Огурец и кусок сыра

anya marina - satellite heart

Сан её ненавидел. Всем нутром собственным не мог терпеть эту придурковатую натуру. Далёкую, отстранённую, вечно перечащую всему миру. Он её ненавидел. Сану хотелось ударить кулаком со всей силы о тяжёлую бетонную стену, разворотить кухню и вместе с тем разломать всю утварь, когда он видел её глаза полные безразличия. Глаза, устремлённые прямо на него. Она могла легко вывести его из себя своим диким тупизмом. Своей непробиваемостью. Да какого чёрта она вообще возомнила о себе так много? Сан не понимал этой самонадеянной уверенности. Не понимал и откуда в ней одной было столько... магнитизма? Задав однажды самому себе во внутреннем диалоге этот вопрос парень понял, что пропал. Куда уж было до ненависти, когда он был готов не просто на колени перед ней упасть, но и себя собственными руками оттаскать за косматую макушку за все ужасные слова, которыми крыл её невероятно долго. Сначала они были просто далёкими знакомыми. А потом. А потом Сан сам не понял, какого чёрта они стали сближаться. Он был тем самым солнечным лучом: открытый миру парень с доброй улыбкой и ярким взглядом; всегда спешит на помощь, всегда опора и поддержка для любого в беду попавшего. Сан был настоящим ангелом. А что она? На деле она тоже была до ужасного с ангелом схожа. Только внешностью. Робкая внешность и туманный мир внутри. Она не была общительна, терпеть не могла компании, постоянно читала свои умные книги и, возвращаясь домой с работы, уж точно не стала бы спасать мир, если бы тот вздумал рухнуть ей на голову. Сан бы стал. Сан был спасателем для всех. Девушка стала погибелью для него. Она раздражала его. Но он не мог избавиться от чувства патоки, разливающегося у него внутри при одном лишь робком взгляде на её, обнесённый высокой стеной безразличия, образ. Смотря на неё сейчас сверху вниз Сан больно стискивал зубы и злился. Почему она на него не поглядела? Он что, совсем нисколечко не похож на того, на которой можно посмотреть? Он же ей любовался страстно. И злился не менее чувственно. А девушка, сидя в огромной лишь только рубашке на голое тело, читала что-то. Сосредоточенное ангельское лицо. Глаза, смело бегающие по строкам. Полуоткрытые губы застывшие в тихом дыхании. - Что ты читаешь? – поглядел на нее снова несмело и громко спросил Сан, пытаясь привлечь к себе внимание. Жалкая попытка обломалась, точно сухоликая ветка с умерщвлённого временем дерева. Сан казался себе таким дураком в этом мгновении. Он не знал, как привлечь к себе хотя бы немного внимания. Вот она: сидит на балконе в этой дурной холщовой рубашке, с этой идиотской книгой, на этом тупом кресле. С этой несуразицей на голове. И вот он Сан. Стоит, как истукан посреди кухни и смотрит. Он был настолько уязвим и ему самому казалось, словно он тупеет просто находясь рядом с ней. Но парень ничего не мог с собой поделать. Это было всё изнурительно. Всё это доставляло вновь и вновь столько проблем. Но парень не мог. Терпеть больше её холодность и отстранённость ему было жутко тяжело и, стоя посреди кухни, устремляя на неё вновь и вновь свой томный и беспокойный взор, Сан не придумал ничего лучше, как начать драматично... кашлять. Привлекать внимание, так уж привлекать. Кашляя вновь и вновь, однако не видя абсолютно никакой реакции он чертыхнулся громко и, судорожно размахивая руками, сузив глаза от ярости, пылко крикнул: - Книга интереснее меня?! - Да. – не открывая взгляда от книги тихо ответила, и даже бровью не повела. - ДА? – почти пискнул от злости крикнул снова Сан и сам ужаснулся, какую глупую осечку дал собственный голос. Она недовольно нахмурилась и, отложив книгу на небольшую балконную полку, высунулась из-за стены и поглядела прямо на Сана. Таранила его гневным взглядом: - Ты прекратишь ломать дешёвую комедию с кашлями и писками? Да, книга интереснее тебя. - Что читаешь? – вопроса тупее Сан не мог задать. Но всё, что относилось к уму покидало его тут же, когда он вступал в диалог с ней. - Ты хочешь потягаться с романом? Великим и непревзойдённым? - Нет. – коротко и быстро отрезал Сан и хотелось бы ему провалиться сквозь землю сейчас, но лишь глядел на объект своей до недавнего времени ненависти и диву давался. Насколько красива. Девушка встала и поправила рубашку. Спокойно прошла на кухню и в полуобороте, поглядев на него снова, из-за плеча, спросила: - Салат будешь? - Ты спрашиваешь буду ли я..? - Ну? - Буду. – надо было отвечать быстрее, пока не передумала, а то и без салата останется. Это Сан уже проходил. И вот она уже готовит салат. Книга больше не конкурент в борьбе за внимание. Конкурент теперь дебильный огурец. - Я не люблю огурцы. – зачем-то проворчал Сан, на что услышал недовольное хмыканье и тяжёлый вздох. - Сан, ты дебил? И он опешил. А не она ли его таким сделала? - То есть те, кто не любят огурцы теперь дебилы? - Ты вчера пил свой огуречный смузи и нахваливал его громче всех своих ребят, а сегодня вдруг огурцы ты не любишь? - Ты запомнила, что я люблю огуречный смузи? - Это было вчера. У меня нет с памятью проблем. – отрезала коротко и вновь замолчала. Замолчала надолго. Сан тихо наблюдал за тем, как после салата она готовила спагетти с грибным соусом и думал. Почему бы ему просто не любить её, не прося ничего взамен? Но любовь такая кажется настоящим крахом для него самого, но почему бы ему этого не сделать? Любить. Для Сана любить значит отдаваться полностью. Обнимать, дарить неловкие поцелуи, свято ценить совместные моменты и их же создавать. Проносить сквозь время и согревать. А что она могла ему дать? Кажется, такой формат их странной связи вовсе не подходил ему. И это Сана огорчало. Ужасно злило. И прежде всего он злился на себя. Хотя бы за то, что позволил самому себе в эту яму с хорошего разбега прыгнуть и плашмя лицом вниз упасть. Но девушка сразу обозначила границы и намерения Сана стать ближе отбила тут же. Она лишь могла быть рядом физически: читать свои книги на его балконе, идти поодаль, но рядом, если у них удавались прогулки; в конце концов готовить ужин. Ужины... только это действие было каким-то... совместным. Всё остальное, что они делали вместе походило на жалкие попытки Сана не растерять песок, собранный в ладони на сильном ветру. Всё было жалким. И пока Сан думал и думал, она расставила на столе всё к ужину и, сев за стол, не мигая взглядом негромко сказала: - Садись. И Сан сел. И посмотрел на неё. - Чувствую себя, как тот кусок сыра в холодильнике. - Чего? – непонимающе спросила девушка, жуя макароны. - Ну знаешь, я тот самый кусок сыра, который валялся в холодильнике до того момента, пока не осталось ничего, кроме этого куска. И есть охота. Сыр вроде не хочется, но ты берёшь его и ешь. Ничего другого-то нет. Парень выпалил это особо не подумав. Щедро закинув в тарелку салата, добавляя побольше огурцов, он долго не замечал на себе её тяжёлого взгляда. Но когда его глаза встретились с её слегка оторопел. Она впервые смотрела на него так. Странно. Несвойственно. Как-то дико, но вместе с тем разочарованно... - Ты прав. – тихо сказала, откладывая шумно палочки. Сан пока не понимал, в чём конкретно прав. Но речь тут явно не про сыр. - Ты действительно был единственным в моём холодильнике. Не последним, Сан. Единственным. Говоря твоей странной, но всё же метафорой, я питалась только этим куском сыра. Последним и как ты сказал... пока не осталось ничего в холодильнике? Да. Ты кусок сыра. Потому что кроме этого сыра ничего больше и не надо было. Или ничего, или этот самый кусок. Она говорила это тихо, смотря ему в глаза. Ни на секунду не потеряла с ним зрительный контакт. И Сан заметил в уголках глаз безмолвные... слёзы? Ему вдруг стало странно но, страшно. Парень осознал, что настоящим идиотом был он. Ведь она сразу обозначила ему всё своё нутро и всю себя. Очертила линии и дала понять, или он соглашается принимать её такой или... им не по пути. Так какого чёрта... какого чёрта он не услышал её сразу и теперь пытается вопросить то, чего она не может ему дать. И не могла никогда. Она всю свою странность и отстранённость показала сразу. Она была с ним честной с самого начала. А что Сан? Кажется, он не был честным ни с собой, ни с ней. И ему стало дурно. Ком в горле застрял огромный. Он молчал. Словам сейчас и не было места. - Я напрасно подумала, что ты... - Нет-нет, я. Я объяснюсь. - Это всё моя вина, Сан. Я думала, что ты понял. Понял меня, ведь ты так и сказал тогда. В тебе мой разум всё же увидел того, кто понял. Но, я себя обманула. Обманулась. Я обманула саму себя тобой, Сан... - Господи, да дай же мне сказать. - Говори. И он не смог. В его голове предательски висела картинка с огурцами, которые она всё же запомнила, что он любит и кусок сыра, которым он сам являлся. Она ушла немного погодя. В холщовой рубашке на голое тело, прихватив с собой книгу. А Сан так и остался сидеть куском единственного в холодильнике сыра. Единственного когда-то. Сейчас совершенно последнего и никем не тронутого.