«Basu&D»

      Вроде как здесь. По крайней мере, об этом ей сообщает гугл мапс, а потом Деви для надёжности перепроверяет информацию в йелп, просто потому что может это сделать. Сто восемьдесят Миртл Авеню, Бруклин, Нью-Йорк — адрес абсолютно верный. Деви с тревогой осматривает многоквартирное жилое здание, первый этаж которого отдан под частный бизнес.       Сомнительно даже допустить мысль, что тату-студия «Basu&D» может располагаться между детским развивающим центром и медицинской стоматологической практикой.       К тому же снаружи нет никакой вывески. Даже намёка, что где-то притаился островок бунтарства и ярких красок. Деви ещё раз тщательно проверяет, но навигатор упорно показывает на здание перед ней.       Немного стыдно просить кого-то из сотрудников клиники или детского центра подсказать, как найти студию. Им нужно разместить более подробную информацию на своей странице в соцсетях, чтобы люди вроде Деви — живущие в Нью-Йорке более трех лет, но совершенно к нему не привыкшие — могли разобраться самостоятельно.       — Просто обойди здание, — доносится из-за спины, и Деви оборачивается.       Парень её возраста или немного постарше — хотя, на самом деле, очень странно называть парнем мужчину, которому, скорее всего, уже ближе к тридцати — неотрывно смотрит на неё.       — Что?       Скучающим взглядом он проскальзывает по лицу, задерживаясь на губах, и остаётся таким же незаинтересованным, как и секундой ранее.       — Ты ведь к Басу?       Совершенно непроизвольно она испытывает необходимость защититься. Как будто собирается сделать что-то незаконное, противоестественное. Впрочем, по мнению Кайраса, в татуировке нет ничего хорошего. Так что Деви спрашивает:       — С чего ты взял?       Не слишком любезно, но и он не был с ней вежлив.       Он осматривает её ещё раз выразительным красноречивым взглядом:       — Ты так пялишься, очевидно, хочешь пройти внутрь. Учитывая, что клиника и центр у тебя прямо перед глазами, но ты не заходишь, тебе нужно куда-то ещё. Кроме них здесь только Басу. Вход с другой стороны.       Деви стремительно разворачивается, пряча румянец, и упрямо шагает вдоль здания. Она не говорит «спасибо», потому что не просила о помощи, а самодовольный вид парня — мужчины — лишает её всякого желания притворяться милой. К её сожалению, кажется, он направляется следом за ней.       О нет.       Только бы он не захотел убедиться, что она найдёт вход, потому что, возможно, у неё не получится.       Её опасения не подтверждаются, когда с обратной стороны в действительности оказывается вход и искомая вывеска. Она не просматривается с главной улицы, так что неудивительно, что Деви её не заметила. Возможно, ей стоит сказать Саре, чтобы они обновили информацию в интернете — вряд ли Деви была единственной, кто не смог отыскать их сразу.       Сара — тату-мастер, и Деви терроризирует её уже несколько месяцев.       Дело в том, что Деви уже очень давно хочет татуировку. Настолько давно, что это никак нельзя назвать сиюминутным желанием или бегством за модой.       Впервые она захотела украсить тело рисунком перед свадьбой старшего брата.       Она вообще не должна была присутствовать на том вечере, но всё равно на нём оказалась. И смотрела. На её глазах подруги и сёстры невесты наносили на кисти рук мехенди. Каждая линия, каждый завиток имели глубокое, сакральное значение, и, сплетаясь воедино, превращались в прекрасный рисунок.       Глупость, конечно. Дурацкая традиция, одна из многих, а Деви совсем не любит традиции.       Но ей было двенадцать, и она была впечатлительным ребёнком.       Поэтому она хочет татуировку. Со смыслом.       Музыка ветра приходит в движение, стоит Деви распахнуть дверь и войти. Она делает два шага вглубь салона, но внутри — никого, и Деви даже не находит стойку администратора. Бамбуковый колокольчик звенит ещё раз, и она оглядывается, чтобы посмотреть, кто заходит следом за ней. Тот же парень, который указал ей дорогу, изящно пробирается внутрь и неожиданно повышает голос:       — Доран, у тебя запись? Я притащил тут одну с улицы. Пора уже что-то делать с расположением. Не удивлюсь, если клиенты не доходят до нас, потому что заблудились.       Деви совершенно не понимает, о чём он говорит, но ей хочется возразить, потому что она точно не «по записи» к Дорану. Она договаривалась с Сарой.       Но кто-то — по всей видимости, Доран — тут же выходит к ним, и Деви почти что давится воздухом.       Потому что…       Преступно быть таким, разве нет?       Она старается на него не пялиться.       Старается.       Просто получается плохо.       Он тоже на неё смотрит, и взгляд у него невыносимо тяжёлый, насильно пригибает плечи к земле. Деви в моменте ощущает себя такой маленькой и уязвимой и, словно стараясь побороть смущающее чувство, подаёт голос:       — Вообще-то я к Саре.       Доран отвечает лениво, будто каждое слово бросает о пол:       — Её нет.       Но… они ведь…       Должно быть, её беспокойство ощущается на физическом уровне, потому что Доран объясняет:       — Её близняшка беременна, — он бросает быстрый взгляд на часы. — Хотя, наверное, она уже рожает. На две недели раньше положенного срока. Сара с ней, поэтому не успела отменить своих клиентов. Но я могу взять тебя себе, потому что прямо сейчас свободен. Или Сара перенесёт твою запись.       Он смотрит, ожидая решения.       Деви не просто так искала девушку тату-мастера. Она даже представить не может, чтобы татуировку ей набил мужчина.       Но она ждала своей очереди почти два месяца, и сколько ей ещё придётся ждать, если запись отменится?       Возможно, достаточно долго, чтобы передумать.       Поэтому она соглашается.       А не потому, что Доран — высокий, широкоплечий и безумно привлекательный.       Когда Деви слабо кивает, он кивает в ответ и уходит обратно в отдельную комнату, но Деви за собой не зовёт.       — Я Рам.       Сбоку выныривает тот парень, о присутствии которого в студии Деви напрочь забыла, поэтому она вздрагивает и отшатывается. Рам смотрит на неё с любопытством, протягивая толстую папку. Он слегка трясёт ей:       — Его портфолио. Глянь, пока он не попортил твою кожу своей трэш-полькой.       Она понимает, о чём он, на первой же работе, глядя на агрессивное сочетание чёрных и красных широких смазанных линий, в совокупности образующих силуэт лошадиного черепа с брызгами крови. У Сары совершенно иной стиль.       Деви быстро пролистывает папку, чтобы убедиться, что не все работы Дорана такие, и с облегчением замечает менее угнетающие варианты.       Это ей подходит.       — Вообще-то Сара сделала для меня эскиз.       Она поднимает на него взгляд, возвращая портфолио.       — Ой, прости… Рам? Я Деви. Ты тоже тату-мастер?       — Ага.       Он задирает длинный рукав рубашки и показывает ей рисунок. Компас, роза ветров, несколько окружностей и силуэт кита с созвездием внутри.       — Красиво.       Он усмехается:       — Спасибо. Если захочешь что-нибудь от меня, имей в виду, я работаю в минимализме и геометрии.       Его татуировка выглядит аккуратно, загадочно и по-своему мило, но Деви только улыбается и пожимает плечами. Она не говорит, что вряд ли захочет сделать что-то подобное снова — даже на один единственный рисунок она решалась все три года, что жила в Нью-Йорке.       Когда Доран зовёт её, она проходит в его кабинет, прикрывая за собой дверь. Он не обращает на неё внимания, пока подготавливает рабочее место. Запах антисептика подтверждает, что Доран только что всё обработал, и каждая поверхность находится под барьерной защитой. Это не то, о чём Деви когда-либо задумывалась, но осторожность, с которой Доран собирает волосы в хвост на затылке и натягивает медицинские перчатки и маску, немного смущает.       Что ж, как минимум не нужно беспокоиться о заражении и прочих ужасах, которые она вычитала на реддите, когда по глупости вбила в поисковик «минусы татуировок».       — Привет.       Деви отвлекается, и оказывается, что Доран смотрит на неё уже какое-то время. Его пугающий взгляд заставляет неуклюже переступить с ноги на ногу. Она нервно сжимает сумку.       — Привет.       Это очень неловко. Очень.       — Уже решила, что хочешь сделать?       Она быстро пролистывает в фейсбуке переписку с Сарой — именно там они договаривались о всех формальностях, а Сара присылала ей этапы эскиза. Деви показывает Дорану финальный вариант, и он фыркает. Это заставляет её надуться.       — Что-то не так?       Деви правда старается, чтобы в голосе не звучала обида, однако Доран, похоже, всё равно её замечает.       — Тигр, это довольно… популярное животное для тату. Но обычно его выбирают мужчины.       Иными словами: очень избито и не для девочек.       Теперь, когда Деви на него немного злится, ей гораздо проще смириться с тем, что он не Сара.       И это очень кстати, потому что…       — Девушки предпочитают аккуратные тату на запястье или предплечье. Реже — на ключицах, шее, у щиколоток, поэтому чаще записываются к Раму. Но твой эскиз выглядит объёмным, хочешь забить спину?       Деви нервно сглатывает.       — Бедро.       И добавляет, как будто этого недостаточно:       — На внутренней стороне.       Он никак не реагирует, только кивает в сторону кресла. Оно чем-то напоминает стоматологическое и совсем немного — Деви снова смущается — кресло для осмотра у гинеколога.       — Тогда снимай одежду и садись. Я не работаю с трансферной бумагой и перенесу эскиз от руки, хорошо?       Деви даже не старается ему ответить, потому что — вот она! Причина, по которой это должна была быть именно Сара. Деви даже мысленно не представляет, как это — обнажиться перед мужчиной, хотя это такая глупость: во всём мире миллионы девушек не испытывают подобного дискомфорта. Они спокойно раздеваются на осмотре у своих врачей или, как сейчас, у тату-мастеров, или у массажистов, или…       Но Деви — это другое. Ей почти двадцать три, и она девственница.       Потому что когда ты растёшь и взрослеешь в стране, где до сих пор существует кастовая система (пусть и не настолько определяющая твоё положение, как ещё пару веков назад), и при этом ты женщина, обычно это означает, что впервые разденешься ты только для своего мужа.       В первую брачную ночь.       Строго после свадьбы.       И никак иначе.       Не то, чтобы её старший брат настолько консервативен, что запрещал ей общение с мужчинами, да и Деви больше трёх лет живёт в другой стране… На другом континенте. На противоположной стороне земного шара, на самом деле.       Но у неё ещё не было парня, ясно вам?       Она старается казаться непринуждённой, когда стягивает с себя шорты и аккуратно складывает рядом с сумкой на кушетку. Надо было надеть платье, чёрт. Это, конечно, не избавило бы её от необходимости задрать юбку и оголить перед Дораном свои бёдра, но по крайней мере не пришлось бы снимать одежду.       Хотя бы бельё нормальное.       Не сексуальное совсем, но и не с дурацким принтом.       Приемлемое.       Деви забирается в кресло, мысленно ругаясь, потому что сесть на него, сохраняя достоинство — невозможно. Слишком высокое, и хорошо, что Доран не смотрит. У неё на глазах он собирает оборудование и раскладывает на столике (на медицинскую салфетку — чёрт, этот мужчина определённо знает, что значит профессиональный подход) картриджи, а в подготовленные капсулы заливает краску.       Доран придвигает стул очень близко к креслу и располагается на нём, похлопывая её по бедру, что совершенно точно означает «раздвинь ноги», и Деви может только надеяться, что не краснеет слишком очевидно.       Потому что его властные, уверенные, отточенные движения сводят с ума.       Доран наносит антисептик на кожу и тщательно протирает — и это немного щекотно. Но к чему Деви точно не готова, так это к смущающему и приятному чувству растущего возбуждения. Ведь его большие ладони в чёрных перчатках из нитрила почти ласково подготавливают нежную кожу в удивительно интимном месте к процедуре.       Половину его лица закрывает маска. Это, очевидно, необходимо из соображений безопасности, но Деви жаль, что по одним лишь глазам невозможно прочесть хоть какую-то эмоцию. Доран — какая-то глыба.       — Итак.       Деви вздрагивает от звука его голоса. Слишком внезапно.       Ей кажется, или он немного ниже и грубее, чем раньше?       — Как тебя зовут?       — Деви.       — Очень приятно, Деви. Я Доран.       Она усмехается, скрывая за этим звуком волнение.       — Да. Я догадалась, что не Сара, спасибо.       — Итак, Деви. Почему ты такая нервная?       Потому что ты между моих ног и сжимаешь бедро так, будто собираешься…       Конечно, ничего такого она никогда не произнесёт вслух, поэтому Деви говорит:       — Это моя первая татуировка. Единственная, на самом деле, я думаю.       — Вряд ли. Ещё никто из тех, с кем я знаком, не довольствовался одной единственной татуировкой. Может, в следующий раз ты сможешь попасть к Саре.       В его руке как-то сами собой появляются маркеры, и Доран ещё несколько раз просит Деви показать ему эскиз, прежде чем полностью переносит его на кожу. В её положении отлично просматривается всё, что делает Доран, так что Деви очарованно наблюдает, как среди зарослей бамбука на каменной лестнице вырисовывается силуэт спускающегося тигра.       Этот тигр — самый необычный из всех, кого она видела. А если вспомнить, что вообще-то она из обеспеченной индийской семьи, не стоит сомневаться, что за жизнь ей доводилось видеть много разных тигров.       Но этот — псевдомеланист. Вся его спина и большая часть туловища — почти одна сплошная чёрная полоса. Сара очень тщательно срисовала его с реальной фотографии, а теперь Доран профессионально перенёс рисунок на её кожу.       Потому что, если задумываться о татуировке со смыслом, эта — не худший вариант.       И, словно читая её мысли, Доран интересуется:       — Почему тигр?       А Деви… снова защищается:       — Что, слишком по-мужски?       Дорану будто совершенно плевать на явную издёвку в её тоне. Он легко хлопает её по бедру, намекая на эскиз.       — Только не этот. Эстетичная картина. Люди, которые бьют на себе животных, не заморачиваются с композицией. Обычно это голова или льва, или тигра, или волка. Обязательно в профиль и с оскалом. Ничего интересного.       И Деви перестаёт чувствовать себя так, словно её собираются осудить, и пожимает плечами.       — Люди нередко делают татуировки своих питомцев, разве нет?       Доран смеётся.       — Нередко, да, но ты же не хочешь сказать, что этот тигр — твоё домашнее животное?       Деви молчит. А ещё у неё получается точно определить момент, когда к нему приходит осознание ситуации.       — Нет. Ты именно это и хочешь сказать.       Он поднимает свой взгляд и… В его жёлтых, поразительно красивых глазах смесь неверия, почти детского любопытства и восхищения. А ещё… Так вот как выглядит шок. И, хотя ей лестно и хочется продлить это забавное ощущение — когда выбила из колеи взрослого и собранного мужчину, — Деви жалеет его.       — Центр реабилитации диких животных. Он попал к нам в возрасте пяти месяцев. Забрали у какого-то идиота, который додумался держать тигра в квартире. Конечно, незаконно. Он сказал, что это подарок на свадьбу, представляешь?       Деви ёрзает, устраиваясь удобнее, и немного нервно наблюдает за тем, как Доран закрепляет картридж в машинке.       — И ещё он настолько ручной, что сама мысль выпустить его в дикую природу нереальна. Мне кажется, он полюбит любого человека, который зайдёт в вольер. Я назвала его Манаш.       Он набирает из капсулы чёрную краску для контура.       — Конечно, технически Манаш не мой питомец, но руководство не смогло пристроить его в зоопарк, так что он остался в центре. Наверное, навсегда. И я присматриваю за ним чаще других.       — Вот значит как.       — Ага.       Деви молчит о том, что хочет его выкупить. Потому что это целая тонна бумажной волокиты, а ещё уйма денег. А у неё даже гражданства нет. Как и денег. Но если попросить Кайраса… Всё упирается в то, что ей нужно просить Кайраса. Деви даже не уверена, что когда-нибудь вернётся к нему в Индию. А, учитывая, насколько Кайрас занятой, когда она вообще увидится с ним вживую в следующий раз? Он не навестил её за эти три года. Даже Камал приезжал к Амрите в позапрошлом месяце.       Эти размышления здорово отвлекают, и Деви понимает, что пропустила момент, когда Доран приступил к работе.       Она ожидала боль.       Потому что все утверждают, будто бить татуировки — больно, и это один из тех «мифов», который мифом не является. Но, похоже, у Деви не такой уж и низкий болевой порог, или болтовня на самом деле отвлекает. Вроде как кожа на внутренней стороне бедра нежная и восприимчивая, но Деви не ощущает ничего, кроме щекотки и лёгкого покалывания, пока Доран сосредоточенно водит машинкой с картриджем вдоль контуров, заливая тонкие линии чёрной краской.       У неё получается не думать о том, о чём думать не следует.       Например, о том, что Доран у неё между но…       В его левой руке — текстильная салфетка, и он проводит ей по бедру раз в несколько секунд, чтобы стереть лишнюю краску. Он такой огромный… весь. Его ладони большие, и с виду не должны так ювелирно управляться с такой компактной вещью, как тату-машинка.       Тату-мастер, по мнению Деви, это кто-то вроде Рама. Или Сары. С изящными кистями и ловкими тонкими пальцами.       Но никак не Доран.       Он оставляет впечатление человека, которому самое место где-нибудь в полицейском участке. Ещё круче — он мог бы быть федеральным агентом. Или судьёй. Или спасателем. Или…       Прокурор. Наверное, ему подошло бы допрашивать свидетелей в суде, ломая линию защиты преступников. Деви такое сто раз видела в кино и сериалах. Очень круто.       Когда Доран заканчивает с контуром и чёрными элементами, её кожа становится на порядок чувствительней. Он смывает лишнюю краску раствором и тщательно очищает перед тем, как приступить к заливке цветом.       — Предпочитаю работать без обезболивающего, но если совсем невыносимо будет — не молчи.       — Мне не больно.       Доран кидает на неё совершенно странный взгляд и меняет картридж, набирая другую краску.       Именно тогда, при заливке, Деви понимает, что это действительно неприятно. И дело даже не в боли, хотя она и усиливается теперь, когда Доран наносит пигмент не тонкими линиями, а на целый участок кожи.       Просто Деви видит кровь, к чему оказывается совершенно не готова.       И непроизвольно дёргается.       Доран останавливает её ногу крепкой хваткой — настолько крепкой, что, скорее всего, будет синяк — и откладывает машинку.       — Нанести мазь?       Деви отрицательно качает головой.       — Нет, просто… это что, кровь?       Его бровь выразительно приподнимается, что напоминает Деви о том, какая она дилетантка.       — Это нормально, я ведь втыкаю иглы в твою кожу. Буквально. Ты боишься крови?       И Деви снова вертит головой, потому что нет — она не боится.       Но больше она не наблюдает за тем, как эскиз маркером на её бедре становится полноценной картиной, предпочитая сосредоточить своё внимание на Доране.       Что, своего рода, тоже ошибка.       Потому что теперь у неё не получается не думать о том, что Доран между её широко разведённых ног наклоняется над бедром, так близко, что она совершенно точно чувствует горячее дыхание на коже, хотя это физически невозможно из-за маски на его лице. Деви старается убедить себя, что это только ради татуировки. Он ведь должен хорошо видеть, что делает и где наносит пигмент.       Но воображение всё равно вежливо подкидывает мысль, что вместо этого он мог бы просто поцеловать её. Прямо там.       Это что-то нереальное.       Существовала целая куча причин, по которым Деви до сих пор не имела интимного опыта.       Консервативное индийское общество — раз.       Заботливый старший брат — два.       Сосредоточенность на учёбе — три.       Ну и ещё пара-тройка вещей, вроде желания быть настолько успешной, чтобы суметь пробиться в Нью-Йоркский университет. Деви так сильно хотела убраться куда подальше из Индии, что до двадцати лет просто не находила времени на все эти девчачьи сплетни про симпатичных мальчиков.       И снижать планку никак было нельзя.       Теперь она — ветеринар-стажёр в центре реабилитации животных. Она взрослая, у неё высшее образование, трудовая виза, приличная и интересная работа и совершенно никакого опыта в сексе.       Амрита в Нью-Йорке всего полгода, и даже она уже нашла себе парня, которого Деви помогала прятать от Камала. Поэтому на её фоне Деви ощущает себя более, чем убого.       Но то, что она до сих пор не завела отношения, вовсе не значит, что она никогда не испытывала возбуждение (или оргазм, но Деви надеется, что Амрита не сунет любопытный нос в её вещи и не найдёт маленький аккуратный вибратор).       А вид Дорана действительно очень возбуждает.       Чтобы не смотреть на него, греховно соблазнительного и прекрасного, Деви закрывает глаза, и от этого внезапно становится ещё хуже. Теперь она чувствует покалывание от тату-машинки, ощущает, как аккуратно и бережно Доран стирает салфеткой краску и кровь. Он частично наваливается на её ногу, он тёплый и тяжёлый, и Деви старается не задумываться, каково было бы лежать под ним, принимая ласку.       Что она испытала бы, если бы Доран целовал её там, где сейчас заливает пигмент?       А если бы поцеловал выше?       Чёрт.       Её щёки не просто горят — они пылают от смущения, ведь Деви внезапно осознаёт, что не просто возбудилась. Она течёт от мысли, что Доран сейчас отодвинет в сторону её бельё, наклонится и слижет всю влагу.       Катастрофа.       Любая попытка не думать об этом ведёт к тому, что только об этом Деви и думает, и минут через пять понимает, что бельё её просто обязано насквозь промокнуть.       И это настолько неловко, что она пытается сдвинуть ноги. И это абсолютно глупо, ведь Доран всё ещё меж её бёдер. Попытка скрыть улики привлекает его внимание к проблеме.       Деви задерживает дыхание, когда его тяжёлый взгляд поднимается выше — он точно видит, насколько она влажная, и Деви снова пытается свести колени, а Доран останавливает её.       Он совершенно естественно говорит ей будничным тоном, хотя его голос и кажется более глубоким и немного хриплым:       — Не переживай.       — Что?       Он кивает на её нижнее бельё.       — Об этом — не переживай. Бывает.       Деви слышала о таком и хватается за это, как за спасительную соломинку, потому что внезапно очень стыдно признавать, что причиной её возбуждения стали не манипуляции в интимном месте, а фантазии о Доране.       — Ага… Часто?       — Чаще, чем хотелось бы.       Он усмехается.       — Мне повезло, что ты — симпатичная девушка. Не слишком комфортно, когда клиенты мужчины.       Деви сглатывает и уточняет:       — А они тоже?..       — Ещё как. А потом клянутся, что не геи.       Ему почти удаётся её успокоить. В самом деле, если Доран не видит ничего плохого в том, что Деви немного (что абсолютно точно является грубейшим преуменьшением) возбудилась во время сеанса нанесения татуировки, то и она не будет об этом напрасно переживать. В её жизни полно других вещей, о которых можно подумать и поволноваться. Например, о том, что Доран только что назвал её симпатичной девушкой, а она была настолько на взводе, что даже не подумала смутиться или как-то отреагировать. А сейчас уже вроде как поздно.       Вдруг он пытался проверить её настоящую заинтересованность и из-за невнимательности Деви теперь думает, что не понравился ей?       Или она выдумывает лишнее. Скорее всего, так и есть.       Забавно, как она настолько сильно погружается в себя, что часы работы проходят незаметно. Когда Деви снова возвращает внимание к Дорану, он смывает остатки краски и кровь с готовой татуировки, а следом очень тщательно и осторожно промакивает бедро бумажными полотенцами, собирая лишнюю влагу. Потом Доран приподнимает её ногу и обматывает плёнкой.       — Татуировку не тереть, не чесать, не ковырять, не смотреть и не дышать в её сторону.       Деви усмехается:       — Ты серьёзно?       — Только наполовину. На самом деле вот что: я напишу название мази и плёнки, которые необходимо использовать для заживления. Настоятельно рекомендую не пренебрегать.       Деви пожала плечами, наблюдая за тем, как Доран быстро записывает что-то на куске бумаги, а затем протягивает ей.       — Придёшь домой, промой кожу. Но не переусердствуй, не три рисунок слишком сильно. Высуши, нанеси мазь и замотай в плёнку. Меняй повязку почаще. Через неделю можешь уже ничего не заматывать, но не прекращай использовать мазь, пока всё не заживёт.       Деви пользуется тем, что Доран от неё отвернулся, и быстро натягивает одежду, стараясь не сильно задевать бедро. Смотрит вниз — выглядит по-идиотски. Стоит подумать о том, в чём теперь ходить, чтобы не выглядеть как жертва операции.       Доран поворачивается к ней, продолжая давать рекомендации:       — Я не шутил, что чесать татуировку нельзя. Сильно тереть тоже. Вообще постарайся избегать физического воздействия на рисунок, как и физической активности в целом. Если ходишь в зал, придётся пока воздержаться.       Деви вздыхает:       — Я слышала, что мыться тоже нельзя.       На что он начинает смеяться:       — Чушь. Хотя принимать ванную и долго сидеть в воде я бы не советовал. Только душ. Не используй горячую воду. Немного тёплую, ладно? И не загорай, держи татуировку подальше от прямых солнечных лучей.       Он скользит взглядом вниз, к её бёдрам, и Деви совершенно точно краснеет.       — Носи что-нибудь подлиннее. Ближайший месяц.       Они успели покинуть его кабинет, и Деви закатывает глаза, улыбаясь:       — Ещё советы, пап?       На одно краткое мгновение ей кажется, что это слишком. Слишком очевидно, слишком дерзко, слишком грязно и неприлично. Но затем Доран улыбается ей так, что ноги перестают держать прямо, и Деви хватается за спинку дивана в приёмной зоне, потому что вот-вот прямо сейчас просто упадёт.       — Да, есть парочка. Высыпайся, хорошо питайся и не пей алкоголь.       Деви рассеяно моргает:       — Это шутка такая?       Но Доран пожимает плечами, и по его невозмутимому взгляду невозможно понять, серьёзен он или смеётся над ней.       — Кто знает.       Они оба замолкают, и Деви кажется, что это что-то значит. Доран рассматривает её лицо, исследует, и она ощущает жар на щеках от смущения и надежды. Будет слишком, если она пригласит его на свидание? Или, может, стоит подождать ещё немного, и Доран пригласит её?       Но момент безвозвратно упущен, когда музыка ветра у дверей оповещает о новом госте. И Деви, и Доран одновременно поворачиваются к дверям, рассматривая вошедшую девушку.       Она очень красивая — рассеяно думает Деви. К её неудовольствию, Доран её тоже разглядывает, но он хмурится, когда спрашивает:       — Запись?       Девушка теряется и тараторит:       — О? Я к Дорану. Не на сеанс, только… Мы договаривались о консультации. Это вы?       Его плечи моментально расслабляются. Деви только сейчас замечает, как сильно он напрягся, когда их прервали.       — Минуту, — он машет рукой в сторону коридора. — Проходите, первая дверь слева. Сейчас буду.       Он возвращает внимание к Деви, но между ними больше нет той лёгкости, что была минуту назад.       — Может потребоваться коррекция татуировки. На этот случай у тебя есть контакты Сары. Коррекцию сделаем бесплатно, но лучше просто соблюдай рекомендации, и тогда не придётся тебя ещё больше мучить.       Он отходит на шаг назад и кричит куда-то в пустоту:       — Рам, закончи с Деви, у меня клиент.       Доран уходит вслед за девушкой и закрывает свой кабинет.       А Деви делает вид, что совсем не расстроена. Потому что взгляд у Рама подозрительно проницательный.       Она расплачивается кредиткой и покидает студию.