Жизнь очень проста, но мы настойчиво её усложняем. Конфуций
— Это точно прислал похититель. Миссис Говард опознала кулон Мэри. — Что это может значить? Субъект перекладывает вину на мать? Что-то вроде психологической пытки? Это может быть проявлением садистических наклонностей, — предполагает Микки, перечитывая короткий текст ещё раз. — Важно, как он выбирает слова, — Рид забирает пакет с запиской из рук Микки машинальным жестом. — Он не пишет: «Я о ней позабочусь», как если бы он хотел продемонстрировать контроль. Наоборот, он исключает себя, пишет обезличенно. — Проявление раскаяния? Попытка оправдать похищение? Это может быть что угодно. У нас пока недостаточно информации, чтобы делать выводы, — говорит Росси, и тут в комнату входит офицеров. — Мы получили звонок. Девочка утверждает, что говорила с мужчиной, соответствующим описанию. Здесь адрес. — Я бы съездил. Ненавижу сидеть и ничего не делать, — вызывается Микки. — Окей. Поезжайте с Дейвом, поговорите с девочкой, — Хотч протягивает Микки листочек с адресом.***
Девочка — Кристи — вместе с её мамой ждёт их в их квартире неподалёку от дома Говардов. Кристи так похожа на Мэри, с этими большими глазами и светлыми волосами, и выглядит такой невинной, что от мысли о том, что кто-то может хотеть причинить вред этому существу, Микки почти тошнит. Впрочем, к этому он привык — больных людей вокруг слишком много. Он знает, что дела, связанные с детьми, растравливают те глубокие раны в его душе, о которых он предпочитает не думать. Раньше он считал, что сам факт того, что зла нельзя избежать, будь ты родом из хорошего районе в Нью-Йорке или из Саус-сайда Чикаго, может как-то его… ну, не успокоить, но подарить немного покоя. Примирить его с тем, что у него не было возможности предотвратить ужас, когда он пришёл за его самым близким человеком. Но это не работает. Он просто каждый раз погружается в пучины вины, ярости и разочарования. Впрочем, сейчас явно не время и не место для подобных размышлений, так что усилием воли берёт себя в руки, присаживается на корточки перед девочкой, чтобы оказаться с ней на одном уровне. — Привет, Кристи. Я Микки. Ты мне расскажешь о мужчине, с которым ты говорила? Она бросает быстрый взгляд на мать, а когда та кивает, произносит: — Вчера, прямо после школы… я торопилась домой, потому что я уже на обед опаздывала, но он меня остановил недалеко от Паста Луис, спросил, не помогу ли я ему с коробками. Он сказал, что у него нога болит, и поэтому он не может один их занести домой с улицы. Я сказала, что не могу, потому что мама меня накажет за опоздание. Девочка опять оглядывается на мать, и Микки успокаивающе улыбается. — Мамы, они такие, да? Кристи кивает. — Я бы ему помогла, — продолжает она, словно оправдываясь. — Но я так торопилась… Микки чувствует, как внутри поднимается волна бессильной злости. Как вообще эти люди живут, они понимают, что за мир вокруг них? Всё же он задаёт новый вопрос абсолютно спокойным тоном: — Ты ничего не заметила необычного в его поведении? — Нет… — неуверенно отвечает Кристи. — Он был вроде нормальным… Но… не знаю. Называл меня «Лори». Я ему сказала, что меня зовут Кристи, но он сказал: «Всё нормально, Лори». Микки быстро смотрит на Росси, и тот коротко кивает. — Спасибо, Кристи, ты нам очень помогла? — Правда? — Конечно, леди, — отвечает Росси самым серьёзным тоном. — Нам пора. Береги себя. — До свидания, — прощается девочка, а мать притягивает её для объятия, на лице запоздавший ужас от осознания, какой опасности избежал её ребёнок. — Он явно местный, — говорит Микки, когда они садятся в машину. — Провел там весь день, болтал с детьми, не вызывая подозрений… Он чувствует себя довольно уверенно в этом районе. — Меня больше волнует, что он звал девочку другим именем. Похоже, он переживает срыв, но с таким с уровнем самоконтроля и организованности это редкость… — Узнаем, что за Лори — найдём его.***
Джей Джей включает громкую связь, и они слышат энергичный голос Гарсии: — Говорите и будете услышаны, мои драгоценные друзья! Микки подавляет желание закатить глаза. Год он работает бок о бок с этой женщиной, и каждый из этих дней его бесит её манера общения. — Поищи инциденты в Бруклине, связанные с девочками десяти-четырнадцати лет по имени Лори или Лора, — говорит Росси. — Какие-то временные рамки? — Начни с десяти лет. — Да уж, вы просите меня искать иголку в стогу из иголок в поле иголок, — вздыхает Гарсия и тут же добавляет игриво: — Повезло вам, что в вашем распоряжении величайшая заклинательница данных. Позвоню, когда что-нибудь найду. И снова это ожидание. Всё, что у них сейчас есть — это тоненькая ниточка, которая может помочь им подобраться к субъекту, только если его иллюзия вообще не имеет никакого отношения к реальности. Но других вариантов сейчас всё равно нет. Так что теперь, маясь от вынужденного безделья, всё, что Микки может делать — это думать, и мысли его одновременно и связаны с делом, и нет. Он не может не думать о Мэнди, и о том, что она где-то здесь, в этом городе. Он не видел её почти шесть лет. Не то чтобы вообще когда-либо были постоянно на связи, уж так они были оба устроены, особо ни к кому не привязаны, даже к ближайшим родственникам. Но он с самого детства чувствовал, всегда знал, что это его ответственность — защищать её. С тех пор, как они были совсем мелкими, и ему приходилось воровать еду, когда отец был непонятно где, в тюрьме ли, в отъезде по очередным мутным делам. Тому всегда было кристально похуй, как там его дети, всего ли у них хватает. Когда Микки пришлось свалить из дома, он продолжал периодически звонить Мэнди, чтобы удостовериться, что она в порядке — в основном, конечно, чтобы успокоить собственную совесть, притушить вину за то, что оставил её в этом доме. А уж когда шесть лет назад он осознал, что с ней происходило и о чём он никогда не знал, вся эта вина обрушилась на него, невыносимая, огромная, вот почему, наверное, он избегал все эти годы встреч с сестрой. Просто не хотел снова испытывать эту мерзкую беспомощность. Такую же, как так, что навалилась на него сейчас, когда всё, что он может сделать — это ждать звонка от Гарсии. Он чувствует, что кто-то садится рядом, и открывает глаза. Джей Джей смотрит на него с беспокойством. — Ты в порядке? — А что, не похоже? — Не похоже, — она улыбается сочувственно. Он откидывается на спинку кресла. — Ненавижу ждать. — Знаю, — она мягко поглаживает его по предплечью, и Микки приходится усилием воли заставить себя не оттолкнуть её руку. Какая-то часть его хочет этого утешения, пусть даже Джей Джей понятия не имеет, что именно его беспокоит. — Если что-то можно найти, Гарсия найдёт. — Я знаю.***
— Что ж, у меня есть несколько автомобильных аварий, а также парочка записей о мелких правонарушениях, но это явно не то, что нам нужно, так что я это пропускаю, верно? — Гарсия, если ты что-то нашла, выкладывай, — говорит Микки, слегка наклонившись к телефону. — Я бы сказала, если бы нашла что-то, агент Милкович… — Гарсия делает театральную паузу, и Микки морщится. — О, я нашла что-то! Пять лет назад в Бедфорде был ужасный случай. Тринадцатилетняя Лора Уолтерс шла домой от подруги, и оказалась не в то время, не в том месте. Она попала в перестрелку между бандами и словила пулю, совсем недалеко от метро. Как вы думаете, где она жила? — Парк Слоуп. — Парк Слоуп, — подтверждает Гарсия. — Они жили на Четырнадцатой улице, это в паре кварталов от Паста Луис. Родители были разбиты. Кстати, угадайте, что случилось две недели назад? Мама Лоры, Вирджиния Уолтерс, умерла после трёх лет борьбы с раком. А её отец, Патрик… полгода назад он вышел на пенсию по нетрудоспособности. Повредил на работе ногу, прошёл через несколько операций. Не беру ли я на себя слишком много, предполагая, что он очень похож на нашего субъекта? Фото уже на ваших телефонах. Хотч мельком смотрит в экран. Мужчина на фото действительно похож на скетч, составленный со слов Кристи. — Спасибо, Гарсия. Адрес? — Проверяйте почту, уже выслала. Пока! — и Гарсия вешает трубку. — Предупредите спецназ, выезжаем, — бросает Хотч детективу. — Жена, должно быть, ещё удерживала его в адекватном состоянии, — произносит Росси. — После её смерти он решил найти и спасти дочь. — Что ж, по крайней мере, есть надежда, что Мэри жива, если смогла подыграть его иллюзии, — добавляет Рид, поправляя пистолет на поясе. Они добираются до дома Уолтерсов за десять минут, и вот он уже окружён машинами и полицейскими огнями. Микки нравится, когда все они действуют, как один отлаженный механизм, и не нужно слов, каждый знает, что ему делать. Он подходит к двери, замирает на секунду, прислушивается; внутри тишина. Открывает дверь пинком, разбивая слабый замок, быстро осматривает прихожую, коридор, кухню, проверяет за островом. Никого. — Чисто! — Чисто, — откликается Эмили из задней части дома. — На втором этаже чисто, — на лестнице появляется Хотч. — Куда он мог её увезти? Хотч звонит Гарсии — проверить, есть ли у Уолтерса ещё какая-то недвижимость, а Микки продолжает осматриваться вокруг. Почему-то он почти уверен, что Уолтерс увёз бы девочку куда-то ещё. — Весь день в районе было не продохнуть от сотрудников, — медленно произносит он. — Если он её куда-то увёз, он должен был сделать это ночью, прямо после похищения. Но если он думает, что это его дочь, что он её защищает от опасностей снаружи, зачем её увозить? Дом — самое безопасное место для ребёнка. Лору убили как раз когда она была вне дома… Прентисс подходит ближе, выглядит так, словно хочет что-то сказать, но молчит. — Здесь довольно массивный фундамент, — продолжает он, глядя мимо Эмили. — Может ли быть, что в таком доме нет подвала? — Но мы всё проверили, — возражает Эмили. — Давай проверим ещё раз. Они рассредоточиваются, рассматривают каждую стену. Микки пытается простучать пару мест, которые кажутся ему подозрительными, но всё без толку. — Эй, ребят, тут дверь в шкафу, — слышит он голос Эмили из коридора. За дверью темно. Света, который проникает из коридора, достаточно только, чтобы понять, что там начинается лестница, так что Микки включает фонарик, спускается по лестнице, чтобы упереться в другую дверь, на этот раз закрытую. Он оборачивается на Эмили, на спецназовцев, сгрудившихся в узком проходе, и тут слышит едва уловимый всхлип с той стороны двери. Пинком он открывает дверь. — Патрик Уолтерс, ФБР! Не двигаться! В неверном свете фонарика и ночника он узнает Мэри Говард — она сидит на дрянной железной кровати, привязанная за ноги, плачущая и испуганная, но на первый взгляд невредимая. Микки опускает пистолет. — Мэри, всё в порядке. Мы из ФБР, мы тебя сейчас заберём, — быстро произносит он, одновременно доставая нож из кармана, чтобы разрезать верёвки. — Где он, девочка? Она показывает налево, а потом заходится в рыданиях и вцепляется ему в плечи, лицом прижимается к бронику. Микки бросает быстрый взгляд на Эмили — она кивает остальным, указывая направление. — Всё в порядке, всё хорошо, — он старается говорить как можно мягче, гладя девочку по трясущейся спине. — Всё будет хорошо. Мы отвезём тебя к маме. Всё в порядке. Оставив Прентисс проводить арест, Микки выносит Мэри к машине скорой, но она отказывается отпускать его руку, так что он оборачивается к Хотчу. — Я с ней до больницы. Хотч кивает, глядя, как Эмили заталкивает Уолтерса в полицейскую машину. Микки забирается в скорую, садится на скамейку, всё также держа руку девочки. Она слабо улыбается: — Спасибо. Он улыбается ей в ответ, чувствуя, как напряжение дня тает внутри, превращаясь в удовлетворение от выполненной работы.***
Всё же кое-что ещё беспокоит Микки. Он всё ещё не решил, позвонить Мэнди или нет. Если так подумать, у него есть масса причин как звонить ей, так и не звонить. Он должен позвонить, потому что не то чтобы у него появляется возможность повидать сестру каждый день. Он не хочет звонить, потому что он не готов. Но будет ли он готов когда-нибудь? — Можно завтра взять выходной? — наконец спрашивает он. — Можно не на весь день, приду к обеду. — Конечно, без проблем, — Хотч кивает. — Думаю, все заслужили возможность отдохнуть завтра. — Тогда до вторника? — Ты не летишь с нами в Квантико? Почему? — У меня сестра живёт тут. Хотел её проведать. — Без проблем, — Хотч ободряюще хлопает его по плечу. — Увидимся. Микки достаёт телефон и набирает номер. Он всё ещё абсолютно не понимает, чего ожидать от этой встречи.***
Он ждёт Мэнди в какой-то клопиной дыре, которая до боли напоминает Алиби. Одновременно поражает и пугает, насколько жизнь в разных местах может быть настолько одинаковой. — Эй, мудак, привет, — она садится рядом, и он обнимает её, крепко и совсем не нежно, ерошит волосы, как они привыкли ещё в детстве. Мэнди выпутывается из его рук, с недовольным лицом поправляет причёску. — Тоже рад тебя видеть, сучка. Хорошо выглядишь. Почему это место? Она усмехается. — Можно уехать из Саус-сайда, но нельзя избавиться от него окончательно. Хотела тебе это напомнить, мистер ФБР. Она дразнится, так что он улыбается в ответ. — Ты, кстати, тоже неплохо выглядишь, — её взгляд откровенно оценивающий, когда она его оглядывает. — Свёл татушки? Микки выпрямляет пальцы. — Ага, перед поступлением в Академию, лет шесть назад. Он ничего не говорит о том, как носил перчатки без пальцев всё время в колледже и пока работал в полиции Цинциннати, потому что не хотел сводить кривые буквы — его единственную связь с отцом, которого он ненавидел, потому что он этого заслуживал, и любил, потому что не мог не. Не говорит, как у него буквально чесалась кожа, с каким мазохистическим удовольствием он терпел боль от лазера после всего, что Мэнди рассказала ему после похорон Терри шесть лет назад. — Я скучала, — Мэнди коротко смеётся и толкает его в плечо. Больно. — Ты чего?.. — Мог и раньше приехать, уёбок. Ты тоже, мог бы сказать Микки. Ты тоже могла бы приехать ко мне. Но он не говорит, просто шлёпает её по руке. — Ну и как дела? — Всё супер, — в голосе сестры слышится отчётливая гордость. — Скорее всего смогу получить работу на неделе моды. Правда, пока только ассистентом, но всё-таки… — Уверен, это будет круто для твоего портфолио. Все богатые старухи Нью-Йорка выстроятся в очередь, чтобы ты их стрёмные лица разрисовала, — он смеётся и достаёт из пачки сигарету. — А ты что в Нью-Йорке делаешь? Не прилетел же чисто спросить как у меня дела? Он глубоко вдыхает; дым проникает глубоко в лёгкие. — Не-а. У нас тут было дело. — А, эта похищенная девочка? Слышала в новостях. И как? — Нормально в этот раз. Никого не убили, так что… — Нормально, — она отбирает сигарету и затягивается. — Хочешь пива? — Конечно. — Мне тоже тогда возьми, — Мэнди смеётся и выдыхает дым. — Сучка, — беззлобно откликается Микки и встаёт из-за стола. Они пьют, смеются и болтают, не осмеливаясь обсуждать ничего серьёзного. Мэнди рассказывает забавные истории о её клиентках, и о том, какая бытовая катастрофа её парень, и не упоминает, что заставило её сбежать из дома и уехать так далеко, как она смогла, как только появилась возможность. Микки рассказывает, какие глупые вопросы задавали студенты на недавнем семинаре и о своих всратых свиданиях, и не говорит ничего о том, что заставило его развернуть жизнь на сто восемьдесят градусов и стать агентом ФБР. Один раз они это уже обсуждали, и это на один раз больше, чем у Милковичей принято. — Что-нибудь слышала от братьев? — спрашивает он наконец. — Бля, нет. Они уже поди в тюрьме. Пусть нахуй идут. Микки знает, что они не в тюрьме. Он периодически поглядывает в чикагские сводки, ничего не может с собой поделать. Даже если его братцам было абсолютно плевать, когда отец выпиздил его из дома, четырнадцатилетнего, избитого до кровавых соплей, так что он едва доплёлся до дома Бена. Даже если они притворялись глухими, когда Мэнди плакала в соседней комнате после того, как Терри снова спьяну спутал её с мамой. — Точно, нахуй. Они сидят в тишине какое-то время, пьют пиво, но это не так неловко, как он боялся. Это вполне комфортная тишина, и он рад, что Мэнди сидит рядом, и он чувствует бедром её тепло, что она красивая, весёлая, что у неё всё хорошо. Нужно было раньше к ней приехать, не ограничиваться редкими телефонными звонками. — Ты надолго? — спрашивает она. — Думала, ты захочешь с Уиллом встретиться. Он завтра возвращается от родителей. — Хочу, но не могу. У меня с утра самолёт, надо работать. Мэнди поднимает руки в шутливом жесте. — Окей, окей, Супермен. Всегда занят спасением жизней, я поняла. — Прилетайте ко мне в Квантико? — Если ты думаешь, что у нас есть куча денег, чтобы тратить их на перелёт, то нет. Тут дорого хату снимать, и всё остальное тоже недешёвое. Он усмехается. — А кто сказал, что вы должны? Если я приглашаю, значит, я плачу. — Ого, богатенький Ричи, хорошо, — Мэнди допивает пиво и ставит на стол пустой бокал. — Тогда может на Рождество? Воссоединение семьи и вся вот эта хуйня. Микки смеётся. — Ты напиши, когда с датой определитесь, я куплю билеты. Она кладёт голову ему на плечо. — Так странно. Никак не могу привыкнуть, что ты теперь вот такой. — Ты так говоришь, как будто я могу, — Микки обнимает её за плечи. — Круто, правда? Знать, что у тебя и у меня всё нормально. — Ага.