Дᴏᴧᴦий ᴨуᴛь дᴏʍᴏй

      Шляпник повёл Алису вверх по спиральной лестнице, в свою спальню. Девушка оглядела небольшую, но уютную комнату, и снова увидела большую пуховую кровать с балдахином. В прошлый раз она застала его здесь таким хрупким, таким уязвимым… Умирающим. Тогда она его чуть не потеряла. Сердце болезненно сжалось, и Алиса тут же отвела глаза в сторону, чтобы больше не вспоминать ту мучительную для сознания картину, в которой её близкий и любимый человек словно рассыпался на кусочки.       Взгляд упал на небольшую полку, где стояли различные стекляшки для флорариума, всевозможные шкатулочки, пара записных книжек, даже несколько маленьких светильников, которые горели красивейшим янтарным и малахитовым цветом. Далее девушка приметила небольшой, резной из дерева шкаф, где хранились инструменты и материалы для шитья одежды и изготовления шляп.       Алиса только сейчас поняла, как сильно отличается дом от своего хозяина. Шляпник был человеком невероятно творческим, эксцентричным. Девушка не удивилась бы тому, если бы светлые стены были какими-нибудь ядовито-салатовыми, а бордовые занавески на больших окнах стали ярко жёлтыми в синюю крапинку. Нет, всё помещение было обустроено в спокойных и приятных глазу тонах, что смотрелось довольно гармонично.       — У тебя здесь очень мило. — Прокомментировала Алиса. — Жаль, не представлялось случая сказать это раньше.       Террант ни ничего не ответил, но лучисто улыбнулся. Затем подошёл к комоду и что-то извлёк верхнего ящика. Хитро посмотрев на девушку, он протянул ей маленький, перевязанный ленточкой, неброский свёрток.       — Но ты же уже подарил мне такую прекрасную бабочку… — Приняв подарок, удивилась Алиса.       — Разверни. — Тихо сказал Террант, кивнув на него.       Тонкие пальцы развязали узел на ленте и распечатали свёрток. Внутри лежали прелестные лавандовые митенки. Алиса вынула их из обёртки.       — О, Шляпник… — Прошептала она. — Они чудесные!       — Позволь… — Он аккуратно взял их и поочерёдно надел на руки девушке.       Казалось, дело нехитрое: надеть перчатки. Но Террант сделал это так галантно и изящно, что этот момент стал поистине особенным.       — Вот так. Береги свои нежные руки от холода. И не позволяй себе замерзать. — С этими словами он подвёл её покрасоваться к круглому зеркальцу, которое висело на стене.       В отражении была хорошенькая молодая женщина, принимавшая руки к груди. Дивного цвета перчатки прекрасно сочетались с великолепным украшением и костюмом. А позади тихо стоял красивый, бледный, зеленоглазый мужчина лет тридцати на вид, который скромно любовался ею. Красивая картина, которая надолго может запомниться в памяти.       Алиса заметила его взгляд и обернулась. Впервые губы её не желали слушаться.       — Спасибо тебе… за кулон, за подарок, за всё это… — От внезапного прилива нежности и благодарности девушке трудно было выговорить и слово.       Мастер шляпных дел, наоборот же, был спокоен.       — Что ты, это я должен сказать тебе спасибо. За то, что ты спасла мою семью. За то, что появилась в моей жизни. Ещё много лет назад.       Он опустил глаза, над чем-то размышляя. Затем произнёс:       — Ты так хочешь узнать о моем мире, но я практически ничего не знаю о твоём.       — Мой мир прекрасен. — Ответила Алиса. — Однако, он не так хорош, как этот.       После небольшой паузы она добавила:       — В моей жизни есть любимые люди и вещи… Но я бы не хотела больше возвращаться. Понадобилось несколько лет, чтобы это понять.       Террант наморщил лоб, прикрыв глаза.       — О, Алиса… Когда ты рядом, всё становится совершенно по-другому. Обретает столько новых красок… Не стану перечислять, сколько раз я видел тебя в своих снах и сколько раз ты мне мерещилась среди людей, которых мне доводилось видеть каждый день.       Он мягко взял её руки в свои и крепко сжал.       — Ты невероятная девушка. Потрясающая. И ни на кого во всем мире похожая.       Последовало маленькое промедление, в течение которого мастер завороженно смотрел на изящные, казавшиеся такими хрупкими пальчики возлюбленной. После он тихо сказал:       — Я так боюсь, что ты уйдёшь. Снова…       В его словах было столько горечи, что Алиса чуть не заплакала. Он любил её… Искренне и бесконечно любил, вот и всё. При каждой их встрече безумец не желал видеть ничего, кроме её улыбки и таких прекрасных карих глаз… Он бы сделал всё возможное, чтобы эти глаза никогда не были красными от слёз, и никогда не смотрели на что-то с ужасом и страхом. Он хотел оберегать её от всего плохого так же, как и она хотела оберегать его, ничего не требуя взамен. Ему было страшно её потерять…       И никакие слова, никакие объяснения больше тут не были нужны, почему в его глазах было столько боли. Боли от всего: глубоких душевных травм и невосполнимых утрат прошлых лет, потерянного времени, упущенных возможностей, а самое главное — совершенно разных миров, разделённых невидимой, но прочной преградой.       — Я никуда не уйду по своей воле. А даже если и уйду, то только с тобой. Обещаю.       Насколько же сильно его любила Алиса, об этом знало одно только небо. Из-за кого её так тянуло в Страну Чудес все это время, если не из-за него. По кому она так ещё могла так сильно скучать и лить столько горьких слёз ужасными бессонными ночами, если не по нему — Терранту Хайтопу, Безумному Шляпнику.       Мужчина меланхолически улыбнулся, глядя на любимую, словно на ангела. Чуть подавшись вперед, он мягко коснулся её лица и благоговейно прошептал:       — Всё никак не перестану восхищаться тобой… Кто же ты, Алиса? Мой чудный сон или обманчивый мираж, не оставляющий моё сердце в покое ни на мгновенье?       — Ни то, и ни другое. — Покачав головой, хитро улыбнулась девушка. — Думаю, я буду чуточку реальнее этих вещей. И я никуда не пропаду, Террант. Никуда…       С этими словами она жарко приникла к его губам. Безумец же, в свою очередь, с вожделением обнял девушку за тонкую талию. Алиса запустила свои руки в его рыжие взъерошенные волосы, аккуратно снимая высокую шляпу, которая всегда была при мужчине, где бы он не находился. Головной убор полетел на пол, но никто этого не заметил.       — Алиса, милая… — Со стоном выдохнул Шляпник, слегка отстраняясь. — Я с собой не совладаю…       — И не надо. — На секунду оторвалась от его горячих губ девушка и с запалом впилась в них снова.       Он быстро, будто невесомо подхватил её на сильные руки и отнёс к себе на кровать. Осторожно, обращаясь с ней, совсем как с фарфоровой куколкой, которая могла разбиться от малейшего неосторожного движения, он уложил девушку на мягкую перину и лёг сверху, едва сдерживаясь, чтобы не порвать ей одежду в порыве безумной страсти.       Когда прелестные подарки были благополучно сняты с тонких рук и шеи Алисы с той аккуратностью, которая была только возможна в этот момент, девушка с предвкушением и желанием посмотрела на возлюбленного, словно давая добро на всё то, что произойдет за эту ночь. Ночь, которая точно обещала быть крайне головокружительной и незабываемой для них двоих.       — Если тебе будет больно, то только скажи мне… — Едва слышно простонал Террант, раздеваясь. — Только скажи…       Больно не было. Было умопомрачительно. Во всех смыслах…       Удивительно нежные, ласковые поцелуи разгорячённого безумца сменялись жадными и дикими, которые вышибали из девушки дрожащие вздохи, стыдиться которых совсем ей не хотелось. Он зарывался носом в её золотистые волосы, которые невообразимо приятно пахли лесом, и сначала так неистово, а затем так бережно теребил их, вдыхая хвойный запах.       Одними своими прикосновениями и умелыми, утешающими движениями чутких девичьих пальцев к любимым губам, волосам и рукам, и время от времени срывающимися с собственных губ сладчайшими словами, Алиса излечивала его израненную, покалеченную временем душу, перебирала и собирала по частям, исцеляла его старые и ноющие сердечные раны.       Это была самая настоящая яростная буря… Буря из чертовски волнующего томления и пламени одержимости, сносящих всё на своем пути, а после сменяющихся блаженным экстазом… Они словно чувствовали на себе дыхание свежего морского бриза, когда процесс их райских плотских утех немного замедлялся и становился не таким рьяным. И вот накатывали опасные волны… Она уже тонула пучине ледяных океанских вод… Он возвращал её на берег жарким, знойным поцелуем. Она снова тонула… Он вновь спасал её, крепко хватая податливое тело его прелестной обладательницы и касаясь его там, где в иных обстоятельствах мужчина этого бы сделать ни в коем случае не посмел… И снова начиналась непогода из ненасытной жажды и жгучего огня любви двух душ.       Они выбрасывали прочь мешающие их сумасшедшей, бешеной страсти пуховые подушки, швыряя их куда-то в сторону… Вероятно, часть этих подушек найдется утром на первом этаже. Ну и пусть… Они смело нарушали все правила приличий в амурных делах, которые только и могли быть выдуманы человечеством в девятнадцатом веке — времени, в котором они жили. Но кому же в голову могли придти какие-то абсурдные правила насчет таких деликатных вещей? Только психу, не иначе.       Фантастическому удовольствию влюбленных постепенно пришел конец, когда после наивысшей точки безмерного наслаждения сознание словно покинуло их, унося куда-то в немыслимое, непонятное пространство. Они ничком рухнули на изрядно помятую постель и лежали так очень долго, медленно приходя в себя и не думая ни о чём. Не хотелось говорить ни слова. Сил на это просто не было. Спустя какое-то время молодых людей настигло царство Морфея, незаметно укутавшее их в своих объятьях уже на рассвете.