Я стараюсь никого не обижать и быть хорошим

— Блядь, - одними губами шепчет Баки, и Стив как раз подумал о том же самом. Вот же блядь. Он проснулся среди ночи, и вид у него был такой, как частенько говорила Сара ещё в тридцатых: "поднять-то подняли, а разбудить забыли", потому что сегодня Баки должен был вернуться со своей первой за четыре года самостоятельной миссии. Совсем без связи с внешним миром, ответственной и архи-секретной, Стив был очень горд за него, и, конечно, переживал, скучал и готовился к его приезду. Его джет приземлился в Нью-Йорке в 2:45, в районе 3:10 Стив был занят тем, что готовил приветственный завтрак (ужин?) и должен был заниматься этим примерно до 3:40, но вместо этого оказался прижатым к стене уже в 3:33. Хотелось быть для него хорошим. Хотелось показать, что вот, Баки, куда бы ты ни поехал, где бы ты ни был, у тебя всегда есть дом, где тебя любят и ждут. Хотелось о нём позаботиться, расспросить, как всё прошло, засунуть его под горячий душ, отмыть, накормить и уложить спать, но сам Баки, видимо, вкладывал в слово "позаботиться" совершенно иной смысл. Ремни на его тактическом костюме царапают голую кожу на спине Стива, кобура на поясе тоже мешается, давит где-то в районе поясницы, и Стив пытается вывернуться, зная, к чему всё идёт, хочет хотя бы лицо его увидеть, — три недели разлуки это много, очень много, вообще-то, он соскучился, но Баки живой ладонью возвращает его обратно, грубо и... правильно. Прижимается всем телом, тяжело наваливаясь, и Стив сквозь несколько слоёв одежды, ножей и брони чувствует жар от его кожи, как будто Баки — печка, и Стив сейчас под ним сгорит. — Доброе утро, - бормочет он и оборачивается через плечо, - я думал, мы сначала поговорим и всё такое, знаешь? Баки перемещает руку со спины выше, на шею, царапает там, где проходят позвонки, а потом сжимает, - не так, чтобы совсем перекрыть кислород, но достаточно для того, чтобы дышать стало труднее, снова заставляет проехаться щекой по холодной стене. И наклоняется, щекоча плечи Стива своими волосами, отзывается в самое ухо хрипло, голодно: — Много думаешь. От его голоса у Стива подгибаются колени, внезапно хочется просто сдаться и позволить всё, вообще всё. Стив в такие моменты даже в своей голове не может называть его Джеймсом, потому что это не Джеймс, это Баки, родной, любимый, упрямый, как раньше, тот Баки, который расшибётся, но всё равно заберёт своё. Он трётся носом о загривок Стива, чуть ниже того места, где всё ещё крепко держит сцепленными пальцами, дышит горячо, рвано, и по шелесту одежды Стив понимает, что Баки сжимает себя бионикой через плотную ткань брюк. Понимание это отдаётся собственным возбуждением, и в свободных мягких штанах становится уже не так комфортно. — Так сильно хочется? - спрашивает Стив не чтобы поиздеваться, он не изверг всё-таки, а потому что нужно узнать масштаб катастрофы прежде, чем что-то с ней делать. Баки вместо ответа вдавливается пахом в его задницу и скулит, и это совершенно потрясающий и необычный звук, от которого у Стива перед глазами начинает плыть. Он не сильно бьёт по его руке, чтоб отпустил, и поворачивается лицом к лицу. Масштаб катастрофы сразу становится понятен: уровень второй, код - пиздец. Баки перед ним грязный с головы до ног, весь в какой-то пыли и песке, а уже почти зажившие царапины на лице и совсем свежая, запёкшаяся кровь под носом делают его ещё более матёрым и устрашающим, чем он был, когда уезжал. Взгляд у него тяжёлый, выжидающий, мол, давай, Стив, спроси об этом что-нибудь, и я тебе врежу. Не врежет, конечно, но спрашивать Стив не решается. Вместо этого он мужественно отваживается побыть голосом разума и останавливает Баки, который, воспользовавшись тем, что Стив отвлёкся, с новыми силами полез к нему в штаны. — Эй, тише. Угомонись ты хоть немного, послушай. Баки злобно сопит и кусает Стива в плечо, замирает, напрягается, но не убирает руку. — Пожалуйста, - сдавленно просит он, и Стиву вот прямо здесь и сейчас нужно поставить памятник при жизни за терпение и самообладание. — Да, - обещает Стив и успокаивающе гладит его по волосам, - всё, что захочешь, но давай сначала в душ. Смоем всю грязь, накормим тебя, ты разве не голодный? — Всё, что захочу? - медленно переспрашивает Баки, поднимает голову и смотрит Стиву в глаза. Стив сглатывает. — Да. После душа. Договорились? Баки выглядит согласным на такой компромисс, но это обманчиво. Он утвердительно мотает головой, и Стив уж было собрался облегчённо выдохнуть, но тот одним быстрым движением всё же добирается до желаемого, просовывает руку под штаны и резинку боксеров и сразу, без раздумий, хватает Стива за полувставший член. — Тогда я хочу всего, - шепчет он ему в губы, и Стив позорно проигрывает этот раунд, прикрывает глаза и тихо стонет, - блядь, сдалась мне эта работа, еле вытерпел, три недели как в тумане прошли, всё на автомате. Я столько времени к винтовке рвался, но три недели, Стив, это слишком. Не поеду больше, пускай хоть небо падать начнёт, мне плевать. Соскучился, хочу тебя так, что сил нет. — Баки, - шипит Стив, когда тот проходится пальцами по чувствительному месту под головкой, - я тоже скучал, очень, но... — А чего ты хочешь? - этим своим бархатным голосом продолжает Баки и широко, по-животному, лижет его шею, - хочешь, будешь сверху сегодня? Оседлаю тебя, ты же любишь так? Или, может, тебе хочется уткнуть меня лицом в матрас, взять сзади и трахать, пока не кончишь глубоко внутри? Я всё это тебе позволю, детка, блядь, мне так сильно... — В душ! - почти кричит Стив и толкает его в грудь, потому что "детка" это уже третий уровень, потому что его член течёт Баки на пальцы, и он чувствует, что не вынесет больше ни секунды. Голосом разума быть сложно. Быть голосом разума с Баки — титанически тяжело. Он идёт в ванную один и торчит там без малого час, так что Стив успевает успокоиться, закончить с готовкой и немного задремать сидя на диване. Но сон как рукой снимает, когда Баки наконец-то выходит из душа, мокрый, довольный, раскрасневшийся из-за горячей воды и без единой ниточки на теле. Стив и сам не смог бы объяснить как, но в одно мгновение он стоял в дверном проёме, а в другое уже сидел у него на коленях. Он тяжёлый, но не настолько, чтобы доставить какой-то дискомфорт, сверкает в полумраке тёмными зрачками, залившими радужку, улыбается немного устало и хитро, будто знает какой-то секрет: — Теперь можно? — Можно, Баки, - едва успевает ответить Стив, потому что Баки наклоняется и без промедлений целует его. Но поцелуем это, по правде говоря, назвать сложно, Баки кусается, лижет, трётся об его лицо носом, трогает руками всё, до чего может дотянуться, и ёрзает голой задницей по члену Стива, который до сих пор почему-то скрыт под тонкой тканью пижамных штанов. Стив сам замечает это упущение, шлёпает Баки по бедру, чтобы немного приподнялся, и стягивает их к лодыжкам вместе с бельём. От прикосновения кожа к коже Баки протяжно стонет ему в рот, и Стив перестаёт держать себя в руках, - сколько ж можно, в конце-то концов, он же не железный, вполне себе обычный смертный, сбрасывает его с себя, переворачивает на спину и нависает сверху. Взгляд, которым Баки на него смотрит, абсолютно пьяный, сумасшедший, Стив вязнет в нём, как в патоке, не может оторваться ни на секунду. Ему очень редко перепадает такой Баки. Обычно на его месте всегда Стив, это он теряется в ощущениях настолько, что делать с ним можно всё, что душе угодно, вертеть им как захочется, пока марево не рассеется. Поэтому сейчас Стиву и вечности не хватит, чтобы наглядеться на него, такого нуждающегося и поддатливого. Большого, сильного. Послушного. Он устраивается между его разведенных ног, гладит шею, тяжело вздымающуюся грудь и литые мышцы, нарочно обделяет вниманием крупный и крепко стоящий член, ведёт руку ниже, к ягодицам, и удивлённо приподнимает брови, когда обнаруживает, что между ними мокро от смазки. Проталкивает фалангу пальца на пробу и не встречает никакого сопротивления. Баки выглядит так, словно решил нашкодить и шалость его удалась. — Неугомонный, - вздыхает Стив, добавляя второй палец, и Баки сразу перестаёт улыбаться, закрывает глаза и сжимает металлической рукой подлокотник, грозясь его раскрошить. Стив оставляет пальцы внутри, наклоняется к его члену и накрывает губами головку, легко проходится по ней языком, не берёт глубже, всё делает медленно и неторопливо, будто Баки под ним не умирает от желания. Всё-таки изверг. Ну, совсем немного. Тёплая ладонь ложится на его затылок, и Стиву хочется взбрыкнуть, но Баки не давит, не пытается насадить его глубже, просто перебирает пальцами светлые волосы, и тихо, требовательно просит: — Стив. И Стив был бы последним мудаком, если бы отказал. Он опускается ниже, принимая в самое горло, и Баки благодарно стонет, перемещает руку с затылка к его губам, гладит осторожно, бережно и почти трогательно, если бы не сама ситуация. Стив подстраивается, двигает головой одновременно и ритимично с пальцами, и Баки сжимается на них и снова ёрзает, беспорядочно шепчет что-то, чего Стив не может расслышать из-за гула в ушах. Собственный член плотно прижат к животу, Стив дотронулся бы до него, чтобы хоть немного облегчить себе жизнь, если бы был уверен, что не кончит сразу, потому что звуки, которые издаёт Баки на его языке и пальцах просто невозможные, потрясающие. Он останавливается только когда становится ясно, что Баки критично близок к четвёртому уровню. Тянется к его лицу, чтобы поцеловать, но Баки дёргает его на себя, заставляя лечь сверху, и да, это случилось, потому что его клинит: — Пожалуйста, пожалуйста, Стив, пожалуйста. — Скажи, чего ты хочешь, - говорит Стив, - только скажи, родной, и я сделаю. Баки мелко дрожит и уворачивается от поцелуев, пытается нащупать член Стива и направить в себя, но тот не даёт, хватает его мокрыми пальцами за подбородок, заставляя сфокусироваться на своём лице. Получается плохо, Баки смотрит сквозь него мутными, чёрными глазами, вертится и хнычет, и на секунду Стиву вдруг становится не по себе. Часы на полке показывают 5:02. За полтора часа, особо не прилагая усилий, Стив сделал из него желе. — Пожалуйста... Но нужно продолжать, и он спрашивает: — Пожалуйста что? Натянуть тебя как следует? Ты был таким умницей, подготовился для меня, как думаешь, ты заслужил? Вообще-то, Стив не любитель грязных разговорчиков, но Баки - да. Он заводится с полуоборота, даже когда кажется, что дальше и больше уже некуда, и на это любо-дорого смотреть. Поэтому Стив смотрит, прекрасно понимая, что ничего внятного всё равно добиться не сможет. Баки вопреки всему делает попытки ответить что-то разумное, хоть что-то, кроме "Стив" и "пожалуйста", но у него не выходит, поэтому он из последних сил цепляется за плечи Стива и трётся об него членом, пачкая живот, повторяя вымученное: — Да-да-да. И для Стива это становится последней каплей. Он смазанно целует его в горячий, покрытый испариной лоб, и сползает немного ниже. — Умница, Баки, - гладит его по голове и влажным волосам, и того выламывает то ли от такой ласки, то ли от похвалы, - во-от так, ты такой у меня хороший. Он наконец-то прикасается к себе и выдыхает сквозь зубы, входя одним плавным движением. Поза неудобная, а диван слишком маленький для них двоих, но Баки затихает, крепко держится за Стива и шумно дышит ртом, и это стоит всего. Он замирает внутри него ненадолго, чтобы привык, хоть это и не особо требуется, и беззвучно смеётся, когда Баки, не в состоянии нормально попросить, бьёт его пяткой по заднице. — Блядь, - хрипит он, - блядь, ты... Но Стив медленно начинает двигаться, и Баки забывает, что вообще собирался что-то сказать. Он сводит брови к переносице, приоткрывая рот, и Стив с новым толчком поддаётся странному порыву и кладёт большой палец ему на язык. И, Господи Иисусе, Стив своими глазами смотрел на Ниагарский водопад, Стиву доводилось бывать в заснеженных Альпах, а в прошлом году Стив впервые увидел Гранд-Каньон, но этот вид — самый лучший на свете. Баки под ним изумлённо и низко стонет, обхватывает палец губами и сосёт, приподнимает бёдра выше, чтобы Стиву было сподручнее, - понимающий, хороший, и это точка невозврата. Стив срывается. Он меняет темп и входит сильными, размашистыми движениями, знает, что долго так не продержится, но это именно то, что Баки было нужно в самом начале, - быстро и грубо. — Ты так славно принимаешь, - воркует Стив, задыхаясь, - этого тебе хотелось все три недели в Миссури? Послушно раздвинуть ноги и упрашивать, чтобы я кончил в тебя? Баки уже как будто не здесь, его невозможно кроет, но между сдавленными стонами Стив все-таки слышит что-то похожее на ответ: — А ты...? Блядь, ты же собираешься... Стив задвигает глубже и шлёпает его по ягодице, оттягивает её в сторону, раскрывая сильнее. Ему приходится полностью опуститься на Баки, взять его в свои руки, чтобы не упасть вниз, потому что темп, который он задал, просто бешеный. — Собираюсь. Я кончу в тебя, а потом мы сделаем это снова. Представляешь, каким мокрым и открытым ты будешь после моего члена? Поддатливым и мягким... Баки, смотри на меня. Сможешь кончить так, без рук? Баки всхлипывает, глядит на него испуганнными глазами и мотает головой: — Нет, Стив. Нет, нет... — Тш-ш, я понял, хватит с тебя на сегодня. Давай, мой хороший, можно. Баки просовывает бионическую руку между их телами, и ему хватает сделать всего несколько движений по члену, чтобы откинуть голову назад и излиться себе на живот. Молча, без единого звука. Стив кончает следом, глубоко внутри, как и обещал, как Баки и просил, и прижимается губами к доверчиво подставленной шее. Восстановив дыхание, он приподнимается на локтях и встречается с уставшим, залюбленным и сытым лицом. Взгляд у Баки теперь вполне осмысленный, но такой сонный, как будто он готов вырубиться прямо сейчас. — Привет, - шёпотом говорит он. — Привет, - так же тихо отвечает Стив и зеркалит улыбку, - ты снова в состоянии говорить? — Вроде того. — Значит, я был недостаточно хорош? Баки фыркает, прикрывая глаза. — Ты монстр, Стив. — Приму за комплимент. Стив снова целует его в лоб и собирается встать, потому что давно прошли те времена, когда он весил от силы килограмм сорок, но Баки обвивает его поясницу ногами и держит. — Не выходи пока. Полежим так. Между ними мокро и липко, а член у Стива всё ещё стоит и болезненно ноет от перенапряжения, но он кивает и пытается устроиться как можно удобнее на таких условиях. Баки в общих чертах рассказывает о том, как прошло задание, но посреди предложения вдруг запинается и всё, с этого момента все дальнейшие слова даются ему невероятно тяжело, он закрывает глаза и из последних сил бормочет что-то про "погорячился с тем, что больше не поеду, поеду, конечно, но...". И Стив пользуется этим, выскальзывает из него, несмотря на протестующие мычания, и наконец-то может позаботиться о нём так, как хотелось. Он обтирает их обоих влажными салфетками, потому что доставить Баки снова в душ кажется нереальной задачей, приносит из спальни подушку и подкладывает под его тяжёлую голову, накрывает сверху одеялом. Это ничего, что сегодня им придётся поспать раздельно, Стив как-нибудь с этим справится. — Стив. — М-м? — Ты говорил серьёзно про второй раз? Стив отчего-то смеётся и наклоняется к нему, обессиленному и уже на половину спящему. — Да. Ты хочешь сейчас? Баки морщится: — Нет. — Хорошо. Спи, Баки. Напомнишь мне утром? Баки счастливо выдыхает, и Стив принимает это за "да".