***
Очередная порция неразбавленного крепкого соджу огнем прокатилась по горлу и ухнула в желудок. Щеки уже горели и наверняка были ярко-алыми, но останавливаться не хотелось. Шум волн за бортом небольшого кораблика полностью перекрывался хохотом и криками подвыпивших студентов. От воды поднималась прохлада, но она никак не могла остудить разгоряченную алкоголем толпу молодежи. — А вот и ты! На фига в угол забился? — на плечо легла тяжелая рука. — Это правильный угол, — медленно и тщательно выговаривая слова чуть заплетающимся языком, оправдался Чонгук. И решил дальше не париться с формулировками, а просто взмахнул рукой, широко обводя ею свой стол, заставленный бутылками, потом для закрепления эффекта кивнул в сторону стоящих рядом на полу ящиков с напитками. Ему показалось, что собеседник не до конца убежден, и он еще раз с нажимом произнес: — Самый правильный на всей этой посудине. — Здесь же ни одной девчонки, Чон, — не унимался друг. — Смотри, ты так скоро плесенью покроешься. Или… — и с подозрением прищурился. — Может, у тебя какие-то проблемы? Ну, по этой части. Чонгук старательно сфокусировал взгляд, пытаясь понять намек. Мысли разбегались в разные стороны, ни одну не удавалось поймать, как ни старался. Проблемы? А какие у него проблемы? Вся его жизнь — одна большая проблема. Достаточно того, что на следующих выходных необходимо присутствовать на свадьбе собственного отца. Нет, стоп, хватит думать об этом. Он решительно ухватил бутылку и начал заливать в себя соджу прямо из горла. Сегодня выпускной, не нужно ни о чем прямо сейчас размышлять, тогда это ужасное чувство в груди обязательно исчезнет. Чонгук не заметил, как вновь остался один. Было душно. Он подцепил воротник рубашки в попытке расстегнуть верхние пуговицы, — казалось, что на горло что-то сильно давит, мешая нормально дышать — но пальцы соскользнули, даже ухватиться за ткань не удалось. Рассерженно подскочил, и тут же пришлось опереться о стену за спиной. Все вокруг качалось и кружилось, ноги отказывались держать, подламывались. Накатывала тошнота. Нетвердой походкой Чонгук отправился на корму. Неожиданно стало легче. Он стоял, свесившись за борт чуть ли не по пояс, и бездумно смотрел на кажущиеся в темноте черными волны. На яркие всполохи на воде, отражающей вспышки цветных огней корабля. Накрывало спокойствием и сонливостью, глаза сами собой медленно закрывались, тело обмякало, и Чонгук все больше заваливался вперед. Мелькнула паническая мысль «Падаю!». Он действительно ощутил короткий полет, а потом плюхнулся в холодную воду. Честно забарахтался, стремясь всплыть, но конечности отказывались слушаться, ему оставалось только в отчаянии смотреть на тонкую цепочку пузырьков, которые вырывались из судорожно сжатых губ и уплывали вверх. «Как же глупо. Дурацкий конец дурацкой жизни. Наверное, я это заслужил». В груди начало гореть, так хотелось сделать вдох. Чонгук сдерживался из последних сил, все еще непонятно на что надеясь. В глазах неумолимо темнело, но неожиданно в голове раздался шепот: «Я нашел тебя». И он почувствовал, как сильные руки обхватили, потянули… Чонгук не успел даже обрадоваться прежде, чем вырубился.***
Сознание постепенно возвращалось. Чонгук попытался сесть, и тут же упал обратно. Голова утонула в довольно мягкой подушке, только это совсем не спасло от взрыва боли, каждая клеточка тела буквально звенела. Он застонал, — тихий звук отдался в глубине черепа новым мучением — глубоко вздохнул и постарался замереть в тщетной попытке хоть так утихомирить неприятные ощущения. Через несколько минут дала о себе знать дикая жажда. Казалось, что язык распух во рту от сухости. Пришлось спешно мобилизоваться для поиска жидкости. Попытка осмотреться ничего не дала — все расплывалось, в основном превалировал зеленый цвет. Обращать внимание на проблемы со зрением Чонгук не стал, организм ясно сигнализировал, что если прямо сейчас не дадут воды, то он может выключиться навсегда. Краем глаза заметил какой-то черный предмет совсем рядом и постарался сосредоточиться на нем. Кувшин! Несмотря на новый взрыв боли в голове, крепко обхватил сосуд руками и прижался губами к горлышку. В рот потекла чистая прохладная вода, самая вкусная в жизни. Чонгук пил, захлебываясь, но продолжая жадно глотать, даже не замечая, как по подбородку и ниже текут струйки. Оторваться никак не получалось. Когда воды почти не осталось, дрожащими руками потянулся, чтобы поставить кувшин, даже не глядя, куда именно. Посидел, прикрыв глаза, постепенно приходя в себя. Немного полегчало, он открыл их и обратил внимание на окружающую обстановку. Небольшая комната, стены из плотно пригнанных стеблей бамбука, оконный проем, никаких стекол, только тонкие деревянные перекладины и ставни. Из мебели — кровать, на которой он сидел, все из того же бамбука, и небольшой пластиковый столик, казавшийся тут совершенно чужеродным. Оглядел постель: обычная подушка, но без наволочки, странный матрас, укрытый хлопковой простыней. Ощупав его, Чонгук убедился, что тот набит травой. Взгляд переместился дальше. В углу, прямо на широких досках пола, свалены в кучу несколько закрытых сумок, непромокаемых на вид. Такое сочетание привычных современных вещей и того, что больше всего было похоже на созданное дикарями или, например, теми, кто потерпел кораблекрушение, поражало и мешало поверить в реальность. Где он, черт побери? На этом силы кончились, и Чонгук рухнул обратно на подушку, тут же отключившись.***
Следующее пробуждение оказалось намного приятнее. В хижине было ещё светло, но прохладный ветерок из окна намекал, что уже наступил вечер. Слабость никуда не делась, вот только естественные потребности организма игнорировать сложно, поэтому Чонгук соскочил с кровати, сунул ноги в обычные дешевые пластиковые сланцы, стоявшие на полу, и живенько помчался в кустики. Рассудив, что прямо около дома такими вещами лучше не заниматься, отбежал подальше. Облегченно выдохнув, наконец-то осмотрелся. Буйство зелени с яркими мазками цветов. Природа, явно не тронутая рукой человека. Вдруг подумалось, что в диких местах и звери тоже могут быть вполне себе дикими. Мысль была неприятная, и Чонгук ускорился в сторону хижины. Стены там, конечно, хлипкие, но любые лучше, чем ничего. Уже на подходе ощутил легкий аромат в воздухе, постарался принюхаться, только определить, чем так вкусно пахнет, не смог. Мотнул головой и почувствовал головокружение. Это не встревожило, наоборот, его окутало спокойствием и ощущением, что он дома. Вот этим чувством защищенности, которое дают только родные стены. Которое возникает там, где тебя любят и ждут. Все было как-то странно, и Чонгук замер на месте, пытаясь разобраться в том, что с ним происходит. Из оцепенения вывело раздавшееся совсем рядом довольно громкое шуршание. Судя по звуку, в кустах возился кто-то достаточно крупный. Тихонько выматерившись, он ломанулся внутрь хижины, захлопнул дверь и закрыл ставни. И оказался в практически полной темноте. Из-за того, что почти ничего не было видно, обострились слух и обоняние. В первую очередь Чонгук тщательно прислушался, но никаких шорохов не услышал. Расслабился, вдохнул полной грудью и ошарашенно распахнул глаза: пахло жареной рыбой. Стоять столбом и молча пялиться в темноту быстро надоело. Он снова напряг слух: ничего подозрительного. Тихонько подкрался к окну, распахнув ставни, осторожно выглянул наружу. Кусты вокруг чуть слышно шуршали листьями на легком ветерке, солнце почти скрылось за верхушками деревьев, негромко стрекотали какие-то насекомые и изредка раздавались резкие крики птиц. Успокоившись, Чонгук повернулся и оглядел комнату. На столике, в центре большого пальмового листа горкой лежали кусочки рыбы и источали соблазнительный аромат. По виду — приготовлено было на костре. Рот тут же наполнился слюной. Никаких столовых приборов не наблюдалось, но это совершенно не смутило, и он торопливо начал есть, хватая куски голыми руками. Рыба оказалась очень вкусной, она таяла на языке, и уже очень скоро на листе остались только шкурка и кости. Кувшин вновь был полон чистой воды, и Чонгук с удовольствием напился. Сытый, довольный, все еще немного вялый после сильного похмелья, улегся на кровать и уставился в потолок. Так где же он все-таки? Как вообще сюда попал? Что за чертовщина тут творится? Вопросы крутились в голове, но ни одного ответа на них не было. Промаявшись бесплодными думами и проворочавшись с боку на бок приличное количество времени, Чонгук заснул вновь.***
Проснулся он, когда солнце уже вовсю светило в не закрытое на ночь окно. Лениво потянулся, потерся щекой о подушку и только потом вспомнил, что с ним произошло. Глаза сами собой распахнулись. Резко сев, Чонгук порадовался, что похмелье наконец-то полностью отступило — в теле не осталось никаких неприятных ощущений. Только тут в голову пришла мысль оглядеть себя, и дошло: все это время на нем были шорты и футболка, а на корабле точно был в рубашке и джинсах. Переодеться сам явно не мог, просто не в состоянии был, да и где вещи взял бы? Тогда кто это сделал? Чонгук быстро осмотрел хижину и обнаружил, что лист с остатками рыбы исчез со столика, зато теперь там лежали три больших красных яблока. Нервно хихикнул, почувствовав себя героем какой-нибудь сказки, где все делают слуги-невидимки и обязательно в наличии имеется чудовище. Воображение нарисовало слишком яркую и живую картинку, и это заставило поежиться, но потом он рассудил, что переживать пока рано. Его никто не обидел, одежду дали, еду предоставили и даже уборкой заморочились… Взгляд внезапно зацепился за лежавшие в углу сумки, которые он раньше как-то игнорировал. Ну, сумки и сумки. Но ведь там может оказаться что-нибудь полезное или что-то такое, что даст хоть какую-то информацию о происходящем. Он, немного все-таки опасаясь, подошел и открыл самую верхнюю. Она была как попало набита одеждой. Вытащил несколько вещей наугад — женские платья, парочка теплых свитеров и даже капроновые колготки. Хмыкнув, он растянул на пальцах ажурное нечто, состоящее больше из веревочек и кружавчиков, чем собственно из ткани, повертел в руках, а потом сгреб в кучу все, что достал, и неаккуратно запихал обратно. Во второй сумке были гораздо тщательнее уложенные вещи явно его размера: несколько футболок, рубашка, три пары легких шорт и большой пакет белья. В третьей сумке лежало несколько полотенец и простыней… В общем-то, вопросов стало только больше. Но вопросы вопросами, а помыться хотелось очень. Переодеться тоже. Так что он ухватил одно, самое привлекательное, яблоко, смачно захрустев им, напялил сланцы, которые надевал вчера (размером чуть больше чем нужно, но привередничать не стоило, как и гулять в незнакомом месте босиком), и отправился на поиски места для купания. Раз уж питьевая вода в кувшине откуда-то появлялась, наверняка водоем где-то недалеко имелся. Сейчас Чонгук никуда особо не торопился да и чувствовал себя отлично, поэтому сразу заметил тропинку. Она не была ничем выложена, тем не менее четко выделялась в зарослях очень короткой и примятой травой. Минут через десять неспешной ходьбы увидел вдалеке озеро и невольно ускорил шаг. Оно оказалось довольно большим, тропинка вела прямо к небольшим мосткам, а рядом на берегу был выложен круг из камней, заполненный золой, воткнуты две рогатины. Стало понятно, где именно был приготовлен его вчерашний ужин. Оставалось только найти самого повара. Но поблизости никого. Чонгук сбегал в хижину за чистыми вещами и с наслаждением нырнул с мостков. Солнце к этому времени уже довольно активно грело, и купание казалось настоящим спасением от жары. Вволю наплескавшись в на удивление прозрачной, прохладной воде, он выбрался на берег и уселся на теплых досках, накинув на плечи полотенце. Запрокинул голову и, смотря в чистое голубое небо без единого облачка, вдруг понял, что у него давно не было так спокойно на душе. Все проблемы, страхи ушли куда-то глубоко и не отсвечивали, по телу разливалось умиротворение… пока не раздался подозрительный всплеск. Чонгук тут же подскочил и уставился на воду. Недалеко от берега по поверхности расходились небольшие круги, в прозрачной глубине мелькнуло что-то ярко-голубое. В попытке рассмотреть получше он не заметил, что слишком сильно наклонился, и в результате с громким плюхом рухнул в воду. Опять. Полотенце неудачно обвилось вокруг головы и рук, и Чонгук только бестолково барахтался, пытаясь всплыть. Мелькнула мысль, что настолько глупой смерти от утопления, буквально в паре шагов от берега, точно никогда не планировал. Но он не успел даже толком испугаться, как его обхватили чьи-то руки, вытащили на мостки. Пока выпутывался из полотенца, отфыркивался, откашливался и протирал глаза, гладь озера опять стала совершенно тихой и спокойной. Да что за приколы-то такие? Нервы сдали окончательно, и он, швырнув попавшиеся под руку сланцы в воду, заорал во всю мощь: — Да кто ты, мать твою, такой и на кой хрен прячешься?! — пострадавшее горло запершило, и голос под конец сорвался. Ну и стыдно немного стало за свой корейский матерный. Но он тоже человек, а нервы не казенные. Чонгук честно уже ничего не ожидал. Просто сидел на краю мостков, раздраженно отбросив в сторону мокрое полотенце и сжав зубы так, что они скрипели, судорожно сжимал и разжимал кулаки. Все бесило, включая так радовавшее недавно яркое солнце и голубое небо. Сквозь собственное возмущенное сопение он все же расслышал тихий плеск совсем рядом и, почему-то моментально успокоившись, несмело поднял голову. Примерно в метре от него по грудь в воде стоял парень. Мокрые, чуть вьющиеся пряди белых со стальным отливом волос спускались чуть ниже широких плеч, на которых, как и на видимой части мускулистых рук, в капельках воды играли солнечные блики. Длинную шею украшало ожерелье из странного темного материала, подчеркивающее теплый карамельный оттенок кожи. Чонгук ненадолго подвис на пухлых, чуть капризно изогнутых книзу губах, рассмотрел идеально прямой нос, а потом… забыл, как дышать. Взгляд больших голубых глаз из-под густых черных бровей вразлет, казалось, проникал в самую душу, гипнотизировал, не давая возможности двинуться, заставляя замереть на месте от непонятного разливающегося внутри чувства. «Я нашел тебя» — фраза, сказанная низким бархатным голосом, раздалась в голове и показалась знакомой. Но где он это слышал? Никак не получалось вспомнить. Так они и застыли друг напротив друга. Парень продолжал молчать и испытующе сверлить тяжелым взглядом, а у Чонгука не хватало духу произнести хоть что-то, чтобы разорвать эту тишину. Вдруг капля воды соскользнула с мокрой челки Чонгука, прокатившись по носу, замерла на кончике, скользнула чуть ниже, пощекотав и заставив чихнуть от всей души. Он только и успел прикрыть рот ладонью, а потом почти испугался. Какой реакции ожидать, было непонятно, этот странный парень казался очень серьезным, возможно, даже суровым. Но об испуге Чонгук сразу позабыл: голубые глаза внезапно потеплели, в них заиграли смешинки, уголки губ поднялись в улыбке, парень словно весь преобразился, больше не напоминая прекрасную ледяную статую. И совершенно неожиданно немного смущенно потупившись, вытянул вперед руку, протягивая что-то. — Ты потерял. Вот, возвращаю, — Чонгук не сразу сумел понять, что именно ему говорят, заслушавшись и не обращая внимания на протянутую вещь. Мягкий голос с едва заметной хрипотцой, словно человек перед ним давно не разговаривал, прокатился по телу как прикосновение — кожа покрылась мурашками, а все волоски встали дыбом. Он уставился на сланцы, в которых пришел сюда, потом на руку, которая их удерживала. Слишком красивую руку: с хорошо очерченными мышцами под гладкой кожей, с заметно выпирающими венами. Только уже на этом можно было залипнуть и захлебнуться слюной, но были еще и длинные, ровные пальцы, которые хотелось как минимум облизать, а о максимуме — где и как хотелось бы ощутить эти самые пальцы — Чонгук постарался не думать. Потянулся наконец, забрал обувь и аккуратно поставил рядом с собой. Утопая в собственных, неизвестно откуда взявшихся и далеких от праведности мыслях, он больше не рисковал открыто пялиться на незнакомца. — Ким Тэхён, — снова раздался приятный голос, и Чонгук непонимающе вскинулся. — Меня так зовут, — глаза парня мягко сияли, но на дне их, если хорошо приглядеться, можно было заметить что-то темное и тяжелое. Можно было бы, если бы у Чонгука хватило бы на это сил. Все, что он смог — глупо похлопать ресницами, с трудом понять, о чем ему говорят, и, сглотнув, тихо проговорить: — Чон Чонгук, — голос слегка подрагивал, так же как и руки, которые он сжал в кулаки и спрятал, зажав между бедрами. Повисло недолгое молчание. — Красивый, — нежно прошептал Тэхён. А у Чонгука по щекам разлился румянец смущения. Ему часто говорили, что он симпатичный, однако услышать такие слова от настолько красивого человека было слишком приятно, чтобы остаться безучастным. Нужно было срочно что-то ответить, молчать и дальше казалось просто преступлением, но получилось только еле слышное: — Ты тоже… И заработать всего двумя, такими банальными, словами яркую улыбку. Чонгук уже почти привычно залип и вдруг уловил приятный аромат в воздухе, тот самый, который раньше чувствовал около хижины. Только сейчас он был намного насыщенней, и все же чем именно пахнет, определить опять не вышло. Аромат дурманил, перед глазами все слегка плыло, опять немного кружилась голова. — Сопротивляешься, — раздался тихий смешок. — Зачем же ты это делаешь, малыш? — и Тэхён как-то разом оказался совсем рядом, чуть задев его ноги. Чонгук слышал, словно сквозь вату, в ушах перекатывалось это «малыш», произнесенное шепотом, поэтому он практически не расслышал слабый всплеск и слегка дернулся, когда прохладные мокрые руки коснулись кожи. — Ну же, посмотри на меня, — снова этот низкий голос, заставляющий беспрекословно повиноваться. Чонгук поднял голову и посмотрел в глаза приблизившегося практически вплотную Тэхёна. — Хороший мальчик, такой послушный. И Чонгука вынесло. Ему казалось, что эти слова засели где-то в мозгу, разнося по телу удовольствие. Лицо Тэхёна было очень близко, так близко, что можно было разглядеть маленькие родинки под глазом и на самом кончике носа. Он неосознанно приоткрыл рот, надеясь на поцелуй. Но услышал только еще один смешок, а потом ощутил теплые губы на шее. Казалось бы, обычное, почти невесомое касание обожгло огнем, Чонгук попытался отстраниться, но был остановлен резким: — Не двигайся! — следующая фраза прозвучала в самое ухо, обдав горячим дыханием: — Разве можно такому милому и красивому малышу быть таким непослушным? Зачем пытаешься сбежать? Я нашел тебя и больше не потеряю. Никогда. Полностью осознать смысл сказанного Чонгуку опять не удалось, он окончательно поплыл уже на середине фразы. А Тэхён и не собирался тормозить, то вылизывая ушную раковину, то покусывая мочку. Затем вернулся к его шее, и Чонгук с тихим стоном запрокинул голову, стараясь дать максимальный доступ. — Умница, — внутри все сладко сжалось от похвалы. Под прикосновениями горячего языка и острых зубов кожа как будто пылала. Пылал весь Чонгук. — Малыш, скажи мне, чего ты хочешь? — тихо попросил Тэхён, почти прикасаясь к губам своими. — Ну же, будь послушным. Я жду. Чонгук изо всех сил попытался сосредоточиться на том, что ему говорят мягким, но довольно требовательном тоном, и понять, чего же от него хотят. Мысли разбегались, во рту пересохло. Он так хотел, чтобы его уже поцеловали, так сильно, что поджимались пальцы на ногах. Неужели ему этого не дадут, пока не попросит сам? Нет, он должен получить то, что хочет. Немедленно. С трудом приподняв голову, постарался четко озвучить свое желание, но с непослушных губ сорвалось только тихое и прерывистое: — Поцелуй… Пожалуйста… — Ты чудо, — раздалось в ответ, и наконец-то их губы встретились. Нежное и ласковое прикосновение, которого Чонгук так сильно ждал, да еще и вместе с похвалой, заставило все тело содрогнуться. Он наконец-то вытащил зажатые между бедер руки и быстро положил их на плечи Тэхёна. Было немного страшно, и неловко, и странно, но ему было необходимо в этот момент держаться за что-то. Казалось, без этой поддержки он просто растворится и исчезнет. Пальцы заскользили по влажной коже, такой гладкой, такой приятной на ощупь. В рот ворвался горячий язык, лаская глубоко и жадно, сплетаясь с его собственным, и Чонгук вцепился в чужие крепкие мышцы уже без стеснения. Ноги дрожали, он и не подумал сопротивляться, когда его колени раздвинули. Тэхён притиснулся вплотную, опираясь обеими руками на мостки. А Чонгуку так хотелось, чтобы эти потрясающе красивые руки обняли, а еще лучше — уже дотронулись бы до члена, который давно стоял и немилосердно ныл. Чонгук усилил нажим на плечи, прижимаясь сильнее и слегка потираясь бедрами о… чешую? Он резко распахнул глаза, попытался отстраниться, но ничего не вышло. Тэхён стиснул обеими руками его талию, буквально вжимая в себя и еще активнее вылизывая по-прежнему податливо распахнутый рот. Приятный запах усилился, лишая возможности ясно мыслить, убирая остатки недоумения и сомнение в нормальности происходящего, оставляя только желание плавиться под жаркими ласками… Убедившись, что Чонгук больше и не помышляет о сопротивлении, Тэхён прервал поцелуй, напоследок облизав сладкие, покрасневшие и чуть припухшие губы. Вгляделся в расслабленное лицо парня, на щеках которого ярко играл румянец, — тот весь обмяк, прикрыл глаза, постанывал с явно просящей интонацией и, похоже, плохо соображал — и невольно расплылся в удовлетворенной улыбке. Но Тэхёну требовалось еще кое-что. — Мой, — голос сел от накатывающего возбуждения. Он требовательно смотрел в ожидании ответа, а Чонгук только продолжал тяжело дышать и тихонько, почти неслышно стонать. Тэхён нахмурился. — Чонгук! — даже резкий окрик не оказал никакого влияния, Чонгук только мотнул головой и попытался найти своими губами его губы, чтобы продолжить. Это безумно приятно, но необходимо было добиться четкого ответа, поэтому Тэхён ухватил Чонгука пальцами за подбородок, сжал их, пытаясь вырвать из блаженства и заставить хоть немного собраться. — Кажется, перестарался… И что же мне с тобой делать? Если ослаблю воздействие, ты же опять испугаться можешь. А мне слишком неприятно видеть страх в твоих прекрасных глазах, — огорченно вздохнул и похлопал парня по щеке. — Чонгук, — мягко позвал. — Ты — мой. Понимаешь? Только вот Чонгук мало что сейчас понимал. Чонгук просто хотел продолжения. Да так сильно, что это было единственным, что его волновало. Тем не менее кое-как, с большим трудом, он все-таки осознал, что от него требовался какой-то ответ. «Мой, это в каком смысле? Неужели этот потрясающе красивый парень хочет со мной отношений? Это значит, что вот то, что прямо сейчас со мной вытворяют, можно получать на постоянной основе? Хочу!» — пронеслось в голове, и он быстро выпалил: — Твой! — Ты сам сказал это. Чонгук приоткрыл губы в ожидании нового поцелуя, но Тэхён чуть запрокинул его голову назад и впился зубами в шею. От острой внезапной боли он дернулся, громко и неверяще вскрикнул. Правда, больно было всего секунду, потом просто немного саднило возле кадыка, да капельки крови щекотали кожу, скатываясь вниз. После Чонгук ощутил прикосновения языка — Тэхён старательно зализывал укус. Внезапно накатила слабость, будто огнем окатило ноги и основание шеи. Ощущение было невыносимым, и Чонгук потерял сознание. Через некоторое время очнулся от того, что Тэхён осыпал все его лицо легкими поцелуями и непрерывно шептал: «Прости». — Что это было? — голос прозвучал совсем хрипло. — Ты в порядке? — Тэхён смотрел настороженно, в глазах ясно видны были тревога и сочувствие, но было там и еще кое-что. Удовлетворение и решимость. Чонгук прислушался к себе: в голове прояснилось, больше нигде не болело, оглушающее возбуждение немного поутихло, оставив после себя легкую истому и немного коробящую неудовлетворенность. Он обиженно посмотрел на Тэхёна и нахмурился. — В порядке, — буркнул, отвел глаза от слишком красивого лица. В душе все сильнее разрасталась обида, как у ребенка, которому пообещали сладость, но не дали. Тэхён фыркнул про себя. Чонгук сейчас выглядел настолько мило, что невозможно было удержаться и не поцеловать нахмуренные брови, слегка наморщенный нос, а потом и сжатые в тонкую линию губы. Он осторожно провел по ним языком, без слов прося приоткрыть их. Чонгук почти послушался, но что-то вдруг показалось неправильным, что-то было не так, необычно. — Покажи язык, — сорвалось само. Тэхён тяжело вздохнул и подчинился. Приоткрыл рот, а у Чонгука по спине толпой побежали мурашки. — Это как это? — пораженно выпалил он, уставившись на чуть более узкий, чем обычно у людей, раздвоенный кончик языка. — Не нравится? Пугает? Чонгук промолчал, только протянул слегка подрагивающую руку, чтобы прикоснуться, но не решился. Тэхён тут же лизнул подушечки пальцев, обвил один языком и утянул к себе в рот. И начал посасывать. По телу Чонгука прокатилось уже знакомое тепло, он вцепился Тэхёну в плечо другой рукой, потом заскользил ею вниз по спине, все ниже и ниже. Остановился на пояснице, нерешительно помедлил секунды две и двинулся дальше. Ему так хотелось потрогать и погладить везде… Тэхён замер, вопросительно изогнул бровь, в упор смотря на ошарашенного Чонгука, тщательно ощупывающего задницу. Точнее, то место, где задница должна была бы быть. Вот только под рукой были точно не ягодицы, а что-то, на ощупь больше всего напоминавшее… да вообще непонятно, что напоминавшее. Ровное, гладкое, похожее, пожалуй, на плотное полотно мелких чешуек, под которым перекатывались, сокращаясь, мышцы. И никакого намека на то, что чуть ниже начинаются ноги. «Русалка?! В смысле русал?!» Румянец с лица Чонгука испарился, сменившись бледностью. Тэхён выпустил палец изо рта и снова тяжело вздохнул. — Я очень надеюсь, что рано или поздно ты меня примешь, малыш, и нам это больше не понадобится, — сказал тихо, наблюдая, как страх и растерянность уходят из глаз напротив, как они снова подергиваются дымкой желания по мере увеличения концентрации пьянящего аромата в воздухе. — Вот так, молодец, умница, — шептал он, склоняясь к жаждущим поцелуя губам. Чонгука прошило от ласковых слов, все мысли вылетели из головы. Он успел только тихо простонать перед тем, как язык Тэхёна наконец-то плавно скользнул в его рот. Ему сейчас было на все плевать, плевать даже, если бы у Тэхёна еще и крылья оказались, ну или рога. Его интересовали только ощущения, которые тот ему дарил. Тэхён завершил глубокий поцелуй широким мазком по щеке. В этот момент Чонгук почти улетел в космос. Ухватился за руку Тэхёна, потянул эти великолепные пальцы к своим губам и принялся старательно облизывать. От одной мысли, что у него есть возможность ласкать такую красоту, скрутило живот. Вид разомлевшего Чонгука с очаровательным, вернувшимся на щеки румянцем, старательно ласкающего его пальцы, погруженные теперь в рот почти до самых костяшек, закатывающего глаза от явного удовольствия, сводил с ума. Тэхён не сдержал глухого стона и заставил Чонгука улечься на мостки. Покорно лежащее перед ним тело было действительно прекрасно: широкая грудь с маленькими темными сосками, напряженный живот с четко прорисованными кубиками пресса, длинные ноги с мощными бедрами. Черные волосы спутанными локонами обрамляли красивое лицо, густые брови были слегка нахмурены, мягкие губы обнимали его пальцы… Слишком маняще. Тут и святой не устоял бы. Тэхён святым никогда не был и не собирался им становиться. А сейчас просто был счастлив, что наконец-то нашел свою пару, и восхищен тем, как тот выглядел. Хотя, учитывая сколько лет было потрачено на поиски, красивая внешность стала всего лишь приятным бонусом. Он склонился к груди парня и нежно лизнул темную ареолу. Тут же хватка губ на его пальцах усилилась, потом пропала, Чонгук выпустил их изо рта и всхлипнул. Тэхён лизнул настойчивее, обвел сосок кончиком языка по кругу, потом обхватил губами, втягивая быстро твердеющую плоть в рот. Чонгук выгнулся дугой. Удовольствие разливалось по всему телу, концентрируясь в области паха. Прикосновения раздвоенного языка сначала напоминали щекотку, которая быстро переросла в довольно сильное покалывание. Острые тонкие кончики порхали над полностью затвердевшими сосками, а пальцами Тэхён то нежно поглаживал, то пощипывал, постоянно меняя силу прикосновений, не давая привыкнуть и расслабиться, и Чонгуку казалось, что его касается провод под напряжением. Мышцы на напрягшемся животе уже болели, но не возникло даже мысли отстраниться и прекратить эту пытку. Он яростно мотал головой и почти непрерывно стонал. Еще никто и никогда не доводил его до такого состояния такими простыми действиями. Тэхён вновь сомкнул губы на одном соске, несильно прикусил зубами, одновременно сжав пальцами второй. Вспышка легкой боли стала последней каплей, и Чонгук, неожиданно для самого себя, кончил. Весь обмяк, буквально растекся по доскам мостков под удивленным взглядом Тэхёна, похоже, не ожидавшего настолько бурной реакции. А у Чонгука не было сил даже чтобы устыдиться, что как подросток обкончался в трусы только от того, что ему поласкали грудь. Он расслабленно лежал и смотрел в небо, но видел перед глазами лишь цветные всполохи. — Потрясающий, — донеслось сквозь шум в ушах. Слышать похвалу было приятно, вот только хоть что-то ответить Чонгук был не в состоянии. Он пролежал бы так и дольше, но почувствовал, как с него медленно и осторожно стягивают белье. Хотелось возмутиться, даже голову уже приподнял. И столкнулся с горящим, неудовлетворенным взглядом Тэхёна. Стало стыдно за собственный эгоизм, поэтому Чонгук молча потянулся за поцелуем. Слабо представляя себе, что с ним собираются сделать, при этом не собираясь ни в чем отказывать. Человек, доставивший столько удовольствия, заслуживает всего, что захочет. Полное отсутствие сопротивления распалило Тэхёна сильнее. Он впился в призывно приоткрытые губы Чонгука жарким поцелуем и легонько погладил кончиками пальцев член. Тот пока еще был совсем мягкий и весь влажный от выделившейся ранее смазки и спермы. Нежные поглаживания снизу и кусачий поцелуй сверху составляли настолько горячий контраст, что всего через пару минут у Чонгука уже снова стояло, и он, слегка задыхаясь, пытался успевать отвечать на поцелуй. В теле еще оставалась слабость, но не хотелось прерываться ни на секунду. Пальцы Тэхёна перестали гладить и наконец-то обхватили его налившийся кровью член… Он и не предполагал, что обычная дрочка может вызвать такое наслаждение. Тэхён вдруг глухо рыкнул и прошептал: — Прости, золотце, я больше не могу. Обнял Чонгука и вместе с ним упал в озеро. Холодная вода отрезвила, и Чонгук хотел рвануться наверх, выплыть на поверхность. Его удержали, окольцевали со спины руками, а ноги словно захлестнули стальным тросом, бережно, но крепко, полностью обездвижив. Тэхён плотно прижимал к себе и потирался пахом чуть ниже его задницы. Чонгук опустил голову и увидел ярко-голубые кольца, пеленающие ноги от лодыжек до середины бедер. «Не русал…» — это все, что он успел подумать внятного, а потом начала подступать паника. Чонгук в ужасе ударил по сжимающим его рукам, пытаясь вырваться, и случайно хлебнул воды. У основания шеи с обеих сторон закололо. Он ожидал, что прямо сейчас начнет задыхаться, забился, неосознанно глотая все больше воды, только так и не дождался. И застыл, удивленно распахнув глаза. И заметил, что Тэхён, оказывается, успокаивающе гладит по животу и груди. Ничего не понимая, Чонгук решил для проверки вдохнуть носом. Вода спокойно прошла в носоглотку, опять появилось странное ощущение в основании шеи. Он поднял руку и прикоснулся к этому месту, делая еще один вдох. Под пальцами нащупывались странные прорези на коже, с обеих сторон, длиной сантиметра два каждая, из которых явно вышла вода, которую только что вдохнул. «Это что, жабры?!.» Мозг отказывался переваривать происходящее… Тэхён дал Чонгуку немного времени на осознать и по возможности смириться с произошедшим, но возбуждение было чересчур сильным, чтобы ждать еще. До него дошло, что Чонгука слишком пугает и отвлекает пребывание под водой. Он освободил ноги от хватки своего хвоста, прижал Чонгука к груди покрепче и вынырнул. Взгляд быстро выцепил огромный полузатопленный гладкий валун возле берега. Идеально. И вот он уже распластал Чонгука на этом теплом, нагретом солнцем камне, прижал сверху собственным телом, терзая губы страстным поцелуем. Когда Тэхён оторвался от него, взгляд Чонгука был полностью затуманен желанием. — Ты бесподобен, — с сексуальной хрипотцой в голосе прошептал Тэхён. Чонгука немного колотило от разницы температур собственной пылающей кожи и прохладной — Тэхёна. Он не понял, в какой момент обхватил чужой торс ногами, заметил это, только когда Тэхён огладил его бедро, поднялся выше… и вот пальцы сжались на его заднице, поначалу нежно, а потом ощутимо стиснули. Чонгук часто дышал, из горла неудержимо лились тихие стоны, и он все сильнее прижимался к чужому паху, потираясь. Тело Тэхёна спереди, ниже пупка, было покрыто такими же чешуйками, как и, видимо, сзади ниже пояса, только крупнее, теперь Чонгук видел это собственными глазами, а не только ощущал под рукой. И подогнаны друг к другу эти чешуйки были так плотно, что их края совершенно не царапали. Тэхён уже спустился чуть ниже, возвращаясь к чувствительным, чуть припухшим от прошлых ласк соскам, а Чонгуку на секунду показалось, что он умирает. Голова беспомощно запрокинулась назад, он ударился бы о камень, если бы Тэхён не придержал за затылок. — Пожалуйста… — Чонгук сам не понимал, о чем именно просит. Он просто полностью отдался во власть Тэхёна послушной, изнывающей от желания куклой. Когда Тэхён поднял обе его ноги, устроил у себя на плече, крепко сжав бедра, не давая двинуться, и начал ласкать ягодицы, проходясь с небольшим нажимом по промежности, Чонгук только тихонько охнул. Подрагивающий и мокрый от выступившей смазки член прижался к животу. Жаром опалило все тело, анус конвульсивно сжался, а потом из него потекло, какая-то жидкость начала почти выплескиваться короткими толчками. О том, что это такое, Чонгук решил подумать когда-нибудь потом. Тэхён наваливался сверху, давил весом, и стало тяжело дышать, но это давление было слишком приятным, чтобы возражать. И тут что-то толстое, длинное, обжигающе-горячее легко скользнуло по ягодицами снизу вверх, заставив полузадушенно вскрикнуть. Тэхён как-то вымученно то ли застонал, то ли выругался, ухватил его ноги крепче уже обеими руками, окончательно фиксируя, с силой толкнулся этим горячим между. И больше не останавливался. Двигался так активно, что Чонгук потихоньку сползал с камня, и в конце концов они оба с головой ушли под воду. На этот раз страшно не было. Было хорошо, несмотря на то, что физический контакт прервался и одуряющий, лишающий воли аромат исчез. Тэхён сверкнул глазами, взметнулись тугие петли хвоста (а что это именно хвост, к этому моменту сомнений уже не оставалось — не меньше трех метров в длину, покрытый чуть светящейся чешуей, к концу сужающийся до толщины хлыста) — и Чонгук снова оказался в крепкой хватке рук и голубых колец, а между ног снова толкнулось что-то твердое и горячее. Тэхён все ускорялся, терся о внутреннюю поверхность бедер упорно и жадно, несколько раз скользнув прямо по сжавшейся от прикосновения дырочке. Чонгук, больше ни о чем не переживая, теперь захлебывался не водой, а стонами… Голова Тэхёна была как в тумане. Охваченный страстью, он был на грани того, чтобы, забыв обо всем, ворваться в податливое тело, позволить поглотить себя, плотно обхватить и засосать. Ему так хотелось быть еще ближе, слиться в одно целое, вплавить Чонгука в себя. Войти до упора, одним толчком разом и полностью овладев. Он жаждал, чтобы Чонгук сам подмахивал задницей в ответ, а потом, вытраханный и рыдающий от наслаждения, кончал под ним. Чонгук не мог толком стонать под водой, но отчетливо чувствовалось, как тело в руках содрогается от удовольствия. Привычная прохлада воды вокруг в сочетании с трением о бедра и промежность очень быстро привели к тому, что Тэхён почти потерял разум и начал с силой потираться головкой члена прямо о вход Чонгука, скользя по постоянно выделявшейся и медленно растворявшейся в воде смазке. Достаточно чуть сильнее надавить, чтобы войти. Но он смог удержаться. Как бы безумно ни хотелось овладеть Чонгуком — нельзя. Что-то явно шло не так, как должно было. Возможно, сказалась их истинность, или это было индивидуальной особенностью его пары, но трансформация происходила ненормально быстро, а полноценный секс только ускорил бы её, и в этом не было ничего хорошего, это было опасно. Он развернул Чонгука лицом к себе, прижался грудью к груди, с силой сжал одной рукой волосы на затылке, а другой обхватил оба стоящих колом члена. И начал дрочить. Чонгук распахнул в немом крике рот, который тут же был запечатан поцелуем. Тэхён быстро и яростно двигал рукой, даря головокружительное удовольствие им обоим. Но Чонгук резко мотнул головой, разрывая поцелуй, и освободился от хватки в своих волосах. Чуть отклонившись назад, опустил голову и постарался сфокусировать взгляд на том месте, где тела продолжали неистово тереться друг о друга. Крупные чешуйки в районе паха Тэхёна разошлись в стороны, и стал виден член, на вид ничем не отличавшийся от обычного человеческого. Разве что цветом — оттенок кожи уходил в голубой. Это тоже не произвело на Чонгука никакого впечатления, ему было совершенно не до особенностей анатомии партнера. Гораздо больше интересовал размер. Он зачарованно уставился на ровный, увитый набухшими венами ствол, не намного длиннее его собственного, но ощутимо толще. При каждом движении руки Тэхёна крайняя плоть открывала крупную головку. В общем, ничего страшного. Член был ровно таким, что хотелось ощутить его в себе. И взять в рот. Облизать. Как до этого облизывал пальцы. Ладонь все скользила вверх и вниз, возбуждение все продолжало нарастать. Тэхёну было комфортно в воде, но ему не хватало звуков. Он чувствовал Чонгука, он трогал Чонгука, и он хотел слышать Чонгука. Он хотел все, что можно на данный момент. Достаточно было одного движения длинного хвоста, чтобы заставить их обоих всплыть. Чонгук, оказавшись на воздухе, тут же громко застонал, и Тэхён удовлетворенно прикрыл глаза. Эти хриплые рваные стоны звучали лучше любой самой изысканной музыки, вода, вплетая свои ноты, плескалась около их тел, отражала и усиливала каждый. И от этого кровь все быстрее бежала по венам. Обняв Чонгука за талию, Тэхён метнулся к уже испытанному валуну, чтобы была хоть какая-то опора. Они останутся в воде по грудь, но так будет гораздо удобнее. И, не справившись с собственническим инстинктом, он почти впечатал Чонгука спиной в гладкую, обточенную волнами поверхность, сжал пальцы на его горле и впился в рот властным поцелуем. И снова начал дрочить. Чонгуку не хватало воздуха. Он изо всех сил ухватился за душившую его руку, попытался оттолкнуть, но ничего не получилось. Сил не хватало, рот был заткнут поцелуем, а член находился в полной власти Тэхёна. Неожиданно накатило болезненное, но невероятно сильное возбуждение от осознания собственной беспомощности. Все это было крайне приятно, но и довольно мучительно, и очень скоро в уголках глаз выступили слезы. Тэхён жадно смотрел на заплаканное лицо — Чонгук запрокинул голову и едва слышно поскуливал. Зрелище было настолько завораживающим, что он не выдержал и принялся кусать доверчиво подставленную шею, опять пустив несколько капелек крови. Слизал их, снова посмотрел в лицо Чонгуку и поразился загнанному выражению. А Чонгук и правда уже с трудом справлялся. Легкие горели огнем, а возбуждение достигло таких высот, о которых он раньше и понятия не имел. Хватило буквально еще нескольких движений руки Тэхёна на его члене, и Чонгуку показалось, что тело взорвалось. Оргазм накрыл с головой, лишая зрения, слуха, осязания. Он не видел, как Тэхён содрогнулся всем телом, кончая сразу после него, не слышал полный удовлетворения рык. Чонгук просто сразу отключился.***
Очнулся он на кровати в хижине. Вечерело, царил приятный полумрак. На лбу что-то мокрое, оказалось, небольшое полотенце. В комнате никого не было, но на столике лежали яблоки и мандарины. Чонгук потянулся к кувшину и вдоволь напился. Затем заметил листок бумаги, на котором было что-то написано. Почерк был таким, будто писавший не так уж часто этим занимался — буквы прыгали, строчки неровные. Мне пришлось уйти на некоторое время. В моем присутствии ты слишком быстро меняешься, я не ожидал такого. Если останусь рядом, то это будет для тебя мучительно. Я приготовил тебе немного рыбы, мне кажется, она тебе понравилась. Вернусь завтра и все объясню. Просто не пугайся пока, пожалуйстаТэхён
Чонгук какое-то время смотрел в никуда немигающим взглядом. «Меняешься». Это о чем это он? Потом на него резко накатили воспоминания, и рука сама метнулась к шее. Прорези были на месте, только сейчас никак не участвовали в дыхании. У него не было зеркала, чтобы оценить, как это выглядит со стороны, но если не помнить о них, то они никак не ощущались. Но неужели в нем еще что-то могло измениться. Что за срань вообще творится? Чонгук попытался встать, и это на удивление спокойно получилось. Ничего особо не болело, лишь кожу на ногах почему-то немного жгло и слегка ломило стопы. Все тело было покрыто испариной несмотря на то, что на нем были только трусы, а дневная жара уже спала. Захотелось немедленно искупаться. Он покопался в сумке, нашел полотенце и задумался, пытаясь вспомнить, куда же дел вещи, которые отобрал для себя с утра. Оглядевшись, заметил аккуратную стопочку в изножье кровати. Но клал ее туда явно не он сам. Хмыкнув, подхватил все и отправился к озеру. Чонгук специально отгонял от себя сейчас мысли о произошедшем утром. Все казалось каким-то бредом, больной фантазией, возможно, он таки наглотался воды, упав на вечеринке за борт корабля, немножко, так сказать, утонул, и сейчас лежит где-то в реанимации и бредит. Да, такой вариант больше похож на реальность. Почти полностью опустившееся за горизонт солнце отбрасывало на поверхность озера красивые красные блики, тишину нарушали только уже привычные крики птиц и стрекотание насекомых да тихий плеск волн. Вода была теплой, но тем не менее приятно освежала. Нырнув и сделав несколько быстрых гребков, Чонгук вынырнул. Ноги коснулись дна. Протерев глаза, он огляделся и… Другой конец озера, метров сто от места, где нырнул. В голове царила полная пустота. Этого не может быть. Просто не может. Человек не в состоянии проплыть сто метров за несколько секунд. Внезапно бедро зачесалось, он рассеянно поскреб его пальцами. Ногти за что-то зацепились. Прыщик? Опустив взгляд, Чонгук пригляделся и испуганно заорал. Эхо подхватило вопль, покатило по лесу, переполошив птиц в густых кронах, а потом все успокоилось. Но не Чонгук. Чонгук стоял по пояс в воде и рассматривал появившиеся кое-где на ногах ярко-голубые, слегка светящиеся в воде чешуйки, точь-в-точь такие, как у Тэхёна, и чувствовал, что ужас перехватывает горло. А ему хотелось заорать снова, только ни звука издать он не мог. Просто закрыл глаза. Бежать. Ему нужно бежать отсюда. С него хватит. Значит, вот что означало «меняешься». Хорошо. Так, что еще в себе новенького он пропустил? Чонгук сконцентрировался, по-прежнему не открывая глаз. И вдруг как наяву увидел море, окружающее остров, на котором сейчас находился. Не разбирая дороги, рванул к ближайшему берегу изо всех сил. Как оказалось, на бег его изменения никак не повлияли, скорость осталась обычной, человеческой. Рот сам по себе скривился в горькой ухмылке. Ну да, в нем еще осталось что-то от человека. Дикий ужас, охвативший все его существо еще совсем недавно, схлынул, не оставив ни единой эмоции. На секунду перед глазами возник образ Тэхёна, тот смотрел обеспокоенно. Но видение быстро исчезло. Не помнить. Не чувствовать. Только так можно не сойти с ума. Несколько минут бешеного бега, и вот он — берег моря. Волны, разбивающиеся о высокие рифы. «К такому острову не пристанешь на лодке, наверное, сюда можно попасть только с воздуха», — отстраненно подумал Чонгук и зашел в воду. Отплыл немного, зачем-то оглянулся. Он, честно, уже не мог удивляться, поэтому довольно спокойно воспринял факт, что земля будто испарилась. Белые буруны шипели и пенились, кипели возле торчащих из воды камней, но это все. Вокруг было только море. Больше ничего. Чонгук глубоко вдохнул влажный морской воздух, пахнущий солью, и поплыл прочь со всей своей новоприобретенной скоростью, стремясь убраться подальше от этого странного места.***
В ресторане негромко играла музыка. Симпатичный чернокожий саксофонист старательно исполнял немного грустную мелодию, полностью созвучную мыслям Чонгука. Девушка, сидящая с ним за столиком, капризно дула губы и, вздернув одну бровь, продолжала разглагольствовать: — И да, ты не имеешь права хоть как-то вмешиваться в мою личную жизнь. Этот брак мне не вперся ни в одно место. Тем более с таким ничтожеством. Боже, о чем вообще думала моя тетя. Она отпила сок, готовясь продолжить список того, что же Чонгуку еще нельзя. Список того, что можно, был предельно кратким: работать, существовать. Жизнью то, что ему уготовили, он назвать не мог при всем своем богатом воображении. Поэтому перестал вслушиваться в слова этой избалованной дамочки и окунулся в воспоминания. Вот он стоит в кабинете перед высоким, крепким мужчиной с сединой на висках, и слушает. — Ты был даже не в состоянии явиться на мою свадьбу. Неблагодарный щенок. Выродок. Неужели твои гулянки настолько важнее собственного отца? Из угла, где сидела одетая с иголочки довольно молодая и ухоженная женщина, донеслось одобрительное поддакивание. На него накатило глухое раздражение. Кто она такая, чтобы лезть в его дела? Всего лишь замена матери. Жалкая подделка, недостойная занимать её место. Зубы сами собой сжались от попыток не показать на лице ни одной эмоции, по спине покатился ледяной пот. Его не спросили, где он был. Это никого не интересовало. Оно, конечно, может, и к лучшему. Что тут можно было бы ответить? Как Чонгук смог бы объяснить, где был? Как смог бы рассказать, что плыл потом, пока не наткнулся на корабль. Как прятался на нем и воровал одежду и еду. Как узнал, что совсем недалеко от Кореи, но это судно туда не шло, и ему пришлось вновь плыть и плыть самому, пока он не нашел корабль, идущий в нужную сторону. Как больше недели на попутках добирался до дома, без денег и документов. Напоминанием остались прорези в основании шеи и чешуйки на ногах. Он теперь не мог даже раздеться ни перед кем. Пробовал срезать одну ножом, но чуть не откинулся от жуткой боли. А еще его мучили сны. Каждую ночь к нему во сне приходил Тэхён. Ничего не говорил, просто торчал в том озере по плечи в воде и смотрел печальными глазами. И сны эти сводили Чонгука с ума. Сначала он злился и кричал на Тэхёна, крыл матом и сыпал обвинениями. Злость не утихала все время, пока Чонгук был в пути. А потом он добрался до дома, где и состоялся этот разговор с отцом. Много обидных слов. Нотации. Слушал спокойно, пока тот не выдал: — Я определился по поводу тебя. Ты недостоин быть наследником. Им станет тот, кого родит твоя новая мать, — и кивнул на женщину, продолжавшую сидеть в углу кабинета, теперь довольно улыбавшуюся. — Я еще молод, успею воспитать себе нормального преемника, раз уж с тобой ничего не вышло. — Конечно, ты еще молод, дорогой, — ласковый голос мачехи показался Чонгуку шипением гадюки. Отец удовлетворенно кивнул на эти слова и продолжил: — Ну а ты… Я нашел тебе жену. Это племянница твоей новой матери. Кровного родства у вас нет, она девушка с характером, так что сможет с тобой управиться. Ну и будешь работать. Может быть, хоть что-то из тебя выйдет. Хотя надежды почти никакой, конечно, — а затем, не дав сказать и слова, выгнал из кабинета. Разочарование. Чонгук всем своим существом ощущал, как оно исходит от последнего родного человека в этом мире. Но разве это заслуженно? Чем он так сильно провинился? Больше отец с тех пор с Чонгуком не разговаривал. Даже сообщение о назначенном свидании с будущей женой передала горничная. В большом доме никто не желал с ним общаться. Как будто его окружала аура неудачи, и люди не хотели заразиться ею. Или считали теперь бесполезным мусором, не стоящим внимания. Все оно было сосредоточено на беременной жене его отца. Вот уж вокруг нее все водили хороводы и прислушивались к каждому вздоху матери будущего наследника торговой империи. Да, Чонгук вырос в очень обеспеченной семье и горя не знал до самого поступления в институт. Потом умерла мама, и все внезапно рухнуло как карточный домик. Отец быстро нашел замену, а убитый горем сын стал досадной помехой, доставляющей неприятности. Особых рычагов воздействия на Чонгука не было, поэтому воспользовались самым простым — урезали карманные расходы за каждый промах. Чонгук злился и косячил все сильнее, пока не лишился практически всего, в том числе машины. Даже чтобы поехать на вечеринку выпускников, ему, прижав собственную гордость к ногтю, пришлось продать последние дорогие часы, оставшиеся от ранее большой коллекции. За время учебы в институте все было распродано. Больше ничего ценного у него не осталось. Как и друзей. Перестал тусить с ними, как прежде, и резко стал неинтересен. Разбежались все. Чонгук горько вздохнул. Все люди, на которых он рассчитывал, кому доверял, на кого, в конце концов, сливал кучу бабла, испарились, как туман на рассвете. Исчезли. Растворились в суете Сеула, в ярких огнях и громкой музыке тусовок, оставив его за бортом. Он больше не был нужен. Никому. — Эй, как там тебя? Чонгук? Ты меня вообще слушаешь? — прервал размышления резкий девичий голос. — Я все слышал и все понял, — тихо проговорил Чонгук, поднялся, не обращая внимания на возмущенные выкрики в спину, двинулся на выход. Отец в честь свидания даже выделил денег, теперь хотя бы можно было вызвать такси. Домой ехать не хотелось, и он назвал водителю другой адрес. Машина остановилась, Чонгук расплатился и вышел. Рядом с высокими железными воротами был небольшой цветочный магазин. Денег осталось не так уж и много, но он выбрал самый красивый букет белых хризантем. Мощеная черной плиткой дорожка привела к величественному зданию. Пройдя по хорошо знакомому пути, Чонгук остановился и упал на колени. Прямо на уровне лица в неглубокой нише за стеклянной дверцей была установлена фотография красивой женщины с грустными глазами. Все всегда говорили, что у Чонгука мамины глаза. Рядом с фото лежал давно засохший букет, тот, который он сам и положил сюда несколько месяцев назад. Видимо, больше никто с тех пор не приходил. Сердце пронзило болью. Неужели мама была глубоко несчастна всю свою жизнь? Почему даже на фотографии ее глаза полны тоски? Пока она была жива, Чонгук толком не обращал на нее внимания. У него всегда находились свои, казавшиеся куда более важными, дела. Им всегда занимались специально нанятые люди, и только сейчас он задумался — а был ли это мамин выбор? Был ли вообще когда-нибудь выбор у него самого? Может, пора наконец принимать решения? — Мама… — тихо прошептал он. Горло сдавило, и больше не получилось выдавить ни слова. Да и нечего ему было сказать… После возвращения домой сны не прекратились. Только Чонгук больше не кричал на Тэхёна и не сыпал ругательствами. То ли выдохся, то ли желания не было. Да и разбираться в этом не хотелось. Теперь они оба молчали. Каждую ночь. Так было до вчерашнего дня. Вчера Чонгук решился поговорить. Во сне он сидел на тех самых мостках, а Тэхён по-прежнему был в воде и по-прежнему грустно смотрел на него. — Зачем? — Чонгук спросил очень тихо, но его услышали. Ему самому сложно было сформулировать, что именно было вложено в этот вопрос. Зачем спас? Зачем целовал? Зачем заботился? Чонгук прекрасно помнил и приготовленную для него еду, и одежду, и даже кувшин с водой, всегда полный. Тэхён явно, в меру своих сил, пытался максимально обеспечить хоть какие-то условия для него. Неужели он, Чонгук, действительно может быть для кого-то важен? — Ты моя пара, — прозвучал такой же тихий ответ. — И что это означает? У вас что, своих баб нет, что тебя на человеческих мужиков потянуло? — он сказал это резче, чем планировал. На самом деле злости как таковой уже не было, осталась только бездна непонимания. — Нет… Уже давно… — В каком смысле нет. Нет женщин? Ну… самок? — Чонгук, мы не животные! Какие еще самки? — впервые он увидел в глазах Тэхёна раздражение. — Представь себе, нет их больше. Прекратили появляться задолго до моего появления на свет. Чонгук зацепился за формулировку. Не «рождения», а «появления». Внезапно успокоившись, он попросил: — Расскажи. Тэхён глубоко вздохнул, видимо, тоже пытаясь успокоиться и подавить раздражение. — Я из расы нагов. Мы существуем очень давно, появились намного раньше тех времен, когда вы только начали разговаривать. И мы не обращали на вас внимания. Вы расплодились по всей земле, а наша численность падала, пока мы не превратились в вымирающую расу. Вот тогда мы заметили, что нагу парой может стать не только наг, но и человеческое существо. Главное — найти вторую половину своей души, и неважно, в каком теле она будет находиться. Когда наг сливается с предназначенным, тот просто… меняется. — И превращается в нага? — Чонгук дождался кивка Тэхёна. — Сливается… это то, о чем я думаю? Секс? — еще один утвердительный кивок. — Но мы же с тобой не… — Ты моя истинная пара, Чонгук. Обычно для запуска превращения требуется укус и полноценный секс, но ты слишком быстро начал меняться. Я не уверен, что ты смог бы нормально перенести такое, закончи мы начатое как положено. Это причинило бы тебе слишком сильную боль, поэтому я оставил тебя ненадолго. И мне нужно было посоветоваться насчет того, как сделать переход максимально комфортным. — А как же мое мнение? Ты меня спросил, хочу ли я меняться? — Ты согласился. — Когда ни черта не соображал? Это не согласие, Тэхён. Тот смотрел прямо и уверенно, как будто не понимал возмущение Чонгука, или же оно для него ничего не значило. — Чонгук. Я искал тебя больше сотни лет. Ощутил твой запах, когда ты уже падал в воду. И я был далеко. Видел, как ты падаешь, спешил, как мог, на помощь. И нашел тебя тонущего, почти при смерти. Я практически потерял тебя, еще не обретя! — Тэхён сорвался на крик. — Я не могу потерять тебя. Не могу. Ты сказал, что ты мой. Ты согласился. Этого достаточно… — все тише, под конец шептал одними губами: — Мой… Мой… Мой… Чонгук не знал, что на это сказать. Разумом понимал мотивы, но сердце все равно болело. — Твой только потому, что у меня какой-то там запах? Я сам тебе не нужен? Тэхён вскинул голову и пораженно уставился на него. — Что значит — не нужен? Ты идеальный для меня. А запах — это просто наводка. Как без него я смог бы тебя отыскать? Чонгуку показалось, что они говорят на разных языках. Логика в словах Тэхёна была, но так сильно отличалась от привычной. Хотелось услышать такое простое и понятное для человека — «я люблю тебя». Так сильно хотелось, но Тэхёну явно это и в голову не приходило. Чонгук грустно вздохнул. Ему ведь самому безумно нравился этот… наг? — Мне это все сейчас просто снится? Игра моего расшалившегося воображения? — Нет. Мы правда общаемся. — Мне нужно подумать, — сказал он. И проснулся. А сейчас, вынырнув из так внезапно нахлынувших воспоминаний, Чонгук огляделся и осознал, что все еще находится в колумбарии рядом с прахом своей матери. Единственного человека в его чертовой жизни, который любил его просто так. Просто за то, что он есть. Он встал, аккуратно заменил засохший букет на новый. — Мама, я не знаю, когда смогу принести тебе новые цветы. Пожелай мне удачи, пожалуйста. Чонгук принял решение. Было безумно страшно, сердце сдавило тисками, но он сжал руки в кулаки так, что на ладонях остались отметины, и понял, что не свернет с выбранного пути. Сегодня закончатся все его метания. Он изменит свою жизнь. А если нет… в ответ на эту мысль Чонгук только упрямо мотнул головой. Никаких «нет», никаких «если». Достаточно. До моря пришлось добираться на общественном транспорте с кучей пересадок, на такси не хватало. А потом и пешком, когда стемнело и дороги опустели. Уже глубокой ночью Чонгук вышел на берег, шатаясь от усталости. Ноги немилосердно ныли и отказывались держать. Телефон в кармане молчал, но это было и неудивительно, ведь он выключил его собственными руками. Все, что могли сказать ему люди в этом городе, на этой земле, больше никогда не хотелось слышать. Одиночество затапливало, разливалось по телу льдом, заставляло дрожать. А может, виноват был прохладный ночной воздух. Чонгук уселся прямо на песок, поежился и уткнулся носом в согнутые колени. Что он здесь делает? Зачем пришел? Сам ведь сбежал, сам бросил, тогда зачем явился сюда? И откуда эта душащая уверенность, что Тэхён придет, стоит только позвать? Тэхён. Последний лучик в непроглядной тьме его жизни. Последняя ниточка надежды, связывающая его с этим миром. Больше ничего не осталось. Его трясло все сильнее. Мысли путались. Перед глазами только красивое лицо и теплая улыбка. Хотелось обратно. Каким бы существом ни являлся Тэхён, Чонгук примет его. Любым. И если надо, то изменится сам. Только пусть эти сильные руки обнимут еще хотя бы раз. — Тэхён, — крикнуть бы, но получился лишь тихий хрип. Такой слабый и жалкий, что от самого себя стало противно. Он прочистил горло, откашлялся. Жутко хотелось пить. Поднялся кое-как, добрел до фонтанчика с водой. Вволю напился и умыл лицо, пытаясь немного прийти в себя. Не помогло. Повернулся в сторону моря, вслушался, сам не зная зачем, в тихий шелест волн, лениво и медленно набегающих на берег. — Тэхён! Тэхён! — крик разнесся по всему пляжу. Чонгук продолжал верить, что стоит только позвать. Он так устал. Его больше ничего здесь не держало. Он хотел быть с единственным существом на свете, которому был нужен. А ему самому нужен был только Тэхён. Больше никто. Чонгук медленно двинулся к воде. Вот она уже ласкала щиколотки. Колени. Бедра… Внезапно накатила дикая злость. Он со всей силы бил ладонями по поверхности. Почему все вокруг такое спокойное, когда его жизнь разрушена, разбита на части? Тэхён так и не появился. И не появится, сколько ни кричи. Но даже находясь на грани истерики, полностью опустошенный, Чонгук продолжал цепляться за последнюю надежду. Продолжал звать, срывая голос: — Тэхён! Тэхён! Вода плескалась уже около груди. Затем накрыла подбородок. Он издал последний отчаянный крик перед последним шагом, выдыхая вместе с остатками воздуха последнюю каплю веры в то, что в его жизни еще может быть что-то хорошее. Если Тэхён не ответит и не придет, то такова судьба. Чонгук зажал пальцами прорези в основании шеи, лишая себя возможности дышать под водой. Без Тэхёна ему ничего не нужно. С него и правда достаточно. Он слишком сильно устал. Он больше ничего не хочет чувствовать. Он сдается. Вода сомкнулась у него над головой. Чонгук закрыл глаза, но продолжил идти вперед. В груди отчаянно жгло, то ли от нехватки воздуха, то ли от душевной боли, перед глазами мелькали яркие вспышки. «Я нашел тебя», — раздалось в голове, и тут же он почувствовал сильные руки, крепко прижавшие к прохладной груди. Гладкий чешуйчатый хвост обвился вокруг ног. Чонгук распахнул глаза и увидел перед собой Тэхёна, обеспокоенного и недоумевающего будто. Улыбнулся и расслабился, а лицо нага тут же вспыхнуло настоящим, неподдельным счастьем. Чонгук, оказывается, даже не представлял, насколько сильно хотел оказаться в объятиях Тэхёна. И сейчас, когда смотрел в голубые глаза, сияющие, ласковые, теплые, его переполняли самые чистые и светлые эмоции. Он дома. Там, где его любят, где он нужен. Он больше не один, ему есть ради кого жить… «Я нашел тебя», — снова раздалось в голове. И следом: «И больше не потеряю. Никогда». «Не потеряешь. Никогда», — Чонгук прошептал это мысленно, но по глазам Тэхёна понял, что тот услышал. Он не знал, сколько продлится это «никогда». Но ему хотелось, чтобы оно длилось вечность.