Лилии

Андрей. Просыпаться вот так, в чужой квартире, мне несвойственно. Но рядом тихонько вздыхает парень, и я вновь понимаю, что проснулся он раньше меня, ещё до будильника. Мне нужно в школу, а я так не хочу уезжать. От него исходит приятное тепло и уже ставший моим любимым запах кожи. — Доброе утро, — говорю я почему-то шепотом, боясь потревожить такое блаженное спокойствие. Макс, до этого смотревший в потолок, поворачивается, и вновь могу смотреть в его необычайно красивые глаза и тонуть в них. Дымка, которую я ещё давно заметил, всё ещё меня манит, и есть дикое желание узнать, что же происходит за ней, какое яркое пламя он от меня скрывает. Его веснушки приковывают внимание. Хочется выводить линии на его лице, плечах, создавая узоры, похожие на созвездия. — Доброе утро. Завтракать будешь? — Не, можно просто чаю, — Максим встает и направляется на кухню и, перед тем, как выйти из комнаты, возвращается, целует и уходит вновь. Через час я уже еду в школу, внутри рой тревожных мыслей, оставшихся со вчерашнего дня. Одна из главных: «Нужно ли мне всё это?». Каждый раз думаю, что да. Что я хочу быть с этим человеком, несмотря ни на что, но, с другой стороны, просто так быть с ним я не смогу, наверное. Чувство, что я буду его вечно спасать и не потому что он меня об этом просит, а по собственной инициативе. А нужно ли самому Максу, чтоб его постоянно так оберегали? Он уже дал понять, что сам справляется. Что он не «барышня в беде», но смогу ли я не только понимать это, но ещё и вести себя соответствующе? Не уверен. Если взглянуть ещё под одним углом, я не считаю, что Макс какой-то неправильный, не считаю его больным или что-то такое, но, наверняка, есть какие-то правила, особенности отношений с человеком с подобным расстройством. Я, наверное, слишком загоняюсь, а, может, и нет. Я никогда не сталкивался с подобным и людей с данным заболеванием не встречал. Вчера он открыл мне часть себя, важную и интимную, и я это очень ценю, но чувствую, что должен отплатить ему чем-то подобным. Да и ещё этот его бывший парень. Что же имелось в виду под «прикопался»? Хочется с ним поговорить, но, Макс прав, лучше игнорировать, а если он меня попросит вмешаться, я буду готов. День проходит, как обычно. На перерыве начал читать какие-то статьи про БАР, там даже нашёл какие-то памятки для людей, у которых родственники или близкие имеют такой недуг, но всё сводится к тому, что с такими людьми нужно вести себя, как обычно, просто быть чуточку внимательнее к проявлению их эмоций и смене поведения. Вечером возвращаюсь домой, и сообщений от Макса всё ещё нет, как и не было в течение дня, а самое интересное, что на мои смс, написанные ещё утром, он тоже не ответил, хоть и прочитал, и я действительно начинаю беспокоится. Может, ему нужно время побыть в одиночестве или это как раз-таки тот «звоночек», на который я должен обратить внимание и помочь. Хочется что-то сделать. Вот только что? После того, как он всё же подтвердил, что мы в отношениях, меня начинает трясти от мысли, что между нами что-то больше простых непоняток и дурачничества. Максим. После того, как утром Андрей уехал, я собрался и поехал на работу. Клиентов сегодня немного, и ещё и перерыв был большой, потому что одна девушка так и не пришла. Сидели с Адамом, и на этот раз он возился с документацией. — Как руки? — Ты о чём? — не понял я сначала. — А, это. Ну, всё нормально. Не впервой. — Что у вас с тем парнем такого произошло-то? — спрашивает без особого энтузиазма, но сам факт, что он задает вопросы, уже из ряда вон выходящее. — Я же сказал, что не хочу говорить. — Слушай, Макс, это касается не только тебя. Это случилось в студии, когда ты был на работе, мне нужно знать, что у вас там стряслось. А если он заявление напишет? — Он мой бывший. — И? Ты всех своих бывших бьёшь? — Нет, только его, и то впервые, за всё время, что мы знакомы. — Что он сделал-то? — спрашивает парень, уже более заинтересованным тоном. — Это долгая история. — У тебя перерыв ещё минут сорок, я тоже не тороплюсь. Вздыхаю и рассказываю очень сжато, что случилось и что к этому привело. Мимика Адама, обычно достаточно скудная, за мой двадцатиминутный монолог, выдала изменений больше, чем за всё время, что мы работаем вместе. — Вот он гондон, я б тоже ударил, конечно. Но чтоб на работе это был первый и последний раз, — вообще, мы с парнем просто коллеги, и никто из нас не находится в подчинении друг друга. Но несмотря на то, что он мой ровесник, все тут к нему относятся, как к начальству. Нет, даже не так. Сложно описать, но девочки часто приходят к нему поговорить о чём-то. Он слушает всё: проблемы, радости, переживания, победы и поражения. Не на всё реагирует, конечно, но всё же. И даже я сейчас испытываю какое-то облегчение от его интереса и от того, что высказался. Помогает взглянуть со стороны на произошедшее. Подумать о многом, и иногда подобные рассуждения с самим собой приводят не к утешительным выводам. — Конечно, босс, — смотрю на Адама, он на меня, и мы просто начинаем смеяться. Хороший момент. Всё время, пока работал, сидел и ждал Юлю, отвозил её домой и ехал в квартиру сам, в голове прокручивал, всё то, что говорил Андрею. Он писал утром, а я бессовестно проигнорировал. Нужно побыть наедине с своими мыслями и музыкой, играющей на фоне. В голове так же продолжают крутиться слова, сказанные Егором ещё в момент наших отношений и недавно при встрече. Мы встречались полтора года, и за то время мне стало казаться, что он единственный человек, который меня любит и принимает, несмотря ни на что, мне казалось, что вот он-то точно знает, какой я. А потом, когда он уходил, спонтанно и резко собрав вещи, я ещё долго гадал, где и когда я ошибся, что я сделал не так и почему всё произошло так, как произошло. Ответов на вопросы мне никто не давал. Но парень оставил огромный отпечаток на моем мировоззрении и отношении к себе. *** — Его-ор, я дома. Ты в спальне? Такой день ужасный, — молодой юноша заходит в одну из комнат собственной квартиры и обнаруживает своего парня над раскрытым чемоданом, перебирающем груду вещей. — Ты куда-то уезжаешь? — Ага, — Максим подходит к худощавому пареньку и, желая обнять, прижимается к спине. — А куда? С тобой можно? — Не-а, — голос ровный, почти стальной, больно ранит душу. — Почему? Что случилось? — Макс, мы расстаёмся. Шок — первое, что испытывает Федоров, потом пришло отрицание. — В смысле? Ты же шутишь? — парень перекладывал только что сложенные в чемодан вещи обратно на кровать, говоря этим жестом, что шутку понял, посмеялись, прекратили. — Нет, Макс, я не шучу, и не мешай, пожалуйста, — он нервно возился с сумками и смотрел уверенно и жёстко, произнося: — не прикасайся, пожалуйста, ко мне, противно. Высокий, бледный парень, зажимал наушники в кармане и гнал тяжёлые слёзы, грозящие предательски выдать все чувства и эмоции. А потом сквозь пелену влаги, взгляд сместился на ключицы любимого человека, и стало понятно, что уходит он не в пустоту. То тут, то там проглядывали засосы и укусы. Рвотные позывы стали мучать Максима. — Егор, ты охуел? — гнев. — Нельзя так делать. Ты не можешь так просто уйти, оставив меня даже без объяснений. По комнате разносится звук молнии на чемодане и тяжёлый, утомлённый выдох. -Блять, да как же ты меня заебал. Ну, тебе не надоело? Серьёзно? — Да что случилось-то? Ты же не можешь так просто свалить, — оба уже перешли на крик, грозясь вызвать таким образом соседей. — Да просто всё это какая-то ерунда. Мы сколько живем с тобой же? Год? Ты же понимаешь, что всё это несерьёзно? — Почему? — шёпот, сменивший крик, стал казаться каким-то неестественно тихим и громким одновременно. — Ты сложный. Максим. Я ж пытался, честно. Я так старался ради нас двоих. А ты? Ты просто жил и тебя вообще ничего не волновало. Столько сил вложено было в тебя, а как итог, ты всё равно постоянно чем-то недоволен. Весь такой «особенный», но в тебе особенного, столько же, сколько и в зубочистке. Твои эти несуразные веснушки, волосы длиннющие. Ты вечно болеешь. Тебе вечно плохо. Как домашний кот льстишься. С тобой скучно, тебя много. Надоело. — Может, я изменюсь… Давай. Я смогу. Что мне нужно сделать? Хочешь, я больше никогда ничего тебе не скажу про состояние. Я готов делать, ты только скажи, что… Не уходи, пожалуйста, — слёзы постепенно перерастают в истерику. — Как же ты жалок. — Пожалуйста, прости меня. Умоляю, только не уходи, я не смогу без тебя. — Я не могу с тобой. Мне мерзко. Максим обнаруживает себя на полу, задыхаясь в собственной истерике и панике. Прошли и торг, и отрицание, гнев и депрессия, всё ушло, кроме чувства собственной непригодности для отношений и чёткой уверенности, что никого стоящего он не достоин. *** Самое странное, что весь сегодняшний день в голове крутится одна идея, и она мне совсем не нравится, но с каждым разом я всё больше к ней склоняюсь. И вот время близится к полуночи, и я, выйдя на балкон, звоню парню, который только сегодня, лежал вместе со мной в постели, прижимаясь всем телом. — Алло. — Алло, ты не спишь? — Нет. Что-то случилось? — Нет, — молчу, и на том конце трубки парень тоже молчит. Я не знаю, как начать. Стою и испытываю дежавю, как вчера так же подбирал слова и не знал, что потом будет со мной, да и с Андреем тоже. — Мне нужно сказать тебе кое-что. Я вообще не знаю, как это правильно сделать, и не знаю, с чего начать. — Говори, как чувствуешь. — Андрей, ты удивительный парень, я очень привязался к тебе за всё это время и теперь могу сказать честно, ты мне очень нравишься. — Ты мне тоже нравишься. — Я бы хотел, чтоб ты был счастлив, но… — резко прерываюсь, кажусь себя каким-то жалким из-за собственной нерешимости. — Но?.. — Но, наверное, это всё же было ошибкой. Всё, что между нами происходит, стоит прекратить. — Что? Но почему? — не могу, не знаю, как сказать ему, как описать, что думаю и как виню себя за то, что сейчас делаю. — Это не из-за тебя. — «Дело не в тебе, дело во мне», да? — Как бы глупо это не звучало, да. Дело во мне. — Понятно. Я могу как-то повлиять на ситуацию? — Нет, увы, но нет, — на этих словах отключаю звонок и чувствую, что ноги совсем перестали держать, а сигарета, про которую я забыл на время разговора, истлела и оставила после себя только бычок. Скатываюсь по стене на балконе и так и сижу там. Без слёз, криков и слов. Отключаю музыку и даю мыслям полностью меня поглотить, сделать боли своё дело, а сам пытаюсь вспомнить, где у меня лезвия. Знаю, где, но искренне отказываюсь вспоминать. В два часа ночи набираю сообщение. Федоров Максим: «не спишь?» Васильева Юлия: «нет» Федоров Максим: «погуляем?»