***
— Мам? – молодой парень жалобно посмотрел в сторону женщины в пальто, – Можно я не пойду сегодня в школу? Мне не хорошо... Недовольно вздохнув, женщина подошла к подростку, прислонившись тыльной стороной ладони к его лбу. И внезапно дёрнулась, как будто обожглась. Уложив сына в кровать, она схватилась за аптечку, достав градусник и жаропонижающие таблетки. — Да у тебя лихорадка... – температура парня поднялась до отметки 39,9°, – скорее пей таблетку, я приду с работы и вызову врача. Сможешь посидеть один дома до вечера? Пацан кивнул. Его мать ушла на работу с переживаниями, а он сел за приставку, дабы скоротать время и дождаться вечера. Но стало только хуже. Температура не падала, наоборот, росла. Голова болела нещадно и беднягу трясло. То ли от температуры, то ли от наступающей тревоги. Он плакал, думая, что умирает. Мама вечером вызвала врача, который сделал укол, ссылаясь на грипп, и сидела с сыном всю ночь, наблюдая, как он мучается от высокой температуры и боли. На третий день болезни женщина била тревогу. Парня было не узнать. Цвет глаз поменялся с серого на черный, его рвало собственной кровью, а жажда пить, которая не утолялась никакими жидкостями, пугала. Поздно она спохватилась звонить в скорую помощь. Сын сжал ее плечи острыми ногтями и не контролируя себя, прижался зубами к плечу матери, кусая до мяса. Кровь, что он успел выпить, оказалась пиком эйфории, жажда стала утоляться. Но скорая приехала тогда, когда женщина, истекая кровью, прижимала к себе тело сына – он не дышал, а его сердце перестало стучать.***
Медицинская служба и управление здравоохранения города оказались на передовой линии войны с чем-то неизвестным и смертельным, героически борясь против него день и ночь. Безмятежный ритм жизни был заменён непрерывными криками "Код чрезвычайной ситуации" и сиренами скорой помощи. Научные исследования в области вирусологии и эпидемиологии были бессильны перед неизвестным врагом, который узурпировал тела заражённых пациентов через укусы. Это и стало единственной зацепкой – заражение проходило от попадания слюны больного в кровь здорового человека. Каждый случай заражения приводил к увеличению числа больных, и население города было запугано и охвачено паникой. Отделения больниц пухли и рвались по швам, забитые пациентами, которые просили только одного – выжить. Но порядок заражений был расписан поминутно, больные сходили с ума, кусали здоровых и внезапно умирали. Временно. Нулевой пациент, тот, что первым слег под новым недугом, проснулся, но уже, к сожалению, не человеком. Щёлкая мощной челюстью и скрипя острыми клыками, упырь, подчиняющийся голоду бушующего вируса, бросился в город, терзая жертв. Хватило немало времени, чтобы к нему присоединились другие заражённые. Япония погрузилась во мрак и живой ужас пелены наступающего апокалипсиса.***
Яркие небоскребы, ранее являвшиеся знакомыми и уютными местами для горожан, теперь казались пустыми и заброшенными. Человеческий страх и паника переполняли улицы, распространяя таинственное зло дальше. На улицах лежали трупы на третьей стадии заражения, растерзанные на куски тела голодными упырями, всё пропиталось запахом крови, разложения и смерти. Каждый был за себя, люди ходили по головам, игнорируя вопль умирающих и заражённых сразу после укуса. Всё, лишь бы выжить, всё, чтобы уехать, улететь отсюда. Самолётов для выживших беглецов не осталось, людям осталось прятаться в бункерах и своих домах, вооружившись всем, что попадалось под руку. Мгновенно целые семьи токийцев, трудившихся и строивших свою жизнь в многоэтажных домах, отправились в бегство, пытаясь спастись от опасности, которая стала угрожать их жизням, оставляя позади все, что когда-то считали своим – заботы, сны и надежды. Центры города, некогда настолько громкие и оживленные, превратились в призраков своего прежнего бытия, тысячи пустых машин были разбросаны по столице и за ее пределами, туда, куда смогли уехать выжившие. Один факт остался незапятнанным – вирус, уничтожающий все живые организмы на пути, оказывал ужасающее воздействие на страшных уровнях. Он мутировал и эволюционировал, превращая своих жертв в тварей, способных к поеданию человеческой плоти. От безумия и агрессивности пораженных вирусом людей не осталось и следа, они стали лишь пустыми оболочками, кровавыми существами, охотящимися за живыми душами. Голодные упыри, неустанно продолжавшие распространяться в геометрической прогрессии, были готовы на все, чтобы удовлетворить свои пугающие инстинкты. Насущный голод их усиливал, и теперь они носились по полупустынным улицам, охотясь на последнюю кровь, которая осталась в этих обезоруженных горожан.***
Мир, когда-то яркий и шумный, переполненный жизнью миллионов людей, превратился в мрачное адское казино и месиво, где каждый шаг может стать последним. Темнота пожирала солнце, а страх и отчаяние окутывали сердца оставшихся. Одинокая девочка, потерявшаяся среди этой смертельной суеты, застряла в заброшенном переулке, измученно зовя на помощь. Ее голос резонировал среди руин и обломков, но ответа не было. В её глазах отражался страх, такой малютке не должно было быть предназначено встретиться с таким кошмаром. «Помогите!» — послышался её отчаянный голосок из безымянной темноты, свивающейся ржавым забором. Её слабое блеяние звучало вкрадчиво и отчаянно, призывая на помощь мимо пробегающих выживших. Где-то вдалеке послышались рычания и чавканья инфицированного, означающее одно – её съедят. Но судьба не могла остаться равнодушной к такой трогательной сцене. Как и все остальные выжившие, в поисках безопасного пути домой, пробежал молодой человек, сжимая края своего черного пиджака, который успел запачкаться и помяться. Его целью и единственным желанием было добраться до дома как можно скорее и закрыться от внешнего мира со своим партнёром. Но проходя мимо заброшенного переулка, он замечает светлые волосы, которые виднеются сквозь темень, как догорающая свеча или маяк на морском горизонте. Он замедляет шаг, пытается разглядеть, что происходит, и слышит слабый голосок девочки, означающий ее крайнее отчаяние и боль. Сердце пустило удар, когда он узнал личность этой несчастной. — Нана?! Девочка моментально подняла голову, чтобы рассмотреть потенциального спасителя и громко ахнула с всхлипом, благодаря высшие силы, пославшие ей знакомого человека. — Такато... Я не могу достать руку, мне страшно! Без лишних вопросов о том, как она здесь оказалась и где её родители, брюнет накинул на её дрожащие плечи свой пиджак и судорожно принялся искать выход из ситуации. Руку без повреждений достать можно, но нужно самому протиснуть её между прутьев и подцепить замок, что отворяет забор. — Потерпи, Нана, всё будет хорошо, – говорил ей Такато, обещая справиться, пока рукой нащупывал маленький замочек, – Скоро ты будешь в безопасности с родителями и... Рука ухватилась за защёлку и было потянула за нее, как боковым зрением по ту сторону забора возникает худая фигура упыря. При виде живых, безоружных жертв он защипел, бросившись в атаку. Актёр открыл ворота, чтобы Нана достала свою ручку и быстро закрыл, чтобы заражённый врезался в ржавые прутья. Но не успевает. Его испуганный, наполненный болью крик отразился ужасом в глазах девочки, когда клыкастая пасть живого мертвеца сомкнулась и впилась в руку мужчины. Инстинктивно ударив тварь кулаком, Такато отдернул руку, истекающую горячей кровью. Сжимая пульсирующую рану другой здоровой ладонью, Такато хотелось орать, плакать. От боли, от ужаса, страха. Его жизнь в буквальном смысле отвернулась от него. Но он улыбается Нане, растягивая губы в искажённой улыбке, приговаривая, что всё будет хорошо. Её дом находился совсем недалеко. Пару минут, и он донес девочку до дверей её дома. Но в гости заходить не стал, умчавшись прочь от здоровой семьи. Нана горько плакала в плечо отца, умоляя помочь её спасителю. Сасаки бросился искать Сайдзё по всему району, но капли крови оборвались ближе к центру, кишащему заражёнными тварями, он успел уйти. «О Боги, Такато...» Кровь стекала с локтя и впитывалась в белую футболку, попадала на штаны, но не думала останавливаться. Хотелось думать, что это просто рана, которую можно обработать и забыть о ней, но мимо проходящие заражённые не трогали актёра, а значит, что он уже фактически один из них. Эта мысль пошатнула его ноги, Такато упал, теряя сознание под чей-то громкий, отчаянный крик.***
Сайдзё медленно открыл глаза, просыпаясь в своей квартире. Постель обнимала его, создавая приятное ощущение тепла. Он заметил, что его рука, которая была укушена ранее, уже была тщательно обработана, но по-прежнему отдавала сильную боль. С легким стоном он попытался подняться, но вдруг понял, что весь его организм пронзила высокая температура. Сердце забилось гораздо быстрее обычного, а в голове словно разбушевался яростный шторм. Он старательно сосредоточился, пытаясь разобраться, что происходит, но адская боль и лихорадка затуманили его мысли и сделали их несбалансированными. Мир вокруг стал каким-то искаженным, размытым, как будто Такато находился в параллельной реальности. С каждой секундой лихорадочное состояние усиливалось, заставляя его представление о действительности растворяться в безысходности. Он боролся, нет, пытался бороться со своим состоянием, только боль и невыносимость рощи мыслей делали его жизнь, свисающую на крючке, каким-то кругом ада. Его рука болезненно пульсировала, словно разгоралась внутри. Все это было жутко и страшно, словно он превращался в пленника в своем собственном теле. Актёр ощущал, что его жизнь соскальзывает из-под контроля и он бессилен остановить этот процесс. Отчаяние захлестнуло его громким криком боли. — Такато-сан!.. Ты очнулся, какое счастье! В слух врезался знакомый звонкий голос, через пелену в глазах Такато узнал в мутной картинке светлые волосы и ярко-зеленые глаза. — Чунта... — Тише-тише... Все будет хорошо. Адзумая положил ладонь на лоб брюнета – сильный жар впился в кожу острыми шипами. Убрав руку, на лбу Сайдзё оказался холодный компресс, а через пару секунд в руках блондина сверкнул в свете лампы шприц с лекарством слегка жёлтого оттенка. Такато среагировать не успел как иглу плавно погрузили в его вену, введя дозу препарата, который по мнению Дзюнты, должен хоть немного сбавить страдания любимого ему человека. Он не смог спокойно ждать его дома и с большим риском вышел на поиски Такато, найдя его уже теряющим сознание. — Чунта... – слабо прошептал брюнет, пытаясь сесть в кровати, но был тут же остановлен, – Мне плохо... — Я тут, Такато-сан. И буду рядом до твоего... выздоровления. Сайдзё ту же минуту вырубился в очередной беспокойный сон, а Дзюнта продолжил держать его за руку, наивно надеясь, что тот просто подхватил грипп. Но чёрные прожилки под кожей, выходящие из зоны перебинованого укуса, дали прекрасно знать, какой же исход ожидает актёра. Так глупо было отпускать его одного в район, где вдоль и поперек бродили голодные упыри, готовые устроить бойню за кусочек человеческой плоти. Адзумая корил себя за это и теперь при любом раскладе он не покинет своего любимого мужчину, будет готов сражаться за его здоровье до последнего и на худой конец отдаст себя в жертву. Он разрезал душную комнату своей клятвой, последний раз посмотрел на Такато и ушёл из спальни, молча собирая осколки потихоньку разбитой души.***
Дни тянулись бесконечно, смотреть на страдания и изменения брюнета было невозможно. Пусть жар у него и пропал, его перестало лихорадить, зато еле дышащего, обездвиженного от мук изредка рвало собственной кровью с примесью чего-то чёрного. Блеск с синих глазах исчез, как и сам цвет радужки, приобрёл холодный чёрный. Пить Такато не мог, хотел, но не мог. Что-то похожее на бешенство, но совсем не оно. Дзюнта начал опускать руки, никакие препараты не помогали, не приостанавливали течение вируса в организме. Что не дашь, то оно окажется на полу в кровавой рвоте. — Прошу, прости меня... Я не могу тебе ничем помочь, не могу остановить твои муки. Мне жаль, Такато-сан... Он уже разговаривал с мёртвым. Сердце брюнета остановилось, безжизненные глаза смотрели в потолок, через силу Адзумая закрыл его очи рукой, тихо покинув комнату, наглухо закрыв окно и дверь в спальню, зная, что совсем скоро то, во что превратиться его жених, оживёт и захочет есть. И у него будет первый обед в лице того, кого он скорее всего не узнает. У блондина больше нет смысла без его фаворита, пусть он и умрёт, но от руки того, кого безгранично любит. Уже глубокой ночью из спальни послышались шаги, скрежет зубов, царапанье по стенам и двери, а самое главное – голодное рычание, как у зверя. Он не выл, не кричал, но явно собирался с силами, чтобы найти жертву и утолить свой голод. Но жертва сама пришла к нему в лапы. Пару щелчков и в дверях показался он, не спавший, не евший с момента заражения брюнета Дзюнта. Он поднял взгляд и в свете луны увидел Такато. Всё такого же родного, любимого, пусть немного озверевшего от голода и желания сожрать человека. — Я люблю тебя, Такато-сан. И всегда буду любить. Последнее слово сказано, он сомкнул глаза, чувствуя сильную боль в плече и собственную горячую кровь, стекающую по телу, головокружение и лёгкую тошноту, пока его сознание не погрузилось во мрак.