Jägermeister

      Кашин скучающим взглядом сверлил зеленоватую бутылочку алкоголя, на светлой этикетке которой в самом центре расположилось изображение головы оленя с крестом между рогов, а прямо под ним красным цветом было выделено название — красивое, иностранное... «Jägermeister». Стеклянная ёмкость с ликёром красиво поблёскивала в полумраке чужой кухни, маня и располагая к себе. Рыжеволосый бережно взял её в руки, разглядывал, щурясь, и вычитывал какую-то информацию с наклейки. Не то чтобы он хоть что-то понимал в немецком языке, но отдельные слова и даже некоторые словосочетания он всё же разбирал. — Зайн вайлд... Ви зихьс гехёрт. — Парень веснушчатую переносицу потёр и бровь вопросительно выгнул. — Это, типа, быть диким нужно как следует? Чёт тут хуйня какая-то написана. Шатен, что до этого возился в шкафчике с рюмками, повернулся, со смешком оглядывая Данилу. — Чё ты ржёшь? Я не пизжу, сам посмотри. — Дань, я сам нихуя не пойму. — Но Тушенцов всё же подходит, забирая выпивку из рук голубоглазого, и текст начинает рассматривать, что был расположен как каёмка вокруг этикетки. — Что ты там пизданул? Чёт там вайлд зига... А, бля, да ты же тут пропустил половину слов, не? Могу вообще в переводчике щас глянуть... — Нахуя? Наливай уже лучше, я к тебе пришёл не немецкому языку обучаться. — Кашин недовольно языком цокнул и лишь на стуле удобнее расположился, вальяжно закинув одну ногу на другую. Руслану лишний раз повторять не нужно, и он ликёр несчастный всё-таки открывает, ставя его на стол, вновь отходя к шкафчику, где стояла нужная посуда. Веснушчатый руку свою нетерпеливо потянул к бутылке прохладной, но кареглазому хватило смирить его одним неодобрительным взглядом, чтобы тот кисть свою виновато убрал. — Ты с горла уже жрать готов? Точно алкашом заделался. — Подкалывает его Тушенцов, отчего рыжий глаза свои показательно закатывает и вздыхает. Шатен на стол две рюмки выставляет и алкоголь в руки берёт, разливая в них тёмно-коричневую жидкость, напротив Данилы садится. Сразу же в руки шот взяв, голубоглазый вначале поднёс его к носу, вдыхая аромат. Несмотря на крепость напитка, спиртовая отдушка практически не ощущалась, и до парня донёсся запах каких-то трав и древесины. Вздохнув напоследок, он поднёс ёмкость ко рту и быстро опрокинул её, моментально проглатывая. Горло резко зажгло от попавшей туда настойки, а на языке первое время ощущался горький привкус, из-за чего рыжеволосый поморщился с отвращением, но вскоре оно ушло, оставляя необычное послевкусие. Кашин взглянул на своего лучшего друга, что проделал те же самые действия, и одобрительно ухмыльнулся. — Пойдёт. Я думал, хуже будет. — Ещё по одной? — Спросил кареглазый и, уже зная ответ заранее, вновь взял склянку с алкоголем, наполняя опустевшие рюмки ликёром.

***

      Шот следовал за шотом, и разум начинал немного мутнеть — в теле появилась приятная лёгкость, в голове витал ветерок, а тело начинало слегка вести в стороны. Но голубоглазый совершенно не чувствовал себя радостным и расслабленным, а, скорее, наоборот, на него слегла тоска, уныние и тревожность. Сколько веснушчатый себя помнит, когда он пьёт, то язык за зубами держать не умеет совсем. Но одно дело — выпить по банке пива и быть в сознании, другое — не совсем культурно выпивать довольно крепкую настойку с тем, к кому есть сильные чувства, которые следовало бы держать на замке. Дане казалось, что он явно больной на голову, раз влюбился в человека своего пола. Ведь это совершенно ненормально, чтобы один мужик любил другого, ведь так? Но эти красивые и такие притягательные карие глаза, безупречные татуировки по всему телу, пиздатый пирсинг и невероятный характер делали своё дело, отчего рыжеволосый иногда не в шутку подумывал над тем, чтобы вздёрнуться на верёвке. Безусловно, Руслан был практически идеальным для голубоглазого, и Кашин бы дальше думал, что испытывает к нему что-то подобное только из-за того, что он был его хорошим другом и прекрасным человеком, если бы от случайных прикосновений Тушенцова и милых слов на него не накатывало бы неконтролируемое желание поцеловать шатена, от которого хотелось под землю провалиться. Единственное, чем веснушчатый мог довольствоваться — словами «я тебя люблю». Ведь их можно и по-дружески говорить, не так ли? — Дань... Всё в порядке? Выглядишь не очень. — Вывел рыжего из раздумий Руслан, с открытым беспокойством глядя на него. — А? Да, я в норме... Просто задумался. — Тебя что-то беспокоит? Можешь рассказать, я выслушаю. — Говорю же, всё, блять, в порядке... Не смотри так на меня. — Кашин недовольно свёл брови к переносице, отворачивая голову от друга, что взглядом его прожигал. Воцарившая тишина давила на голубоглазого, вынуждая его сказать хоть что-то. — Ну, короче... Мне кажется, что я пидор. — Всё же неуверенно выдал он, ожидая реакции. — Так у тебя ж девушки были, разве нет? И любил ты их, помню, сильно... Паришься из-за того, что бабы нет? — Не в этом дело... Сука-а, я не знаю, просто вот кажется. — Ясно. — Тушенцов притих, обдумывая сказанное рыжим. Спустя несколько секунд, которые казались вечностью, его озарила какая-то невероятная мысль. — А давай мы это проверим? Типа... Педик ты или нет. — И как ты это проверять собрался, гений? — Смотри... Мы, э-э, можем поцеловаться, а ты скажешь, понравилось или нет. — У веснушчатого глаза округлились от услышанного, и он снова повернулся к шатену, который говорил всё это с каменным лицом и, судя по всему, на полном серьёзе. — Ты чё, совсем ёбнулся? — С полным недоумением спросил Даня, думая, что напился до слуховых галлюцинаций. — Ну, я же помочь пытаюсь, как друг! Ладно, понял, хуйню спизданул... Но попробовать-то можно. Ничего ты от этого не потеряешь, так ведь? — Потеряю! Ты мне предлагаешь засосаться с мужиком... С тобой. Может, тебе уже спать пора, а? — Ой, бля, нашёлся нежный и обиженный. Я просто предложил... Твоё дело. — Кареглазый плечами пожал и взглядом уткнулся в бутылку, которая была практически пустой, а у Данилы в голове зародилась тупая идея. А что, если... Руслан пьян, Кашин тоже нехило выпил, наутро можно будет спихнуть на неадекватное состояние. И то, если шатен вообще об этом вспомнит... Да и возможность такая, скорее всего, больше никогда в жизни не выпадет, так что, взвесив все за и против, голубоглазый подал голос. — А давай. — Что? — Тушенцов, кажется, не понял, к чему это было сказано, и непонимающе уставился на друга. — Не тупи. То, что ты предложил. Можно... попробовать. — На последних словах рыжий стушевался, внезапно понимая, что предложение могло быть шуточным. Руслан заморгал почти невинно, переводя взгляд на стол и улыбаясь чему-то своему. Хоть бы Тушенцов, блять, этого не вспомнил. — Иди сюда. — Скомандовал он, и веснушчатый осторожно встал, делая первый шаг. Перед глазами всё пошло кругом, и он схватился за край стола, чтобы не упасть. Пока ты сидишь, то никогда не можешь в полной мере ощутить, насколько сильно ты напился, что всегда оказывалось горькой правдой. Кашин сделал ещё несколько маленьких шагов, оказываясь рядом с кареглазым. — Повернись... — Попросил рыжеволосый, и Тушенцов послушно развернулся на своей табуретке, сидя теперь напротив мужчины. Голубоглазый времени зря не терял, подошёл ещё ближе и, без всякого стеснения, уселся прямо на колени к шатену, от чего уже тот смотрел на него с широко распахнутыми глазами. Но совсем скоро удивление сменила хитрая ухмылка, а чужие руки расположились на талии веснушчатого. Лицо у последнего залилось краской, и он взгляд отвёл, кладя свои кисти на плечи шатена. — Не передумал? — Совсем тихо прошептал кареглазый, с осторожностью оглаживая татуированной ладонью спину младшего. — Бля-ять... Мы точно как пидоры сейчас... — Данила уже не настолько уверенно наклоняется ближе к шатену, уже думая над тем, чтобы слиться с данного мероприятия. Но Тушенцов подаётся вперёд, губы чужие своими накрывая. Рыжему голову совсем сносит от долгожданного контакта: он с жадностью и напором переминал губы кареглазого, слегка кусал их, забываясь. Было невероятно хорошо, но и было совсем больно, горестно от того, что для Руслана это совсем ничего не значило. Нежный поцелуй разорвался, оставляя после себя разъедающее ощущение опустошённости. Кашин вяло уткнулся в шею Руслана, вдыхая уже почти родной и знакомый парфюм. — Дань? — Голос был по-прежнему тихим, бархатистым, а крепкие руки прижимали веснушчатого ближе, обнимая. — Да блять! Русь, пиздец это полный. Скажи, ты бы мне поверил, если бы я сказал, что люблю тебя? Пиздец как люблю. — Из голубоглазого полились слова потоком, уже совсем не соображая и не фильтруя то, что говорит. — Скажи, я мерзкий? Люблю, сука, мужика, так ещё и лучшего друга... — Дань... Ты серьёзно? — Сдалось мне о таком пиздеть? Руслан, из-за тебя, мудака, я ночами не сплю. Ты весь такой... Охуенный. — Кашин говорил всё тихо, смирившись с тем, что сейчас его, скорее всего, пизданут. — Бля-я, вот это я хуйни щас наговорил... — Не хуйня это, послушай меня теперь, я... Блять, я тоже тебя люблю, балбес рыжий. Правдоподобно звучит? У Данилы, кажется, сердце остановилось после этих слов. Он поднимает голову и в глаза карие смотрит недоверчиво. — Ага, конечно. Скажи ещё, что мы встречаться начнём и жить счастливо. Заканчивай с этой хуйнёй, не особо смешно... — Скажи мне, ты дурак совсем? Я говорю, что люблю тебя и хочу быть с тобой. Что мне ещё нужно сделать, чтобы это доказать? — Купи мне сигарет. — Данила в улыбке расплывается, а шатен вздыхает раздражённо. — Точно дурак. — Тушенцов к губам напротив тянется, целуя смазанно. А вот теперь обидно будет, если забудет.