***
Первые годы Альфред держался. Он вынужден был крутиться как белка в колесе, тратя всю свою энергию на то, чтобы воспитывать свою дочь, а также на то, чтобы зарабатывать деньги. Большую часть времени он проводил на работе и стал настоящей грозой для английской преступности. Говорят, время лечит, но для Альфреда это было не так. С годами его горе от утраты любви всей его жизни только усиливалось. Он начал выпивать, пытаясь утопить своё горе в крепком виски, но и это не помогало. Когда Сьюзен было пять лет, Альфред в очередной раз напился. Он ощущал, что не может больше жить и думал о том, чтобы свести счёты с жизнью. Маленькая Сьюзен, ощущая что с её папой творится нечто кошмарное, забрала бутылку виски со стола. Альфред, глядя в её синие глаза, которые были так похожи на глаза её матери, не выдержал. Боль, что копилась в нём, подобно гною в нарыве, вырвалась наружу в виде приступа ярости и он несколько раз ударил Сьюзен. Тогда у неё случился первый магический выброс. Это была вспышка ослепительного белого света, после которой Альфред уснул. Ему снились какие-то очень светлые сны, он точно помнит, что видел во сне свою покойную жену. А когда он проснулся, то первое, что удивило его — было то, что он ощущал себя абсолютно свежим. Не было столь привычного для него похмелья, словно он вообще никогда в жизни не пил. Второе — он обнаружил, что он накрыт одеялом, под головой у него была подушка, а рядом с ним на полу стояла бутылка с пивом и стакан. Его дочь не стала сердиться на него за то, что он поднял на неё руку, не стала бояться его, более того, она позаботилась о нём как могла. А ещё, в нём что-то изменилось. Нет, боль не ушла, но теперь он был уверен, что у него есть силы и желание жить. Конечно, после того эпизода Альфред не стал идеальным отцом. Но, по крайней мере, он больше не думал о суициде. Он снова ушёл в работу, и из-за этого он и его дочь были мишенями для преступников. Пару раз Сьюзен даже похищали, благо всё кончилось благополучно, причём один раз благодаря тому, что сама Сьюзен смогла заболтать похитителей. Роузы постоянно переезжали. Поскольку отец Роуз был постоянно на работе, а когда всё же был дома, он либо пил, либо просто был без сил, Сьюзен брала на себя почти все хозяйственные обязанности. Она даже сама рассчитывала семейный бюджет, распределяя его так, чтобы они могли прожить, сама готовила, стирала и убирала. Сьюзен была почти идеальной дочерью… Любой сторонний наблюдатель, сказал бы, что Сьюзен — ангелочек, спустившийся с небес на грешную Землю, но Альфред сказал бы на это, что Сьюзен это стихийное бедствие, чудовище и воплощённый Хаос. И был бы прав. То, что однажды Сьюзен взяла «покататься» полицейскую машину (и предотвратила парочку преступлений) ещё не самая большая каверза, которую она совершила. После этого, с чувством праведного отцовского негодования, Альфред выпорол свою дочь, но проблема в том, что подобные наказания на неё просто не действовали. В то время, как любой другой ребёнок залился бы слезами и поклялся себе и другим никогда больше не безобразничать, Сьюзен стоически вынесла наказание, и после, совершая очередные каверзы сама приносила отцу ремень — мол «давай, наказывай, а я пока придумаю что-нибудь новенькое».***
Июль 1991 года. Мытарства Роузов наконец прекратились. Долго ли, коротко ли, но Альфред наконец купил дом, где, как он надеялся, они останутся надолго. Этот дом находился по адресу графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом пять. Прямо напротив дома небезызвестного Гарри Поттера. Альфред сидел в своём кабинете и пил виски. В руках у него было сокровище, доставшееся ему от покойной Авроры — золотая цепочка, на которой было кольцо. А внутри кольца мистическим образом, нарушая все законы физики, висела капля красной как кровь жидкости. Это была Панацея — творение некого великого французского алхимика, которое даже он сам не смог повторить. Чудесное лекарство, способное исцелить от любой болезни, кроме смерти, но, к сожалению, только один раз. Таких артефактов во всём мире было всего несколько, впрочем, для Альфреда это была, прежде всего, память о его вечной любви. Он смотрел на волшебный амулет и размышлял. Он ненавидел магов и магию всей душой, и, пожалуй, эта вещь — была единственным проявлением магии, которое он любил. Он всё ещё лелеял надежду, что его дочь родилась маглом, как и он сам, но понимал, что эта надежда тщетна. Даже если тот магический выброс ему приснился, в Сьюзен хватало странностей. Во-первых, любопытная дочь несколько раз пробовала алкоголь, беспечно оставленный её отцом, да только ни намёка на опьянения не было. Однажды, Сьюзен выпила целую бутылку виски из папиных запасов. Девочке было любопытно «что папа находит в этой жидкости?». Ей стало дурно, но при том она была трезва как стёклышко. Кроме того, Сьюзен никогда не болела, а если и получала какую-то травму, то очень быстро вылечивалась. Помимо этого у Сьюзен были нечеловеческие, сапфирового цвета глаза, как у её матери. Если её ангелоподобную внешность ещё можно было бы списать на то, что она просто внешне похожа на Аврору, то глаз такого цвета у людей не бывают. Его дочь была не только волшебницей, но и вейлой. Альфред понимал это, как понимал и то, что вскоре ей придёт письмо из Хогвартса. А значит, ему придётся смириться с тем, что его дочь — часть волшебного мира и попытаться отодвинуть свою ненависть к магам на задний план.