он обессиленно опускается на постель. Одна рука в последнем осознанном движении тянется к Полу, и тот брезгливо отталкивает ее. Пол вскакивает с кровати, начинает лихорадочно ходить по комнате, пытаясь успокоиться. Повторяет литанию, которой научила мать. ...я позволю ему пройти по мне и через меня. И когда он уйдет, я обращу внутренний взор на его путь; Там, где был страх, не будет ничего. Останусь лишь я. Со знакомыми словами возвращается спокойствие. Пол больше не может допустить этого – потерять разум от прикосновений животного. Он уже сделал одну ошибку, больше этого не повторится. Он начинает чувствовать, насколько леденяще холодный пол под босыми ступнями. Уходит в ванную, умывает лицо, дает себе время. В комнату Пол возвращается уже спокойным. Харконнен спит на боку, растянувшись в последнем движении к Полу, почти на всю постель. Пол забирается на кровать и ногой спихивает его в сторону, перевернув на спину. Усаживается рядом. Когда еще будет возможность рассмотреть врага, и теперь уже супруга, поближе? Подчиняясь движениям Пола, лампа-шар подлетает к лицу Харконнена. Его глаза закрыты, но Пол видит, как глазные яблоки под веками очень быстро двигаются, он видит сон? Или все еще пытается сопротивляться Голосу? На лбу, между несуществующих бровей – морщина, он часто хмурится, особенно, когда думает, что Пол не смотрит. Еще у Харконнена, оказывается, есть ресницы – неожиданно густые и длинные, как у каладанских девушек. Наверное, по параметрам этой паршивой индустриальной планеты, младший наследник барона считается красивым. Пол вспоминает, как они с матерью смотрели засекреченный книгофильм про Харконненов. Он внимательно изучал чудовищные лица главы Дома Харконнен и его наследников. Плотоядное зверье, высасывающее жизнь и огромные деньги из Арракиса. Гурни много ему рассказывал про Харконненов, отец с матерью предпочитали не углубляться в детали. Младшая сестра Галлека умерла в харконненском солдатском борделе в ужасных мучениях. Сколько еще невинных душ погубили эти твари? В книгофильме была картина Фейда-Рауты в возрасте тринадцати лет – в военном мундире с регалиями и оружием. Белоснежная кожа, темный и нечитаемый взгляд. Жесткий, недетский, хотя лицо еще не утратило характерную округлость и мягкость черт. Губы сжаты в какой-то скорбной и презрительной усмешке. В характеристиках значилось: высокий уровень интеллекта, хитрость, жестокость. Уже тогда у младшего наследника барона Харконнена было прекрасное образование и боевые заслуги, он командовал несколькими отрядами харконненских живодеров. Пол узнал и про варварское развлечение Дома Харконненов – Арену. Они держат рабов и пленных в темных ямах, накачивают наркотиками и выталкивают под ослепительное солнце. Под ножи на-барона для утехи публики. Фейд-Раута – легенда Арены. Бесчеловечность и садизм. Пол смотрел книгофильм, и его трясло от отвращения. Барон – животное. Глоссу Раббан – тупое животное. Фейд-Раута – хитрое и опасное животное. Пол сам его выбрал. Ему пришлось. Младший из Харконненов приснился ему в первую ночь на Арракисе. Пол рассказал о своих видениях матери, и она была сильно встревожена, хотя он пытался ее успокоить, что его сны не всегда вещие. В его видениях Фейд-Раута Харконнен стоял по правую руку от него. В черных, как вороново крыло, боевых доспехах. На плечах у него была такая же черная, развевающаяся на ветру, газовая накидка, подобная накидкам фременов. Но она выглядела не как необходимость для выживания в пустыне, а как знак власти. Точно такая же накидка окутывала плечи Пола. Они вдвоем были не на Каладане, и не на Гьеди Прайм. На Арракисе. Пол приближает источник света и скользит взглядом по пухлым губам Фейда-Рауты – родовой черте Харконненов. Много слухов бродило по Галактике о сексуальных похождениях на-барона; что он не брезговал даже рабами и низшим сословием Гьеди Прайм. Говорили, что у него есть генно-модифицированные создания – любовницы для сексуальных утех, которых он кормит человеческим мясом. В этой легенде Фейд-Раута даже был заботливым с ними, регулярно добывая любимый корм для своих питомцев. Какая нелепая чушь. Он снился Полу. Много раз. В последнем видении младший из Харконненов стоял перед ним на коленях. Он выглядел старше, чем в книгофильме. Пол не думал, что это случится так скоро. Какое-то другое значение этого образа было в его снах, и сейчас оно ускользает. Кем же на-барон должен стать для него? Пол вспоминает, что о браке с Харконненом первой заговорила мать. Отец был в бешенстве. Но постепенно мать склонила его на свою сторону, не вдаваясь в подробности о планах Бене Гессерит, о них знал только Пол. И он сумел убедить родителей, что не даст себя в обиду, он сможет развернуть ситуацию в свою пользу. Отец хотел вместе с ним прилететь на Гьеди Прайм, показать свое покровительство и угрозу Харконненам в случае чего, но Пол был против. – Вся теория ведения войны – это рассчитанный риск, – повторял ему герцог, когда они только прибыли на Арракис, – но когда приходится рисковать своей собственной семьей, элемент расчета растворяется в… других вещах. – Это мой выбор, отец, – солгал Пол, когда отец пытался его отговорить. За те пару дней Лето Атрейдес, казалось, постарел на несколько лет. Так Пол сделал свой первый шаг вперед – прилетел в логово тварей, на Гьеди Прайм – уродливую индустриальную планету с практически уничтоженной экологией. Родной дом Харконненов. Стоя перед бароном и его наследниками на ступени тронной пирамиды, Пол впервые вживую взглянул на свой выбор – своего будущего супруга – хотя чувствовал его взгляд на себе во время всего шествия к трону. Если Раббан смотрел на него голодным и липким до тошноты взглядом, то Фейд-Раута так, будто хотел на месте придушить, как мерзкое насекомое. В ответ на приветствие Пола он сжал губы и опустил голову, как кошка перед прыжком. Харконнен выглядел не так, как в книгофильме: огромный и повзрослевший, в устрашающих черных доспехах. Как в видениях. Пол почувствовал исходящие от него волны ненависти, Харконнен не желал делать шаг навстречу. Только сломать. В детстве Пол любил книгофильмы о животных. На некоторых планетах водятся огромные черные кошки, их называют пантерами, от их клыков и когтей никому нет спасения. Они хитры и жестоки, красивы. Идеальные охотники. Полу нужно было заинтересовать хищника, поговорив наедине. Во дворце тот чувствовал себя хозяином и шагал по залам, как бронированная машина смерти. В полуголом виде, как последний дикарь, а не наследник Великого Дома. Полу не трудно было застать его врасплох, он ничего не видел вокруг из-за чувства собственного превосходства. Хищник на вершине пищевой цепи. Гурни, конечно, потом долго выговаривал своему воспитаннику за то, что он в одиночку решился на такой рискованный шаг, но оно того стоило. Им нужно было встретиться лицом к лицу. Вблизи Харконнен казался состоящим из литых мышц и высокомерия, но Полу удалось заинтересовать хищника настолько, что он не сорвал помолвку. Тогда, стоя на балконе и разглядывая голубую каладанскую жемчужину, о цене и значении которой, Фейд-Раута даже не подозревал, Пол молча думал, что все делает правильно. И пока они пререкались на балконе, Пол заметил, что у Харконнена светлые глаза. Почему-то он тогда вспомнил цвет неба на Каладане в пасмурный день. Ему показалось, что взгляд на-барона изменился после того разговора. Анализируя события, Пол думает, что нельзя было подпускать животное так близко. Харконнен нарочно сдался в бою в тренировочном зале, чтобы Пол потерял бдительность. И он наконец смог выпустить свою так долго сдерживаемую ярость на свой выбор без выбора. В какой-то момент он чуть не убил животное, когда оно лежало под ним и улыбалось своими абсолютно черными зубами. Как заигравшаяся большая кошка с неопытной мышкой. Но Пол всегда помнил о своем долге. Как бы ему не было плохо здесь, на проклятой Гьеди Прайм, он помнил о своем долге и не собирался сдаваться. Ему для чего-то нужен был Харконнен за правым плечом. До сегодняшней ночи у Пола был холодный разум. Пол осторожно проводит указательным пальцем по приоткрытым губам Харконнена – теплые и мягкие – и яркой вспышкой вспоминает, как мучительно сладко ему было от того, что с ним делал этот рот, как он потерялся в своих ощущениях до звона в ушах. Как он слышал звуки из собственного горла, и не верил, что издает их. Он забылся настолько, что прикоснулся к животному своей рукой не в бою, а в ласке. Он сам почувствовал себя не человеком, а животным. Тем утром Пола трясло от волнения перед церемонией. Он стоял на балконе, пытаясь укрепить спокойствие духа медитацией бенегессериток, но приглушенный гул от Арены, где скандировали имя Фейда-Рауты, не давал сосредоточиться. Он попросил Гурни оставить его одного и закрылся в комнате. Гул от Арены нарастал и нарастал в его голове, до боли сдавливая череп, пока он не бросился в ванную и не выблевался. Стало легче. Пол принял душ, делая медитацию – полегчало в разы. Он оделся в приготовленную одежду, смочил волосы водой и гладко зачесал назад. Слишком хорошо помнил жадный взгляд Харконнена и то, как он трогал его прядь волос. И не хотел ему давать ни малейшего повода. Фейд-Раута опоздал на церемонию. Служанкам пришлось разыскивать его по всему дворцу. Барон хмурился, а Глоссу пытался шутить, что если брат не появится, он с радостью займет его место - в нем тоже кровь Харконнена. Гурни едва стоял на ногах от выпитого спиртного, и Полу было жаль своего старого наставника, он так сильно переживал за него. Пол только порадовался, что Гурни не притащил на церемонию свой балисет. Или ядерную боеголовку. Вдруг ресницы Харконнена мелко вздрагивают, и Пол от неожиданности убирает палец с его губ. Но тот не просыпается. Успокоившись, Пол прослеживает взглядом линию его челюсти, шею, выемку между ключицами. Животное сейчас полностью беззащитно. И та часть Пола, которая еще не повзрослела, не приняла его выбор, шепчет: убей его, убей их всех, вернись домой. Стоя в одиночестве среди горящих свечей, Пол ждал и боялся, что Харконнен сорвет церемонию, откажет ему. И тогда его место займет Раббан. Конечно, Пол смог бы провести неуклюжего идиота, но Раббан – не его выбор. И когда Фейд-Раута вошел широким шагом в церемониальную комнату, Пол едва удержался от вздоха облегчения. Он в который раз удивился, какие у на-барона странные доспехи – закрывают грудь и плечи, оставляя шею и ключицы открытыми. Чистой воды хвастовство и демонстрация превосходства. Или глупого бесстрашия. Нужно только подобраться поближе. Харконнен подошел к нему в этих своих дурацких доспехах, а на лице – детская растерянность. В пляшущих тенях от горящих свечей Пол сперва подумал, что ему показалось. После обряда – странного и зловещего – Пол приготовился к традиционному поцелую, но Раббан что-то начал говорить, и Пол вовремя одёрнул себя. Харконнену не обязательно было знать про этот элемент церемонии на Каладане. Процедура консумации брака не была оговорена – огромная ошибка. «Кто умеет подчиниться – тот правит», – Пол тогда вовремя вспомнил слова Преподобной Матери. Пол знал, что Харконнен не даст ему отвертеться, слишком уж горячо и голодно смотрел. Взгляд его блуждал по лицу Пола, волосам, плечам, рукам, иногда останавливаясь, и Полу казалось, что пантера облизывается. Такие взгляды Фейд-Раута бросал на Пола за каждым ужином, и у того застревал кусок в горле. После церемонии у него не было права на отказ. «Повернись лицом к своему страху, иначе он ударит тебя в спину», – пришли на помощь слова матери. За выбор нужно было платить. Харконнен был разозлен, он подходил к Полу осторожными плавными шагами, как никогда напоминая большую пантеру на охоте. Что-то очень сильно задело его, Пол пока не мог понять, что именно, но боль не спутаешь ни с каким другим чувством. – Как ты себе это представлял в детстве? – спрашивал Харконнен. – Ты представлял себе, как женишься на какой-нибудь хорошенькой девушке, и вы с ней будете заниматься любовью, а потом она нарожает тебе милых детишек? Пол подумал тогда: ты же это все о себе рассказываешь, правда, Харконнен? Материнская наука не прошла даром, он может видеть за словами то, что люди говорят не о ком-то, а о себе. Что же с тобой случилось, мальчик-Фейд? Пол кое-что знал о сексе: из книг и неприличных песенок, которые иногда напевал Гурни под балисет, думая, что его никто не слышит. С лет тринадцати иногда по утрам Пол просыпался в слипшемся от спермы белье, ничего не помня о том, что ему снилось, но от таких снов у него оставалось лишь воспоминание о сладостном напряжении внизу живота. И довольно часто вставал член из-за каких-то смущающих моментов в книгах. Доктор Юйэ ему объяснил, что такие изменения в его организме нормальные, обусловленные физиологией. Иногда Пол слышал стоны из родительской спальни, он знал, что там происходит любовь, и это вызывало у него теплое нежное чувство в груди. Но между ним и Харконненом нет места любви. Пол просто не отказал. Заплатил за выбор. И когда Харконнен опустился перед ним на колени, он понял, что делает все правильно. У выбора без выбора свои преимущества. Пол смотрит на запекшуюся кровь на груди Харконнена от царапины, нанесенной его клинком. Они дрались несколько дней назад, она должна была уже затянуться. Такое впечатление, что Харконнен сдирал корочку несколько раз на дню. Зачем ты делаешь это с собой, мальчик-Фейд? Пол прослеживает, как от дыхания поднимается и опускается грудь Харконнена. Он вспоминает хриплые звуки и стоны, которые рвались из горла на-барона, и у него начинает пылать лицо. – Потому что это – приятно, – говорил Харконнен. Больше нельзя этого допустить, иначе Пол потеряет разум. Кошке хочется играться, но мышка уже набралась опыта. Ниже пояса Харконнен запутался в простынях, пытаясь дотянуться до Пола. У него красивый торс, как у древнегреческих скульптур со старой Земли, про которые Пол смотрел книгофильмы. Что-то про божества и славных героев, спасающих человечество. Подчинившись внезапному импульсу, Пол кладет ладонь Харконнену на грудь. Под белоснежной кожей бьется сердце – ровно и спокойно. Кожа под рукой обжигающе горячая. Было бы так просто достать клинок и остановить сердцебиение. Но Полу кажется, что большая кошка уже прыгнула. И у нее тоже был выбор без выбора.