Le soir

Несколько свечей, зажженных позже остальных, освещали королевские покои, не давая наступившей ночи поглотить их в своей тьме. Большая часть свечей уже догорала, из-за чего помещение освещалось несильно. Для Анри здесь было жарко, хотелось стянуть с себя пару слоев одежды. Может, Его Величество думал о том же, поэтому позвал своего фаворита к себе? Настоящие намерения Луи пока оставались для Сен-Мара загадкой. Зачастую фаворит, а не сам король с удовольствием принимал инициативу в их отношениях на себя. А именно инициативу в плане постели. Его Величество во всех красках, без всякого стеснения рассказывал Анри о музыке, танцах, стихах, ручной работе, охоте, а маркиз удовлетворял его порочные желания. Королю было достаточно и того, что есть тот, кто слушает его нескончаемые рассказы и разделяет переживания, но если бы только этим они и занимались целыми днями, Сен-Мар вряд ли бы не умер от тоски. И Луи на самом деле в глубине души желает больше, чем думает, как и любой человек. Просто для него это кажется чем-то неправильным, греховным, пошлым. Однако в то же время Луи знает о том, кто он. Королю было дозволено всё. Фаворит, а не фаворитка при монархе не являлось чем-то новым и особенным. Вероятно, никому здесь нет столько дела до связи Луи и Сен-Мара, как самому Луи. У некоторых герцогов фавориты так вообще являются неотъемлемой частью. Они меняют их, заводят новых, не бросая старых, вытворяют с ними самые развратные вещи без капли стеснения. За последние месяцы Анри успел хорошо изучить королевские покои. Стоящая неподалёку кровать, по размерам предназначенная явно не для одного человека, сейчас особенно притягивала, манила к себе. В голове всё отчетливее всплывали воспоминания совместных ночей. Ласки Его Величества зачастую были нежными, скромными, невинными. Маркизу больше была по душе пылающая страсть, некая грубость, возбуждающая ещё больше, ощущение сильного недостатка воздуха из-за столь бурных чувств и ощущений. Со временем Сен-Мару удалось узнать короля намного ближе. Оказалось, Луи пусть и редко, но предпочитал скромности страсть, нежности грубость. Такие, к сожалению Анри, нечастые ночи маркиз помнил отчетливо, во всех красках. После них на его теле появлялись отпечатки минувшей ночи, неудержимого желания короля. Наслаждение, иногда разбавляемое отголосками той самой особенной болью, разливалось по телу. Отметины, засосы, приятная боль, неприлично, даже развратно опухшие на утро от частых, глубоких и долгих поцелуев губы, расширенные от ещё не прошедшего возбуждения зрачки, растрепанные волосы, изнеженное тело, познавшее божественное наслаждение. Не так ли задумывалось изначально, чтобы каждая ночь влюбленных была такой? А как же ночи откровений? Когда Анри нежно обнимал Луи, касаясь его шелковистых черных кудрей, когда они сплетались вместе в одном объятии, которым можно было сказать всё, когда засыпали в одной кровати, буквально дыша друг другом, и ничего в этот момент им не было нужно, кроме друг друга. Пока Сен-Мар не знал, какой будет сегодняшняя ночь. Будет ли она полна страсти или откровений? Король, сидевший за столом, казался маркизу уставшим, напряженным. Его взор был направлен на бумагу, лежащую перед ним, большие глаза короля, которые порой казались Анри несуществующими из-за своего настолько темного цвета, выражали желание отдохнуть, вырваться из оков обязанностей монарха хотя бы на несколько часов. Волосы Его Величество, как говорят при дворе, стал отпускать сильнее, чем обычно, позволяя им рости ниже плеч, укорачивая лишь когда они становились ниже лопаток. Кто-то говорил, что так скоро будут ходить все. Некоторые решили отращивать волосы до «королевской» длины, а кто-то уже так ходит. Маркиз любил длинные шелковистые чёрные волосы Луи. Любил касаться их, перебирать, зарываться, вдыхать их приятный запах. Приятный и, может родной. Сен-Мар осторожно сделал ещё шаг в сторону короля. Он не знал, хочет ли Его Величество близости, или же просто рассказать о чем-то. — Что сообщает кардинал? — подходя ещё ближе к Луи, спокойно спрашивает маркиз. В последнее время отношения Ришелье и Его Величества были неоднозначными, непонятными. В один день они могли быть ужасно недовольны друг другом, ни в чем не сходиться, ни в одном решении не соглашаться друг с другом. А в другой, могли уже вместе ехать в одной карете, гулять в саду, вдвоем сидеть в покоях, выпивая изысканное вино, без разногласий обсуждать войну, политику, время от времени дружественно улыбаясь. Король отрывается от чтения письма, поднимая голову и переводя взгляд уставших глаз на фаворита. Сен-Мару на мгновение показалось, что Его Величество сейчас уснет прямо в кресле или лишиться чувств из-за переутомления. — Не забивай себе голову политикой, Анри, — отложив бумага в сторону, произнёс король, посмотрев на своего фаворита и слегка улыбнувшись. Ему было достаточно и того, что он просто здесь, рядом, чтобы по-настоящему улыбаться. От осознания этого, порой, маркизу, падкому до плотских утех, становилось не по себе, словно он провинился перед Луи, обманул его, его чувства… — Ваша забота — слишком большая честь для меня, Ваше Величество, — Сен-Мар аккуратно касается руки короля, поглаживая. Маркиз подходит совсем близко к Луи. Его руки постепенно оказываются на плечах Его Величества, а он сам на его коленях. — Мои мысли заняты только вами, мой король, — опаляя своим дыханием ухо короля, прошептал Анри. Сен-Мар гладит плечи Луи, иногда сжимая и разжимая, утоляя скованность, напряженность, даря расслабление телу. И король расслабляется. Руки Луи блуждают по талии маркиза, время от времени перемещаясь на его бёдра, ноги. Король лёгким, но по мнению Анри каким-то страстным касанием к талии своего фаворита заставляет его придвинуться ещё ближе к себе. Сен-Мар наклоняется к шее короля, желая оставить на ней россыпь поцелуев. — Как тебе картины, представленные сегодня? — обрывает маркиза вопрос Луи. В голосе Его Величества Анри хорошо улавливает возбуждение, которое только начинает нарастать. Он нехотя поднимет голову, отрываясь от белоснежной, до невозможности соблазнительной шеи короля, на которой скоро расцветут фиолетовые цветы страсти, вновь смотря своими карими с крупицей янтаря глазами. Глаза напротив слово стали ещё больше чем его собственные. Большие и настолько тёмные, что маркиз тонул в них. Они завораживали, затягивали. Еще большей притягательности и так нереальному образу придавали тёмные, темнее самой ночи, длинные кудри, обрамлявшие вытянутое почти белое лицо, на котором так замечательно расположились припухшие губы. Вероятно, король сам не замечал, как прикусывает их, читая и отвечая на важные письма. — Я не смогу описать всю их красоту, Ваше Величество, — с загадочной, игривой улыбкой начал Сен-Мар. — когда я смотрю на эти великие творения человека, то будто оказываюсь в том давнем мифическом времени. Времени, когда в мире царствовали бесчисленные боги. Они вершили правосудие, разжигали войны, внедряли ненависть и милосердие в сердца людей, сострадание и жестокость. Над всем они были властны, но над ними, помимо грозного Юпитера, властвовала любовь. Никто из них не мог устоять перед ней! — закончив, Анри вдруг сократил расстояние между ними. Теперь оставался сантиметр или два, отделяющий их носы друг от друга. — Ты бы хотел быть одним из них? — намного тише, чем до этого, даже приглушенно спрашивает Луи. По его голосу маркиз понимает, что наслаждение скоро накроет их с головой, утянув в море любви. — Я буду тем, кем вы пожелаете меня видеть, мой король, — Анри уже тянется за поцелуем, однако останавливается в невероятной близости от губ Его Величества, напоследок добавляя всё с той же улыбкой, — но вы же не пожелаете видеть меня девственной Дианой? Ответить Луи не успевает, его губы оказываются отнюдь не в мучительном плену пухлых губ Сен-Мара. Вряд ли после такого поцелуя король захочет, чтобы его фаворит примерил на себя роль богини Дианы. Если только это не будет частью его желания, касающегося совместной ночи. Девственная богиня уж точно не умела вытворять такое своим ртом, никогда не пробовавшим на вкус объект своего обожания. Чувственный поцелуй накрывает их волной наслаждения, дарит неописуемое чувство полноценности, долгожданного слияния с родственной душой, с любимым. Поцелуй выходит долгим, слишком чувственным. Луи кажется, что он забывает, как дышать. Маркиз жадно исследует своим умелым языком рот Его Величества, будто они не воссоединялись несколько веков. У Сен-Мара уже кружится голова, пожалуй, как и у Луи. Они почти одновременно разрывают этот умопомрачительный поцелуй, и Анри роняет затуманенную голову на плечо короля, ненадолго прикрыв янтарно-карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами цвета его волос. Спустя пару минут тишины, маркиз поднимает голову и, довольно улыбаясь, смотрит на Луи. Его Величество тянется к шее Сен-Мара, чтобы оставить на ней несколько нежных поцелуев. Отстранившись, король протягивает свою руку, кладя её на теплую щёку маркиза, гладит, добавляет вторую руку на оставшуюся щёчку, убирает упавшие на лицо фаворита пряди его каштановых пушистых и кудрявых волос, постриженных по плечи. — Ты Венера, Анри, — негромко произносит Его Величество. В его голосе столько нежности, искренности. Весь его вид был таким умиротворенным, неземным, но столь доступным… У Сен-Мара вновь перехватило дыхание. Он смотрел на короля и не мог оторваться. Маркиз в ответ кладет руки на щёки Луи, соприкасается с его лбом, прошептав: Тогда вы мой Марс. Венера и Марс — супруги, про которых сложено бесчисленное множество мифов. Богиня любви и бог войны. Анри прекрасно знал, что искусен в любви. Он знает как доставить удовольствие, заставить задыхаться из-за переполнявшего разум и тело возбуждения, порочного желания. Но он никогда не мог подумать, что король наречёт его именем самой богини любви. Венера… Из-за волны чувств, которая впервые так сильно одолела Сен-Мара, маркиз не особо думал о том, что сейчас происходит, просто наслаждаясь, отдаваясь удовольствию полностью. Смазанные поцелуи, верхняя одежда, летящая в сторону, обувь, отправившаяся вслед за ней, его руки в волосах короля, руки Луи на его талии, поцелуи на шее, груди, животе… Пришел в себя Анри тогда, когда король обнял его, положив свою голову ему на грудь. Чёрные кудри, которые блестели в ночи, подобно пролитому темному вину красиво раскинулись в разные стороны, так и прося прикоснуться к ним. Маркиз чувствует, что дыхание Его Величества начинает приходить в норму, а он сам постепенно засыпает. — Мой король… — куда-то в тишину говорит Сен-Мар. Сквозь нарастающий сон Луи улавливает слова фаворита, сильнее прижимается к нему. Анри в ответ крепче обнимает, гладит шелковистые волосы и наконец поддается сну.