Молчи и обнимай меня крепче

Марат не знает, когда все пошло не так, когда его отшили или когда Андрей начал вести себя, как пидор. Им вообще бы лучше не общаться лишний раз, чтобы и Андрею с ноги в лицо не прилетело, но сколько бы Суворов не пытался отвязаться от него, тот всегда находил повод для встречи. Марат язвил, срывался и давал в живот с размаху. Напоминал каждый раз, как Андрей оставил его на снегу, захлебываться в собственной крови, из-за всех сил стараясь показать, что ему на него все равно, едва сдерживая слезы от притупившихся воспоминаний. А потом снова успокаивался, разрешал заходить к себе в гости, пить чай и на двоих хомячить то, что мама приготовила. Только больше они не играли, ни во что и ни на чём. Марат разбит слишком сильно. А Андрею все не наскучивало, даже от их нудного времяпровождения. Не надоедало пить один и тот же чай каждый раз, молчать и смотреть. И все случилось слишком спонтанно и внезапно. Сколько времени прошло с тех пор, как они потеряли дружбу, потеряли каждый аспект своего существования и смысл. Смысл. Из последних сил цепляясь за хорошую жизнь, в итоге таща за собой огромный груз проблем и избитую, покалеченную надежду. Марат потерял смысл еще, как казалось, когда-то давно, когда перед глазами замаячил знакомый балкон. Он опускает голову, смотрит, как ноги проваливаются в снег, как мороз продирает без остатка. Душащий галстук наперекор стал глотком воздуха, личным поводом и смыслом, чтобы не закончить так. Хотелось спрятаться от мира, он уже понял, что не существует правды. День прошел мимо, а Марат едва смог добрести до собственной квартиры. Не радует мама со вкусным ужином, не отец, который окончательно смягчился, безмолвно показывая свою гордость за него. Перед глазами тарелка с остывшей едой, чуть левее учебники и тетради. Взгляд зацепляется за проклятый английский, ползет по корешку и Марат с тяжелым вдохом закрывает глаза ладонями. Есть нет сил, как и нет сил страдать по рваным воспоминаниям, которые добивают еще сильнее. Прошел год с того дня, и пройдет еще, еще и еще, но его время не лечит совсем. Он невзначай интересовался, как там парни, нервно сглатывая, когда Андрей начинал рассказывать, с долгими паузами и подборами слов, говорил, что отдалился от них за этот год, что все стало по другому. Марат никогда не понимал о чем он, но не переспрашивал, молчать ему нравилось больше. Засиживались они долго, до грани, пока мама не возвращалась с работы. А потом Андрей тактично прощался, чтобы не задерживаться на ужин, зная, что Марату это не понравится. Шел в потемках, смотря на сильный снегопад, думал о том, каким он был дураком. Марат был прямым этому доказательством. Андрей каждый раз с досадой вспоминал, как сделал ужасный выбор, который Суворов напоминал постоянно, так и не сумев простить. Но Андрей не просил, даже не наделся. Посиделок на кухне, в гостиной, да хоть на холодной улице, ему было достаточно и этого, молчаливого, измучившегося взгляда на себя, когда он стоял на пороге, перед тем, как уйти, а потом снова пересечься в школе и найти повод для встречи. Может быть, однажды, все будет по другому. Марат снова грозится упасть в пропасть, когда соглашается снова и снова, на глупые просьбы и предложения, когда шуршит на кухне, пока чужие глаза рассматривают его, он всем нутром это чувствует, но всегда молчит. В очередной раз они сидели на кухне, Марат ерзал на стуле, так и не сумев найти удобную позу, окно было открыто, хотелось его уже захлопнуть, потому что кожа покрылась мерзкими мурашками, Марат делает глоток и зашипев, вскакивает со стула. Андрей подскакивает вместе с ним, сокращая расстояние. — Обжегся? — Кивок. — У тебя есть лед? Марат разворачивается и открывает морозилку внизу, шарит по полкам, пока не находит форму со льдом. Андрей перехватывает заледеневшую формочку и переворачивает на кухонную тумбу, громко по ней ударив. Пару кусочков вывалились и Васильев берет кусочек в руку, остальные закидывая на место, возвращаясь к Марату. — Рот открой. Марат умереть готов от того, как пошло это сейчас звучит, но слушается. Андрей кладет лед на саднящий язык и становится легче. Марат закрывает рот и сглатывает, только растаявшая холодная вода стекает в горло, а лед морозит нёбо. — Не глотай лучше, «Сука, да замолчи ты» Молча. Это уже привычно, Андрей все еще стоит слишком близко и Марат слышит его дыхание, старается не смотреть. Лед тает, кажется, вечность, и только спустя пару минут неотрывной глазной перепалки, Суворов смог что-то сказать, точнее попытался, слов не нашлось совсем. Идея вернуть дружбу, показалась еще с самого начала ужасной, Андрей требовал слишком много, того, что у Марата вызывает неприятную дрожь и живот скручивает. Это все неправильно и странно, кажется, нужно было пресечь это сразу. Потому что внезапные касания вдруг стали привычными. К рукам, плечам, спине, все это продолжалось постоянно. Суворов каждый раз вздрагивал, кидал злобный взгляд и молчал. Они снова сидели до самого вечера, и тогда Андрей впервые, в рамках их дружбы номер два, позвал гулять, точнее слазить на какой-нибудь гараж, полежать, пока еще есть время, пока родители не пришли, пока завтра будет суббота. Марат надевает куртку, на шаг ближе к пропасти, выходит на морозный воздух и слышит, как хлопает дверь подъезда. Андрей выходит следом и закуривает. — Дай мне тоже, — Это последняя. Будешь? Андрей делает затяжку и протягивает тлеющую сигарету. Марат выхватывает ее из теплой руки, затягивается и наконец становится чуть легче. Потом еще одну затяжку, еще и еще. — Мне-то оставь, — Андрей перехватывает чужое запястье, чтобы докурить остатки. — Дурак. — Марат кидает бычок в снег и тушит ногой. Гаражи стоят в ряд в полной темноте, только на перекрестке одиноко мигает желтоватый фонарь. Не видно почти ничего, но со временем глаза привыкают и Марат даже более менее отчетливо видит силуэт Андрея. Они забираются на гаражи, шарахаются туда сюда, остановившись на том, который стоял в конце улицы, который даже с квартиры никакой видно не было. Андрей заваливается на железную крышу и металлические листы громко шумят, давят на уши, разрывая привычную тишину. Суворов ложится рядом. — И зачем мы пришли, мерзнуть только, — Тебе холодно? — Пока нет, но через полчаса я пойду домой, — Может нужно поговорить? — Я не знаю что говорить, — И я, Андрей поворачивается в сторону Суворова, крыша снова громко шумит, Марат и в темноте понимает, что пронзительный взгляд направлен прямо на него. В темноте не так явно, не так видно, Марта поворачивает только голову и смотрит. Он едва видит чужое лицо, но смотрит прямо в глаза. Внезапно перехватывает дыхание, а глаза инстинктивно зажмуриваются. Осознание приходит секундой позже, после того, как чужая рука легла на затылок, а дыхание коснулось губ. Марат вздрагивает, чужие губы были теплые и мягкие, Андрей не целовал даже, прижался на пару секунд и также быстро отстранился. Суворов не успевает среагировать, хотя он даже не знает, что сделал бы, прежде, чем Андрей спрыгнул с гаража. Марат садится, Васильев все еще не ушел. В Суворове смешались все чувства, хотелось рвать и метать, только бы забыть, что сейчас произошло. Андрей на секунду улыбается и разворачивается в сторону своего дома, даже не рассчитывая, что Марат слезет. Думает о том, что пересекутся в школе, снова не смогут поговорить, а потом будут в синяках. Ребята в классе наверное до сих пор думают, что Андрей и Марат терпеть друг друга не могут, а может это даже к лучшему. Но Суворов не появился не на следующий день, не на всей следующей неделе. Андрей нервно постукивает ручкой по парте. Проскальзывают мысли, что Суворов сделал что-нибудь с собой, но Андрей старается об этом не думать. Он срывается на бег, когда вдалеке показалась знакомая многоэтажка. Дороги превратились в месиво, небо стало грязно-серым, лишь бы дождь не пошел. Запыхавшись, забегает в подъезд. Диляра удивленно охает, когда на пороге квартиры видит Андрея. Мило улыбается и говорит, что Марат заболел. «Спасибо, что не умер» думает Андрей, потому что сам он убился трижды, когда отсчитывал минуты до конца урока и из последних сил плелся сюда, чтобы убедиться в целостности всего, что могло быть. Диляра предлагает остаться поесть, на что Андрей охотно соглашается, лишь бы быстрее прошмыгнуть к Марату. — Ты не заразись только, — Все нормально, Васильев внутри себя победно вскрикивает, когда Диляра отступает, пропуская его в квартиру. Наспех скидывает обувь и куртку, тихо идет в комнату, по пути нарвавшись на отца Марата, скомкано здоровается и прошмыгивает мимо него, хватаясь за ручку двери. Заходит настолько осторожно, что Марат даже не слышит. Он мечется по кровати, прижимая ко лбу мокрое полотенце. Пижамная рубашка была расстегнута на больше, чем следовало, одеяло укрывало Марта только по пояс, потому что он каждые несколько секунд ворочается. Марат замечает его, только когда Андрей садится к нему на кровать. — Ты как? — Не видишь? Херово. — Я поговорить хотел, насчет.. — Да завались, от этого не легче, только из-за этого пришел? — Нет, вообще, к тебе. — Не хочу разговаривать, — Тогда я просто посижу с тобой. Марат тяжело вздыхает, переворачивает мокрое полотенце у себя на лбу и отворачиваются к стене, придерживая его рукой. Суворов закрывает глаза, слабость во всем теле, саднящее горло и озноб, не давали спокойно уснуть и ждать, пока станет легче, еще и Андрей погоды не делал. Марат чувствует, как тот встает, и вздрагивает, когда слышит звук закрывающейся щеколды. «Что он делать собрался?» Андрей ложится сзади и прижимается к горящей спине. Марат не может протестовать даже словами, потому что чужое тепло и правда было необходимо. — Что ты.. — Замолчи, Марат не хочет сопротивляться, но собственные понятия скребут по телу изнутри, он прикрывает глаза и отнимает руку ото лба, уже теплое полотенце плюхается рядом с головой на подушку. Виски простреливает ноющая боль, хочется уже уснуть, но как он может это сделать, когда сзади прижимается и обнимает Андрей. От истощения Марат засыпает спустя минут десять, полностью вымотанный. Андрей медленно встает, боясь потревожить спящего, накрывает Марата одеялом и идет к двери, открывая ее и быстро проскакивает, закрыв с той стороны. Не остается незамеченным Дилярой, которая стояла аккурат почти возле двери. — Он уснул, — коротко отвечает Андрей на молчаливый вопрос. — Я тогда пойду лучше, Мама Марата только кивает, напоследок устало улыбнувшись Андрею, закрыв за ним входную дверь. В школе Суворов появляется к тому моменту, когда на улице снега почти не осталось, но Андрей едва его видит. Он бегло здоровается, и старается пересекаться по минимуму. Васильев бесится, до конца урока пять минут, он определено не разрешит Марату молчать и избегать его. После звонка ловит его около раздевалки, резко хватая за предплечье. — Сука, — шепчет Марат. — У тебя поговорим. Суворов идет следом за Андреем, в собственный дом. Он не знает, что его переполняет больше, злость или растерянность. До подъезда еще немного. По лестнице поднимаются в тишине, пока не доходят до нужного этажа. Марат достает ключи. — У тебя же никого дома? — Андрей стискивает чужое плечо. — Да.. Андрей вырывает ключи, все еще держа Марата за предплечье, заталкивает в квартиру и захлопывает дверь, целует жадно. Суворов до последнего не поддается, но от руки, сжимающей член сквозь одежду, противиться уже не может, он опирается на стену сзади, но от прикосновения уйти не получается. Андрей больше не целует, потому что судорожно расстегивает чужие штаны и сует руку сразу в белье. Марат сдавлено мычит и пихает Андрея в грудь. Дергается, когда палец проходится по головке, и дрожит. Марат часто дышит сквозь зубы и сжимает чужую куртку, они в его квартире, в обуви и верхней одежде. Все это успело произойти прежде, чем до Марата дошло, что они делают. Андрей двигает рукой слишком быстро, Суворову становится плохо и жарко, ноги подкашиваются, но Андрей не дает упасть, вдавив в стену. Не прекращает движения ни на секунду. Прижимается к чужим губам, заставляя разомкнуть зубы, и наружу вырывается сдавленный стон. У Марата все плывет в глазах, внезапно стало не так жарко и плохо, Суворов никогда не признается, что стало, кажется, приятно, он жмется ближе, прикрывая глаза. Свободной рукой Андрей сжимает чужое бедро. Спустя пару секунд Марат вздрагивает и заканчивает, крепко сжав черную куртку на плечах Андрея. — Хватит избегать меня, Андрей оставляет Марата одного, надменно хлопнув дверью. Суворов противится сам себе, пытаясь выкинуть из головы произошедшее. Его преследует стыд и собственное недо-отвращение, граничащее с желанием сделать это еще раз. На следующий день Андрей сам не свой. Односложные ответы, совсем не двусмысленные взгляды, как будто не он вчера прижимал его к стене в прихожей. Марата это злит, но он не думает даже заикнуться об этом, потому что кажется таким же неправильным, но и терпеть такое не хотелось совсем. Сам же все начал, только, чтобы Марат его не избегал, а сейчас ведет себя хуже него самого. Зачем ставить правила, если сам их не соблюдаешь. И до ярости, отчаяния, один шаг оставался, а когда Андрей без задней мысли начал флиртовать со своей одноклассницей, как раньше, будто ничего с ними не было за этот месяц, Суворов слетел с катушек. Первым на глаза попался какой-то пацан на год младше. Он зажимает его в раздевалке. Удары сыпятся куда попало, в основном в лицо. Тот оказался не из слабых, Марату неплохо прилетает по носу, что на восьмиклассника снизу капает его собственная кровь. Тот скидывает Марата с себя и поднимается, порываясь быстрее уйти, но Марат хватает за серую кофту и толкает. Пацан падает неправильно, с грохотом влетев в стену, и шипит сквозь зубы, хватаясь за левую руку, поднимает злобный взгляд на Марата. Тот облегчено вздыхает, а потом понимает, что натворил. Идет, бежит, долго, пока мышцы ног не начинают истошно гореть. Оказывается в своем районе, прислоняется к панельному дому где-то в переулке и пытается отдышатся и унять быстро бьющееся сердце, закрыв глаза. Кровь запеклась и неприятно стягивала кожу внутри носа, во рту был привкус металла. — Ты с кем поцапался опять? Марат не открывает глаза, но прекрасно знает, кто это. — Тебе то что, Маша погулять отказала? Андрей опешил, посмотрел на сирень, вот-вот начавшуюся распускаться, растущую кустами через каждые несколько метров, а потом расплылся в улыбке и пнул под собой какой-то мелкий камушек. — Ты что… меня ревнуешь? Марат мгновенно открывает глаза, смотрит совсем недовольно. Во взгляде читается нескрываемый гнев. — Совсем уже пидором стал? — А ты типа нет? Суворов тяжело дышит и хватает Андрея за грудки, прижав к бетонной стене, так сильно, что Андрей роняет портфель на асфальт. — За словами следи. — Сам себе признайся, — Заткнись. — А то, что? Ты пацана первого попавшегося избиваешь, потому что я с девчонками общаюсь, друзья так точно не де… — Андрею прилетает по носу и тот прерывается на середине предложения. — Научись уже разговаривать, у него вывих, ты на милицию нарвался. Марат отпускает Андрея и смотрит растерянным взглядом, то сжимая, то разжимая ноющие кулаки. — Что? — Да уже вся параллель знает, что ты восьмикласснику руку вывихнул, я не понимаю чего ты ожидал, что он с вывихом домой побежит и ничего не расскажет про тебя? А с уроков зачем было убегать, теперь к тебе домой сунутся точно. Я конечно могу поговорить с Ириной, но… — Но… что? — Не думаю, что смогу вмешаться и вытащить тебя. Марат молчит пару секунд, потом с размаху бьет кулаком в бетонную стену, разбив костяшки пальцев в кровь. К глазам накатывают слёзы, но при Андрее он не смеет даже показать свою слабость, ему нельзя, совсем. — Скажи, если нужно будет помочь. Проходит две недели, прежде, чем Суворов просит о помощи. Это кажется чем-то унизительным, таким неправильным. Но Андрей даже не думает пользоваться его положением. Май встречает холодом. Приходится снова надеть куртки. Они стоят в том же переулке, где и разошлись в последний раз. В школе перестали здороваться и как либо пересекаться, не то, чтобы они и раньше часто контактировали, но «дружба» номер два ушла в ноль. Марат косо смотрит и ждет ответа. Андрей был прав. Допрос, штраф за моральный ущерб, разочарование родителей, каждодневное угнетение и последующее саморазрушение. Марат хотел спрятаться, убежать, и помочь мог только один человек. — Можем ко мне пойти, только там холодно. Марат все еще сомневается, нервно перебирает в руках зажигалку, но сдается, ибо идти больше некуда. — Ладно, пошли. В квартире пусто, нелепо, как будто в нее никто не ходил лет десять, но это совсем не так. Холод пробирает до мурашек, отопление уже отключили. Марату здесь находится было как-то странно, спустя год, столько всего прошло. Комната Андрея выглядела такой же, какой и была, ничего не изменилось, только старые полки покрылись толстым слоем пыли. Кухня, гостиная, все осталось таким же уютным и несуразным. Суворов стоит в дверях гостиной, не решаясь сделать шах, разворачивается и сталкивается с тяжелым взглядом. Марат выдыхает, он не до конца понимает, что произойдет и должно произойти. Он впервые решается проявить инициативу. Руки аккуратно ложатся на чужие плечи, а потом и сам Марат тесно прижимается. Андрей давится воздухом, но не говорит ни слова, медленно обвивая напряженную спину. Сирень распустилась, но увядала из-за холода и дождей. Весна угасла. Дни пролетали слишком быстро, у них не осталось больше ничего. Марат старается не думать о том, что это совсем неправильно и ужасно. Андрей старается не думать вообще. — Марат… — Молчи. Андрей не помнит, как объятия переросли во что-то большее, только сдавленный стон вырывает из затуманенного рассудка. Они целуются, это было так необходимо. Оба понимают к чему это приведет, оба понимают, что это конец. Марат горит, становится невыносимо жарко. Прекратить, сейчас же, пока не стало хуже, пока они не перешли черту. Сорвать куртку, выпутаться из обуви и прижать его к дивану в гостиной. Рывками стягивать одежду, пока Марат едва соображает, пока Марат не сопротивляется, не замечает, как останется в одной только футболке, с открытым, непристойным возбуждением. Андрей не медлит, целует, прижимает Марата еще теснее к дивану, отрываясь от губ на считаные секунды и снова примыкает, водит руками по мягким бедрам, раздвигает ему ноги. Марат тут же противится, но не получается, он тяжело дышит в поцелуй и сжимает скомканное покрывало рядом с ним. Андрей думает о том, что позволяет себе слишком много, но сил сдерживаться не осталось. Марат разрешает почти все, едва сопротивляется, когда член Андрея проезжается по его собственному и это выбивает окончательно. Марат охотно прижимается ближе, желая получить еще касаний, и удовлетворено выдыхает, когда Васильев обхватывает оба члена рукой. Он окончательно сдается, ему нравится, до кома в горле и тугого узла внизу живота. Марата распаляет каждое движение, он уже не соображает, и даже не замечает, как Андрей задирает его ноги выше, чуть ли не вдавив его в спинку дивана. Он входит неожиданно быстро и сразу до конца, Марат отстраняется от чужих губ, болезненно, оглушающе стонет, дергается куда-то назад, дерется, пихает руками, пытается оттолкнуть, но Андрей сильнее, не оставляет выбора, крепко стискивает подрагивающее тело, Марат почти горит, сжимая футболку на его спине. — Тише.. тише, Андрею, кажется, становится плохо, от того, какой Марат тугой, мягкий, всецело принадлежащий ему, от того, как хнычет и крепче прижимается к нему, обвив ногами талию. Андрей просит посмотреть на него, чтобы увидеть блядские глаза и стереть с них слёзы, но Марат только мотает головой и не хочет выпускать из объятий. Андрей гладит по напряженной спине, чувствуя пальцами позвонки и трепещущие лопатки, запускает руку в чуть отросшие темные волосы. Он еще крепче обнимает горящее тело, медленно растекается осознание, что Марат больше не сопротивляется, что он отдался ему. И ладно бы это, вся кровь приливает вниз, только от мысли, что для него это в первый раз. — Очень больно? Марат молчит, промаргивает слёзы и наконец открывает глаза, перед собой он видит открытую дверь, ведущую в прихожую, слева стенка со шкафчиками и телевизором, справа угол дивана, телевизор выключен, тишину нарушают только его собственные всхлипывания и тяжелое дыхание Андрея, еще размеренно гудит холодильник где-то на кухне, где-то на шкафу в прихожей спит кошка Андрея. В руках Марат все еще сжимает чужую футболку. Уже не так больно и страшно. Суворов отстраняется. Андрей тяжело дышит, Марату стыдно, он с трудом удерживает зрительный контакт. Они целуются, снова. Суворов ослабляет хватку, окончательно сдавшись под натиском чужого тела. Андрей наоборот, крепко держит за плечи, не переставая целовать. — Блять.. давай уже, давай, — тихо шипит Суворов. Марат тут же жалеет о сказанном, дергается и запрокидывает голову с рваным стоном от резкого толчка. — Уверен? Марат только кивает и закрывает глаза, чтобы не умереть со стыда. Он не уверен, вообще, ни в чем, ему все еще больно, почти невыносимо, но Андрей смог его спрятать, удержал его, теряющего равновесие перед пропастью, из которой Марат так отчаянно выбирался. Это уже не кажется неправильным. Первые движения, смазанные, сбивающиеся с темпа, Марату кажутся невыносимыми, он на грани, чтобы не начать позорно выпрашивать прекратить, но потом стало легче, намного, совсем. Руки Марата спадают с чужих плеч, сжимая скомканное одеяло. Он чувствует каждое прикосновение и движение, ему слишком много. Андрей двигается медленно, насколько возможно для него самого. Тело привыкает, а барьер между ними рушится окончательно, когда Марат на долю секунды открывает глаза и смотрит вниз. И лучше бы он этого не делал, потому что это выглядит похабно, постыдно и неприлично, как собственное тело содрогается от каждой стимуляции. Он не выдерживает, когда Андрей сжимает его член рукой. Он прижимается к Васильеву и кусает себя за руку, изливаясь. Андрей бросает тихое «блять» и вбивается в Суворова, как можно глубже, чтобы через секунду с хриплым вздохом кончить. Марат прижимает руки к груди Андрея, чувствует чужое сердцебиение и собственное сердце готово выпрыгнуть из груди. За окном быстро летел снег, в мае, будто снова наступила зима, снова. Символ их безнадежной любви. Холодной и жестокой, которая растает от одного прикосновения. Любовь, которая противно будет лезть за шиворот, оседая болью в замерзших пальцах. Чувства до неприятных мурашек и обжигающего мороза. Марат просыпается в комнате Андрея, только-только начинался закат. Попытка встать, заканчивается неудачей, спина ноет так ужасно, что отдает в голову, и Марат сидит, облокотившись на стену. Андрей заходит спустя пару минут, но так и остается стоять в дверях, когда видит, что Суворов не спит. Марат ерзает от боли и на Васильева вообще не смотрит, сгорая от стыда. — Ты останешься? Марат хочет уйти домой, не видеть Андрея, но он не сможет сейчас даже подняться толком, да и дома никто не ждет. — Только до утра, Марат уходит домой, как только доходит восемь утрам, отказываясь от каждого предложения остаться, попить чай, побыть еще немного вдвоем. Идти сложно, особенно, когда все болит. Сегодня холодно, сирень покрылась слоем снега, солнце совсем пропало. Мама встречает в прихожей, а в нос ударяет приятный аромат, видимо что-то снова готовит. — Ты так рано? Завтракать будешь? — Не буду, я досыпать. Суворов закрывает дверь на щеколду, падает в кровать и глаза мгновенно наполняются слезами. Хотелось рыдать, кричать, разрушить все в комнате, квартире, что угодно, лишь бы не вспоминать. С глаз скатываются слёзы отчаяния. Марату плохо, совсем. После секса они будто снова сделали друг от друга десять шагов назад. Марат больше не разрешал сидеть у него, избегал Андрея в школе и любых его взглядов. Все снова стало неправильным, противным, странным и стыдным. Весна приходит неожиданно быстро и месиво на дорогах постепенно исчезает. Андрей силком затаскивает Марата за школу и толкает к кирпичной стене, тот сопротивляется, громко протестует и бьет Андрея куда попало. Суворов психует и матерится про себя, когда наступает в лужу и чувствует, как ноги промокают. — Долго бегать от меня будешь? — Да чего ты еще хочешь?! Опустил меня, теперь и этого не достаточно? — Марат переходит на шепот. — Что? — Андрей сам почти шепчет. — Опустил? Да как ты вообще.. я тебя не заставлял, — Какая разница. Май разбивает все, что было дорого. Андрей не находит больше слов. Не нужно было этого делать. Можно же было дальше целоваться и не заходить дальше, этого и так хватало, даже больше, чем нужно. Накрывало с головой, только от мысли, что тяжелое дыхание рядом не сон. Суворов смотрит вниз, на слякоть под ним и промокшие ботинки. Андрей не знает что делать, не знает что говорить. Он не хотел растоптать все то, что выстраивал целый год. Но Марат снова от него закрылся, и хоть бы не навсегда. Учебный год заканчивается и связи обрываются окончательно. Марата не спасает, даже, начавшая наконец-то, оттаивать от холода Казань. Не спасают и начавшиеся каникулы и легкий портфель. Он шепчет только вскользь Андрею на линейке: прощай. Сбегает оттуда самый первый, лишь бы не напороться на последующие вопросы. Марат не хочет отвечать, Марат хочет забыться, забыть. Выкинуть все свое прошлое. Он стоит на балконе, нервно докуривая сигарету, тушит и кидает в пепельницу. Залезает на раму широко распахнутого окна. Руки дрожат, а сердце бешено колотится. Марат вытягивает ногу перед собой, над своей пропастью. Держится крепко, не решаясь на последний рывок. Всматривается вниз. Вишня зацвела. Внезапно, сквозь холод и мрак, пробились белые цветы, а в лицо дует свежий ветер, птицы начинают петь громче. Суворов судорожно делает шаг назад, падает, несильно ударившись спиной. Отходит от окна и пытается выровнять дыхание. Он сейчас чуть не спрыгнул. Он почти себя убил. Сейчас, как никогда, захотелось жить. Марат чувствует слишком много, он тяжело дышит и смотрит куда-то вдаль. Колени подкашиваются, но он все еще стоит и пытается утихомирить гул в ушах. Дверь в прихожей хлопает и слышится быстрый бег. Андрей хватает Марата со спины, крепко стискивая в своих объятиях. На его глазах слёзы. Они ничего не говорят, привычное молчание показалось таким необходимым. Андрей не собирается отпускать, кажется, никогда. Но Марат мягко вылезает из объятий и поворачивается к нему лицом. Набрасывается в объятия с новой силой, ждет пока его обнимут в ответ. Пробивает на слезы и Марат не сдерживается, всхлипывает и прижимается еще теснее. Суворов понимает, что Андрей его снова спас, от добровольного шага в пропасть. Если бы не вишня и если бы не любовь, Марат бы уже не передумал. Молчи и обнимай меня крепче. Просто молчи. Просто молчи.