Теорема доказана

— Что ж, на сегодня закончим. — молодой преподаватель смотрит на наручные часы, убеждаясь в том, что пара подошла к концу. Второкурсники поспешно закрывают тетради и складывают их в сумки. Аудиторию охватывает короткий, но такой противный звук шелеста бумаги, перемешивающийся с вязгом застежек-молний. — Задание к завтрашнему семинару у вас уже есть. Браун, — окликает мужчина одного из студентов, — ты мне так и не сдал решение задач, которые мы разбирали в прошлом месяце. Если не хочешь потерять заветные баллы, то лучше принеси их завтра. Студент обреченно выдыхает и покидает лекционную вместе с остальными. На секунду в помещении становится тихо. Веритас наконец может дать себе слабину, отходя от микрофонной стойки и плюхаясь на мягкий стул. Последняя лекция на сегодня. Как же он устал от этих замученных и глупых мордашек студентов. У самого нервных клеток почти не осталось, так еще и юные дарования, светящие своими заебанными лицами, заставляли внутренний аккумулятор садиться в три раза быстрее. Веритас уверен, что если в конце каждого дня устраивать конкурс на «самые огромные мешки под глазами», между ним и студентами будет справедливая «ничья». Но ничего не поделаешь. Работа есть работа. Какой бы говяной она не была, мужчина все равно ее любил и, тихо ворча, принимал все условия. Даже при столь сильной загруженности плюсов в преподавании было куда больше: почетный статус, отличная зарплата, интересные конференции и… — Воу, воу! Вижу мои ребятки тебя замучили. И Авантюрин. Старший преподаватель кафедры менеджмента, всеми обожаемый куратор и заноза в заднице… Любимая заноза. Блондин, опирается о массивную колонну, насмешливо смотрит на уставшего Рацио и хмыкает, запирая за собой тяжелую дверь. Авантюрин проходит вглубь аудитории, как к себе домой — уверенной походкой. Вычурные цацки на пиджаке и рукавах тихо звенят в такт шагов. Он всегда любил подобные детали в своих образах — элегантные, но не слишком громоздкие. По пути Авантюрин кидает на полку какие-то бумаги, а после, дойдя до стола, ставит ладони на деревянную поверхность и смотрит в глаза напротив. Веритас видит во взгляде блондина огонёк и усталость отходит на второй план, заставляя молча начать любимую игру. — Не их вина, что идиоты в администрации ставят мои лекции под конец дня. У этих детей попросту не остается сил слушать меня и решать задачи. — мужчина разминает затекшую шею, но не отводит взгляд, продолжая играть в гляделки с Авантюрином. От этих действий пламя в глазах разгорается сильнее и блондин рефлекторно закусывает нижнюю губу. — Эти дети не способны доказать даже самые очевидные теоремы. — Рацио делает паузу, а после наигранно изображает вселенского страдальца. — По правде говоря, даже я сам к концу рабочего дня способен на доказательство лишь одной теоремы. — Что еще за теорема, Док? — блондин медленно огибает стол и с самой блядской в мире ухмылкой усаживается прямо на бедра Веритаса. — Всякое твердое ниже живота, при должном трении становится еще тверже и больше. — руки Рацио бесцеремонно тянутся к ягодицам возлюбленного, сжимая их через ткань брюк. Веритас резко дергает Авантюрина на себя, сокращая расстояние между жаждущими телами. Блондин изящно складывает руки на крепких плечах и ухмыляется сильнее, когда понимает, что у Рацио стоит. Крепко накрепко стоит. — Серьезно? Интересненько. — наигранно удивляется Авантюрин и специально прижимается сильнее. — Док, а может докажем эту теорему вдвоем? Между телами и лицами практически не остается места. Авантюрин еще пару секунд мучает возлюбленного, а после наконец целует обветренные губы. Поцелуй выходит страстным, раскрывающимся на языке клубничной сладостью — очередная привычка блондина. Авантюрин был ярым любителем фруктовых бальзамов, в то время как Рацио никогда не заботился о подобных мелочах. Постоянные ворчания блондина по этому поводу давно стали некой традицией. «Не губы, а наждачка, ей Богу», обычно говорил Авантюрин, но на этот раз молча боролся за право вести в этом порочном танце сплетающихся языков. — Ауч! — тихо шипит Рацио, когда нижнюю губу будто прожигает электрический разряд. — Опять кусаешься? — Помолчи и наслаждайся, Док… — хмыкает Авантюрин, вновь припадая к губам. Почти сразу тело Веритаса прошибает еще один, более ощутимый импульс. Тихий хрипловатый стон неожиданно вырывается наружу, когда Авантюрин начинает медленно тереться об него. Ненавистная ткань брюк прилипает к жаждущему члену, стоит только блондину проехаться своим стояком по нужному месту. Пальцы математика, до этого просто сжимающие мягкие ягодицы, начинают хаотично гладить чуть взмокшую рубашку Авантюрина, а после оттягивают пояс брюк и ныряют под одежду. — Нет, нет, Док. — Авантюрин вновь разрывает поцелуй и легонько бьет Рацио по руке. — Я не взял презервативы, поэтому более подробное и углубленное решение задачи тебе можно сделать только дома. — Я не собираюсь тебя трахать здесь, Ав. Но пока мы с тобой доказываем теорему, мне бы хотелось заранее подготовиться к… домашней работе. — Что ж, — Авантюрин вновь проезжается по нужному месту, — действуй, Док. Получив зеленый свет, Веритас погружает первый палец в жаждущую дырочку и чувствует, как блондин на секунду перестает тереться об него и тяжело сглатывает вязкую слюну. Рацио, довольный реакцией возлюбленного, припадает к бледной шее, оставляет невесомые поцелуи, почти сразу превращающиеся в страстные, хаотичные мазки. Завтра они расцветут на фарфоровой коже яркими отметинами и блондин влепит за это Веритасу смачную оплеуху. Но это будет завтра. Авантюрин возобновляет движения, но на этот раз увеличивает скорость. Веритас добавляет второй палец, растягивает Авантюрина и целует шею в такт его движений. Вмиг в аудитории становится до невозможности душно. Помещение наполняется тихими стонами и скулежом, эхом отражающимся от толстых стен храма знаний. И без того старый стул противно скрипит, и кажется, еще чуть чуть, и деревянные ножки мебели попросту сломаются. — Блять!.. — выкрикивает Авантюрин, когда Рацио сгибает пальцы внутри него, задевая ту самую точку. — Да… Ах.! — Еще одно умелое движение по простате, заставляет блондина издать новый, более громкий стон. Чувствуя скорую разрядку, Веритас ускоряет движения и, будто в бреду, начинает кусать уже раскрасневшуюся от любовных ласк шею. Авантюрин задыхается от своих же стонов и, навалившись всем телом на возлюбленного, заключает его в крепкие объятия, кончая одновременно с ним. Ткань брюк ожидаемо намокает от белесой жидкости, но парочка игнорирует это. Отдышавшись после головокружительного оргазма, Авантюрин разжимает объятия, наклоняется к чужому уху и хрипло произносит: — Теорема доказана…