Без победителей

У Глота было достаточно времени, чтобы подумать. В общем-то в Психиатрической лечебнице Центавры для особо невменяемых преступников было не слишком много занятий, поэтому он только и делал что думал. Первые дни после их крайней поимки он, пожалуй, действительно вёл себя неуравновешенно: кусал прутья клетки (даже когда по ним пустили ток), материл всех и вся на родном катрукском языке, несколько раз брал стражников под контроль (пока на него не додумались надеть специальный ошейник) — именно поэтому и встал вопрос о его вменяемости, и в итоге определили его не в тюрьму, а в клинику строгого содержания. Справедливости ради, на второй день суда он замолчал и вернулся к привычным хладнокровию и отрешённости. С Весельчаком У, разумеется, никаких сомнений не возникло: предварительная экспертиза заключила, что он патологический лжец с гебефренической шизофренией (позже это заключение оспорил глава психлечебницы Центавры, заменив другим диагнозом, через время — ещё одним, а после — третьим). В общем, Глоту было доподлинно известно, что после суда их обоих доставили в одно место, пускай и раскидали по разным камерам. С главным психиатром (тонким жилистым мужчиной средних лет с Проксимы Центавра b, которого все называли просто доктор Астарт) Глот не заговорил ни разу за почти три года пребывания в клинике. Он вообще за время заключения заговорил только один раз — с санитаром, которого после их единственной встречи больше к нему не пускали. Так вот, у Глота было достаточно времени, чтобы подумать. В основном Глот коротал время, сидя на полу камеры и глубоко уйдя в себя, и за эти долгие месяцы он многое для себя открыл. Например, он смог признаться себе, что Весельчак У не был ему безразличен — У был не просто удобным подчинённым, в каком-то смысле он был его единственным другом. И, несмотря на то, что незадолго до ареста Весельчак У повёл себя как трус (опять) и едва его не подставил (опять!), всё же Глот по нему скучал. Не видеть его настолько долго было почти мучительно. Именно поэтому, когда однажды дверь его камеры отъехала в сторону и пустила в пространство за прутьями невысокого упитанного человека в форме санитара, Глот был в шаге от того, чтобы расплылся в широкой, искренней улыбке. Но сдержался и только едва заметно приподнял уголок рта. — Ты похудел, — это было первое, что сказал Глот за месяцы молчания. Весельчак У не только похудел, но и оброс: некогда лысая голова теперь была покрыта длинным ёжиком каштановых волос, а на обычно гладко выбритом лице красовалась солидная борода. И Глот не мог не признать, что новый образ ему идёт. — А ты как будто поправился, — У серьёзно прищурился, как бы вглядываясь в тощий голый торс Глота, а потом вдруг хохотнул и быстро протараторил: — Я тоже рад тебя видеть, дружище. — Не скажу, что меня сильно порадовал последний твой поступок, У, — размеренно проговорил Глот. — Но, должен признаться, я скучал по тебе и твоему смеху. Весельчак У на секунду замер и неверяще улыбнулся, глядя на Глота, как будто пытался понять: не послышалось ли? Глот смотрел ему в глаза не мигая, и только снова изогнул губы в лёгком намёке на улыбку. — А, точно! — У хлопнул себя по лбу. — Я ж пришёл устраивать двойной побег. У нас не очень много времени, поэтому, я надеюсь, ты не будешь включать командира, как обычно. Потерпи, пока ступим на борт нашего корабля. Глот ничего не ответил, но кивнул, сжав зубы. Он ни разу не уступал Весельчаку за всё время их союза, но теперь, проведя так много времени в разлуке, он был готов немного перешагнуть через себя. Первым делом У открыл магнитной карточкой щиток на левой стене и, потыкав кнопки, отключил защитное поле клетки. Затем он подошёл к самой клетке и отпер её той же картой, после чего, когда Глот уже вышел в «предбанник», он снял с него оковы, блокирующие его способности. Те упали на пол с глухим лязгом, и Весельчак быстрым жестом провёл по его затылку к шейным позвонкам. — Не представляешь, как мне не хватало твоей лысой башки! — он восторженно и как-то умилённо хихикнул, словно Глот был не с Картрука, а как минимум с Брастака, после чего хлопнул его по плечу и кивнул в сторону выхода: — Идём! Они вышли из камеры, на «тринадцатое кольцо». Клиника представляла собой цилиндрическое здание из четырёх секторов, состоящих из пяти этажей. В основании каждого сектора был этаж, поделённый на четыре части: душ, кабинет заведующего отделением, процедурная и общая комната, куда по расписанию сгоняли более или менее вменяемых пациентов. В последней Глот ни разу не был (всё стараниями доктора Астарта, признавшего его особо опасным для окружающих), хотя не то чтобы это его сильно расстраивало: даже если бы, по удачному стечению обстоятельств, они пересеклись с У, регламент клиники запрещал пациентам близкий контакт. А видеть У каждый день и не иметь возможности даже толком поговорить было бы куда более невыносимо, чем одиночество… Выше этого условного первого этажа располагались камеры, соединённые кольцевым коридором — поэтому и персонал, и пациенты называли этажи «кольцами». На каждом «кольце» было два выхода, расположенных на противоположных друг другу концах: с одной стороны был лифт, с другой — лестница. Весельчак резвым шагом двинулся в сторону лестницы. Судя по тишине, царившей в клинике и приглушённому свету в секторе, была глубокая ночь. Они достигли лестницы, так и не встретив ни одного дежурного санитара. По лестнице они спустились к середине сектора и свернули в коридор, который соединял все секторы с главным корпусом клиники: там располагался кабинет доктора Астарта, в котором Глот бывал как минимум четыре раза в месяц; «экспериментальные процедурные», которые по сути своей были либо лабораториями, либо настоящими пыточными; ресепшен и, конечно, главный и запасные выходы. Весельчак У уверенно петлял по коридорам главного корпуса, а Глот просто держался его, поскольку представления не имел, куда они идут, хотя и предполагал, что к одному из запасных выходов. В главном корпусе им не посчастливилось встретить одну из ночных санитарок. Вернее ей не посчастливилось встретить Глота, потому что, едва завидев тревогу на лице женщины, он перехватил контроль над её телом и не колеблясь свернул ей шею. Тело медсестры осталось лежать в пустом коридоре, который они в скором времени оставили позади. Как Глот и думал, Весельчак вывел его через запасной выход. Клиника располагалась на борту автономного космического корабля, прикреплённого к орбите планеты Проксима Центавра b, и все аварийные выходы вели в своеобразные гаражи, в то время как главная дверь клиники выходила на стоянку. В каждом таком гараже было несколько небольших космических катеров, которые позволили бы некоторому количеству человек в кратчайшие сроки долететь до планеты. Если бы что-то произошло, заключённых бы никто не спас — впрочем, на памяти Глота в клинике не случалось ни одной аварийной ситуации, так что эти гаражи по сути своей были скорее формальностью, чем реальным соблюдением техники безопасности. Глот и Весельчак заняли один из катеров и вскоре вышли в космос через шлюз, но направились не на Проксиму Центавра b, а в противоположную от неё сторону. Через некоторое время они пришвартовались к «Альбиносу» — небольшому космическому кораблю, который попал в пользование пиратов давным-давно, и отличался тем, что его невозможно было увидеть, если не подлететь достаточно близко. Оставив катер в гараже, они поднялись на мостик космического корабля. На борту никого не было, и Глот с немым вопросом взглянул на Весельчака. Тот пару секунд растерянно пялил в ответ, пока наконец не уловил смятение друга. — А, он на автопилоте. Мне удалось связаться с одним механиком, который мне задолжал, и он встроил нам автопилот, который исправно работает при условии, что на пути не встретится искривлений пространства, которых нет в базе. В указаниях я дал ему координаты, которые он должен был вбить, чтобы «Альбинос» долетел до нас. — Чудо, что всё прошло гладко, — ровно отметил Глот и, взглянув в лобовой панорамный иллюминатор, вздохнул. — Даже не верится, что мы снова на свободе. — А кого за это нужно благодарить? — с характерным весельем протараторил У, указывая на себя обоими указательными пальцами. — Кто придумал гениальный план побега из психушки? — Да, У, ты молодец, — тихо проговорил Глот, покачав головой и дёрнув уголком губ. — Только почему именно сейчас? — А! — У неприлично громко заржал. — Я не рассказал? Наш с тобой старый знакомый профессор Селезнёв недавно совершил небольшой прорыв и разработал прибор, который может читать мысли. — И ты хочешь этот прибор себе? — Глот приподнял надбровные дуги, как бы выражая весь свой скептицизм: это была самая нелепая причина для побега. — Ну да, не всем же дано проникать в других людей ментально! — фыркнул У, намекая на способности друга. — К тому же, это будет неплохим разогревом для нас после трёхлетнего отсутствия. Глот покачал головой, но возражать не стал. Вещица была совершенно бесполезной для него, но раз У это было так важно — он готов был поступиться своими принципами ещё раз. К тому же, Весельчак У был прав: Глот уже успел соскучиться по таким вот незамысловатым приключениям.