Забери меня

      В маленькой квартирке на улице Нотр-Дам-де-Виктуар лишь в одной комнате всё ещё можно было разглядеть пробивавшийся в тонкую щель между занавесками особый золотистый свет. То не было красноватое или, наоборот, зеленоватое свечение газовых рожков, которыми оснащали не только общественные здания, фабрики и уличные фонари, но также дома состоятельных господ. Нет, робкое леденцовое свечение особого тёплого оттенка могла дать только свеча, что освещала эту неспящую комнату. И если бы вы получили возможность заглянуть за занавески, то перед вашим взором предстала бы картина одновременно прелестная и печальная.       Необыкновенной красоты девушка, чьи синие глаза сейчас казались почти чёрными, с грустью смотрела на великолепное белоснежное платье, столь изящно облепившее туловище безголового манекена, любезно предоставленного месье Петипа, прославленным портным. На закруглённом отростке, который символизировал шею манекена, была надета прозрачная фата. Взирая на великолепное творение месье Петипа из атласа, кружев и шёлковых белых роз, девушка не могла сдержать вздоха. В дверь тихонько постучали, и через мгновение появилась горничная       — Мадемуазель Кристина, — спросила она сонным голосом. — Вы ещё не ложитесь?       Жюли обычно помогала молодой хозяйке раздеться перед сном.       — Нет, — Кристина ласково улыбнулась. — Можешь идти ко сну, я сама справлюсь.       Жюли поблагодарила и пожелала мадемуазель хорошего сна. Только напрасно — Кристина знала, что не сможет уснуть в эту ночь, самую важную ночь в своей жизни. Ведь на следующее утро ей предстоит идти под венец с милым Раулем! Перед глазами возникло красивое лицо молодого офицера и его обожающий взгляд. Виконт получил разрешение присоединиться к другой экспедиции, уже не в Арктику, а в тропики, через неделю он должен был отправиться в долгое плавание, оставляя юную супругу на попечении сестёр и старшего брата.       Кристина подпёрла рукой подбородок. Венчание предполагалось тайное, и всё равно родные Рауля опасались внимания пронырливых журналистов. Утром за невестой должен приехать скромный экипаж без опознавательных знаков с чёрными шторами на окнах, ему предстояло увезти Кристину и мадам Валериус в маленькую церквушку на окраине Парижа, там бы их ждал Рауль в кругу родных.       Стоит ли говорить, что граф де Шаньи и сёстры Рауля были настроены против избранницы их драгоценного младшего брата? Но, когда тот пригрозил разорвать всякие отношения с семьёй и покинуть с Кристиной Францию, родные сдались. Граф только поставил условие, что венчание должно быть тихим, а Рауль продолжит карьеру моряка.       — Есть вещи похуже неравного брака, — заявил Филипп в сильном раздражении. — И одна из них заключается в том, что мужчина не должен предавать своё призвание даже ради прекрасных скандинавских глаз!       Эта неосторожная фраза чуть не стоила хрупкого мира, который воцарился между братьями, но присутствовавшая при этой сцене маркиза де Траверсе, их сестра, решительно вмешалась.       — Рауль, ты доказал преданность своей избраннице, так докажи и любовь к брату, — произнесла она, ласково коснувшись волос горячащегося молодого человека. — Ты скоро станешь женатым человеком, главой семьи, тебе следует позаботиться о своей карьере.              Позже Рауль передал содержание этого разговора Кристине, уверяя её, что если бы не вмешательство сестры, которую он чрезвычайно уважал, то он не стерпел бы тона Филиппа! Кристина признала требование графа разумным и согласилась на скорую разлуку после свадьбы.       — Я ведь буду женой моряка, мне следует запастись терпением, — произнесла она с улыбкой и Рауль горячо поцеловал её руки.       Она продолжала улыбаться, хотя про себя и задалась вопросом: если мужчине нельзя было предавать себя, то как насчёт неё? Ведь, как само собой разумеющегося, от неё ожидали, что она оставит сцену — виконтессе де Шаньи не пристало исполнять лирические арии в свете софитов! И вся жизнь Кристины, пение, которым она хотела поддержать память отца, всё должно было быть принесено в жертву божеству семейного очага. Получается, в её случае не было никакого предательства себя. Кристина лишь вздыхала, она не хотела ссорить Рауля с его семьёй, чудо уже то, что они дали согласие на их брак.              Личная встреча с графом и сёстрами Рауля стала для Кристины испытанием. Маркиза и вторая сестра, графиня де Сен-Жан, слишком хорошо владели собой, чтобы проявлять открытую враждебность. Нет, они держались крайне мило, похвалили пение Кристины и предложили что-нибудь спеть для них. Кристина исполнила их просьбу, она села за пианино и пальцами пробежалась по клавишам. Ей вспомнилось, как легко и элегантно играл для неё Эрик, её мастерство в игре не было таким же безупречным. Кристина исполнила арии Маргариты и Дездемоны. Сёстры слушали с любезными улыбками, которые Рауль принял за одобрение.       Граф Филипп хмурился, очевидно, он никак не мог смириться, что оперная певичка проникла в его дом на правах невесты младшего брата. Не вызывала у графа одобрения и мадам Валериус, всё ещё делающая ошибки во французском и слишком восторженная для своих лет. После пения вечер продолжился, Кристана заметила, что маркиза и графиня за сердечностью скрывают холодное презрение. И почти открытая враждебность графа де Шаньи внезапно показалась ей куда предпочтительней этого двуличия.       Рауль, приехавший на следующий день с визитом, был в восторге. Этот молодой человек, неопытный и пылкий, во всём демонстрировал удивительную слепоту. Он не замечал, что обе его сестры смотрели на Кристину, как на красивое, но неприятное животное, и что любезность их была лишена искренней теплоты.       — Они уже любят тебя! — воскликнул виконт.       — Я и не знала, что твой род ведёт своё начало от Людовика Сварливого, — произнесла Кристина.       Она вспомнила, как об этом факте словно невзначай рассказала маркиза, Кристина понимала, что сделано это было нарочно. Ей давали понять, какая великая честь оказана дочери шведского крестьянина быть принятой в столь почтенную и родовитую семью.       — Ах, это! — Рауль беспечно рассмеялся. — Мы породнились с королём через его дочь!       — Да, порой браки несут много чести для будущего мужа, — тихо сказала Кристина, но Рауль, восторженный и пылкий, не заметил лёгкой горечи в её словах.       — Мы будем счастливы! — воскликнул виконт, сжимая руки своей невесты. — Пока я буду в экспедиции, вы поселитесь у моего брата, о моя северная фея! — он поцеловал обескровленные губы Кристины и удивился её безучастности. — Что-то случилось? — спросил Рауль, прервав поцелуй.       — Ты говоришь, что я буду жить у твоего брата, — Кристина с мукой взглянула на жениха. — Но как же матушка Валериус?       — Ты сможешь навещать её! — Рауль сел рядом и преданно посмотрел в глаза своей наречённой. — Ты будешь де Шаньи, тебе нельзя оставаться в этом домике, куда так легко проникнуть.       Она вспыхнула при мысли, что он опять намекал на Эрика. В тот вечер несостоявшегося побега, когда Кристина блистательно выступила в «Фаусте», она сообщила взволнованному Раулю, что отныне свободна. Не раскрывая всех обстоятельств, Кристина лишь сказала, чтобы виконт больше никогда не упоминал Призрака. Она предложила Раулю нечто крайне смелое и безрассудное — стать его любовницей. Это позволило бы им быть вместе, не ломая своих жизней. Кристина продолжила бы петь, Рауль делать карьеру моряка. Но виконт воспротивился этому, он пришёл в ужас от предложения любимой и настоял на браке. Эрика он и правда старался не упоминать, но иногда ревнивые намёки проскальзывали в его речи.       — Прошу, Рауль, — Кристина покачала головой. — Я не хочу покидать матушку Валериус, ей ведь так нужна моя забота!       — Но я буду далеко и не смогу защитить тебя! В доме Филиппа тебе никто не угрожает, брат пообещал, что устроит круглосуточную охрану под твоими окнами.       — И я буду жить, как в тюрьме! — с отчаянием воскликнула Кристина.       — Я могу поговорить и матушке Валериус найдётся место в доме брата, — поспешно добавил Рауль.       — Ах, нет! Она не согласится! Здесь умер профессор! Ей слишком дорого это место, а вы ведь знаете, как упрямы бывают старики. Ну же, милый, не заставляйте меня покидать её!       Но Рауль, слишком живо помнивший о странных взаимоотношениях Кристины и ужасного Эрика, не мог согласиться. Безотчётная ревнивость нашла неожиданное подкрепление в неосторожном предложении Кристины стать его любовницей. Разве могла честная девушка, коей он её считал, предлагать подобное? Что, если их отношения с Призраком зашли дальше, чем она говорила? Сколько ночей Кристина провела в доме того монстра! И всё же невероятным усилием воли он заставлял умолкнуть ревность, уверяя себя, что перед ним всё та же чистая Кристина, которую он привык любить. Но меры предосторожности не помешают, собственно, он ведь не знает, что случилось с Эриком, и вдруг тот объявится во время отсутствия Рауля?       — Нет, моя любовь, — сказал он твёрдым тоном. — В этом вопросе я вынужден настаивать.       И Кристина со слезами на глазах смирилась. Грядущая разлука выбила мадам Валериус из душевного равновесия. С одной стороны, пожилая дама понимала правоту виконта, с другой — это не мешало ей горько плакать и просить Кристину бывать у неё как можно чаще.       — Я буду приходить каждый день! — воскликнула девушка, целуя иссохшие щёки своей благодетельницы, а про себя добавляла: «Или так часто, как мне будет позволено!»       

***

      Хотя свадьба предполагалась тайной, графиня Сен-Жан в качестве знака сестринского расположения повезла Кристину к месье Петипа. Великолепное платье, — оно сделало бы честь дочери герцога, — было сшито в чрезвычайно короткий срок. Кристина к тому времени получила расчёт в Опере, которую покидала с тяжёлым сердцем. Она любила это исполинское здание, наполненное людьми, светом, музыкой, и ещё там на пятом подвальном этаже влачил свою жалкую жизнь её… друг.       Мысли об Эрике причиняли боль. Постепенно изгладились воспоминания о его ужасающем уродстве, о серой плоти мертвеца, о крохотном бугорке носа и безгубом рте. Кристина вспоминала ласковый голос, такой сильный и нежный, захватывающий всю её без остатка. Она готова была растворяться в сладком пении, принадлежать этому голосу, повиноваться ему. Рауль как-то спросил у неё, любила бы она Эрика, будь тот красив! Тогда она полагала, что нет, но вот прошло совсем немного времени, и её охватили сомнения. Не красота, нет, достаточно было бы, окажись он человеком с самой заурядной внешностью, и тогда …. Да, она поддалась бы чарам его голоса! Открытие это её ужаснуло! Сейчас Кристина готовилась к свадьбе с самым лучшим из мужчин, с милым мальчиком из её детства! Кристина любила Рауля всю жизнь, не может любовь пройти так просто! Нет и ещё раз нет!       Ради своей любви она терпела презрение графа де Шаньи, притворную сердечность его сестёр и слёзы матушки Валериус, которая заранее оплакивала прощание с Кристиной. Иногда ей хотелось кричать от безысходности! Почему сейчас, когда паук отпустил её, она чувствовала себя в куда более страшной западне, чем ранее? Семья Рауля и его круг не примут дочь скрипача Даэ, родные виконта могли бы облегчить ей путь, но, видимо, они считали, что и так пошли на большие жертвы, разрешив этот брак. А что же Рауль? Любил ли он её? Он уверял, что да, и она хотела в это верить. Но тонкий червячок сомнения точил эту хрупкую уверенность. Любовь ли это или желание мальчика получить понравившуюся игрушку? Его странным образом распалила история с Эриком, пробудив в душе ревность и недоверие. Кристина сомневалась, что всегда намерения Рауля были чисты, потому и предложила, переступив через себя, бесчестный союз. Но это предложение оскорбило и задело его! Больше Кристина не хотела обижать своего милого Рауля. Нет, никогда! Если он желает запереть её в доме старшего брата, то она, без сомнения, позволит это сделать. Да, Рауль достаточно страдал! Отбросив все сомнения, Кристина продолжила готовиться к свадьбе.       Было приобретено тончайшее батистовое бельё у личной белошвейки маркизы. Заказаны наряды для дома, прогулок, вечерние туалеты. Во все расходы Кристина и мадам Валериус вошли сами, отказываясь от снисходительной помощи родственников будущего мужа. Всё, что было заработано за последние полгода её недолгого певческого успеха, пошло на шёлк, атлас и мягкую кожу. За этими хлопотами Кристина старалась забыть о своих сомнениях и избавиться от навязчивых воспоминаний о несчастном Эрике. Она не могла не жалеть его, даже несмотря на враждебность Рауля. Виконт ненавидел Призрака, видя в нём соперника, Кристина жалела Эрика, видя в нём несчастного человека.       

***

      Это случилось накануне премьеры «Фауста», она собиралась укладываться спать и, как всегда, перед сном записывала свои мысли. Они путались, ею владели ужас и безысходность. Завтра после представления Рауль увезёт её, если потребуется, то насильно. Они оставят далеко позади Париж и тот страх, который обитал в подвалах Оперы. Кристина в тот вечер любила Рауля, как никогда, она верила в него, в то, что он был её прекрасным принцем, героем бретонских сказок. Но ведь существовали ещё истории про Синюю бороду, столь популярные среди старушек Перо-Гирека. Синяя борода никого не отпускал от себя, он требовал исполнения договора, за нарушение которого наказывал смертью. Кристина подумала об Эрике: была ли она его первым проектом? Может быть, существовали другие певицы, за обучение которых он брался? Что, если они также сбегали из Оперы или, чего хуже, пропадали без вести? Сейчас она пыталась вспомнить похожие случаи, но ничего не приходило на память, можно было расспросить стариков… Но, Господь всемогущий, какие глупости приходят в её голову!       Кристина отложила перо и уставилась на написанные строчки. Сказки были ложью, также как не существовало Ангелов музыки, прекрасных принцев и ревнивых Синих бород. Настоящим было то, что есть она — Кристина и двое мужчин, каждый из которых стремился утянуть её на свою сторону: Рауль к свету, а Эрик во тьму. Но она слишком любила жизнь, чтобы отказываться от неё! Ах, если бы существовал способ, не вредя никому, избежать мучительного выбора!       И, словно в ответ на её мольбы, в окно постучали. Кристина вскрикнула. Мадам Валериус, отличавшуюся всегда излишней мягкостью и причудами, никто не в силах был убедить в необходимости решёток на окнах.       — Мы словно в тюрьме будем, — огорчалась добрая женщина, но не её была в том вина, покойный профессор Валериус придерживался похожих взглядов. — Мы живём на самой спокойной улице Парижа! Зачем эти… крайние меры?       Кристина, став постарше, вновь подняла вопрос о решётках, но мадам отказала, уверяя, что никто не станет грабить двух небогатых женщин.       И вот кто-то в ночи стучит в окно! Первым порывом Кристины было поднять шум, разбудить Жюли и послать ту за полицией. Но её остановила мысль, что настоящий вор не стал бы стучать, он скорее нашёл бы способ тихо проникнуть в комнату и напасть со спины, пока она сидела, склонившись над письмом. Порывисто Кристина накинула на себя золотистый шлафрок и, трепеща, медленно приблизилась к окну. Резко распахнув занавеску, она увидела знакомые светящиеся жёлтым глаза. Быстро раскрыв окно, девушка впустила Эрика.       Тот оказался в ужасном состоянии, чёрная шелковая маска пропиталась кровью из раны на голове.       — Что случилось? О, что произошло с вами, друг мой?! — шептала взволнованно Кристина, подводя Эрика к креслу.       — Прости меня, дитя, — произнёс он с тяжёлым вздохом. — Я не хотел тебя тревожить или пугать. Но мне необходимо поговорить с тобой.       Она велела ему пока подождать, а сама вышла из комнаты, чтобы набрать в небольшой керамический таз для умывания воды. Позже она полотенцем смыла кровь с головы Эрика и хотела снять с него маску, но он не позволил.       — Я видел вас, — сказал он с невероятной печалью. — Сегодня на крыше Оперы, под лирой Аполлона, — заметив, как в страхе распахнулись глаза Кристины, Эрик поспешил добавить. — Нет-нет, я не сержусь… Вернее, я сердился, но теперь это прошло.       Она стояла перед ним на коленях, Эрик погладил девушку по щеке.       — Роза Севера, — сказал он тихо. — Знаешь, почему я выбрал тебя?       — Нет, — Кристина смотрела на него не мигая.       — Из-за твоей душевной чистоты, — он поднял её лицо за подбородок. — Эти синие глаза не умели и не умеют лгать. Твоя наивность позволила мне обмануть тебя, притворившись Ангелом музыки. Но мне хотелось помочь тебе. Я ведь не монстр, — тут он отпустил её подбородок и хохотнул. — Я имею в виду внутри, в душе Эрик не монстр. Если человек был добр ко мне, я старался ему помочь. Например, крошка Изабель Ришар, мышка. Ты её не застала, она выступала здесь за три года до тебя. Всегда оставляла какой-нибудь пустячок месье Призраку. Я помог ей выйти замуж за судовладельца из Марселя, теперь она уважаемая дама, и я надеюсь, что счастлива. Дочери мадам Жири я тоже хочу помочь. Билетёрша славная женщина и всегда относилась ко мне с глубоким уважением. Я умею ценить дружеское расположение!       Кристина положила полотенце в таз, вода в котором окрасилась в алый цвет. Девушка не совсем понимала, к чему он клонил. Неужели пытался сказать, что и правда является ангелом, охраняющим юных дев? А как же его злодеяния, как же смерть Жозефа Бюке? Но Кристина опасалась задавать вопросы, чтобы не спровоцировать один из приступов истерики, какие случались с ним.       Эрик положил руки на подлокотники.       — Ты была другой, тебя мне не просто хотелось пристроить к хорошему мужу, тебя хотелось скрыть от всех, спрятать, чтобы грязь мира не касалась тебя, — он устремил на Кристину пристальный взгляд, под которым она вздрогнула и опустила голову. — Мы ведь похожи с тобой, я тоже много странствовал с бродячими труппами, бывало, что и к цыганам прибивался. К пятнадцати годам я исколесил всю Европу, пел, показывал фокусы, иногда пугал. Последнее мне не нравилось, но за моё уродство хорошо платили, — Эрик снова коротко рассмеялся. — Ты же провела в дороге всё детство, я помню, как глубоко меня тронул твой рассказ о странствиях по холодным деревням и как преображался мир от игры твоего отца! Тогда-то мне и пришла в голову странная мысль, что два человека, которые так безумно любят музыку, пережившие бесприютное детство… мы бы смогли…       Кристина слушала его очень внимательно, ни разу не перебив. Эрик рассказал коротко о своей жизни в Персии и Индии, о том, что он поклялся не убивать людей, которые не вредили ему. Здесь Кристина вздрогнула, подумав, что Рауль мог бы стать жертвой гнева Призрака.       — Откуда ваше ранение? — решилась она подать голос.       — Неважно, дитя, — Эрик покачал головой. — Поверьте, никто не пострадал, кроме меня, но я не в счёт. Я пришёл, чтобы откровенно поговорить, исповедаться тебе, моя Маргарита. И услышать правдивый ответ на мой вопрос.       — Что за вопрос? — Кристина поднялась на ноги и посмотрела на него сверху, она видела, как он вздохнул.       — Так скоро? Вы, молодёжь, всегда торопитесь, — он щёлкнул пальцами. — Всё должно делать вот так быстро! Но я немолод и мне хочется ещё немного поговорить.       Кристина кивнула и, взяв стул, поставила его рядом с креслом, она приготовилась ждать. Да, то действительно была исповедь о человеческой жестокости, о душевных муках. Он рассказал о своём детстве и об обожаемой, но такой отстранённой матери. О том, как рано сбежал из отчего дома, но всегда писал матери письма своим изломанным, так и не ставшим твёрдым почерком. После возвращения во Францию, — к тому моменту родители Эрика были мертвы, — он вступил в права наследования и смог убедиться, что его мать хранила все письма, так и не распечатав. Потом он нанялся подрядчиком на строительство Оперы, где обнаружил подземное озеро и обустроил постепенно своё жилище. О смерти Жозефа Бюке Эрик сказал, что то была случайность, несчастный старший рабочий сцены нечаянно оказался в зеркальном лабиринте, который был обустроен в подземном доме. Бюке не выдержал силы иллюзий и сам повесился, Эрик обнаружил его уже мёртвым и перенёс на первый подвальный этаж, туда, где несчастного могли найти.       Эта история несколько успокоила Кристину, ведь она всегда винила Эрика в смерти Бюке.       — А вот и вопрос, моя дорогая, — голос сделался особенно волнующим. — Хотели бы вы стать моей женой? Да, вы дали опрометчивое согласие ранее и я надел на ваш палец это, — он достал из внутреннего кармана плаща золотое кольцо, Кристина ахнула. — Не пугайтесь, я видел, как вы его обронили, и успел его подхватить. Мои предыдущие угрозы сейчас не имеют значения. Потому что этой ночью я понял, что могу умереть… Видите ли, никогда раньше я по-настоящему не верил в возможность своей смерти, моё уродство, за которое меня прозвали Дьяволом, словно защищало меня от настоящих опасностей. Я настолько сделался беспечным, что поверил в собственное бессмертие. Но одна пуля, содравшая кожу с моего черепа, убедила меня в обратном. Увы, я смертен, быть может, умру уже очень скоро. Поэтому и спрашиваю вас, вы хотели бы стать моей женой?       — Эрик, я… — она осеклась, потому что в ней продолжали бороться страх с желанием быть честной с ним. — Завтра виконт де Шаньи увёз бы меня из Парижа! — выпалила она.       Эрик, казалось, не удивился, он покачал головой и протянул ей золотое кольцо.       — На память обо мне, — он вложил кольцо в руку Кристины и встал с кресла. — Я задержался. Не бойтесь ничего, завтра я в последний раз послушаю ваше пение и больше никогда о себе не напомню! — он направился к окну.       Кристина быстрым движением поднялась со стула и успела удержать его за локоть.       — Вы же не собираетесь умирать? Прошу вас, Эрик! — она молила, он всё ещё не решался посмотреть на неё. — Я не смогу спокойно жить, зная, что вы умерли из-за меня! Прошу вас, не обременяйте мою душу такой ношей!       Он повернул голову, странные желтоватые глаза смотрели на Кристину спокойно. Палец за пальцем он отлепил от себя её руки и произнёс:       — Я не стану себе вредить, вы можете быть спокойны. На самом деле, я давно хотел бы уехать в одно местечко в Норвегии… тихое место на берегу озера. Там я бы смог вспоминать ваши глаза, глядя на то, как небо отражается в глади вод.       Слёзы струились по щекам Кристины и Эрик обнял её, прижав к груди.       — Бедное, несчастное дитя, я оставляю вам право быть счастливой, выходите замуж за того молодого человека, пойте, дарите людям мечты. Я же скоро соберусь и навсегда покину Париж, мне здесь больше нечего делать. Завтра я хочу ещё один раз услышать ваше пение, мне этого будет достаточно.       И он в последний раз крепко прижав девушку к себе, разомкнул объятья и с невероятным проворством достиг окна, распахнул его и скрылся в ночной мгле.       А на следующий день Кристина сообщила Раулю, что она свободна. Не сказала она ему только то, что пела в тот вечер только для Эрика, который слушал её в глубине пустой ложи номер пять.       

***

      Сегодня же, накануне собственной свадьбы, Кристина чувствовала себя несчастной. Что-то не сходилось! Любовь к Раулю, которая казалась такой безусловной, уже некоторое время подвергалась сомнениям. У них было общее прошлое, виконт очень нравился её отцу, они прекрасно ладили, пока были детьми. Но достаточно ли этого, чтобы говорить о любви? Рауль не знал, как она жила все эти годы, не ведал об огорчениях, вызванных потерей силы голоса и о том, что приходилось переживать небогатой, но честной молодой певице. Он видел прекрасную оболочку, которую наделял по настроению то характером роковой искусительницы, то ангельской сущностью.       И этот поспешный малопочётный для него брак — слишком большая жертва, о которой Кристина даже не просила. Рауль всё решил за них обоих, он ввёл её в семью, заставив родных дать вынужденное согласие. Но при каких условиях! Кристина понимала, что станет постыдным пятном на безупречном семейном древе де Шаньи. Её запрут дома, а через некоторое время сошлют в дальнее поместье, запретив показываться на люди, будто она какая-то прокажённая! Рауль будет делать карьеру моряка, он подолгу станет отлучаться из дома, оставляя жену на милость брата и сестёр. Конечно, они её не обидят, но всячески постараются изолировать.       Кристина узнала своего жениха гораздо лучше, чем раньше. Пока над ними нависала тень Эрика, Рауль казался прекрасным избавителем, отважным и великодушным! Но вот опасность исчезла, и Кристина увидела изнеженного чувствительного юношу, немного циничного, но при этом тайно романтичного. Он вцепился в идею поднять её до себя и, наверное, представлялся сам себе настоящим героем. Те, кто был в курсе предстоящей свадьбы, разделяли это мнение. А что она? Кристина знала, время и разлука способны охладить самое горячее чувство. Возвращаясь из каждого плавания, он будет находить жену всё более поблёкшей, детей, которые родятся и вырастут в его отсутствие, надоедливыми, житейские заботы несносными. Принцы всегда замечательные женихи, но обычно отвратительные мужья!       Устыдившись этих мыслей, она уже не могла сдерживать слёз, её тело сотрясли рыдания, Кристина уронила голову на руки и отдалась плачу. Она заранее оплакивала свою молодость, разлуку с доброй старушкой Валериус, то, каким неизбежно станет Рауль со временем: надменным, циничным, гордым. И ещё Кристина плакала по своему странному другу, тому, у которого хватило великодушия и любви отпустить её. Сквозь рыдания она не сразу услышала тихий стук в окно.       

***

      На следующее утро, когда закрытая карета подъехала к подъезду домика мадам Валериус, на стук кучера дверь открыла Жюли и сообщила, что обе госпожи отбыли на рассвете. Также горничная передала запечатанное письмо, которое предназначалось виконту де Шаньи. Рауль, ожидавший Кристину в церкви, по случаю закрытой для посторонних, страшно побледнел, когда распечатал и прочёл это письмо. Бедный юноша залился слезами, сёстры с шумными восклицаниями окружили его, а граф Филипп с силой отнял письмо. Едва он прочёл злополучное послание, как лицо его исказилось от гнева.       — Это настоящее свинство! — закричал он и священнику пришлось напомнить графу, где тот находился.       — Что там? — маркиза подошла к брату.       — Отдайте мне письмо! — рыдая, воскликнул Рауль и граф поспешил исполнить эту отчаянную просьбу.              Сначала Рауль метался в поисках Кристины, на все вокзалы были посланы люди графа, чтобы задержать, если потребуется, беглянок! Из перепуганной Жюли чуть всю душу не вытрясли, когда Рауль с пристрастием допрашивал, куда могли поехать её хозяйки. Горничная ничего не знала, кроме того, что на рассвете её разбудила Кристина и велела упаковывать свои вещи и вещи мадам Валериус. Также со стен были сняты портреты покойного профессора и папаши Даэ.       — С ними был мужчина?! — кричал Рауль на горничную.       — Нет, никого не было! — от страха закричала и Жюли. — Они сели в экипаж и уехали, куда, не сказали. Мне заплатили за год вперёд и разрешили жить здесь, пока я не подыщу себе место!       — Проклятье! — вскричал молодой человек.       Увы, поиски не дали результата. Кристина растаяла, как облачко в летнем небе! Рауль слёг с горячкой, от которой, впрочем, быстро оправился, он хотел было продолжить поиски, но тут у графа лопнуло терпение. Заклиная младшего брата быть мужчиной, Филипп заявил, что самым лучшим для него станет предстоящая на днях тропическая экспедиция. Рауль рыдал, но граф был неумолим.       — Достаточно, вы уже не ребёнок! Имейте мужество не вспоминать об этой… недостойной женщине! Она сделала свой выбор, жестоко посмеяшись над тобой!       — Но вдруг её увезли силой? — не сдавался виконт.       — Она написала вам письмо, не торопливую записку, а достаточно длинное и холодное письмо, служанка сказала, что девушку и её опекуншу никто не сопровождал. Она же сама писала, что не желает становиться причиной раскола нашей семьи! Хоть что-то разумное это существо сумело написать!       — Не говори о ней так! — вскричал Рауль, с ненавистью глядя на брата, и тот смягчился.       Он присел на край кровати и, взяв младшего брата за руку, ласковым голосом принялся его уговаривать. На самом деле поступок Кристины у самого графа и его сестёр вызвал облегчение. В какой-то степени девушка поступила даже благоразумно. Рауль, похудевший, с погасшим взором, взошёл на борт «Антигоны», судна, которое шло в годичную экспедицию. Следующий раз, когда вся семья де Шаньи встретилась, случился год спустя. Загорелый и возмужавший Рауль выглядел настоящим красавцем, это в сочетании с богатством его семьи сделало молодого человека завидным женихом. Вскоре он обручился с очаровательной блондинкой, дочерью виконта де Рогана.       Историю с Кристиной он никогда не вспоминал и родные решили, что то была всего лишь детская блажь. Однако уже после его смерти среди бумаг покойного нашли программку с именем Кристины Даэ и то самое её письмо, бережно хранимое в тайной шкатулке. Но к тому времени уже никто не помнил белокурую певицу, чей недолгий успех в Опера Гарнье совершенно стёрся из людской памяти.              

Эпилог

      В одной из живописных норвежских деревушек обособленно стоял добротный дом, он принадлежал фру Кристине Дестлер и её странному супругу. Личностью он был занимательной, хотя бы потому, что его лицо было сильно изуродовано взрывом и теперь ему приходилось постоянно носить маску. Гер Эрик по праздникам показывал увлекательные карточные фокусы, а по воскресеньям они с супругой пели в церковном хоре. Приехавшая с ними старушка, мать фру Кристины, умерла спустя пару лет. Дети странной пары, мальчик и девочка, ходили в школу и отличались ангельской миловидностью. Не совсем было понятно, на что живут эти люди, но вскоре деревенские удовлетворились домыслами о богатом наследстве.              Кристина, со временем не растратившая своей красоты, ни разу не пожалела о своём решении уехать с Эриком. В ту ночь накануне её несостоявшейся свадьбы с Раулем Эрик зашёл проститься, так как на следующий день должен был уезжать из Парижа. Напоследок ему захотелось ещё раз увидеть свою прекрасную музу, и каково же было его огорчение, когда он застал её в слезах.       — Эрик хотел, чтобы ты была счастлива, — произнёс он после неловкого молчания. — Почему же ты опять плачешь, дитя?       — Все чего-то от меня хотят, — Кристина вымученно улыбнулась. — А я хочу одного — жить музыкой!       И она бросилась на грудь Эрику, отчаянно рыдая. Позже, поговорив, они приняли решение оставить Францию и прошлое позади. Мадам Валериус, потревоженная на рассвете, к удивлению Кристины с энтузиазмом приняла новость о разрыве помолвки и отъезде воспитанницы. Эрик пообещал вернуться позже с каретой, поэтому у женщин была возможность поговорить наедине.       — Виконт милый молодой человек, но он полон предрассудков, — с чувством произнесла мадам Валериус. — Я никогда бы не сказала этого, если бы ты вышла за него замуж, но сейчас у меня нет причин молчать. Надо же, выяснял у меня, честная ли ты девушка! Что же до твоего отъезда, то я поеду с тобой.       — Но как же дом и память? — Кристина с улыбкой смотрела на раскрасневшуюся старушку.       — Я соскучилась по северному небу. Конечно, Норвегия не Швеция, но всё равно приятно было бы посмотреть на горы и озёра, — мадам Валериус уже встала с постели. — Мы заберём с собой портреты твоего отца и моего мужа, им понравится на новом месте! А эту квартиру через год можно будет продать! — всё это пожилая дама сказала с редким душевным подъёмом.       Кристина разбудила Жюли и велела упаковывать чемоданы, сама же занялась непростым делом: написала Раулю письмо, в котором прямо изложила все сомнения, её охватившие, просила о прощении и умоляла не искать себя. В шесть часов подъехал экипаж, нанятый Эриком, и обе женщины навсегда покинули дом на Нотр-Дам-де-Виктуар. Путь их теперь лежал на вокзал Нор дю Монд, а оттуда в Норвегию.              В этой деревушке Кристина обрела покой и гармонию с самой собой, они совершали с Эриком долгие прогулки по берегу озера, музицировали и вели неторопливые беседы. Детей, помимо воскресной школы, они обучали самостоятельно. У маленькой Кристины имелся талант к пению, а крошка Ганс обладал живым умом и воображением.              Призрак и Муза, два выросших одиноких ребёнка, соединились в этом тихом спокойном месте, где ничто не мешало звучать музыке и не сковывало воображение.