Нежностью не изуродованные

Хёнджин останавливается напротив телефонной будки. Табличка «таксофон» держится на двух ржавых болтах. Нет никаких сомнений: если подует ветер, она просто отвалится или разлетится прахом. Парень заглядывается и, почти что без трусости, ступает в кабинку. Выуживает из глубин карманов мелочь. Покосившись на аппарат, цепляется взглядом за выцарапанную рядом надпись «любви нет» и крутит дисковый номеронабиратель закинув монеты. Одиннадцать цифр въелось в подсознание ещё три года назад. Свистит и ветер, и телефон. Трубку подняли. — Ало. Кто это? — Голос заспанный. Слишком знакомый. Это, действительно, Феликс. Воздуха не хватает. Хёнджину затея позвонить уже не кажется хорошей, но и положить трубку он не решается. — Это я. Хёнджин. — Говорит, разбередя душу. Оба глохнут от накрывшей опустошенности. Динамик шипит. Вернее, шепчется. Наверняка жалеет или осуждает. — Прости. Не знаю, что на меня нашло. Никак не мог перестать о тебе думать. — Признаётся Хёнджин, вытерпев молчание с минуту. Просто проверяет, шорохи в голове или на том конце и вправду ещё не положили трубку. — Постоянно думаешь обо мне? — Задаёт самому себе риторический вопрос Феликс. Он способствует расщеплению выстроенных им принципов, вводит в ступор. Хёнджин машинально оглядывается на дорогу, по которой пришёл, сквозь мутные разводы стеклопластика. — Нет. — С заминкой отвечает и поворачивается обратно. Феликсу так хочется ему поверить. — Где ты сейчас? Почему такая связь? На лице Хёнджина отражается подобие улыбки. — Прошлой весной ты держал меня за руку, вёл сквозь дворы. Мы много говорили, даже когда молчали. Грелись солнцем на лавочках и прятались от ветра в телефонных будках. — Парень скатывается по стенке вниз, незатейливо продолжая вспоминать. — Та, что зелёная, помнишь? — Ответа не ждёт. — Мы так устали, что пришлось сесть на пол. Места было мало. Ты убеждал меня, что любовь зацветает по весне, а потом целовал. Он разглядывает надпись рядом с аппаратом и всё же сознаётся. — Я возвращался сюда единожды, после того, как мы… Ты понял, в общем. Не буду говорить, что, иногда, скучаю по тем годам. — «по тебе» так и остаётся не озвученным. — И правильно. Я больше не скучаю. Хёнджину так не хочется ему верить. Они молчат с перебоями на пустые вздохи пока не заканчивается время. Хёнджин ещё несколько секунд прижимает трубку к уху, слушая частые гудки. После, оставив её болтаться на проводе, поднимается, отряхивает штаны и не оглядываясь уходит. Они встречались два года. И Хёнджин два года верил, что любовь зацветает по весне. В действительности, ему потребовалось всего две минуты, что бы понять — любви нет.