Если бы не Бульдозер

      Когда такой случай произошёл, этому пацану лет тринадцать было. Из себя он роста — обычного, сложением — глист в корсете, речью — простой, мыслями… Да кто его знает, что у него в мыслях. Так вот, Бульдозер — его прозвище, потому что имел он склонность тащить всё и без стеснения. Если у вас пропала алюминиевая кастрюля с веранды или проводка из стайки, значит Бульдозер к вам заглянул. Воришка — малой, одним словом.       А дело было так.       В конце октября в полвосьмого вечера пришла я на животноводство. Предстояло мне ночное дежурство по хозяйству. В проходной комплекса бригадиры доложили, кто и где из сторожей работает в ночь, и отправилась я по корпусам, начав с молодняка. Пять корпусов с телятами разных возрастов стояли по правую сторону от въездных ворот. Итак, начиная от ворот, в первом корпусе в комнатушке для персонала никого. Дальше второй корпус. Там в комнатушке не протиснуться. Скотники и с дойного отделения и с молодняка, которые уже отработали и должны бы домой на крыльях лететь, сидят, чай пьют. Дым папиросный аж глаза выедает. Здесь же ночные сторожа сидят за компанию. И среди всех этот Бульдозер. Вот ему здесь подавно делать нечего. Малолетка, на животноводстве не работает. Его родственников среди сидящих здесь нет, чтоб отписаться, что, мол, к дядьке-тётке пришёл «обед» передать.       Говорю:       — А не пора ли костям на место.       Отвечают:       — Сейчас докурим и пойдём.       Я:       — Так по пути и докурите. Или есть что на плече унести.       Они:       — Обижаешь. Честно смену провели и ничего красть не собираемся.       Я продолжаю настаивать, чтоб расходились, а они ни в какую. И тут Бульдозер мне вворачивает:       — А там в пятом корпусе тёлка душится.       Изобретательный малый, однако. А на душе не спокойно. Вдруг и правда. А разум успокаивает: врёт подлец. Сейчас уйду, а они мешки с комбикормом через забор и только их и видели. Ну не с проста они там всей оравой сидят. Нарочно ждут, когда я пройду.       Говорю:       — Через пять минут приду, чтоб кроме дежурного никого не было.       И чрез задние ворота вышла. Тоже с умыслом. Думаю: постою темнотой скрытая, понаблюдаю, что делать будут. Но ничего, всё тихо и мирно. Ладно, думаю, за мной тоже следят, и пошла задами до пятого корпуса. Посмотрю на всякий случай, хотя как тёлка может душиться, скот там беспривязно содержится. Иду и назад поглядываю, нет никто не суетится. Диво.       В пятом корпусе деда Тимофея не оказалось, а вот тёлка действительно душилась. Умеют рогатые из любопытства засовывать головы в узкие места. Вперёд просунут, а обратно вытащить рога мешают. И начинает тогда глупая скотинка биться и метаться. И вот эта красотка рогатая просунула голову между прутьев воротины, застряла и стала биться. Видно, давно билась: петлю на воротах оторвала и ногой умудрилась заступить между железных прутьев. Стояла теперь с загнутой набок шеей, с кровавыми соплями на носу и глаза почти закатила.       Спасти животину в одиночку не под силу, и я во весь дух бегом к бригадирам. Хорошо, что они молоко сдавали в молочном цеху.       — Собирайте своих скотников! Там в пятом тёлка удавилась! — ору с порога.       Они:       — Да не может быть. Кто сказал?       — Я только что оттуда.       Побросали всё, помчались смотреть. А следом помощников искать.       Я и ветврач, пока никого нет, давай пытаться приподнять хоть чуть-чуть перекошенную воротину. Дать возможность тёлке свободнее дышать, а то она уже начала заваливаться, с минуты на минуту сдохнет.       Тут пригнали ночных сторожей и скотников, что чаи гоняли. Общими усилиями вызволили скотину. Благополучный исход был для тёлки. Высвободили её из железного плена и через пятнадцать минут она сама встала. Под конец эпопеи появился дед Тимофей. Прибежал, оправдываться стал, мол, домой за забытым тормозком бегал.       После того как тёлку спасли, все скотники мигом разбежались по домам, а дед Тимофей получил нахлобучку от бригадира.       Дальше ночное дежурство прошло без происшествий. В голове, правда, до утра вертелась мысль: «А ведь точно пропала бы тёлка, если бы Бульдозер языком не брякнул».