Ikigai

Икигай.

Что из себя представляет «Икигай»?

Это работа. Это любимое дело. Это чувство. Это человек.

Это — смысл жизни.

      — Давайте разберём составляющие этого слова. Разделим его на две части и объясним каждую. Начнёт Иоши.       Краем уха Юнги слышит имя одноклассницы и выдыхает от облегчения, что спросили не его. Из всей лекции он с натяжечкой понимал, о чём идёт речь, особенно, когда тема зашла за слова, у которых нет дословного перевода и понять смысл не коренному носителю языка может быть проблематично. Хотя он старался выучить перед переездом. Но этот японский другим почему-то даётся куда легче, чем ему.       Возможно, его земляки полиглоты или зубрилки, которым прямая дорога в университет после окончания школы. Юнги же, вероятнее всего, останется здесь, в небольшом портовом городе, на который случайно тыкнул указательный палец отца, когда они за семейным ужином выбирали место для переезда. Здесь неплохо. Помимо порта есть религиозные и исторические достопримечательности, реконструируемые замки, мосты… Только Юнги всё это не интересно. Ни порт, ни религия, ни история. На самом деле, он сам не знает, что ему интересно. Учебный семестр только начался, но не за горами лето, а там ещё немного и последний учебный год. Выпуск. Экзамены. Поступление. Непонятно куда, неизвестно куда, не выбрано — куда. Как же тут выбрать, когда не знаешь, для чего просыпаешься по утрам и, в целом, существуешь?       Юнги опускает голову на парту, поворачиваясь лицом к приоткрытому окну, выходящему во внутренний двор. Жара стоит на грани с невыносимым. Порой он точно может увидеть, как по виску учителя стекает капля пота, скрывается за оправой очков и прокладывает путь до самого воротника рубашки. Но никто не отменит уроки из-за жары.       Юнги думает лишь об одном — вернуться поскорее домой и открыть морозильную камеру с запасом мороженого. Его семья, приехавшая из довольно прохладного города Кореи, где температура воздуха не превышала двадцати градусов в летнее время, первым делом запаслась льдом и вентиляторами в дом, а за недолгое пребывание в городе вошла во вкус традиция после ужина доставать мороженое. Каждому своё — отец любит пломбир, мама фруктовый лёд, а Юнги решил для себя перепробовать все виды из местного магазинчика у дома, пока не решит, какое ему по душе. Сегодня на очереди фисташковое.       Стоит только поддаться жаре и прикрыть глаза, как голос учителя зовёт по имени, вынуждая оторвать голову от парты и изобразить заинтересованность в глазах, сосредоточенность на лице. Стоит только учителю отвернуться, Юнги снова ложится на парту. Мимо него в окне пролетают птицы, плывут облака, дует прохладный ветер. Мимо идёт время, целая жизнь, крадущая важные моменты, которые он упускает, просиживая школьные брюки в классе, когда мог бы заняться чем-то более интересным. Он упускает всё это из виду, и птиц, и облака, и ветер, но, как только собирается вновь опустить веки, мимо окна откуда-то сверху летит тетрадка. Глаза Юнги в удивлении расширяются. Голова отстраняется от парты. Урок заканчивается.       Во внутренний двор он бежит вперёд остальных, чтобы та участь в чёрной тетрадке досталась именно ему, а не кому-то другому. Но стоя перед ней, растрёпанной и помятой, Юнги думает дважды прежде, чем поднять.       Сразу оборачивается по сторонам. Вокруг не появляется никого, помимо уже присутствующих школьников, обсуждающих предстоящие каникулы и наконец-то расслабившихся учителей. Он надеялся создать новый мир, записать пару первых имён, но в тетради уже есть имя. В самом углу на обложке, едва ли заметное, выведенное округлым мелким почерком. «Чон Хосок». Это не имя серийного убийцы. Не имя политика-тирана. Даже не хулиган со двора. Это имя такого же, как Юнги, школьника, только из выпускного класса.       Юнги поднимает голову, взглядом находит открытое окно своего класса, а над ним чужой кабинет. Похоже, что тетрадь не была какой-то особенной, в ней всего лишь лекции по японскому языку, выделенные розовым маркером темы и слова, даты с начала года, рисунки веточек с листочками на полях. Должно быть, выпала из общей стопки с подоконника. Возвращаясь в корпус, юноша поднимается на этаж выше своего, находит нужный класс и стучится прежде, чем войти. Ответа нет. Заглянув внутрь, обнаруживает ровным счётом никого.

Глава первая. Дождь в начале апреля.

      Ученик старшей школы Чон Хосок оказался таким же неприметным школьником, коими были почти все, кто не рисковал навесить на запястья плетёные из атласных лент браслетов, а на сумку прицепить уйму звякающих брелков. Единственное, что запутало Юнги — на каком языке с ним разговаривать. Имя корейское, почерк тоже не похож на беглый японский, но, попавшись уже пару раз на таких «корейцев» в школе, которые родились и выросли в Японии, Юнги решил просто молча протянуть тетрадку.       — О, что это? Любовное послание?       К его удивлению, Хосок сам заговорил на корейском, расслабляя тем самым плечи и спуская клапан в лёгких для выдоха.       — Просто твоя тетрадь, хён. Вчера я нашёл её во внутреннем дворе.       — Ай, как приятно-о-о… Но было бы лучше, если бы ты её не находил. Я выкинул её специально. Домашку не сделал.       Хосок смеётся, как будто ветер колышет фурин над дверью в его доме. Традиционный японский колокольчик из голубого стекла с каким-то непонятным для Юнги хайку висел там ещё до того, как они с семьёй заехали. От приятного звона и переливов на солнце решили не снимать, а мама была просто в восторге от японского антуража, сразу же решив купить себе летнее кимоно.       — Значит… Я могу оставить её себе?       — Зачем тебе моя тетрадь?       — Если тебе она не нужна, я использую её в качестве конспекта. Тут много нужного.       Наблюдая за мыслительными процессами, изображёнными на лице Хосока, Юнги сам пытался додуматься, зачем ему чужая тетрадь. Нет, конспектов там явно хватило бы до середины следующего года, но вряд ли бы он ими пользовался. Уронил бы случайно куда-нибудь за стол, когда мама попросила бы в очередной раз убрать бардак на рабочем месте и выкинуть упаковки от мороженого, да и забыл, даже не потрудившись поискать.       — Ну?       — Пф. Да забирай. Только взамен мне что-нибудь равноценное предложи.       Опустив руку с тетрадью, Юнги опускает и глаза в пол. Пока между ними тишина, в школьном коридоре вспышками звучат голоса детей, подростков, дежурных, просящих не бегать и готовиться к следующему занятию. Мелодичный звонок прогоняет всех по классам, Юнги поднимает глаза, ожидая увидеть торопящегося на урок Хосока, а тот зевает, расслабленно ведя плечами, будто и не слышал ничего вовсе.       — У меня есть мороженое.       — С собой?       — Нет. Дома.       Хосок чешет ухо, приподняв брови и глянув на пустой коридор. Пальцами Юнги сжимает тетрадь крепче, бумага идёт лёгкими волнами, выпадая из раздела новой вещи. В нетерпении юноша напирает, склонившись корпусом вперёд и сделав полшага к старшему.       — Ну так что?       — А какое есть?       — А какое ты любишь?       — Разное.       — У меня есть разное.       Со стороны открытого коридорного окна ветер шевелит волосы на затылке и доносит до ушей стрекотание цикад. Хосок хмыкает, рассматривая напряжённое лицо школьника, возводит ладонь над его головой и треплет макушку прежде, чем двинуться к своему классу, где уже начался урок.       — Значит… После уроков?       Двинувшись на шаг следом, Юнги неловко уточняет, вскинув руку с тетрадкой для демонстрации их равноценного обмена. Хосок оборачивается полубоком, ускоряя шаг, широко улыбается, взмахнув рукой.       — Значит, после уроков!       За опоздание на урок Юнги бранят у доски перед классом и лёгким шлепком учебника по макушке отправляют за свою парту. Торопливо пробегая по ряду к четвёртой по счёту от учительского стола, Юнги крепко поджимает губы, пряча в них улыбку, и торопливо достаёт свою тетрадь с ручкой. А тетрадь Хосока кладёт рядом.       Солнце слепило глаза ровно до тех пор, пока не скрылось внезапно за тучами. Юнги сперва даже не понял, в чём дело, а когда учитель подошёл закрыть окно, чтобы дождь не намочил подоконник, запереживал о предстоящих планах после уроков. Точнее, об их нарушении. Ему-то всё равно и на дождь, и на солнце, пусть хоть метель будет закрывать дороги снегопадом, он всё равно пошёл бы со старшеклассником есть мороженое. А Хосок, вдруг он не любитель пасмурной погоды?       До конца учебного дня Юнги надеялся, что всё утихнет. Не было ни шторма, ни ливня, где-то даже проглядывалась радуга, всего лишь мелкий тёплый дождик, под таким хорошо прогуляться со школы до дома и немного отдохнуть от жары. Но вдруг Хосок захочет переждать его на крытом крыльце школы и только потом, не боясь промочить кеды, поспешить домой?       Стоя на первой ступеньке в шаге от того, чтобы промокнуть, Юнги осматривает затылки всех проходящих мимо школьников, выискивая тот, что смог запомнить в ту минуту их утреннего расставания.       — Меня ждёшь?       Вздрогнув, Юнги оборачивается вслед за ладонью, что хлопает по плечу, и оперативно отходит на шаг назад с кивком. Хосок безмятежно улыбается, спускаясь по ступенькам прямиком под капли дождя, глядит через плечо и машет ладонью, зовя за собой. Улыбнувшись в ответ, Юнги догоняет его по скользкой дорожке, сравниваясь плечом к плечу.       — Я не спросил твоё имя.       — Мин Юнги. Я из одиннадцатого класса.       — Значит, в следующем году уже выпускаешься?       — Ага. А ты в этом году, да?       Хосок кивает, закидывая запястье с школьной сумкой на плечо. Разговор клеится удачно легко, старший интересуется, сколько идти до дома Юнги, а последний в свою очередь спрашивает про подготовку к экзаменам и учёбу в выпускном классе. А вот про дождь всё никак не находит момента спросить.       — Значит, ты ни с кем из класса не общаешься?       — Мне трудно даётся японский. Я его понимаю, могу писать и читать, но разговаривать выходит не очень. Мы переехали к началу учебного года и я не особо успел его выучить…       Проходя по склону на улочке к своему дому Юнги замечает, как Хосок тормозит, осматриваясь. А потом рассказывает о дедушке через квартал от сюда у порта, что продаёт свежую рыбу каждое утро, вернувшись с моря, о детях, которые делали самодельные самокаты лет пять назад, когда он только переехал в Японию. Юнги дёргает бровями, слушая о том, чего не знал, о людях по соседству, с которыми не знаком, и о собственном доме у самых его ступенек.       — Здесь раньше жила семья моего одноклассника. Он не доучился, его отцу дали работу в Осаке и дом сразу выставили на продажу. Долго же он стоял.       — Тут… Миленько.       — Хах. Да. Миленько.       Наступая на пятки кед, Юнги оставляет их у входа и открывает раздвижную дверь, заглядывая внутрь корпусом. Фурин над его головой приятно звякает от ветра, подыгрывая ненавязчивой мелодией дождю. Хосок растягивает губы в улыбке, послушно садясь на верхнюю ступень под жестом Юнги остаться здесь.       — Мама! Я дома!       — Уже вернулся? Ужин ещё не готов, придётся подождать!       — Ничего, я не голоден… Мам, можно мы с другом мороженое поедим?       — Да-да, конечно… С другом?       Юнги вжимает голову в плечи, протяжно выдыхая через нос, когда слышит шаги мамы из кухни. Отряхивая руки от муки и собирая волосы в хвост, женщина тормозит в гостинной комнате напротив входа, заметив аккуратно протискивающегося внутрь, словно шпион, сына, и юношу в белой рубашке с коротким рукавом, принадлежащей форме их школы.       — Юнги! У тебя появился друг! Как его зовут? Вы хорошо общаетесь?       — Его зовут Хосок, ма… Он тоже кореец и мы…       — О-о-о… Он поможет тебе с японским?       Юнги шикает, приложив указательный палец к губам и мама тут же прикрывает нижнюю часть лица ладонью, демонстрируя своё молчание. Пока сын торопливо бежит на кухню, скользя по полу носками, женщина аккуратно выглядывает в открытый на улицу проём. Юноша, заметив её, поднимается со ступенек и кланяется с улыбчивым приветствием, ловя ответную улыбку и такой же поклон.       — Мама!       На громкий шёпот она реагирует сразу, приложив руки к груди и подбегая в коридор к сыну. Юнги куксится, когда бережные руки начинают поправлять воротник рубашки и волосы.       — Он такой хорошенький, Юнги! Зови его в гости на ужин. А лучше познакомимся с его родителями и будем дружить семьями!       — Тише, он же услышит!       Мама продолжает ворковать вполголоса, прикладывая ладонь к груди и широко улыбаясь, пока Юнги ретируется к выходу и шумно задвигает за собой дверь, облегчённо выдыхая. Хмуро подходя к старшему, садится на ступеньку, протягивая ему мороженое.       — Я взял тебе вишнёвое. Из сакуры. Пойдёт?       — У тебя милая мама. Вы похожи.       — Ты уж извини за это. Я не часто привожу кого-то в гости.       — Примерно никогда?       Шлёпаясь рядом с Юнги, Хосок забирает мороженое, открывает одним рывком и сразу откусывает, тут же морщась от холода на зубах. Младший смеётся в кулак, советуя быть осторожнее.       — Знаешь, я могу помочь тебе с японским.       — Правда?       Вместе с удивлённым тоном Юнги послышался и удивлённый женский вздох позади. Оба юноши сразу оборачиваются, а мама, ойкнув, задвигает щёлку в двери, торопливо извиняясь и обещая больше не беспокоить. Хосок хихикает, переводит взгляд на Юнги и уверенно кивает.       — Я как-то уже помогал младшему сыну наших соседей. Он сейчас в пятом классе и учить его сплошное мучение. Думаю, с тобой будет легче. Вряд ли ты будешь дёргать ногами и плакать в тетрадь.       С усмешкой Юнги пробует своё мороженое. В этот раз взял для себя не глядя, выбирал в основном для Хосока, вспоминая все испробованные вкусы. И на удивление, взял два одинаковых. Что ж, Юнги давно хотел попробовать вкус сакуры.       — Если тебя не затруднит…       — Что ты! Мне только в радость заняться чем-нибудь после учёбы. А у тебя потом, может, появятся друзья среди японцев?       Юнги согласно угукает, облизывая намёрзший лёд поверх розового шоколада. Дождь начинает стихать, оставляя перед последней ступенькой небольшую лужу, в небе рваные тучи, прогоняемые белыми облаками, и приятный запах влажного воздуха.       — А когда начнём?       — Можем прямо завтра.       — Значит, после уроков?       Хмыкнув, Хосок упирается свободной от мороженого рукой в деревянную поверхность пола за своей спиной, в наклоне головы смотрит на обернувшегося к нему Юнги и своим, уже начавшим таять, мороженым слабо стукает об его.       — Значит, после уроков.       За спиной снова слышится шум раздвижной двери. Женщина аккуратно выглядывает, просовывая в проём только лицо.       — Мальчики, может, хотите лимонаду или рисовых пирожков?       — Мам!       — Уже ухожу!

      Глава вторая. Непереводимые слова.

             — У некоторых слов нет дословного перевода, нужно просто понять, как они образовываются и что обозначают. Вот это, например. «Комореби» означает солнечный свет, который пробивается через ветви деревьев и попадает в глаза.       — Их же сотни, таких слов. Как запомнить все?       — Со временем привыкнешь. Главное — практика. Больше общайся с японцами и всё будет получаться.       Юнги хмуро чешет кончиком ручки висок, склоняясь над письменным столом с тетрадкой Хосока. Тот разрешил делать в ней записи с их дополнительных занятий, основываясь на уже существующих. Хосоку она не нужна, а Юнги с небольшим усилием готов её закончить.       — Или вот ещё. «Койнойокан». Это означает чувство, что вот-вот влюбишься в человека.       — А «Икигай»?       — Икигай?       — Учитель называл это слово на одном из занятий. Я толком так и не понял, что оно обозначает.       Хосок откидывается на спинку стула, принесённого в комнату из кухни. Слабо качается, вытягивая лицо в задумчивости, а затем со стуком деревянных ножек об пол возвращается в исходное положение и пишет названное юношей слово в тетради. Юнги невольно сравнивает его ровный, с закруглёнными углами почерк со своими кривыми, оборванными буквами.       — «Икигай» — это…       Ища более подходящее объяснение, Хосок сводит брови к переносице, сопит носом и поднимает глаза к верху, в итоге сдаваясь и смотря прямо на Юнги.       — Это причина, по которой ты просыпаешься каждое утро. По которой ты делаешь то, что делаешь. Понял?       — Не совсем…       Глуповато хлопая глазами, Юнги нелепо пытается догнать, что же за причина такая, о которой говорит Хосок. Учёба, школа, экзамены? Поступление в университет? Поиск работы, может быть?       — Это причина твоего существования. Найти свой икигай — найти баланс между духовным и земным. Смысл твоей жизни, грубо говоря.       — А-а-а…       — Понял?       — Понял. У меня его нет.       Хосок щурит взгляд и устало вздыхает, бросая ручку на стол. Косится на нарезанные мамой Юнги фрукты на тарелке, почти доеденные, но тоскующие по своему времени из-за решения оставить на потом, чтобы растянуть удовольствие.       — Икигай может быть разным. Моя мама говорит, что её икигай — это мы с отцом. А отец говорит, что его икигай — это день, когда он встретил маму. Спроси у своих родителей, они-то явно нашли свой икигай.       — А ты?       — Что?       — Ты нашёл?       Всё же, не сдержавшись, Хосок поддаётся вперёд и берёт один из кусочков очищенного персика, отправляя его в рот. Немного подумав, берёт и второй, протягивая его Юнги. Юноша, не задействовав руки, забирает персик губами, а Хосок, проследив за ним, облизывает пальцы от сока.       — Нет. Некоторые всю жизнь его ищут. Может, у меня получится найти, когда я перееду в Токио.       — Ты собираешься туда поступать после выпуска?       На точную догадку младшего Хосок с лёгкой улыбкой кивает, упираясь предплечьями в спинку стула. Юнги как-то тоскливо поджимает губы, приподнимая плечи в глубоком вдохе.       — Я нашёл хороший университет с направлением в лингвистику. А ты? Куда пойдёшь после выпуска?       — Я ещё не думал. Наверное, останусь здесь и буду помогать папе на ферме.       Хосок понимающе кивает и закидывает руки за голову в расслабленном вздохе. Юнги наблюдает, как на его лице разрастается улыбка, взгляд сужается до подозрительного и Хосок сразу же его отводит, столкнувшись со взглядом младшего.       — Я бы позвал тебя с собой в Токио, но…       Демонстративно Хосок барабанит пальцами по тетрадке с конспектами. Юнги понимает неоконченное предложение, фыркает и складывает руки на поясе, опуская голову.       — Я выучу японский. До конца школы ещё целый год. У меня куча времени.       Глядя на насупившегося юношу, Хосок и не сомневается в его способностях. Даже учитывая трудности с запоминанием, произношением и диалогами, в сердцах он точно знает, что к концу года Юнги будет свободно разговаривать на японском, общаться с одноклассниками, ходить с ними после уроков развлекаться в город и понимать все непереводимые слова.       На ужин Хосок не соглашается остаться. Торопится домой помочь отцу достроить навес от солнца у дома, но всё равно благодарит маму Юнги за приглашение, с самим парнишкой обнимается на прощание, небольно ущипнув за бок и подмигнув прежде, чем убежать к велосипеду и скрыться вверх по склону. Проводив его взглядом до самого поворота, Юнги помогает накрыть на стол, присоединяется к ужину и незаинтересованно смотрит ТВ-шоу, включенное отцом.       — Можно вопрос?       — Ты уже его задал.       На озорную улыбку отца Юнги слабо морщит нос и опускает взгляд в тарелку с рисом, ковырнув палочками верхние зёрна. Мама подливает ему чаю и дёргает подбородком, обозначая, что слушает.       — А у вас… У вас есть икигай?       — А? Что это?       Лицо мамы вытягивается в лёгком удивлении, брови приподнимаются, а взгляд торопливо бегает от сына до чашки с чаем, чтобы не пролить.       — Приправа что-ль какая?              Отец задумчиво чешет ногтём по виску под оправой очков, предполагая, о чём мог поинтересоваться Юнги за ужином, но тот качает головой, отставляя чашку с рисом и берясь за чай. Он поясняет смысл нового слова, как объяснял ему Хосок, смотрит то на замершую с заварником в руках маму, то на улыбающегося отца, под конец смущённо опуская глаза и отпивая разбавленного прохладной водой чая.       — Наша семья мой икигай, милый.       Другого ответа от мамы Юнги и не ожидал. Улыбнувшись, слабо кивает и поднимает глаза на отца, что явно плотно засел над поиском нужного ответа.       — Соглашусь с твоей мамой, сынок. Когда мы поженились, я думал, что вот, то, ради кого мне нужно работать и стараться, и даже представить не мог, что может быть лучше. А потом родился ты. Такой маленький был, но так громко кричал! И был похож на баклажан, честное слово.       Юнги куксится, отводя взгляд в потолок и упираясь ладонью в грудь отца, когда тот со смехом притягивает в свои объятия за плечи. Мама тихо хихикает, оставляя заварник на столе и подпирая голову руками.       — А твой икигай, наверное, мороженое?       На шутку отца юноша реагирует тускло, лишь угукнув с усмешкой и выпрямляясь, поправляя сбитый мужскими руками воротник домашней кофты. Отец начинает перечислять все перепробованные сыном вкусы мороженого, загибая пальцы, а Юнги замечает внимательный взгляд мамы и вопросительно склоняет голову на бок.       — Хосок хороший мальчик, да?       Тихо, практически шёпотом, она задаёт риторический вопрос, растягивая губы в знакомой нежной улыбке. Юнги неловко кивает, закусывая щёку изнутри.       — Может, он поможет найти тебе свой икигай?       — Персиковое и абрикосовое, а ещё со вкусом колы и даже васаби! По мне так, лучше всего классический пломбир.       Кинув быстрый взгляд на продолжающего рассуждать над замороженным десертом отца, Юнги вновь смотрит на маму. Неоднозначно ведёт плечами, пару раз кивает, уходя от должного ответа, но ей достаточно и этого, чтобы закрыть тему и закончить ужин, прося мужа помочь с посудой.

Глава третья. Старенький велосипед с корзинкой.

      От Хосока Юнги узнал не только про места в своём районе, но и о месте на возвышенности, откуда хорошо видно море и прибывающие с утра к порту корабли. Это место на холме с зелёной травой, огороженное от резкого спуска бетонным бордюром высотой примерно по щиколотку, без автомобильной дороги и с узкой тропинкой, по которой заехать на велосипеде, таща помимо себя ещё одного человека, крепко держащегося за торс, было труднее, чем казалось. Но Хосок справился. Вспотел, выдохся, но довёз, устало роняя велик на траву и падая рядом, раскинув руки в разные стороны.       Юнги мельтешит вокруг него, доставая из пакета, выпавшего из корзинки у велосипедного руля, тайяки, приготовленные его мамой, и свежевыжатый персиковый сок от мамы Хосока. С его родителями Юнги ещё не познакомился напрямую, но со слов Хосока, они очень ждут встречи.       — Сильно тяжело было?       — Да нет, просто непривычно.       Благодарно кивая на протянутый сок, Хосок поднимается в положение сидя и выпивает залпом половину из термоса, останавливаясь вовремя, чтобы и Юнги оставить. Юноша присаживается рядом, пытаясь рассчитать допустимое расстояние между ними, пока Хосок не сокращает его самостоятельно до минимума так, что их коленки касаются друг друга.       — Тут красивее всего утром и вечером. На рассвете и закате. Но у меня редко получается встать так рано, чтобы успеть побывать здесь перед школой, а вечером слишком долго добираться до дома.       — Ты мог бы остаться у меня с ночевой. До моего дома тут минут десять, а если со склона, то и того быстрее. Тогда бы мы смогли посмотреть и закат и, может, рассвет…       Юнги тушуется и затихает, когда не слышит ответа от Хосока. Тот словно зависает, смотря прямо перед собой, пока ветер путается в волосах, на холме гуляя гораздо просторнее, чем в городе, охлаждает нагретую солнцем и трудным подъёмом кожу, проветривает голову. Прикрыв глаза, Хосок откидывается назад, упираясь ладонями в землю.       — Отличная идея, Юнги. Но тогда тебе придётся познакомиться с моими родителями, чтобы они знали, к кому я иду.       Вздрогнув всем телом, юноша перескакивает на колени, оставляя термос в траве и жалобно смотрит на приоткрывшего один глаз парня. Тот слишком лукаво улыбается, зная, как сильно Юнги стесняется этого знакомства.       — Хён, может, по телефону договоримся? Или я попрошу маму написать им записку, что мы позаботимся о тебе!       Очередной звон колокольчиков мерещится Юнги, когда Хосок заливисто смеётся, жмурясь до морщинок в уголках глаз. Юноша разочарованно вздыхает, падая на траву и понимая, что одной запиской он не отделается.       Вернувшись домой, чтобы взять мороженое и проводить Хосока до верха склона, Юнги бегло посвящает маму в их планы с ночёвкой, попутно жалуясь про знакомство с родителями парня. Сначала женщина понимающе кивает, нарезая овощи для ужина, а после резко оборачивается на сына и уточняет, не уехал ли ещё Хосок. Получив отрицательный ответ, она оставляет нож на доске, по пути вытирает руки и громко просит позвать юношу в кухню. На вопрос зачем именно позвать не отвечает, поэтому Юнги неловко подбегает к выходу и просит старшего зайти внутрь.       Перед юношами появляется целых два бумажных пакета с овощами и ягодами из запасов, что пополнил отец этим днём с фермы. Хосок удивлённо вскидывает брови, Юнги закрывает лицо ладонью, мама довольно улыбается, уперев руки в бока.       — Вот. Когда поедете знакомиться, передайте это от нашей семьи в качестве благодарности за помощь с японским для Юнги.       — Госпожа, не стоит…       — Ещё как стоит! Пусть твои родители знают, что мы рады знакомству с тобой так же, как будем рады знакомству с ними. Вы же сейчас поедете?       Синхронно кивая, парни переглядываются и вздыхают, когда женщина, схватив пакеты, идёт к выходу, чтобы самолично удостовериться, что они влезут в корзину велосипеда. Дёрнув подбородком, Юнги следует за ней, а заключает эту цепочку Хосок.       — Так, один сюда, а второй Юнги повезёт в руках. Езжайте осторожно, не быстро, чтобы не расшибиться! Ну и овощи не уронить…       Следуя чёткой инструкции мамы, парни седлают велосипед. Хосок за руль, а Юнги за ним, одной рукой держась за торс и прижимаясь грудью ближе к спине, чтобы не свалиться с багажника, а второй держа пакет, обещая хранить до конца пути, как зеницу ока.       Дом Хосока находился в нескольких кварталах от школы в противоположную сторону от дома Юнги. Младший ни разу не был в том районе и глядел по сторонам каждый поворот, каждую улочку, периодически спрашивая у Хосока о местности и торговых лавках, которые они проезжали. Старший успевал кидать короткие взгляды, чтобы не отвлекаться от дороги, с радостью пояснял и рассказывал о всём, что знает. За этими разговорами Юнги и не заметил, как они добрались до дома.       Во дворе недостроенный навес от солнца, над которым сейчас потел отец Хосока. Выставив подножку велосипеда у ворот, Хосок забирает второй пакет и громко зовёт отца, входя внутрь. Мужчина прикрывает ладонью глаза от солнца, стоя на стремянке, приветствует в ответ и кратко кивает поздоровавшемуся Юнги. Хосок просит отца спуститься и пройти на кухню, ловко разувается на ходу, тянет за руку Юнги за собой и зовёт маму. Когда вся семья Чон в сборе, Хосок выставляет на стол пакеты с овощами и ягодами.       — Родители, это Юнги. Я рассказывал вам о нём. Юнги, это родители.       Посмеиваясь, Хосок смотрит по очереди на смущённого парня, улыбающуюся маму и кивающего отца. А затем, почесав затылок, раскрывает пакеты, демонстрируя содержимое.       — А это… Кхм, Юнги, я думаю, лучше тебе сказать.       — Это от моей семьи вам. В качестве благодарности за то, что Хосок помогает мне с японским.       Юнги снова кланяется, а мама охает, прикрывая ладонью нижнюю часть лица, когда овощи выкатываются по всему столу. Глаза отца расширяются, брови ползут вверх, Хосок пускает сдавленную усмешку в кулак.       — Ох, Юнги, куда ж так много…       — Это не я. Всё мама.       — Боже, это ж теперь на рынок не надо идти… Передай своей маме огромное спасибо, это очень приятно для нас и мы рады знакомству с тобой!       Юнги улыбается в ответ на улыбку женщины, пожимает крепкую ладонь мужчины, бегло отвечая на вопросы об успеваемости в школе и успехах в японском. Хосок тащит с пакета пару ягод клубники, одну сразу закидывая в рот, а вторую протягивая к губам Юнги. Тот, даже не подумав, сразу кусает, лишь после замерев, когда отец Хосока усмехается, а мама косится, убирая овощи со стола. Медленно пережевав ягоду, Юнги вытирает губы тыльной стороной ладони, подумав о том, как же не успел заметить, когда их с Хосоком простые молчаливые действия стали привычкой.       — Ой, Хосок, ты не сильно устал?       — Не-а. Я повезу Юнги обратно домой и к ужину вернусь.       — Отлично! Дорогой, принеси-ка рыбы.       Юноши снова впадают в ступор, когда перед ними на столе вместо овощей появляется пластиковое ведро с водой и ещё живой рыбой. Юнги в удивлении раскрывает рот, хлопая глазами в такт всплескам воды от рыбьего хвоста, а Хосок вопросительно смотрит на родителей.       — Отец сегодня утром наловил. Отвези госпоже Мин в качестве благодарности.       — Благодарности за… Благодарность?       На непонимающее уточнение мама кивает и самостоятельно берётся за ведро, пыхтит, утаскивая его к выходу, пока не догоняет отец, перехватывая за ручку и с лёгкостью вынося на улицу. Юноши переглядываются. Бегут следом, останавливаясь у велосипеда, где под руководством мамы отец старается запихать ведро в корзину так, чтобы оно устойчиво держалось.       — Ну вот! Езжай осторожно, не расплескай воду!       — Что-то подобное я уже слышал…       Вздохнув, Хосок чешет затылок и оглядывается на застопорившегося Юнги. Седлает железного коня, кивает младшему и отъезжает от станции «Родительский дом» до дома Юнги, стараясь по наставлению мамы не расплескать место обитание рыб.       Доехали весело. Хосок рассказывал о прошлой работе отца моряком, а теперь остаточной рыбалке в качестве хобби. Он и сам пару раз выходил с ним в море, но рано вставать приходится, а этого делать парень не любитель, в отличии от Юнги, что может проснуться с первыми лучами.       Спуститься со склона было заданием со звёздочкой. Но Хосок, тормозя пятками о землю, успешно с этим справился, а вот уже во дворе дома упустил одну рыбёшку из корзины. Юнги, соскочив с багажника, ринулся её ловить, попутно зовя родителей из дома. Когда те прибежали на крики о помощи, наполовину мокрый Хосок держал в руках ведро и широко улыбался, а тяжело дышащий Юнги крепко держал периодически дёргающуюся в руках рыбу.       — Это вам в ответ от моей семьи.       — Больше ничего не давайте! В третий раз я не поеду…       На возмущения Юнги все дружно рассмеялись. Отец пошёл оперативно рассматривать рыбу, вслух ею восхищаясь, мама перечисляла блюда, которые можно из неё приготовить, а та, что была в руках Юнги, напоследок смачно ударила хвостом по щеке перед тем, как юноша её выпустил к сородичам.       Доходя пешком до верха склона, откуда Хосок поедет домой, они обсуждают состоявшееся знакомство. А точнее то, с какой лёгкостью оно прошло, ведь родители были больше сосредоточены на подарках от семьи Юнги, чем на самом Юнги, и на ответной благодарности. Хосок зарёкся, что проблем с ночёвкой не будет, осталось только выбрать день, чтобы погода была хорошая, а рассвет особенно красивым.       Остановившись в точке прощания, Юнги обнимает Хосока, сцепляя руки в замок на его спине. Старший в ответ окольцовывает торс, прижимая ладони к пояснице и лопаткам, а затем касается кончиком носа щеки, от чего юноша ощутимо вздрагивает.       — Юнги.       — А?       На тихий зов от Хосока реагирует Юнги тем же шёпотом, едва ли повернув к нему голову. Хлопает широко распахнутыми глазами, когда Хосок смотрит в них внимательно дольше шести секунд, а затем недоумевает от открытой усмешки.       — От тебя рыбой пахнет.       Отпустив парня из объятий, Юнги берётся двумя пальцами за ткань рубашки и внюхивается в неё прежде, чем устало вздохнуть, откинув голову назад.       — Дурацкая селёдка.       — Это карпы.       — Да всё равно.       Хосок смеётся, трепля по волосам, садится на велик и поднимает подножку, поворачиваясь лицом в сторону своего дома, а на Юнги смотря через плечо.       — Да ладно, помоешься и снова будешь конфетками пахнуть. Увидимся в школе!       — А… Ага. Увидимся!       Провожая обтянутую от напряжения белой рубашкой спину Хосока, Юнги снова внюхивается в ткань своей. Морщится, и в непонимании, где старший учуял конфеты, возвращается домой.

Глава четвёртая. Солнечный свет, пробивающийся

через ветви деревьев.

      — Юнги.       — А?       — Ложись ко мне.       — …А?       Лёжа на футоне у кровати и смотря в потолок с закинутыми за голову руками, Юнги дёргается, слыша шуршание постели. Медленно поворачивает голову в сторону, встречается взглядами с Хосоком. Тот на четверть свисает с кровати, вытягивая руку к юноше.       — Неправильно это, что ты на полу спишь, а я в твоей постели.       — Так это… Ты ж гость.       — Ложись, говорю. Заболеешь ещё.       О том, что на улице даже ночью стоит плюс двадцать пять, Юнги умолчал. Помедлив, хватается за ладонь Хосока и поднимается с пола, перелезая к нему на одноместную кровать. Старший двигается ближе к стенке, а Юнги утится с краю. Тесно, ноги толком не согнуть и руки от груди не выпрямить, если будет переворачиваться спиной к Хосоку, создаст дискомфорт. Но отчего-то так уютно не от мягкости матраса и тепло не от летней ночи.       Хосок смотрел на Юнги, практически не моргая, разглядывая благодаря свету луны, пробивающемуся в окно. Юнги смотрел в ответ, не ощущая ни усталости, ни сна. Будильник заведён на половину шестого утра, чтобы успеть встать к рассвету и добраться до холма вовремя. А время уже поджимало к двум ночи. И ни один, ни второй не задумывались о том, что могут не выспаться.       — Хён. Можно вопрос?       — Ты уже его задал.       — Ты когда-нибудь целовался?       — А-а-а? С чего вдруг такие вопросы, а? Юнги, это неэтично, спрашивать у старших такие вещи!       — Так целовался или нет?       Юнги от нетерпения услышать ответ шумно сопит носом и шуршит щекой по подушке ближе, а Хосок щурится, морща нос и подкладывая под голову сложенные ладони.       — Ну… Было пару раз.       — А меня научишь?       — Ты! Дурак что-ль совсем?       Шикнув, Хосок активно переворачивается с бока на спину, упираясь взглядом в потолок и, кажется, краснея в щеках. Юнги выдыхает, сбивая подушку удобнее под голову и прикрывая глаза.       — Просто я подумал… Когда ты закончишь школу и уедешь, я не буду больше ни с кем так дружить. И если вдруг у меня появится девушка, я бы хотел уметь целоваться, чтобы она не думала, что я неопытный.       — Ну ты и… Дурак.       Приподнимаясь на локтях, Хосок внимательно смотрит на умиротворённое лицо младшего, будто тот решил закрыть тему на середине и следующим словом предложит забыть, оправдываясь поздним часом и желанием поспать. Но Юнги открывает глаза и и приподнимается следом, упираясь ладонями в кровать.       — Так ты научишь?       Хосок хмурится, а потом на выдохе расслабляется, прикрывая глаза и потирая лицо ладонью. Юнги начинает медленно улыбаться, подскакивая на колени, поджатые под себя.       — Что ж с тобой сделаешь… Научу. А то ты свою будущую девушку напугаешь такими вопросами уж точно.       Тыкнув указательным пальцем в лоб, Хосок слабо улыбается от тихого юношеского смеха и садится удобнее, сложив ноги бабочкой. Он просит младшего сесть, как ему удобно, прикрыть глаза и не вытягивать губы, а просто ждать, пока он сам начнёт. А дальше, по словам хёна, Юнги сам должен всё понять. Только вот пока не понимает, ни когда ладони Хосока касаются его, сплетая пальцы, ни когда дыхание ощущается совсем близко.       — Хён. А это сильно сложно?       — Чтоб тебя…       Ругнувшись, Хосок вздыхает, резко отстраняясь от лица, к которому уже приблизился, и опускает голову на несколько секунд. Юнги подглядывает одним глазом.       — Молчи и повторяй за мной.       — Всё-всё.       Поёрзав на месте, Юнги сосредотачивается, выпрямляя плечи. От подрагивающих в напряжении бровей Хосок прыскает в смехе и Юнги тут же уменьшается в росте, ссутулясь и открывая глаза.       — Ну что опять не так?       — У тебя лицо, как будто ты гимн на выборах президента студ совета слушаешь.       — Ха. Очень смешно.       — Всё-всё. Учимся.       Облизнув губы, теперь Хосок двигается по кровати чуть ближе, размыкая замки из пальцев и перекладывая ладони на шею младшего. Бегло опустив взгляд на оказавшиеся так близко предплечья, Юнги зажмуривается, вызывая ещё один тихий смешок. На этот раз Хосок быстро берёт себя в руки, вдыхает поглубже и наклоняется к лицу юноши.             За окном стрекочут ночные цикады и шелестит от ветра листва на дереве. Именно это запоминает Юнги, ощущая пришедшему на смену дыханию тёплому касанию губами. Пальцы Хосока поднимаются к линии челюсти, большой оглаживает скулу и Юнги неосознанно приоткрывает глаза, подозревая, что через несколько секунд старший отстранится. Так и происходит, Юнги смотрит вниз, размыкая губы, и тут же вздрагивает, ощутив, как с лёгким напором Хосок обхватывает его нижнюю губу своими.       Это и есть поцелуй? Юнги как-то читал об их разновидностей от якутского до французского, про насекомых в желудке, появляющихся в процессе, но ощущал всё немного иначе. Пока он только чувствует, как Хосок по очереди обхватывает и слабо втягивает верхнюю и нижнюю губу, а в животе вместо обещанных насекомых только волнение и желание пересесть в другое положение, поджать коленки к груди, будто вот-вот заурчит в желудке. Хотя они хорошо поужинали этим вечером.       Хосок отстраняется и как-то напряжённо смотрит на Юнги, пока тот непонимающе округляет глаза с виноватым видом.       — Помнишь, что я говорил? Повторяй за мной.       — А, да. Прости.       — Ещё раз попробуем?       — Да.       Теперь, когда Хосок приблизился и коснулся, Юнги сразу отреагировал, повторив то, что старший делал ранее. Выходит нелепо, слишком быстро и сумбурно, потому Хосок снова отстраняется с лёгкой усмешкой, вытирая губы тыльной стороной ладони.       — Не спеши. Аккуратно. Как будто хочешь попробовать крем с пирожного.       — Ага… Крем с пирожного. Понял. Ещё раз?       —…Да.       Они целуются до тех пор, пока не затекают ноги. Тогда Хосок валится на кровать и дёргает подбородком на подушку рядом с собой и Юнги, разминая стопы, успевает выдохнуть прежде, чем снова столкнётся с его губами. Хосок оказывается чуть сверху, и, вспомнив просьбу повторять, Юнги наощупь тянется ладонью от плеча к шее, проводит подушечкой большого пальца по линии челюсти, а потом находит место всей пятерне в волосах на затылке. Новинкой стали усмешка и шёпот в губы сквозь поцелуй, заставившие покраснеть щеками.       — Ты быстро учишься. Вот бы и с японским так.       Как только Юнги захотел ответить, не понял, в какой момент правильнее это сделать, чтобы не разрывать поцелуй. Потерял мысль совсем, ощутив скольжение и что-то, что теплее губ.       — Ну всё, хватит. До языка тебе ещё рано.       Поняв, что именно он ощутил перед тем, как Хосок отстранился, Юнги чувствует, как жар от грудной клетки поднимается к лицу, широко распахнутыми глазами смотрит на старшего, пока тот забавится с его реакции, смеясь сдержанно тихо, чтобы не разбудить родителей. Медленно протягивая руку к губам, Юнги проводит по ним двумя пальцами и выдыхает, откидывая голову на подушку. Хосок мягко ложится рядом, обнимая одной рукой поперёк живота.       — Теперь ты доволен?       — Да… И почему у тебя нет девушки, хён? Ты классно целуешься.       — Не думаю, что это первое, о чём узнают девушки при знакомстве с парнями. Всё, давай спать. Нам ещё рассвет встречать.       — Да, точно… Хён, а можно ещё раз попробовать? Последний.       — Ай… Ну только если последний.       В этот «последний» раз нависнуть сверху попробовал Юнги. И растягивал время, как только мог. А Хосок не был сильно против.       Заснули они только к четырём часам. Проснулся Хосок от ощущения мягкого и тёплого сначала на щеке, а потом в уголке губ. Повернув голову, столкнулся с силуэтом Юнги, едва ли видным из-за солнечных лучей, пробивающихся через ветви деревьев за окном. И сразу прикрыл глаза, беспрекословно принимая поцелуй младшего вместо пожелания доброго утра.

Глава пятая. Потраченное в пустую время.

      — Ну, чего опять сидишь без дела? Заняться совсем нечем?       — Мне ску-у-учно.       — Так занялся бы уборкой по дому или японским. Разве у вас сегодня не должно было быть занятие с Хосоком?       — Он помогает папе с наве-е-есом…       — Ох… Вот пошёл бы к ним в гости и тоже помог. Чего время в пустую тратить?       Отворачиваясь на диване к телевизору, Юнги подминает под себя маленькую подушку, не замечая вздоха мамы и её покачивающуюся голову.       — Влюбиться бы тебе, Юнги. Тогда уж точно скучать не придётся.       Проходя мимо с корзиной стиранного белья, женщина скрывается в одной из комнат, а Юнги, проводив её взглядом, переворачивается на спину. Вытягивает руку вперёд перед собой, раскрывая пятерню, рассматривает, как сквозь пальцы проходит пыль, видимая на солнечном свете из окна, и закрывает ладонью глаза.       — Влюбиться… Как же.       С началом летних каникул Юнги совсем не знал, чем заняться. Первые выходные он отсыпался и проводил время с семьёй, а потом отец ушёл на работу, а мама целыми днями занималась домашними делами. Оказывается, их, дел, гораздо больше, чем Юнги представлялось. Однажды он вызвался помочь, но запутался в сохнущей на заднем дворе простыне, чуть было не разбил вазу с цветами, когда протирал пыль, и едва ли успел спасти ужин от горения, в конечном итоге передавая лопатку и оторванную ручку сковородки маме.       Хосок тоже не сидел без дела. Ездил с отцом на рыбалку, помогал ему с навесом, присматривал за младшим сыном их соседки. За первую неделю они увиделись всего раз и то, когда старший ехал в портовый магазин и по пути встретил возвращающегося как раз оттуда Юнги.       Выудив из морозильной камеры мороженое, Юнги не смотрит на упаковку и лениво плетётся к выходу. Влезает в кеды, на голову накидывает соломенную шляпу от солнечного удара и одним движением открывает шелестящую упаковку, засовывая в её в карман.       — Я ушё-ё-ёл!       — Передавай госпоже Чон спасибо за устрицы! И захвати черешню, в кухне в холодильнике!       — Айщ… Хорошо-о-о!       Вылезая из одного кеда, Юнги прыжками на одной ноге добирается до кухни, забирает бумажный пакет с ягодой и возвращается обратно к выходу. Задвигает за собой дверь, всовывает стопу обратно в обувь и спрыгивает со ступенек, оставляя мороженое, коим оказался фруктовый лёд, таять за щекой. Неторопливо поднимаясь по склону, проходя по выученному маршруту до школы, он тормозит около её ворот, цепляясь пальцами за перила, когда замечает одноклассников, несущих в здание здоровенный принтер.       — Осторожнее, вы! Ай-яй, сломаете же! Техника дорогущая, еле выпросила для вас, бестолочей…       Перекатив оставшуюся от мороженого палочку из одного уголка рта в другой, Юнги толкает калитку ворот, проходя к старосте, что контролировала процесс издалека и, проводив кучку пыхтящих юношей взглядом, теперь смотрела на суетящихся девчонок, складывающих упаковки с принтерной бумагой на скамейке в одну стопку.       — О, привет, Юнги-сан. Как твои дела? Как каникулы?       — Да ничего… Скучно. Целыми днями смотрю телек и сплю. А вы чем тут занимаетесь? Я думал, школа закрыта на каникулах.       Благодаря урокам Хосока, Юнги начал уже легче строить предложения и иногда даже не задумывался о том, что говорит. Слова выскакивали сами собой в ответе, стоило услышать знакомый вопрос. Но многие одноклассники всё равно продолжали говорить неспеша и чётко при диалоге с ним.       — Школа да, а вот школьные клубы работают круглый год. А летом самый сезон! Соревнования, фестивали, конкурсы! Я выпросила у директора новый принтер для нашего клуба, теперь мы сможем сделать стенгазету, распечатать все наши грамоты и повесить их в классном кабинете. Здорово, скажи?       — Да-а… Ты крутая, Иоши.       — А ты не хочешь вступить в наш клуб? Мы бы подняли тему языкового барьера и тогда, может, нам добавили бы в изучение дополнительных языков корейский.       — Нет, спасибо… Я быстрее сдам устный экзамен, чем школа найдёт учителя по корейскому.       Вздохнув, Юнги вежливо улыбается, а староста хмыкает и пожимает плечами, улыбнувшись в ответ.       — Как хочешь. Так, мне пора, а то эти оболтусы врежутся куда-нибудь. Девочки, берите по одной стопке и несите в клуб!       Махнув однокласснице рукой, Юнги отошёл на пару шагов, когда мимо него пронеслась кучка девчонок с бумагой вслед за старостой. Подумав ещё несколько секунд над её предложением, юноша сам себе качнул головой и вернулся на дорогу, продолжая держать путь к дому Хосока.       Останавливаясь около забора в уже знакомый двор, Юнги кладёт пакет на землю у забора, поднимается на нижнюю перекладину прутьев и заглядывает вовнутрь, упираясь руками в верхнюю. Взору сразу попадается стоящий на стремянке Хосок, растягивающий по готовому навесу гирлянду, что держит скрученной внизу его отец.       — Ещё в тот угол добавь… Да-да, вот туда. Стой, я сейчас ещё гвозди принесу.       Оставляя провода, отец скрывается в доме, а Хосок замечает макушку в соломенной шляпе и щурится, прикрывая глаза от солнца. Юнги улыбается, взмахивая рукой. Юноша машет в ответ, отпустив перекладину, за которую держался, и теряет равновесие. Не успев схватиться снова, падает прямиком на землю с воплем.       Окликнув по имени, Юнги спрыгивает с забора, хватает пакет с черешней и забегает в калитку, сразу же присаживаясь на корточки рядом с корчащейся от боли тушкой.       — Живой?       — Едва ли… Кажись, почки отбил…       — Ох-х… Как ты так неосторожно-то, ну?       — От тебя ноги подкосились.       С усмешкой Хосок принимает протянутую руку и поднимается с земли, держась за поясницу. Осторожно выпрямляется, морщась, отряхивает от травы ладони, пока Юнги снимает с себя шляпу, чтобы накинуть на голову старшего.       — Чтоб не напекло. Как продвигается работа?       — Как видишь. Почти закончили. Сейчас повесим гирлянду, чтобы вечером ужинать на улице, и всё. Завтра можешь приходить в гости, будешь первым после нас, кто опробует летнюю веранду.       — Кстати. Мама передала.       — О, черешня! У вас и такое есть?       — На неделе папа больше привезёт. Это так, пробная. Так что ты тоже… В гости приходи. Можешь с ночевой.       Улыбаясь, Хосок принимает пакет и пробует пару ягод, отрывая их от веточки во рту. На ночь у Юнги он оставался ещё несколько раз и каждый они либо не спали вообще, либо выделяли на отдых всего пару часов. Обычно время уходило на разговоры, единственную настольную игру, которую Юнги отрыл на чердаке, или просмотр телека на тихой громкости в гостинной комнате, чтобы не разбудить родителей. Но каждый раз Юнги тайно надеялся, что практика по технике поцелуев продлится. А Хосок скупился только на короткие поцелуи-бабочки или щекотные касания губами на лице.       Обернувшись в сторону двери, юноша быстро наклоняется к младшему и оставляет тёплый след от губ в уголке рта. Юнги тут же улыбается, сцепляя руки в замок за спиной.       — Спасибо. Отнесу маме. А ты пока в дом проходи, я скоро закончу и можем пойти погулять. Хочешь на пирс?       Согласно кивнув, Юнги следует внутрь дома вслед за Хосоком. Юноша быстро делится информацией про ягоды с мамой, отдаёт ей пакет и убегает обратно на улицу, ловя по пути и отца. Юнги кланяется мужчине, медленно проходит на кухню и стопорится в проходе, дожидаясь, пока женщина закончит с ягодами.       — Здравствуйте, госпожа.       — О, привет, Юнги. Давненько тебя не было. Хочешь сока? Я хотела сделать с апельсином и лимоном, но сейчас думаю взять вашу черешню и… Может быть, яблоко?       — Не откажусь. Вам помочь?       — Да, дорогой, помой тогда яблоки. А я пока вытащу косточки из черешни.       Орудуя на кухне с госпожой Чон под руку, Юнги с удовольствием отвечает на её вопросы про учёбу и жалуется, как скучно стало на каникулах уже к концу первой недели. Он всерьёз задумывался над тем, чтобы отправиться с отцом на ферму и подзаработать денег, но сам мужчина посоветовал подумать тщательнее над этим вопросом и отдыхать, пока есть время.       — Правильно говорит, Юнги, ты ещё молодой, успеешь наработаться. Это Хосок вон у нас, ужаленный в одно место, всё не сидится ему. Под конец учёбы решил ещё и в студ совет податься, как будто время девать некуда!       — В студ совет? Наш, школьный?       — Ну конечно. Я ему говорю: «Зачем тебе эта суета, всё равно последний год учишься?». Сидел бы дома, да отцу помогал, и хватит с того. А он всё на своём упирается, говорит, при поступлении будет учитываться вся школьная активность.       — И правда… В университете активистов любят…       Вздохнув, женщина закидывает нарезанные яблоки и черешню в соковыжималку, нарушая их диалог шумом прибора. А после, процедив лишнюю мякоть, даёт первый стакан на пробу Юнги. Тот кивает сразу после первого глотка.       — Вкусно.       — Ну так! Лучшие ягоды во всём городе!       Не скупясь на похвалу родительской фермы Юнги, женщина посмеивается, тоже пробуя получившийся сок. Цедит ещё два стакана, в которые добавляет по пару кубиков льда и протягивает их юноше, кивая в сторону выхода.       — Иди, отнеси нашим работягам. Пусть освежатся немного, всё утро на под солнцем коптятся. Скоро в темноте не найти будет.       Хохотнув, Юнги осторожно следует к выходу во двор, следя взглядом то за одним, то за другим стаканом, чтобы не расплескать сок, увидев который, первым подбегает Хосок, осушая всё содержимое залпом и даже сгрызая один кубик льда. Отец его для начала благодарит, а уже потом неспешно потягивает, смакуя на верхней ступеньке к дому.       — Хосок-а-а, оставь, я потом сам доделаю. Иди лучше с Юнги прогуляйся. Вы купаться собирались?       — Вроде того.       — Вот и идите. Осторожнее только, за буйки не заплывайте, а то всех акул распугаете.       Ловко спрыгнув со стремянки и на этот раз не упав, Хосок сверкает улыбкой в шаге от Юнги, интересуясь, доберутся ли они до пирса своим ходом или на велике. Младший заторможенно выбирает второй вариант, наспех прощается с отцом и вышедшей на крыльцо мамой Хосока, пока тот тянет его за руку со двора и советует держаться покрепче, потому что поедут с ветерком. Матушка машет рукой, второй упираясь в плечо улыбающегося мужа, а потом как-то мечтательно вздыхает, складывая руки на груди, качая головой.       — Эх, молодость. Не натворил бы чего.       — Юнги-то?       — Да при чём тут Юнги-то. Наш оболтус. Напугает мальчишку, потом будет плакать ночами.       — Да не думаю… Они славно ладят.       — Ну-ну… Ты чего расселся? Гирлянду кто будет вешать, а?       — Дай допить-то хотя бы!       Ехали Хосок с Юнги и правда с ветерком. Юнги щурился от того, как он попадал в глаза и широко улыбался, разглядывая блики на воде от солнца, когда они, уже подъехав к порту, двигались в сторону пирса с разрешённой для купания зоной. Оставив велик у въезда, несколько минут идут пешком, уже сняв обувь и ощущая плотный песчанник под ногами. На удивление, никого не было, даже детей-беспризорников. Юнги смело предположил, что все школьники заняты в клубах.       — Твоя мама сказала, что ты тоже вступил.       — Ага. В этом месяце будут соревнования между классов по плаванию, хочу попробовать.       Оставляя на голове шляпу, но стягивая майку и шорты, Хосок бросает их беззаботно лежать на земле и трусит к деревянному пирсу над водой, пробуя её на температуру стопой. Юнги следует его примеру, но особо не торопится, потирая ладонью локоть.       — По пути к тебе я сегодня заметил, как мои одноклассники вносили новый принтер в наш клуб. Староста предложила и мне вступить…       — Здорово! Ты согласился?       — Я сказал, что подумаю.       Бессовестно соврав, Юнги сталкивается с Хосоком взглядом, а потом опускает его на воду, присаживаясь на край деревянного настила. Как только он собирается заговорить снова, старший с разбега прыгает в воду, роняя шляпу и создавая волну из брызг, от которых Юнги в смехе прикрывается руками.       — А чего тут думать-то? Соглашайся, будем вместе участвовать в соревнованиях!       — Ага, чтобы ты прилюдно меня опозорил? Я плавать умею только по-лягушачьи.       — Да ну? Тогда прыгай, лягушонок.       Хохотнув, Юнги вылавливает шляпу, оставляет её на пирсе и аккуратно спускается в воду, оказываясь в ней сразу по подбородок. Торопливо подплывает к Хосоку, хватаясь ладонями за его плечи.       — Если я вступлю в школьный клуб… Мы будем чаще видеться?       — А? О чём это ты?       — С наступлением каникул я заскучал без тебя. А так… Хотя бы на подготовке к соревнованиям сможем быть рядом.       Хосок внезапно тускнеет и притягивает за руки ближе, проводя мокрой пятернёй по сухим волосам юноши. Тот смущённо улыбается, сам от себя не ожидая таких искренних слов, но желая сказать их уже несколько дней, варясь в домашней жаре без дела.       — Ты всегда можешь прийти ко мне или позвать к себе. Даже если я буду состоять в тысяче школьных клубах, я найду для тебя время!       — Прям-таки найдёшь? А если в двух тысячах?       — Тогда надо подумать.       Хмыкнув в качестве согласия, Юнги обвивает шею Хосока руками, сцепляя пальцы в замок за затылком. Несколько секунд они проводят в молчании, слушая всплеск воды о берег пирса, пока Юнги не склоняется плавно ближе. В воде ориентироваться сложнее, потому он оказывается вплотную у Хосока совсем внезапно, будто подтолкнуло само море. Столкнувшись носами, оба тихо смеются прежде, чем мягко столкнуться губами.       Всё-таки, услышав шум детских голосов, парни отстраняются друг от друга и невзначай расплываются, заводя тему о соревнованиях по плаванию.

Глава шестая. Поплавок и лягушонок.

             На общем сборе всех желающих поучаствовать и поддержать участников соревнования в школьном бассейне Юнги кричал громче всех, норовя сорвать голос. Его руки затекли, потому что держать плакат с мотивирующим «Вперёд, Чон Хосок!» оказалось куда сложнее, чем он представлял. Но он, вообще-то, два дня его рисовал! Горбился над партой в классе, выделенным школьному клубу, и забирал домой на ночь, игнорируя угрозы мамы о том, что зрение посадит.       — Как думаешь, кто победит?       — Хосок в воде, как поплавок. Первый этап он точно пройдёт.       Юнги косится на обсуждающих участников одноклассниц и решает умолчать в высказывании своего мнения на такое сравнение его хёна с каким-то там поплавком. Лично он бы сравнил с красивым породистым карпом, не меньше.       Соревновались пловцы в трёх этапах. Первый — кто быстрее проплывёт дистанцию от одного края бассейна до другого, второй — кто дольше продержится под водой, и третий — борьба в воде. Первые два выбирали учителя, а третий был выведен общим голосованием школьников и включал в себя дополнительного человека, что будет сидеть на плечах пловца и победа, по сути, зависела от него.       Естественно, Хосок выбрал в напарники Юнги. Оттого младший и нервничал, косясь на зелёную шапочку для плавания, только и ожидающую своего выхода.       — Юнги-сан. Если ты победишь Судзуру, то вы с Хосоком можете забрать первое место!       — Ага-ам…       — Ты какой-то ненастроенный. Вы вообще тренировались?       Староста серьёзно относится к подобным мероприятиям и хмуро сводит брови к переносице. Даже на каникулах она не отпускала свой пост и должность, но от части Юнги может её понять и скованно кивает, вновь поднимая плакат над головой, когда старший выныривает из воды во втором этапе соревнований позже всех, по свистку учителя физкультуры.       Узнав об этапах соревнований, парни приняли решение тренироваться на пирсе в свободное от школьного клуба время. Юнги сидел с таймером на краю деревянного настила, а Хосок буксовал в воде с опущенным в неё голову, поднимая ладонь вверх, когда чувствовал, что вот-вот и силы его закончатся. Между прочим, уже тогда он поставил рекорд, кажется, всей школы, так что за этот этап Юнги не волновался. А вот всякий раз, когда старший брал его на свои плечи, юноша только и делал, что смущался, не зная, куда руки деть, переживая, не тяжело ли Хосоку, и всё время норовя свалиться в воду задним ходом, неприятно ударяясь спиной о поверхность.       — Хён, я тебе воды принёс. Эта без хлорки.       Пользуясь пятнадцатиминутным перерывом, Юнги вручает плакат однокласснице и подбегает к вылезшему из бассейна парню, протягивая бутылку лимонной воды со льдом от его мамы. Сняв очки для плавания и затычку для носа, Хосок благодарно кивает, жадно делая глубокие глотки.       — Эти ребята хороши. Ты готов к последнему этапу?       — Ну…       — Не переживай. Я буду крепко тебя держать, а ты главное, если будешь падать, вперёд наклоняйся, а не назад, хорошо?       Нехотя кивнув, Юнги принимает обратно бутылку и морщится от брызг, которые попали на его одежду после прыжка Хосока обратно в воду. На подготовку оставалось достаточно времени, но Юнги его тянул до последнего, принимая душ перед бассейном дольше остальных и с трудом натягивая шапочку.       — Я выгляжу в ней, как яйцо. Стухшее.       — Симпатичное яйцо.       — Хён, вообще не помогает.       — Пять минут позора и первое место наше, Юнги! Зато потом вся школа будет гудеть от того, какой ты крутой! Может, и фанатки заведутся, а?       Отмахиваясь от подпихивающего его в бок Хосока, Юнги куксится, затягивая шапочку, как положено. Осматривая себя в зеркале раздевалки, ворчит себе под нос, не поворачиваясь к парню.       — Не нужны мне никакие фанатки… У меня и так уже ты есть…       — Правильно. Я твой главный фанат. Идём, две минуты до старта.       Юнги уже привык к тому, что ладонь Хосока с его запястья начала постепенно спускаться к пальцам и теперь целенаправленно всегда сплетаются в замок, когда старший идёт впереди, а Юнги остаётся плестись позади. Особенно в такие моменты, когда идти он не хочет, но нужно.       Импровизированные трибуны вокруг бассейна начинают гудеть уже на моменте, когда участники только зашли в воду. Юнги следует побороть всего одного участника — одноклассника Хосока. Крепкий и высокий парень, с таким будет сложно соперничать, но пальцы хёна, крепко держащие его за бедра на своих плечах, дают некую поддержку.       — Участникам приготовиться!       Сцепившись руками с соперником, Юнги старается не смотреть ему в глаза и молчать, пока Хосок под ним наоборот, подтрунивает над тем, кто держит на себе Судзуру, показывает язык и смеётся, обещая сфотографироваться с ними в качестве утешительного приза после победы.       — На старт… Внимание-е… Начали!       С первых же секунд после свистка Юнги ощущает мощный напор на его запястья от выпускника. Хосок пошатывается в воде назад, тут же ловит баланс и кренится вперёд, помогая Юнги, как только может. Младший же извивается из стороны в сторону, пытаясь найти точку опоры и слабое место, чтобы скинуть Судзуру в воду. Учитель объявляет о прошедших первых тридцати секундах, а у Юнги уже не хватает воздуха в лёгких.       — Юнги-я, знаешь что?       На внезапную речь от выпускника юноша реагирует заторможенно и морщится, сбавляя напор в ладонях.       — Ты в этой шапке на лягушку похож.       Судзуру прыскает со смеха от собственной же шутки, пока Юнги краснеет от возмущения и напирает с новой силой, открыв второе дыхание.       — Давай, Юнги-сан, сбрасывай его!       — Давай, Юнги-я, толкай!       — Юн-ги! Юн-ги! Юн-ги!       Под голоса школьников, выкрикивающие его имя, как кричалку, юноша делает последний рывок и толкает изо всех сил, от чего Судзуру кренится назад и за счёт своего роста не может удержать равновесие. Прикрываясь руками от всплеска воды, Юнги переводит дыхание, разминая кисти, пока сам с писком не падает в воду — Хосок вынырнул из-под него, а уже в воде поднял на руки, победно крича.       Вслед за ним послышался свисток от учителя и радостные возгласы одноклассников и других школьников, болеющих за победу Хосока. Юнги ещё некоторое время находился в ступоре, и лишь ощутив под ногами, пусть скользкий, но твёрдый пол, улыбнулся, позволяя учителю поднять его и Хосока руки вверх, оглашая имена победителей.       На самом деле, Юнги даже не понимал, за что они борются. Наградой за первое место была напечатанная на принтере их клуба грамота, а ещё почёт и уважение. Но стоя на сооружённым из подручных материалов пьедестале по правое плечо от старшего и держа его ладонь в крепком замке, Юнги понял, что его, Хосока, счастливая улыбка и была главным вознаграждением.

Глава седьмая. Любовное письмо.

      В середине сентября, отходив на уроки всего пару недель, Юнги свалился на постель не от усталости, а от простуды. Он настолько привык кататься с Хосоком по улочкам портового города около моря, что напрочь забыл о том, что задувающий в уши ветер, может эти уши и продуть до неприятных ощущений и головных болей.       Мама начинала отпаивать горькими травяными настойками с первого дня больничного, а Хосок, отпросившись с уроков пораньше на следующий день, притащил наваристый бульон, приготовленный его отцом по особому рецепту. По его, отца, словам, на ноги поднимает, как бодибилдер штангу.       — Хён, меня уже воротит от этой похлёбки…       — Давай ещё ложечку, а? За ма-а-аму, за па-а-апу…       — Не говори так, будто я ребёнок. Ещё с ложечки покорми.       — Надо будет — покормлю. Если ты сам есть не хочешь! И вредничаешь, как ребёнок, как с тобой тогда разговаривать, а?       Вздохнув на закатившиеся глаза младшего, Хосок треплет его горячую от температуры макушку и отходит к своей школьной сумке, выуживая из неё тетрадку, на которую Юнги тут же обратил внимание и перестал куксится.       — Вот, держи, это должно поднять тебе настроение. Твои одноклассники постарались.       Присаживаясь рядом с кроватью больного на пол, Хосок отдаёт невзрачную школьную тетрадь в клетку, видимо, одолженную у учительницы по математике. С недоверием пролистав пару страниц, Юнги понимает, что она полностью исписана, а когда начинает читать с первой, искренне удивляется, различив в строчках пожелания скорейшего выздоровления, приятные слова, небольшие рисуночки в конце каждого листочка и подписи каждого ученика из его класса.       Хосок невольно улыбается, наблюдая, как внимательно Юнги вчитывается в каждую строчку, пытается разобрать некоторые слова и почерк, подсказывает кое-где в непонятных местах юноше, а тот понимающе кивает с протяжным мычанием и продолжает читать.       — Одна девочка из твоего класса попросила поинтересоваться, какой шоколад ты любишь. Она хотела передать тебе коробку конфет. А я сказал, что ты вообще шоколад не ешь, только мороженое. Она так загрустила.       — Иоши?       — Не-а, другая. С короткой стрижкой, примерно вот такой.       Выпрямившись, Хосок показывает длину волос до плеча и снова укладывается руками на кровать, пока Юнги задумчиво поднимает глаза к потолку, сравнивая описание со всеми одноклассницами.       — А-а, Юмико. Она была ко мне очень добра после наших летних соревнований.       — Выглядит милой.       — Наверное.       Замолчав, Юнги откладывает тетрадь на край кровати и поднимается по подушке выше, снова с ворчливым вздохом берясь за судочек с бульоном. Хосок слабо улыбается, упираясь подбородком в предплечья.       — Юнги.       — А?       — Она тебе нравится?       Поперхнувшись и расплескав бульон из ложки на одеяло, Юнги хлопает глазами, в ступоре смотря на Хосока. Тот глядит в ответ, пока медленно не поднимается, чтобы взять со стола сухие салфетки, изначально предназначенные для насморка, и вытереть остатки бульона у скрещенных ног юноши.       — Почему ты спрашиваешь?       — Она была так взволнована, когда узнала, что ты болеешь. Хотела сама отнести эту тетрадку, но я настоял, сказал, что твои родители пустят к тебе только меня. Плохо так врать, да?       Тоскливо усмехнувшись, Хосок не поднимает глаз, пытаясь впитать в салфетку максимальное количество влаги, что уже впиталось в одеяло. Юнги отставляет бульон на край стола, вытянув руку.       — Хён, я даже и не думал о ней в таком плане…       — Почему? Она красивая. И, кажется, очень добрая. Думаю, ты ей нравишься, как парень.       — Просто я… Я никогда не думал о том, чтобы встречаться с…       Юнги прикусывает кончик языка, когда Хосок с непонятной на что конкретно надеждой поднимает глаза, прекратив издеваться над салфеткой. Жалобно сведя брови, юноша сжимает пальцами собственные коленки и тут же закашливается с жутким хрипом, от чего Хосок подаёт тёплый травяной отвар от мамы Юнги. Сделав пару глотков, Юнги медлит перед тем, как продолжить, и выбирает тактику Хосока — лгать.       — Я никогда не думал встречаться с кем-то из одноклассниц… Они мне… Как-то неинтересны, что-ли?       — М-м… Вон оно как. А кто тебе тогда интересен?       Хосок снова смотрит пронзительно внимательно, а Юнги краснеет гуще прежнего в купе с поднявшейся температурой. Скуксившись, откидывается спиной на прохладную стену, будто в обиде опуская подбородок и отводя взгляд, на что старший, желая вернуть прежнюю дистанцию, подсаживается к нему на кровать и аккуратно подкрадывается пальцами к ладони.       — У меня уже есть человек, который мне интересен.       — И ты мне не говорил?       — Иногда о таком лучше не говорить.       — Да. Но мы ведь друзья. Я вот, например, всем с тобой делюсь.       Юнги недоверчиво косится сначала на лицо парня, а потом на его пальцы, щекотно поглаживающие внутреннюю сторону ладони. Как только он раскрывает рот, чтобы чётко, одним словом рассказать о своём тайном интересе, в дверь раздаётся стук, заставляющий вздрогнуть и захлопнуть рот.       — Юнги, я приготовила карри и булочки на пару. Принести в комнату или спуститесь вниз?       Переведя взгляд с двери на разочарованно вздохнувшего Хосока, Юнги снова кратко прокашливается и поднимается с кровати, утягивая старшего за собой.       — Сейчас спустимся, мам!       — Хорошо. И захвати кружку, я налью ещё отвара!       Высунув в брезгливости язык, Юнги хватается за кружку со стола, пока Хосок смеётся в кулак. Вместе они спускаются на кухню, обедают втроём, так как отец всё ещё не вернулся с фермы, ища для сына имбирь и лимон по наставлению супруги, а вскоре Хосок нехотя прощается, долго обнимая юноша у порога и желая скорейшего выздоровления. Склонившись к уху и поймав момент, когда мама не смотрит, Хосок переходит на шёпот.       — Целовать не буду. Вдруг заразишь.       — Зараза может и воздушно-капельным путём передаться.       — Значит, следующим на очереди к лечебной отраве я?       Бледно улыбнувшись, Юнги сильнее сжимает парня в объятиях прежде, чем выпустить и проводить взглядом до велосипеда у ворот. Вдохнув поглубже и игнорируя першение в горле, он задвигает дверь, возвращаясь на кухню к маме и лекарствам.       Поправился Юнги и правда быстро. К концу недели уже валял дурака и бегал по двору от Хосока, обливающего его водой из бутылки. Потом вместе с ним же стоял перед мамой с виновато опущенной головой, пока их бранили, и сдерживал смех, замечая косым взглядом слишком жалобные глаза парня. В класс он возвращался в хорошем настроении, сразу же поприветствовал всех желающих, вспоминая тетрадь с пожеланиями, которая хранится теперь в ящике вместе с тетрадью конспектов Хосока.       — Ты выздоровел! Так быстро, мы уже не рассчитывали увидеть тебя до конца сентября.       — Это всё ваши слова. Ну и бульон от папы Хосока… Не знаю, что он туда кладёт, но смесь ядрёная.       Староста, встретившая Юнги крепкими дружескими объятиями, посмеялась, предполагая, из чего именно моряк в отставке мог приготовить лечебную похлёбку. За безмятежным разговором юноша ощутил на себе точечный взгляд прямо между глаз, бегло осмотрел парты и столкнулся с тут же краснеющей в лице одноклассницей, опускающей голову, от чего короткие волосы прикрыли щёки. Иоши, заметив непонимание юноши, демонстративно хмыкнула, складывая руки на поясе.       — Юми очень переживала о тебе. У неё для тебя кое-что есть.       Непонимание Юнги усилилось, но прервалось звонком, оповещающим начало первого урока. Сегодняшний день обещал быть простым, до обеда время пролетело быстро, на большой перемене Юнги улетел на этаж выше, предлагая Хосоку перекусить вместе во внутреннем дворе, а после учёбы пойти на холм, откуда хорошо видны рассветы и закаты искать цикад для урока по биологии. Всё время за обсуждением во время обеда Юнги ощущал на своём затылке, плечах и лице некомфортный взгляд, но, когда оборачивался и крутил головой, никого не замечал.       После уроков его преследователь сам подошёл, перекрывая путь к отступлению. Точнее, сама.       — Юнги-кун, прости, что задерживаю… Ты сильно торопишься?       Поморщив нос от японского обращения, юноша смотрит на остановившегося Хосока в дверном проёме школы. Одноклассница остановила его во внутреннем дворе, когда Юнги, надеясь побыстрее сбежать из школы, решил срезать через него путь, чтобы не столкнуться с школьниками, возвращающимися домой через главный выход.       — У меня есть пару минут… Ты что-то хотела, Юми?       Услышав своё имя, девушка вздрагивает и заправляет прядь волос за ухо трясущимися пальцами, держа вторую руку за спиной до тех пор, пока не зажмуривается, вздыхает поглубже и протягивает крепко зажатый белый конверт с ровно вырезанным сердечком из красной бумаги. Юнги медлит, а затем дёргается назад, опуская уголки губ в обратной улыбке.       — Ты… Чего это…       — Юнги-кун, я давно хотела тебе сказать! Ты… Понравился мне с самого начала, как только пришёл в наш класс, но плохо говорил на японском и я не знала, как к тебе подойти… А потом, после соревнований, я увидела, как легко ты общаешься с ребятами и уже не боишься нас… Юнги-кун, прими это письмо, пожалуйста!       Низко кланяясь и держа конверт теперь обеими руками, девушка заметно дрожит, а бумага идёт волнами под её пальцами. Юнги нервно усмехается, бросает взгляд на Хосока, что расслабленно опирается плечом о дверной проём, и натягивает нелепую улыбку, скребя ногтем указательного пальца щеку.       — Юми-и… Это очень мило, но…       — У тебя уже есть девушка, да? Кто она? Из нашего класса? Это Иоши, да?       — Нет-нет! У меня нет… Ам, девушки.       — Тогда… Почему?       Осторожно ступая назад, Юнги обходит одноклассницу стороной, вытягивая перед собой руки, будто укрощает дикого зверя, при этом продолжая нервно улыбаться.       — Слушай, мне пора. Оставь это себе, ладно? Прости, мне сейчас надо думать об учёбе, а не о… Девушках.       — Об учёбе…?       — Завтра контрольная по биологии, а я проболел всю неделю. Увидимся!       Быстро поклонившись, Юнги со всех ног бежит к Хосоку и, кратко пояснив ему ситуацию, тянет за руку по коридору к выходу. Юми сталкивается со старшеклассником взглядами, замечает его серьёзное строгое лицо и вздрагивает, медленно опуская руки с письмом.       — И почему ты ей отказал? Я же говорил, ты ей нравишься.       — Хён, давай не об этом сейчас. Нам надо цикад найти.       — Тебе симпатичная девчонка в любви призналась, а ты о каких-то жуках думаешь!       — Хён!       Повысив голос, Юнги останавливается в обороте к старшему на улице, всё ещё держа его руку. Хосок тормозит следом, поднимает брови и поджимает губы, весьма удивившись такой реакции. Брови Юнги дрожат в хмурости, как и подбородок, он крепко сжимает челюсти и опускает голову.       — Не нужны мне… Никакие девчонки. Мне ты нужен. Ясно?       Возвращаясь к разговору с Юнги в его комнате во время простуды, Хосок опускает плечи и смотрит на крепко сжимающие его ладонь пальцы юноши. Тихо, едва ли слышно хмыкнув, он понимающе кивает, переходя на шёпот.       — Ясно.

Глава восьмая. Беспокойство.

      — Ты собираешься ехать в Токио? Один? Хосок-а-а, тебе не страшно там будет в одиночку?       — Мне-то страшно? Пф, да я сам кого хочешь напугаю!       — А если заблудишься? Токио ведь большой город!       — Возьму с собой Юнги. А если заблудимся, то останемся там жить и не придётся сдавать экзамены.       На зимних каникулах Хосок решил съездить в Токио, чтобы посмотреть университет, в который планирует поступать, воочию. Его родители уже договорились с одним из учителей на эту встречу и мини-экскурсию для парня, изначально планировали ехать вместе с сыном, но тот заявил о своей самостоятельности и достаточном возрасте, чтобы самому разобраться с таким нелёгким делом, как ориентирование по картам на улицах большого города. А вот одноклассники восприняли эту идею, как совершенно сумасшедшую.       — А-а-а… Тот мальчишка из одиннадцатого, да?       — Хосок-а, а вы уже встречаетесь?       — Я слышала, что осенью он отказал в чувствах одной девочке…       Одноклассники начинают ворковать над партой Хосока, старательно переписывающего домашку с тетради соседа по парте, пока перемена не закончилась. Хмурясь с каждой фразой всё больше, он сдаётся, когда хлопает по столу ладонью, вынуждая девчонок вздрогнуть и замолчать.       — А ну хватит сплетничать! Идите что-нибудь другое обсуждайте! Неужели никакой айдол не дебютировал или новое аниме не вышло?       Девушки сконфуженно куксятся, плавно по-очереди отходят от одноклассника под его внимательным взором и рассаживаются по своим местам, когда звучит мелодия звонка. Хосок вздыхает, поняв, что домашку так и не успел переписать, обречённо отдаёт тетрадь соседу и потирает лицо руками, вызываясь ответить у доски, чтобы перекрыть плохую оценку за невыполненное дома задание.       К концу учебного дня одноклассницы так и не успокоились, разнесли сплетню по всему классу, разве что, самого Хосока не трогали. Каждый раз прекращали тихо хихикать и отводили взгляд, когда юноша проходил мимо них и фыркал, а после прилюдно рассматривали всё ещё висящую в школьном коридоре стенгазету, где была приклеена чёрно-белая фотография, распечатанная на принтере школьного клуба. На ней Хосок с Юнги стоят на пьедестале первого места. Хосок радостно улыбается, подняв одну руку вверх, а Юнги смущённо прячет взгляд, но уверенно держит старшего за руку, сплетая пальцы. Уже зима, а новостная статья от школьных журналистов до сих пор висит на пробковой доске, как достояние школьной активности. Хосок подумал растолкать толпу сплетниц и сорвать со стены фотографию вместе со стенгазетой, но тогда, предположительно, ему влетит от дежурного учителя.       — Ну любит человек людей своего пола, зачем из этого сплетню делать-то…       — Не переживай, родной, они ведь не со зла. Девчонки, они такие, поверь мне, им только дай повод посплетничать. Кстати, когда Юнги в гости позовёшь?       — Ай-й… Мама-а-а!       С жалобным хныканьем Хосок опускает кухонный нож и остатки неразделанной рыбы на доску, оборачиваясь через плечо на женщину за плитой. Та удивлённо вскидывает брови и ведёт плечами, сразу возвращаясь к готовке, избегая взгляда сына.       — Я тебе жалуюсь, вообще-то, а ты про Юнги!       — Так ты на него и жалуешься. Разве нет?       — Нет! Я жалуюсь на глупых девчонок! Если они и дальше будут налево и направо рассказывать то, что не нужно, Юнги всё узнает!       — Давно пора.       — Пора, не пора… Он, как минимум, должен от меня узнать, а не от каких-то там…       Вернувшись к рыбе, Хосок пыхтит, срезая филе с кости резким движением и шикает, когда попадает лезвием по пальцу. Мама, заглянув через его плечо, вздыхает и просит помыть руки, выходя из кухни, а возвращается уже с пластырем.       — Значит, расскажи ему раньше, чем другие. Поедите в Токио, у вас будет целый день вдвоём, разве не удачный момент, чтобы признаться?       Позволяя маме обработать неглубокий порез и наклеить пластырь, Хосок всё ещё хмурится, качнув головой. Женщина тяжело вздыхает, опуская юношеские руки, притягивает к себе за шею и обнимает, ласково погладив по голове.       — Я знаю, ты переживаешь из-за этого. Но, поверь, со стороны видно, как вы смотрите друг на друга… Когда не ведёте себя, как дети.       — Ты говорила, что я всё ещё ребёнок.       — Говорила. И я не отказываюсь от своих слов, для меня ты всегда останешься моим малышом. Но у детей есть одна особенность. Они чувствуют гораздо сильнее, чем некоторые взрослые. И пока у тебя есть эти чувства, нужно ловить их за хвост и держать покрепче, пока не стало слишком поздно.       — Но я уеду в Токио, когда закончу школу…       — Ох, родной. Если бы расстояние было проблемой, ты бы сейчас не стоял передо мной.       Тихо рассмеявшись, мама отпускает Хосока и, ещё раз потрепав его по волосам, возвращается к плите с норовящей сбежать из кастрюли водой.       — Твой отец тоже уехал в другой город учиться, когда закончил старшую школу. Но мы общались письмами, встречались на каникулах и праздниках, и, видишь, что из этого вышло? У нас родился немного неуверенный в себе, но прекрасный сын.       Хосок проматывает в памяти отрезок из того дня, когда Юнги неловко сбегал от одноклассницы, протягивающей ему письмо с признанием. Из того дня, когда они целовались в тишине ночи. Каждый день, когда они цепко хватаются за руки, сначала под предлогом не потеряться, а потом потому, что идти рядом, не держась друг за друга, стало непривычным. Из тех дней, когда Юнги смотрит на него дольше обычного, а затем, поймав и взгляд Хосока, опускает глаза, сразу начиная кусать губы, чтобы победить смущённую улыбку.       Возможно, и правда стоит рассказать. Возможно, поездка в Токио станет решающим моментом в его жизни не только из-за встречи с будущим университетом.

Глава девятая. Поезд Синкансэн.

      В рюкзаках было всё необходимое для дороги — по бутылке с водой, перекусу от мам, спальные футболки и шорты на случай, если придётся переночевать в Токио и два мороженых, которые уже начинали подтаивать. Юнги переживал больше из-за этого, нежели из-за самой дороги, поэтому нервно переминался с ноги на ногу, желая поскорее занять места в вагоне и распаковать замороженный десерт со вкусом сакуры. Хосок, восприняв его дёрганность за реакцию организма на низкую температуру, молча притягивает к себе и обнимает в попытках согреть.       — Хён, а ты знаешь, куда там идти?       — Посмотрим по картам. Главное не проспать нужную станцию.       — Если что, я тебя разбужу. Мне спать совсем не хочется.       Ранний подъём заранее обещал быть тяжёлым, но Юнги, как обычно, подскочил быстрее будильника и сразу начал тормошить лежащего у стены на его кровати Хосока, боясь опоздать на поезд. В итоге они прибыли за полчаса до рейса, отправили сонных родителей домой и топтались на станции, вырисовывая из выпавшего снега каракули, заявленные портретами друг друга.       — Ты какой-то серьёзный. Переживаешь?       — Нет, просто… Интересно, как там всё. Я же в Токио только один раз был, и то, в детстве.       — А-а-а… Ну, тебе легче. Я вот вообще не был!       Усмехнувшись, Хосок смотрит на Юнги сверху вниз и прижимает крепче, укладывая подбородок на его макушку. Младший перестал скакать на месте, забыл о мороженом до тех пор, пока они не приземлились в вагоне, а после совсем расслабился, стараясь не шуршать упаковкой, чтобы не побеспокоить других пассажиров.       Всю дорогу не спал Хосок, а вот Юнги задремал, уронив голову на его плечо. Старший похихикал с этого, но не стал будить до тех пор, пока волнение не прокатилось по желудку, подступая к горлу после объявления о конечной станции — Токио.       Снега здесь было куда меньше, чем в их городе, потому можно было даже расстегнуть куртки и спокойно осмотреться, восторженно открывая рты, хотя ничего удивительного, по сути, они ещё и не увидели. Юнги, одолжив у старосты класса фотоаппарат, делал снимки всего, что считал нужным, но в итоге уже в первый час прогулки по городу основную часть плёнки занимали фотографии Хосока на фоне просыпающегося Токио.       На деньги от родителей в поездку они поиграли в автоматы, так и не вытянув ни одной игрушки, купили корма для уличного кота (Юнги очень хотел забрать его с собой, но Хосок отговорил его и отнёс бродячего в ближайший зоомагазин) и проехались на метро до университета, тесно прижимаясь друг к другу в вагоне из-за большого количества людей. Хосок оперативно встретился с преподавателем, что приехала на каникулах в учреждение специально для него, с удовольствием рассказала об учёбе, показала основную часть аудиторий и хорошо разрекламировала студенческую жизнь в их общежитии. С горящими глазами Хосок смотрел на широкие коридоры, вместительные аудитории с проекторами, вместо меловых досок, не работающую на время каникул, но обширную столовую и красивые виды из окон с верхних этажей.       — А здесь у нас комната отдыха для студентов. В основном, её занимают во время обеда или после пар, чтобы сделать домашнее задание или помозговать над курсовыми работами.       — Ва-а-ау… У вас и телек есть?       — Студенты любят включать что-нибудь на фон, пока учатся. Краем глаза однажды я заметила, как моя ученица заснула здесь под лекцию английского языка! Но это к лучшему, во сне информация усваивается быстрее.       — Потрясно… Семпай, ваш университет точно на первом месте в моём списке!       Женщина смеётся, потрепав Хосока по плечу, пару раз кивает и невзначай идёт к лифту, после нажимая кнопку вызова, чтобы спуститься на первый этаж к главному выходу.       — Я посмотрела табель вашей успеваемости и могу сказать, что такие студенты как вы, Хосок, тоже занимают первое место в приоритетном списке. Полагаю, что вы быстро освоитесь и поладите с нашим преподавательским составом.       Хосок широко улыбается, уверенно кивает, смотря на такую же улыбчивую женщину, и заходит в кабину лифта, до выхода спускаясь молча.       — Ну, а вы, молодой человек? Не надумали поступать к нам после окончания школы?       Уже дверей обращаясь к Юнги, женщина слегка склоняется к нему, вынуждая втянуть голову в плечи и сделать полшага к плечу Хосока. В глаза преподавателю он не смотрит и неоднозначно мычит в задумчивости, скромно зажёвывая нижнюю губу.       — Я не знаю… Как-то тут… Много всего.       Хосок тихо усмехается, а женщина смеётся в голос, выпрямляясь и складывая руки за спиной. Юнги тушуется, слабо сводя брови к переносится и косится на выход, желая поскорее вдохнуть свежего прохладного воздуха.       — Это правда, я показала вам лишь малую часть. Всё остальное вы узнаете, когда заступите на учёбу. Что ж, было приятно познакомиться, будем с нетерпением ждать вас после экзаменов.       — Спасибо, семпай, что приехали. Хорошего вам дня!       — Спокойной дороги домой, ребята.       Поклонившись на прощание, парни выходят из учреждения, сбегая по длинным ступенькам вниз к улице от переизбытка эмоций. Хосок в восторге от увиденного, а Юнги от непонятного внутреннего переживания. Но мнение об университете и предстоящей учёбе от старшего слушал молча, периодически кивая и поддакивая.       — Просто потрясно! Да тут не только учиться, тут жить можно! А что, столовая есть, на каждом этаже питьевые фонтанчики, а спать можно в комнате отдыха!       — Ага…       — А ещё телек и беспроводной интернет! Блин, у меня же кроме телефона-то и техники никакой нет…       — Угум…       — Юнги. Ты чего это?       Вскинув брови, Хосок тормошит парня за ладонь, которую держит. Юноша сразу поднимает голову и с неловкой улыбкой отмахивается, а потом вздыхает, прикладывая ладонь к щеке.       — Не представляю, что буду делать, когда ты уедешь. Мы могли бы созваниваться и переписываться, но ты ведь целыми днями будешь занят учёбой.       — Так и ты тоже займись. Хорошо подготовься к выпускному классу.       — Я уже знаю, что не смогу. Без тебя всё совсем не так.       Остановившись посреди дороги, Хосок ловит на себе вопросительный взгляд юноши и поднимает плечи в уверенном вдохе. Вот он, момент, когда нужно всё сказать. Когда вокруг нет чужих ушей и языков, что потом разнесут услышанное по всей школе. Когда то, что будет произнесено в Токио, здесь же и останется, а толпа проходящих людей унесет за собой обрывки фраз.       — Юнги, послушай…       Юноша делает шаг навстречу и внимательно смотрит в опустившиеся глаза Хосока, на поджатые крепко губы, лёгкий румянец, образовавшийся от холода. Стягивает с головы капюшон, чтобы слышать лучше, и ощущает, как сердце внезапно меняет ритм, ударяясь о грудную клетку быстрее, будто участвует в марафоне.       — Я ведь… Я не всегда буду рядом.       —…Что?       — Сейчас я уеду на учёбу и ты прав, мы можем общаться по переписке и созваниваться, но потом… Закончишь школу и ты. Поступишь куда-нибудь. Мы повзрослеем и у нас начнётся совсем другая жизнь. Не такая простая, как в школе, понимаешь?       Юнги не понимал. Сведя брови домиком, он бегал взглядом по спокойному лицу Хосока, различая его тихий голос среди городской шумихи. Хотелось закричать, попросить всех остановиться и дать им всего минуту тишины, чтобы он мог хорошо расслышать старшего и убедить его в обратном.       — Мы уже не будем кататься на холм и пирс летом, не будем участвовать в дурацких школьных соревнованиях и видеться каждый день. Мы вырастем, Юнги, и, как бы того не хотелось, нам придётся повзрослеть. Жениться, завести семью. Найти свой икигай.       Со стороны в уши врезается писк светофора и по плечам внезапно ударяют прохожие, тем самым намекая либо идти вместе с ними, либо не мешать дороге. Юнги безвольно сталкивается лбом с плечом Хосока, бегло смотрит на него снизу вверх и слабо кивает на краткое предложение двинуться в сторону станции, чтобы успеть на поезд обратно до города.       Он так ничего и не ответил, не смог возразить. Ни тогда, в Токио, ни в вагоне поезда, ни дома, прижимаясь щекой к щеке во время объятий на прощание. Всего лишь до следующего дня, только на одну ночь, но обнимал так крепко, будто уже утром Хосок будет в тысячи милях от него без обратного билета.

Глава десятая. Солнце в начале апреля.

      В день последнего экзамена у Хосока Юнги сидел на примятой траве на холме, подогнув колени к груди, и смотрел на отплывающий от порта корабль. Тот пару раз погудел, будто на прощание, но, скорее всего, предупреждал приближающиеся лодки о себе, чтобы избежать столкновения. Юноша вздохнул, обнимая коленки руками и опуская на них голову, а когда услышал звонок велосипеда, тут же поднял, оборачиваясь.       Хосок уже приноровился подниматься по крутому склону на холм, теперь ему это давалось в небывалой лёгкостью, особенно в одиночку. Улыбнувшись при виде юноши, машет рукой прежде, чем соскочить с велика и довезти его уже вручную. Оставляет на подножке, рядом бросает школьный рюкзак, а сам садится на траву, шумно выдохнув для ровного дыхания.       — Ну как?       — По ощущениям всё правильно. Но не буду загадывать, дождусь результатов. Семпай из университета звонила, желала удачи.       — Тогда точно сдал.       — Наверное. Да я и не парюсь особо.       Кивнув, Юнги отворачивается к уплывающему кораблю. Ветер гладит по волосам, цикады стрекочут за спиной, пахнет начавшейся весной и свежестью от моря. Конец учебного года, уже сегодня можно повесить школьную форму в шкаф до апреля и морально подготовиться к началу последнего класса старшей школы, а мысли совсем не о том. Повернув головы, парни одновременно зовут по имени и тут же замолкают, отводя взгляд. Юнги начинает первым.       — Говори ты.       — Нет, давай ты.       — Я хотел сказать… Спасибо… За то, что помогал мне с японским и вообще… Дружил со мной. Я очень ценю это.       — Правда?       Сжав пальцами собственные локти, Хосок выдыхает, резко повернувшись обратно к Юнги. Тот скованно кивает, срывая и бросая травинки сбоку от себя.       — Теперь ты.       — Я хотел сказать, что буду приезжать к тебе на каникулах или выходных. Как можно чаще! А ещё отпрошу тебя у родителей к себе на пару дней, как только обустроюсь. Найду кучу красивых мест, чтобы сходить вместе…       — И ты… Больше ни с кем не будешь туда ходить?       — Ни с кем.       Молча, не поднимая головы от коленок, Юнги протягивает Хосоку руку со всеми прижатыми к ладони пальцами, кроме мизинца. Сообразив за несколько секунд, Хосок подцепляет его своим и уверенно дёргает сверху вниз.       — А ещё в Токио мороженого, наверное, гораздо больше, чем у нас! Ай-й, Юнги-я, как же трудно будет держаться и не попробовать все вкусы без тебя…       Слабо улыбнувшись, юноша кивает, а Хосок упирается ладонями в траву за своей спиной, довольствуясь тем, что смог вызвать у младшего хотя бы такую улыбку. Он понимал, почему грустит Юнги, почему много молчит и всё время задумчиво смотрит в пустоту, разглядывая в ней дни из прошедшего года, который они прожили в своей спокойной череде событий, не задумываясь особо об его окончании. А конец настал внезапно быстро. Ожидаемо, хоть его никто и не ждал.       Результаты экзаменов никого особо не удивили, выпускной класс тщательно подготавливался к ним. Кто-то зубрил ночами накануне, кто-то прибегнул к шпаргалкам, для Хосока всё было настолько легко и быстро, что он даже не понимал особо всеобщей радости и облегчения, используя итоговый табель с оценками вместо веера.       — Что ж, ребята, поздравляю вас! Вы успешно сдали экзамены и теперь готовы к поступлению. Мне очень грустно отпускать вас, так что знайте, двери нашей школы всегда будут открыты.       — Не дай Боже…       На тихий шёпот Хосока тем же тихим смехом реагируют одноклассницы, не мешая пламенной речи их классной руководительницы. Нет, конечно, ему нравилось здесь учиться, и ребята приятные, и учителя, но он всё же хотел поскорее выпорхнуть из школьного гнезда в бескрайнее студенческое небо и ощутить взрослую самостоятельную жизнь на вкус. Одно только заставляло нервно сопеть под нос.       — Хосок-а. Как там Юнги?       Младший, безусловно, поздравлял с успешными результатами, но быстро сослался на какие-то домашние дела (откуда они у него взялись?) и ретировался домой с общего сбора выпускников в школе. Хосок его не останавливал, решив подойти вечером и отвлечь фильмом на новом ноутбуке, подаренным родителями в честь окончания школы.       — Как-как… Как обычно.       — М-м… Знаешь, мне было бы грустно, если бы мой парень уехал в Токио, а меня оставил здесь совсем одну.       — Ай, Рико-сан! Издеваешься, да? Знаешь же, что мы не встречаемся!       Злобно шикая на одноклассницу, Хосок складывает руки на поясе и отворачивается вперёд, скатываясь по спинке стула ниже, пока девушка с хитрой улыбкой склоняется ближе.       — А выглядит всё именно так.       Хосоку всё равно, как и кто выглядит, главное, чтобы Юнги чаще улыбался и продолжал крепко держать его за руку, когда они рядом.       — Ведёшь себя, как мальчишка. Смотри, Хосок-а, заберут твоего Юнги, пока ты будешь в Токио прохлаждаться.       Кто именно заберёт, одноклассница не уточнила, да и Хосок не спрашивал. Запереживал только о том, что и правда, найдётся ему замена. А то и сам Юнги, примерив его роль выпускника в этом году, решит помочь кому-нибудь с японским, а дальше всё закрутится, завертится, и холм с видом на море станет уже не личным местом, волны на пирсе будут качать уже не их двоих, а родителям Юнги придётся знакомиться с чужими.       Перед тем, как отправить документы в университет, в котором уже ждут и желают скорейшей встречи, Хосок двадцать минут тупил в экран ноутбука. Мама с подозрением косилась на него, проходя мимо за спиной пару раз, пока не обнаружила закрытую крышку и уходящего в свою спальню сына. Проводив его взглядом, садится за стол и включает ноутбук снова, замечая открытую вкладку с неоправленными файлами.       Медлил он ещё с неделю. Срок подачи документов уменьшался, а скоро уже и зазвонил домашний телефон, нарушая идиллию семейного обеда. Подорвавшись с места раньше сына, мама первой подбежала и сняла трубку, отворачиваясь на пару дежурных фраз перед тем, как подозвать Хосока к себе.       — Из университета звонят.       Вобрав побольше воздуха в лёгкие, парень кивает, дожидается, пока мама отойдёт и прикладывает трубку к уху, вполголоса отвечая. Женщина на том конце провода радостно приветствует его, напоминает имя и название учреждения.       — Наверное, что-то с почтой? Твои документы всё ещё не пришли, но я договорилась и тебя уже внесли в списки студентов. Потом донесёшь, как приедешь.       — Семпай, не стоило…       — Ты передумал?       Голос вдруг стал серьёзнее и настороженнее, а Хосок тяжело вздыхает в трубку, откидывая голову назад и прикрывая глаза.       — Нет. Спасибо, семпай. Я привезу документы в апреле.       — Вот и славно!       Выслушав ещё пару слов, Хосок мычит и наспех прощается, с силой вешая трубку и возвращаясь к столу. Родители взволнованно смотрят на него, ожидая выслушать пересказ диалога, но парень, быстро доедая обед, благодарит за еду и уходит к себе.       Когда до отъезда остаются считанные дни, город накрывает ливнями. Помня о нужной дате, чтобы прийти на станцию и попрощаться с Хосоком, Юнги мысленно отсчитывал каждый час, ведь из-за проливных дождей, смывающих дорогу, они не виделись, сидя по домам и тоскливо смотря в окно. От такого же дела Юнги оторвался, услышав шорох раздвигающейся двери и выглянув из гостинной. Вернувшийся с работы отец, стряхивая мокрый зонт высунутой из дома рукой, вовремя замечает сына и торопится к нему, оставляя за собой мокрые следы.       — Юнги, собирайся, мы сейчас поедем на вокзал.       — А-а? Зачем?       Из другой комнаты выглядывает и мама, присоединяясь к непониманию сына. Отец быстро проходит до комнаты, затем возвращается бегом к выходу, чтобы оставить зонт сохнуть и снова бежит к юноше, беря того за плечи.       — Из-за непогоды поезд до Токио на выходные отменили. Сегодня последний рейс, позвонил папа Хосока, сказал, что они уже собирают вещи.       — …Как? Почему он мне ничего не сказал?       Мама аккуратно подходит со спины, взволнованно заглядывая в лицо сына и кладя ладонь поверх отцовской на плече.       — Наверное, не хотел тебя беспокоить. Может, хотел приехать на следующие выходные?       Опустив голову, Юнги сжимает ладони в кулаки, зажёвывая нижнюю губу. Родительские руки соскальзывают с плеч, они переглядываются и тратят несколько секунд на то, чтобы найти нужные слова.       — Если он не сказал, может, не стоит ехать…?       Юнги представил, как не рад будет видеть его Хосок, раз уж решил не сообщать об отменённом рейсе до Токио. И, наверное, вообще не хочет прощаться и видеть его. Все самые поганые мысли собрались в одну кучку и надоедали перед глазами, шептали в самые уши. Схватившись за них покрепче, Юнги откидывает всё в сторону, поднимая голову.       — Нет. Я поеду.       Проходя между родителями к выходу, хватает дождевик и натягивает по очереди кеды, прыгая на одной ноге. Вовремя опомнившись, отец торопится следом, снова захватывая не успевший высохнуть зонт и перепрыгивая через образовавшиеся лужи во дворе к машине. Мама, проводив их взглядом, задвигает дверь перед тем, как набрать номер семьи Хосока и сообщить госпоже Чон о выехавшем в сторону вокзала Юнги.       Дороги размыло, видимость значимо ухудшилась. Впервые за долгие годы на мосту порта образовалась пробка и отец, яро сигналя впереди стоящим автомобилям, высовывался из окна, громко интересуясь, в чём же там дело, а потом вновь возвращаясь в салон с промокшей головой и закрывая окно. Юнги ёрзал на переднем сиденье, отсчитывая минуты до последнего рейса. Не сдвинувшись за десять минут ни на метр, он решительно открывает дверь и выскакивает на дорогу.       — Юнги!       — Заберёшь меня на обратном пути! Я побегу, так быстрее!       Крича отцу сквозь дождь, посильнее натягивает капюшон дождевика и скользит кедами по мокрой дороге. Огибая машины, выбирается с проезжей части на пешеходную, вдоль моста, по окончанию которого заканчивается и асфальт, сменяясь на глину, получившуюся из-за смешавшегося с землёй дождя. По ней бежать всё сложнее, в горле жжётся, а уже у вокзала, упираясь ладонями в колени для того, чтобы перевести дыхание, Юнги не понимает, текут ли по его лицу капли или слёзы.       Заходя внутрь и проскакивая металлоискатель, Юнги выбегает на платформу и замирает на месте, видя поезд, уже набирающий скорость. Он бежит следом за последним вагоном, машет руками и просит остановиться, но скоро останавливается сам у края платформы, чуть было не упав на щебёнку за ней. Гул железной дороги стихает, оставляя только звук разбивающихся о землю капель мирного дождя, сожалеющих о произошедшем. Не чувствуя дрожи в коленках и руках, Юнги не знает, сколько ещё мокнет до последней нитки, но разворачивается, когда зубы начинают стучать друг об друга.       Шаг за шагом смотрит под ноги. Грязь и глину с кед смыло, пройдя всего несколько метров он снова останавливается и прикладывает тыльную сторону ладони к носу, жалобно хныкая в руку. Жмурится от того, как щиплет глаза, как сжимается внутри, как начинает гудеть в ушах миражом голос Хосока, зовущего по имени вперемешку со смехом, похожим на звон японского колокольчика, колыхающегося над дверью от лёгкого ветра. А потом голос становится всё чётче. Юнги открывает глаза, вытирает их пальцами и перестаёт хныкать, разглядывая впереди себя фигуру парня.       — Хён…?       — Юнги-я!       Хосок машет рукой, зовя под навес станции. Под ним, на ступеньках, дорожная сумка с вещами и сложенный зонт. Резко выдохнув, Юнги начинает улыбаться и бежит навстречу из всех оставшихся сил, пока не врезается в крепкие объятия Хосока. Тот скользит кедами, перекручиваясь вокруг своей оси и вздыхая, когда находит баланс и твёрдую опору.       — Хён! Ты не уехал!       — Прости, что не сказал. Я не смог бы с тобой попрощаться.       — Ты поэтому остался, да? Чтобы попрощаться?       — Юнги, я…       Отстраняясь от его груди, но не выпуская из объятий, Юнги продолжает стирать с лица воду, часто моргая из-за попадающих на глаза дождя. Хосок тоскливо улыбается, натягивая на его голову спавший из-за бега капюшон. Дождь начинал утихать.       — Я решил, что не буду поступать.       — Что? Ты! Дурак, тебя же уже зачислили в студенты!       — Я знаю-знаю, просто… Я не хочу отсюда уезжать.       Юнги не понимает, как Хосок, который так мечтал о Токио, грезил им и воображал новую жизнь перед сном, мог так изменить своё решение. Изогнув брови, Юнги мелко качает головой, хватая парня посильнее за предплечья.       — Хён, ты же весь год мечтал об этом!       — Я дождусь, пока ты закончишь школу. А потом поступлю туда же, куда и ты.       На лице старшего появляется уже тёплая улыбка, и вокруг словно становится теплее. Мелкие капли остатка дождя моросят по их лицам, они одновременно зовут друг друга и замолкают, тихо смеясь спустя несколько секунд молчания. Хосок говорит первым.       — Говори ты.       — Нет, сначала ты.       — Я хотел сказать, что, кажется… Я нашёл свой икигай.       Не нужно много времени, чтобы понять. Юнги кусаёт щёку изнутри, замечает нарастающий румянец на щеках Хосока и вдыхает поглубже, набираясь уверенности.       — Хён, уезжай в Токио!       Хосок теряет улыбку и вскидывает брови, а взгляд его наполняется волнением вперемешку с непониманием, ослышался он из-за не такого уж и сильного теперь дождя или Юнги оговорился.       — Поступай в университет, а я буду усердно учиться, чтобы сдать экзамены в этом году и тоже поступить! Мы будем учиться вместе, ты покажешь красивые места в Токио и мы попробуем все вкусы мороженого! Только ты… Сохрани тетрадь с конспектами, чтобы мне легче потом было…       Хлопнув ресницами, Хосок смеётся, и Юнги уверен, точно из-за него тучи медленно расходятся, а лужи бликуют лучами вышедшего солнца. Прислонясь своим лбу ко лбу юноши, Хосок смыкает свои губы на его губах, тут же ощущая прохладную ладонь на щеке. А когда отстраняется, не может сдержать ответной улыбки на расслабленную, спокойную улыбку Юнги.       Хосок опоздал к началу семестра, потому что уехал на следующем после выходных поезде, но критичным это не стало. В первый же месяц он завёл много знакомых среди одногруппников и соседей по комнате в общежитии. И каждый день писал Юнги.       Два раза в месяц в выходные дни Юнги приезжал в Токио утром, а уезжал вечером. Когда начало холодать, Хосок договорился с заведующей общежитием, чтобы оставлять юношу, как их будущего студента, на ночь. А на каникулах приезжал сам. Они катались на холм, смотреть на незамёрзшее море, с началом весны встречали рассветы и катались купаться на пирс, устраивая соревнования в воде между собой.       Успешно сдав экзамены, Юнги поступил в тот же университет, что и Хосок, где его, уже знакомого всем преподавателям, радушно приняли.       Он больше ни о чём не волновался. Рядом с Хосоком было спокойно. Рядом с ним он понял, для чего просыпался по утрам. Для чего делал то, что делал. Для чего существовал в этом мире.

Чтобы найти своё духовное успокоение, некоторые люди

тратят на это всю жизнь.

Чтобы понять, для чего нужно

вставать по утрам, порой нужно пересилить себя,

чтобы проснуться.

Чтобы выяснить причину своего существования,

иногда достаточно всего лишь взглянуть на мир

под другим углом.

У японцев есть одно слово, описывающее смысл их жизни.

Икигай.