Секреты и Маски | Secrets and Masks

10 марта «Время лечит». Смешно. Раньше Гермиона никогда не обращала внимание на эту фразу, считала её чем-то, что обычно говорил её немощный дедушка. — Время лечит, дорогая, — говорил он всем, кому было необходимо это услышать. В его глазах плясали искорки, а усы приподнимались от улыбки. — Время и чашка хорошего чая. Неважно, какой была проблема, это был ответ на всё. Он бормотал это бабушке всякий раз, когда ставил чайник на плиту. Даже с развитием технологий дедушка отказывался приспосабливаться к ним и предпочитал старый метод приготовления любимого чая – на огне. Говорил, так вкуснее. Гермиона соглашалась. После того как её мама чуть не попала в аварию, он сказал ей эту фразу и вручил кружку чая, добавив в него молоко и два кусочка сахара – всё, как она любила. Он шептал это в волосы Гермионы, когда она в детстве упала с велосипеда. И когда её укусила белка. Даже на похоронах бабушки он прошептал это себе под нос, глядя, как гроб с его второй половинкой погружают в землю, а ветер уносит его последнее – до того момента, пока они не встретятся вновь, – любовное послание к ней. Гермиона была уверена: она нашла то, что ни время, ни даже лучшая кружка чая не смогут вылечить. Когда она лежала в заполненной кровью Симуса ванной и единственный звук, который она могла выдать, – это крик, в ней не было и крупицы сомнения, что время не сможет исцелить рану, образовавшуюся в груди. Астория пришла на помощь, чтобы намылить её волосы и очистить кудри от слипшихся кусочков плоти. Гермиона знала наверняка, что никакое количество времени не сможет исцелить эту боль. Это чёртово горе, разрывавшее её на мелкие куски, ощущалось так, словно ей вырвали позвоночник из тела и используют его в качестве удавки. Нет, время не способно вылечить это. Ни через неделю. Ни через месяц. Ни даже через год. И чашка хорошего, чёрт возьми, чая определённо тоже не справилась бы с этой задачей. 28 марта — Гермиона, что думаешь? — щебетала Астория. — Какой больше нравится? Она подняла голову и уставилась на два разных букета, которые Астория держала над новой вазой на прикроватном столике: белые розы или розовые пионы. — Оставлю это тебе. — Гермиона улыбнулась, поджав губы, и снова повернулась к окну. — У тебя вкус намного лучше. Астория позади тяжело, даже немного разочарованно, вздохнула и начала обрезать цветы с помощью палочки. В течение нескольких недель после смерти Симуса – после того как Астория смыла кровь с волос Гермионы, после того как она держала её в ванной, пока Гермиона оплакивала друга – Астория почти не отходила от подруги. Она превратилась в заботливую курицу-наседку, следящую за каждым её движением. Несмотря на миниатюрность и деликатные манеры, защита Астории оказалась куда более эффективной, чем Гермиона могла представить. Ни один мужчина не приближался к ней, если Астория была рядом. Они даже не переступали порог её спальни, когда Астория сидела с ней на подоконнике. Ни её муж. Ни Нотт. Ни даже Маска Демона, которой принадлежало это окно. После нападения Гермиона отказывалась выходить из комнаты. У неё не было желания. Мысль о столкновении с Малфоем, о том, что она снова увидит его как кукловода, который управляет ею, вызывала у неё мурашки. Вместо этого она спряталась. Заперлась в башне, выкинула ключ в окно и свернулась калачиком, терзая себя печалью и чувством вины. Это глупо, она знала. Месяцы назад мысль о клетке приводила в ужас, но сейчас она с распростёртыми объятиями приняла эту идею. Она лучше закуёт руки в кандалы и привяжет себя к полу, чем рискнёт выйти и оборвать жизнь, которую поклялась защищать. Если так нужно, Гермиона предпочла бы умереть и сгнить в одиночестве. Она заслужила это. У Астории, однако, были другие мысли. Миниатюрная блондинка, казалось, твёрдо решила, что, как бы сильно Гермионе ни хотелось задушить в себе жизнь, она всегда будет рядом, чтобы позволить ей дышать. И если Гермиона отказывалась выходить на улицу, Астория была полна решимости принести улицу внутрь. Каждое утро она приносила красивые свежесрезанные цветы с изысканным ароматом. Каждый вечер она наполняла Гермионе ванну с дорогой солью и мягкой, будто шёлковой, пеной. И она заменила эльфов: сама приносила ей еду и настаивала на совместных обедах. Каждый раз, когда наступало время приёма пищи, Астория тихо входила в комнату Гермионы, толкая серебряную тележку с двумя тарелками на полке, дымящимся чайником и двумя кружками сверху. Казалось, мысль о том, что хорошая чашка чая может решить все проблемы в кризисные времена, не обошла стороной даже самую чистокровную часть волшебного общества, передаваясь из поколения в поколение. Такая ирония почти заставила Гермиону рассмеяться: сторонники превосходства чистой крови пили чай так же, как магглы – низший вид, который те хотели бы стереть с лица земли. Если бы они только знали, насколько похожи на них даже под этими слоями магии. Да, поддержка Астории не осталась незамеченной, но Гермиона оценила эффект, который Миссис Забини оказала на Малфоя, намного больше, чем любую мелочь, которую та могла предложить. Верный своему слову Малфой попытался возобновить «занятия легилименцией» на следующий день после Уитби. Утром он подошёл к её комнате и даже любезно постучал, прежде чем резко открыть дверь. Он медленно приблизился к Гермионе, опустив глаза в пол и слегка сгорбившись... Но замер, когда заметил Асторию, сидящую рядом с ней на подоконнике. И стоило губам Астории скривиться в отвращении, он ушёл. Гермиона сочла это случайностью, но потом заметила закономерность. Каждый день Малфой стучал, входил в её комнату, видел Асторию и уходил. Девушка была не уверена, в чём дело и почему он не мог заставить себя войти в её сознание в присутствии сестры. Откровенно говоря, ей было плевать. Это не важно, пока Малфой держится как можно дальше от неё и её головы. Но и Астория не могла каждый день защищать Гермиону: силы позволяли ей быть щитом только несколько дней подряд. Дважды в неделю, когда Асторию приковывало к постели проклятие крови и кровавый кашель, Малфой пользовался возможностью, продолжая делать вид, что «копается в её воспоминаниях», хотя теперь Гермиона понимала, что это была пустая трата времени. Она сомневалась, что сможет как-то помешать ему в экспериментах с Проклятием Демона. Во время первого сеанса она старалась сохранять спокойствие и сосредоточенность, игнорируя его образ в сознании, пока Малфой наблюдал за проигрывающимися воспоминаниями. Она пыталась почувствовать Проклятие, незваного гостя, странное покалывание магии, которому не было места, но ничего не происходило. Гермиона ничего не могла различить, пока он, словно паразит, внедрял в её мозг эту новую отвратительную разновидность магии. Гриффиндорка продолжала сопротивляться, даже несмотря на то, что не могла понять, что именно он делает в её сознании. Гермиона делала всё, чтобы остановить его: била кулаками, пока он пытался приставить палочку к её вискам, пиналась, кричала, плевала в лицо, пыталась изо всех сил защитить свой личный отель. Это было бесполезно. На самом деле Малфой даже не копался в её воспоминаниях, но она не могла просто сидеть и ничего не делать. Гермиона старалась изо всех сил, собрала всю свою гриффиндорскую храбрость, весь свой внутренний огонь, чтобы удержать двери закрытыми. Но Малфой сломал её. Он раздавил её дух ботинком и оставил лежать на полу, измождённую. А отель? Стены и двери, на укрепление которых она потратила месяцы, чтобы оградиться от него? Ну, они рассыпались, как грёбаные замки из песка, смытые приливом. Такие же хрупкие и слабые, как её дух. Теперь Малфой легко вальсировал между воспоминаниями, переходил от одного к другому, не встречая особого сопротивления. Гермиона даже не вздрогнула, когда они смотрели, как тело Дамблдора падает с Астрономической башни или её юный двойник насылает Обливейт на родителей. Она не проронила ни слезинки – ни одной, чёрт возьми, – когда они стали свидетелями её первого убийства. Не почувствовала даже малейшей дрожи в груди, когда всплывали воспоминания, перемешанные с чувством вины, когда она кричала, плакала и дрожала в объятиях Рона, мучаясь из-за того, что натворила. Гермиона ничего не чувствовала, потому что её сердце уже было разбито. — Гермиона? — спокойный голос Астории второй раз за день прервал мысли. Она всё лучше понимала, когда Гермионе необходимо отвлечься. — Что ты хочешь на ужин сегодня? Вместо ответа Гермиона уставилась в окно. — Я думала попросить Роми приготовить лазанью. Он всегда подаёт её с жареной картошкой, и настроение у него поднимается во время готовки... — Астория продолжала настойчивые попытки разговорить Гермиону. — Никогда не думала, что домовик может настолько увлечься чем-то. Уверена, он бы умер счастливым, если бы задохнулся в жареной картошке... Тук, тук, тук. — Не входи! — Астория резко поставила вазу с цветами, за которыми ухаживала, и уставилась на дверь. После короткого молчания дверь со скрипом открылась. — Ты не услышал?! — огрызнулась Астория, когда Малфой вошёл в комнату. — Мы не хотим тебя видеть! Убирайся сейчас же! Гермиона не могла разглядеть цвет его глаз: он всё ещё не поднимал на неё взгляд. Несколько прядей упали ему на лицо. Он выглядел по-другому, противоречивым, почти уязвимым. — Я не могу этого не делать, Тори, — всё в его жестах выражало неудобство: плечи опущены, вены на руках напряглись, когда он сжал пальцы в кулаки и прижал их к бокам. — У меня есть задание, я должен выполнить его сегодня... — И? — съязвила Астория. — Тёмный Лорд приказал, чтобы Грейнджер пошла со мной. Я должен снова проверить заклятие. — Малфой издал низкий, тяжёлый вздох и прикрыл глаза. Сердце Гермионы остановилось. Она не могла пойти туда с ним. Она не могла рисковать кем-либо из своих друзей. Девушка не сдастся просто так, ему придётся вытаскивать её отсюда. — Не смей приближаться, — Гермиона спрыгнула со своего места и медленно попятилась в сторону ванной. — Я никуда с тобой не пойду! Малфой поднял глаза. Голубого немного больше, чем серого. Не Мистер Хайд, но и не совсем Доктор Джекилл. — Грейнджер. — Он сжал челюсти. — Пожалуйста, не усложняй ещё больше, — он сунул руку в мантию, по-видимому, чтобы достать палочку... Астория двинулась быстрее, чем, по мнению Гермионы, возможно для человека в её состоянии. — Экспеллиармус! Её прицел не идеальный. Палочка Малфоя не приземлилась ей в руку, как должна была. Из-за неопытности она отлетела в противоположный конец комнаты, но, судя по испуганному выражению лица Малфоя, тот факт, что она вообще смогла обезоружить его, вызвал у него беспокойство. — Гермиона, встань за мной, — Астория подняла палочку и прицелилась прямо в его горло. Как только Гермиона оказалась за спиной блондинки, Астория свободной рукой притянула её за талию к своей спине, защищая. — Астория, — предупредил Малфой тихим, угрожающим голосом, хотя его руки и были подняты, как у солдата, готового сдаться в плен, — не делай этого. — Тогда не заставляй её делать это! Гермиона едва могла поверить в происходящее. Это нереально. Такая хрупкая блондинка с такой же хрупкой, как волос единорога, жизнью смогла направить палочку на самого страшного Пожирателя смерти в стране, чтобы защитить её. А Малфой, казалось, не мог заставить себя пошевелиться. Он обязан владеть беспалочковой магией. Он бы не стал таким опасным, если бы не умел насылать смертельные проклятия без оружия. Тогда почему не атакует Асторию? Малфой легко справится с ней. Она произнесла одно обезоруживающее заклинание, но уже тяжело дышала от усталости. Он с невероятной лёгкостью смог бы вырубить её и вытащить Гермиону, так почему не делает этого? Астория сделала шаг влево, в сторону двери, потащив Гермиону за собой. Малфой сделал шаг вправо, подальше от выхода, но ближе к палочке. — Ты знаешь, у меня нет выбора, Тори, — он сделал ещё один шаг, девушки тоже. — Тёмный Лорд приказал... — Плевать! — Астория бросила слабое огненное заклинание ему под ноги, заставляя отступить на несколько шагов, когда он наклонился за палочкой. — Ты не заберёшь её отсюда! Ты не заставишь её убивать снова! Губы Малфоя скривились. Его глаза потемнели, стоило ему перевести взгляд на Гермиону. — Гермиона, беги! — закричала Астория. Палочка дрожала в руке: силы начинали покидать её. — Я смогу задержать его на несколько минут, ты успеешь спрятаться! Повторять дважды было не нужно. В следующую секунду Гермиона оказалась в коридоре и устремилась к выходу, который даже не надеялась найти. Она свернула за угол, потом ещё раз, игнорируя горящие лёгкие и боль в ногах. Она несла свои ноги, не чувствуя усталости, мчась сквозь коридоры, пробегая сквозь кухню и распахивая двери, пока внезапно не оказалась на свободе, где прохлада ночного воздуха остудила её пылающую кожу. Гермиона должна найти, где спрятаться. Где-нибудь, где Малфой даже не подумает её искать. Но куда, чёрт возьми, она должна идти?! Она не единожды изучала каждый дюйм этой адской дыры. Грейнджер осмотрела всё, изучила каждый угол, но не нашла ни одного люка или скрытой арки, которые могли бы... Она резко затормозила рядом с глициниями. Есть одно место, куда она никогда не ходила. Семейное кладбище Малфоев. Гермиона увидела чугунную ограду, которую обвивали растения, два столба из светлого кирпича и горящие вдоль входа факелы. Кожа покрылась мурашками от одной только мысли открыть эти ржавые железные ворота и войти внутрь. Но она никогда туда не ходила, поэтому сомневалась, что Малфой додумается искать её там. Гермиона глубоко вздохнула, открыла ворота и вбежала внутрь, игнорируя вставшие дыбом волосы на затылке. Она ожидала увидеть ряды надгробий: его родословная уходит корнями в далёкое прошлое. Грейнджер тысячу раз проходила мимо кладбища, но всегда опускала голову, избегая смотреть за ворота. Невежество сделало её слепой – кладбище оказалось намного больше, чем она ожидала. Могилы расстилались до самого горизонта. Их число приближалось к сотне. Хотя газон и цветы были такими же ухоженными, как и на территории поместья, надгробия выглядели древними и заброшенными. С годами некоторые из них выцвели, другие обросли плющом настолько, что надписи были едва различимы. Повсюду, куда бы она ни посмотрела, стояли статуи ангелов, высеченные из великолепного мрамора, каждая из которых охраняла покой кого-то из рода Малфой. Гермиона практически слышала, как его предки шипят на неё, переворачиваясь в гробах, когда она проносилась мимо могил и мавзолеев. В глубине души она задумывалась, почему некоторым членам семьи достались такие величественные склепы, в то время как другие довольствовались скромными надгробиями, но девушка не задерживалась на этих размышлениях. Она несколько раз повернула налево в поисках большой могилы, за которой смогла бы спрятаться. Чёрт, Гермиона сама бы вырыла себе могилу, если бы это помогло... Грейнджер резко остановилась. На кладбище есть кто-то ещё. Дыхание Гермионы остановилось, как только она увидела его, и она инстинктивно пригнулась, чтобы спрятаться за разрушающимся надгробием. Она замерла в ожидании, напрягая слух сквозь гул крови в ушах. Когда шаги затихли, Гермиона осторожно выглянула из-за камня. Нотт сидел перед могилой, скрестив ноги. В его глазах была мягкая, почти нежная теплота, как будто он разговаривал с призраком, а не с надгробием. Золотая маска небрежно лежала на земле, и Гермиона увидела, как он взмахнул палочкой и секундой позже на могиле появился венок из розовых пионов. Парень что-то прошептал надгробию и тихонько усмехнулся. Гермиона никогда ранее не видела, чтобы Нотт смеялся, и не замечала морщинок, которые образовались вокруг его глаз при улыбке. Гермиона молча подошла ближе, контролируя каждый шаг. Нельзя допустить, чтобы какая-нибудь ветка хрустнула под ногами и дала Нотту знать о её присутствии. Она видела его на поле боя и слишком хорошо знала, как быстро он может покончить с её жизнью одним заклинанием. Что ж, в случае неудачи она определённо была в правильном месте. Оказавшись ближе, Гермиона поняла, что могила, у которой сидит Нотт, была безымянной. Она не выглядела старой, в отличие от многих других. Видимо, ей было всего несколько лет. Камень был ровным и гладким, без единой гравировки или царапины. У основания могилы лежали безделушки: серебряный браслет, оранжевая свеча, маленький плюшевый мишка с галстуком-бабочкой и серебряное кольцо с большим сверкающим сапфиром... Сильные руки вдруг обхватили её талию, а холодные губы мягко коснулись ушной раковины. — Daemonium, ortus.

* * *

— С ней всё в порядке? — Тео замедлил шаг и наклонился, чтобы получше рассмотреть лицо ведьмы, идущей рядом с ним. — Выглядит не очень. Драко не понравилось, как близко склонился Тео. Он притянул её немного ближе к себе за запястье, тут же почувствовав хмурый взгляд Тео из-под маски. — Какого чёрта, Малфой? Дохера собственник? — он фыркнул. — Если бы я не знал тебя лучше, подумал бы, что ты привязался к грязнокровке. — Мне нужно держать её ближе, — солгал Драко, притягивая Грейнджер ещё ближе. — Просто на случай, если она снимет заклятие раньше положенного. Впервые в жизни Тео оказался прав. Грейнджер выглядела не лучшим образом. Проклятие Демона действительно соответствовало названию. Это был суккуб, паразит, который высасывал кровь из маленького льва прямо у него на глазах. Заклятие лишило её щёки розового оттенка, отняло оливковый цвет, сделав бледной и безжизненной, истончило, натянув кожу на скулах и подбородке. Но самое страшное побочное действие заклятия – это потушенное в её глазах пламя. Это заставляло его желудок сжиматься при каждом взгляде на неё. Огонь угас, оставив после себя лишь пустые угольки. Теперь в её глазах не осталось ни капли мёда и тепла – они стали абсолютно чёрными, такими же чёрными, как и его сердце. Драко предполагал, что в этом и есть весь смысл. Возможно, именно тот, кто наложил заклинание, мог видеть весь ущерб, нанесённый проклятием, но ему не нравилось то, что он видел. Грейнджер молчала всю дорогу, пока они пробивались сквозь мрачные заросли тёмного леса. С того момента как они прибыли сюда для встречи с восемью Чёрными Масками, которые сопровождали их на этом задании, она не издала ни звука. Хотя заклятие и не лишало её возможности говорить, она предпочла молчание. Её мёртвый взгляд пробегал по нему каждые несколько минут, медленно осматривая, а губы кривились в отвращении. И каждый раз узел в его животе затягивался всё туже. Чёрт, он хотел, чтобы она сделала что-нибудь. Влепила пощёчину. Ударила. Пнула по яйцам. Что угодно! Отвратительно видеть её покорной, тихой. Такой безжизненный вид заставлял кожу покрываться мурашками. Это неправильно. Это не она. Он повторял это как чёртову мантру: «Она ничто. Это просто очередное задание», – снова и снова, желая, чтобы это было правдой, молясь, чтобы эти слова ослабили напряжение в его желудке. Она ничто. Она средство для достижения цели. Инструмент Тёмного Лорда. Он сделал то, что должен был. Она ничто для него. Она ничто для него. — Ита-а-а-ак, — сказал Тео после нескольких минут молчания. — Что такого особенного в этих беженцах, которых мы выслеживаем? Рука Грейнджер дёрнулась под ладонью Драко. — Нас интересуют не беженцы. — сказал он, не сводя с неё глаз. — Члены Ордена придут и спасут их. Это и нужно Тёмному Лорду. Драко хотел, чтобы она сделала что-нибудь. Что угодно, лишь бы он знал, что она всё ещё там. — Сколько? — Тео достал из мантии кинжал и стал крутить его на ходу. Малфой хотел, чтобы Грейнджер схватила нож: просто чтобы доказать, что она всё ещё где-то там, погребённая глубоко под заклятием. — Надеюсь, не больше десяти. Ты же знаешь, они не любят сидеть в стороне. Он было прямо здесь. В пределах её досягаемости... Тео фыркнул. Несколько секунд рукоятка ножа балансировала на ладони, затем он снова начал крутить его, играясь. Драко хотел, чтобы она сразилась с ним. Сразилась с ними. Сразилась с заклятием. Его пульс участился, когда Грейнджер перевела взгляд на оружие. Она нахмурила брови, наблюдая за Тео. Сжала губы в тонкую линию, но потом её холодные глаза снова скользнули вперёд, и руки Драко сжались в кулаки. Чёрт. Он действительно сломил её... Шорох листьев слева внезапно привлёк его внимание. Драко остановился, жестом показывая группе за ним сделать то же самое. Все достали палочки. В лесу тихо. Слишком тихо. Кажется, всё замерло: птицы не чирикают, даже листья перестали шелестеть на ветру. Что-то не так, Драко чувствовал это. — Почему мы остановились? — проворчала одна из Чёрных Масок, имя которой Драко не удосужился выучить. — Здесь ничего... — Т-ш-ш-ш, — Малфой притянул Грейнджер ближе. — Не двигайтесь, пока... — Ты параноик, — фыркнула Чёрная Маска и уверенно пошла вперёд, глубже в лес, задевая плечо Драко. — Здесь ничего... Чёрной Маске повезло, что внезапно вылетевшая из-за деревьев пуля пронзила её сердце, иначе Драко бы сам убил эту тупую дрянь, доставив больше адской боли. Как только Пожирательница смерти погибла, показалась засада. Члены Ордена Феникса выпрыгнули из-за деревьев и, держа в одной руке палочку, а в другой – пистолет, начали стрелять по группе. Их оказалось намного больше, чем Драко ожидал. Чёрные Маски следовали заранее отданным приказам: накладывали щиты и защитные чары. Малфой и Нотт же перешли в наступление. Молнии проносились мимо Драко, когда он достал палочку своей матери. Он бросил на Грейнджер последний долгий взгляд, вглядываясь в её глаза, и протянул ей собственную палочку. Перемена в ней была... поразительной. Как только её тонкие пальцы сомкнулись вокруг палочки, она ожила. Глаза всё ещё были мёртвыми, а кожа – тусклой, но она была здесь! Она сражалась так, как никто из тех, кого он когда-либо видел. Она была безжалостна, организована, умна – чертовски великолепна. Грейнджер использовала всё, что её окружало, полностью полагаясь на обстановку. Прежде чем Малфой успел оценить количество угроз, Грейнджер резко развернулась, её кудри мягко обрамили лицо, и она выпустила невербальное заклинание. Мощное дерево было вырвано с корнем. Земля под их ногами задрожала, и лёгким движением руки Грейнджер обрушила дерево обратно, придавив им двух членов Ордена. Тео, казалось, вступил с ней в неофициальное соревнование. За каждого убитого ею члена Ордена он убивал двоих. Она кидала заклинание за заклинанием: одним доставались сковывающие цепи, другим – зелёные проклятия. Грейнджер была сильна, неумолима, такой, какой он её знал. Когда она убила ещё одного члена Ордена, которого Малфой не узнал, в груди всё неожиданно сжалось. Это то, чего он хотел, разве нет? Драко не нужно было напрягаться, чтобы предотвратить нападение: Тео и Грейнджер отлично справлялись. Несколько членов Ордена смогли проскользнуть сквозь заросли и умудрились наложить на Чёрные Маски заклинания. Все восемь человек погибли в одно мгновение: они были слишком медленными, чтобы защититься, или слишком неразумными, чтобы нанести ответный удар. Атака почти закончилась, из Ордена осталось только двое, когда из-за деревьев появился третий: волшебник с чёрными волосами и зелёными глазами, который был достаточно быстр, чтобы обезоружить Нотта и откинуть его подальше одним невербальным заклинанием. Поттер. Он находился с другой стороны, где-то в пятнадцати футах от них, но его нельзя было не узнать. Словно призрак из прошлого, он воскрес после долгих лет отсутствия в битвах. Когда Тео с громким ворчанием приземлился на землю, Грейнджер обернулась. Она направила горящий зелёным смертоносный кончик палочки на Поттера... Но остановилась. Все замерли. Драко наблюдал, как Поттер инстинктивно поднимает палочку на Грейнджер, но ничего не происходило. Поттер не планировал нападать на неё. Она не планировала нападать на Поттера. Не было ни капли сомнений, что Земля перестала вращаться. Они, два лучших друга, оказавшиеся по разные стороны баррикад в этой войне, держали волшебные палочки наготове, пристально глядя друг на друга. Зелёные глаза Поттера расширились от ужаса, стоило ему заметить прилипшие к телу Гермионы кровь и пепел. Он стиснул челюсти и посмотрел на беспорядочную гору тел вокруг, потом на Грейнджер, потом на тела и снова на неё. — Гермиона, что они сделали с тобой? — голос Поттера дрожал, хотя палочку он держал уверенно. Выражение её лица дрогнуло. Глубокая складка образовалась между бровями, а челюсть почти тряслась от напряжения. Тео резко поднялся на ноги. Он подхватил свою палочку с кучи опавших листьев и направился к Поттеру с намерением убить его... — Стой! — Малфой вытянул руку, чтобы помешать Нотту. — Я, нахрен, убью его! — прорычал Тео, поднимая палочку. — Я сотру этот грёбаный тупой шрам с его башки! — Чёрт возьми, Нотт, просто подожди. — рявкнул Малфой, выхватывая палочку Тео. — Смотри! — Гермиона, что бы они ни сделали с тобой, мы сможем исправить это! — Поттер умоляюще кричал. — Ты не обязана этого делать! В ответ последовало молчание. Девушка повернула палочку, более точно прицеливаясь в сердце Поттера. — У Поттера хороший прицел. — Тео вздохнул едва громче шёпота. — Почему он не атакует? Он мог бы запросто убить её прямо сейчас. Ноздри Гарри раздулись. Его грудь ритмично поднималась и опускалась. Он сделал несколько шагов вперёд, приближаясь к Грейнджер. — Брось палочку, Гермиона! — Он может убить её, но не делает этого, — продолжал Тео с изумлением в голосе. — Он знает, что она сделала, что она на нашей стороне. Да она же убийца теперь, почему он всё ещё сомневается? Грейнджер сделала шаг вперёд. Кончик палочки вспыхнул магией, зелёный дым засиял ярче. — У неё руки трясутся, — прошептал Тео через плечо Драко. Даже с изменяющими голос чарами он казался обеспокоенным. — Так и должно быть? — Она борется с проклятием, — сказал Драко, наблюдая, как сильно дрожит палочка в её правой руке. Она всё ещё здесь, пытается вырваться на поверхность и остановить это. Ухмылка окрасила его лицо. — Ты серьёзно ожидал от неё меньшего? — Гермиона, пожалуйста, пожалуйста, не делай этого! — умолял Поттер ломающимся голосом, и что-то внутри Грейнджер оборвалось. Она пронзительно закричала, крик разрывал сердце на части. За доли секунды до того, как проклятие сорвалось с кончика её палочки, Гермиона резко повернула её влево, и жизнь Гарри была спасена. Её смертельное проклятие было настолько мощным, настолько наполненным яростью, что оно перерезало дерево напополам. Щепки и обломки от взрыва полетели в их сторону, как пули, но Поттер не шелохнулся. Он с ужасом смотрел на Грейнджер, словно его сейчас стошнит. — ГАРРИ, БЕГИ!!! — закричала Грейнджер так громко, что это заставило побеспокоиться за целостность её голосовых связок. — ПОЖАЛУЙСТА! СЕЙЧАС ЖЕ! Тео поднял палочку, но два выживших члена Ордена успели аппарировать в безопасное место. — Пусть идут. За сегодня ущерба более, чем достаточно, — остановил его Малфой. Опустошённые, совершенно разбитые глаза Поттера задержались на Грейнджер, прежде чем он исчез с помощью порт-ключа. — Чёрт, Малфой, ты сделал это! — Тео весело похлопал друга по спине. — Ты нашёл слабое место Поттера. Тёмный Лорд будет доволен. — Конечно, — это всё, что Драко мог сказать. Праздновать не хотелось. Гордости, которую он должен испытывать, тоже не было. Глядя на Грейнджер, он чувствовал тошноту. Потому что Золотая Девочка стояла на коленях, зарыв кончики пальцев в землю. Грейнджер кричала, рыдала и тряслась от горя, которое было готово поглотить её целиком. Это были самые чертовски болезненные зрелище и звук, которые Драко когда-либо видел или слышал. И всё это было его виной.