О тимбилдинге и древних божествах

Мелко накрапывал дождь. Серый камень приземистого двухэтажного здания сливался со стеной водяной мороси, только ярким пятном выделялись внушительные ворота красного дерева, щедро украшенные позолоченными вензелями. Вывески не было, а вместо замка на дверном полотне расположилась сенсорная панель с клавиатурой. На душе было паршиво, под стать погоде. — Че кислые такие? Мы идем в лучший бордель в городе! — Не бордель, — меланхолично поправил Пейн. — Я же уже объяснял, Хидан, это агентство по получению уникального телесного опыта. Тимбилдинг, — добавил он серьезно и почему-то посмотрел прямо на Сасори. Пискнул динамик и сенсорная панель приветливо замигала зеленой лампочкой. Хидан машинально вскинул голову в поисках камер — профессиональная привычка — но затем осклабился и дернул дверную ручку. Сасори повел плечами, освобождаясь от пристального взгляда начальника, и обреченно шагнул за порог, в темное бархатное нутро коридора, пахнущего благовониями и чем-то неуловимо порочным. Тимбилдинг. Он согласился на это только из уважения к Пейну, как, впрочем, и большая часть команды, судя по потерянным взглядам и натужным улыбкам. Им не нужно было сближаться, они и так бились плечом к плечу едва ли не со школьной скамьи. Начав с юношеской мечты и крошечной конторы в тесном закутке торгового центра, разрослись до корпорации с филиалами по всей Японии. Они давили конкурентов, сражались с бюрократией и пробивались сквозь программы правительственного сдерживания. Выросли из мальчишек в мужчин, не потеряв связи друг с другом. Но Пейн постановил — ключевая команда измотана и нуждается в настоящем отдыхе. Сасори и в самом деле чувствовал, что прошедший год потрепал каждого из них, его собственные натянутые до предела нервы грозили вот-вот лопнуть, и что тогда? Нервный срыв? Инсульт в тридцать пять? Перспективы казались пугающими, но идея Пейна… выглядела более чем сомнительно. Неспроста они все были одинокими, каждый по своим причинам, но все же. Общение с женщинами утомляло. Тем паче с женщиной, которой заплатили, чтобы она с тобой переспала. Лично Сасори находил это довольно унизительным, но спорить с Пейном было бесполезно, если он что-то решил, то возьмет не силой, так измором. Поэтому приходилось безропотно шагать по длинному коридору, следом за до неприличия довольным Хиданом. Вот уж кому визит в бордель был только радость. «Не бордель», — мысленно одернул себя Сасори, но это не помогло. Воспринимать затененное, изобилующее бархатом и золотистой вышивкой помещение без окон иначе как публичным домом не получалось. Да и снующие по закоулкам девицы в более чем откровенных нарядах и кокетливых звериных масках, закрывающих верхнюю половину лица, только подтверждали первое впечатление. — Сюда, пожалуйста! — девица в черном кружевном боди и маске кролика вынырнула словно бы из ниоткуда. Сасори готов был поклясться, что только что за вот этой кадкой с оливковым деревом была голая стена. — Госпожа примет вас буквально через минуту. Хидан мигом воодушевился и попытался ухватить девицу за бедро, но та ловко увернулась и с игривым хихиканьем упорхнула дальше по коридору, не оставляя им иного выбора, кроме как следовать за ней. Сасори обернулся через плечо, только чтобы встретиться взглядом с насупившимся Дейдарой. Самый молодой из них, он бы должен радоваться открывшимся возможностям, но парень только хмурился все больше и поспешно отводил взгляд от встречавшихся по дороге девушек. Остальные члены управленческого подразделения инвестиционной компании «Рассвет» сумрачно шагали следом. Наконец, бесконечный коридор вывел их в просторную приемную, подсвеченную алым светом, струящимся из настенных бра. В диванах, на которых им предложили устроиться, можно было утонуть. — Госпожа готова к аудиенции, — возвестила девушка-кролик, заняв свой пост возле высокой двустворчатой двери. — Кто из господ желает пойти первым? — Я желаю, — неожиданно для себя выпалил Сасори, еще прежде, чем Хидан успел раскрыть рот. Впрочем, ответ на невысказанный вопрос нашелся в чертогах разума довольно быстро — бессмысленное ожидание занимало второе место в рейтинге явлений, которые Сасори ненавидел всей душой. На первом была экзальтированность, коей, по мнению Сасори, страдала большая часть особ женского пола, которых ему доводилось встречать. Он подозревал, что с неуместными эмоциями ему сегодня еще предстоит столкнуться, так что можно было избежать хотя бы пустой траты времени. — Я бы хотел разделаться с этим поскорее, — счел нужным прокомментировать он, стойко встречая укоризненный взгляд Пейна. Провожаемый смешком Хидана, Сасори вошел в кабинет через учтиво распахнутые девицей-кроликом двери. Чего-то подобного он и ожидал. Бархат, позолота, багряное и темно-зеленое, диваны шоколадной кожи и массивный стол из темного дерева, за которым восседала женщина с не менее массивным бюстом, едва помещавшимся в весьма условное декольте. Она протянула узкую ладонь, предлагая ему опуститься в кресло напротив. — Присаживайтесь, Акасуна-сан. А они подготовились. Сасори коротко поклонился и устроился в кресле, привычно выпрямляя спину, вопреки тому, что мягкое сидение утягивало, как зыбучие пески. Признаться, теперь он был несколько заинтригован, но одновременно раздражен тем фактом, что Пейн предоставил их личные данные хозяйке публичного дома. — Могу я называть вас просто Сасори-сан? Только в стенах этого кабинета, разумеется. — Полагаю, раз уж вы собираетесь подобрать для меня проститутку, это допустимо. — Вы напряжены, — протянула женщина, склоняя голову к плечу. — И чем-то раздосадованы. Это вредно для разума, — она приложила ладонь ко лбу. — И сердца. Тонкие пальцы коснулись ложбинки между грудей, и Сасори против воли проследил за этим движением, уткнувшись взглядом в вырез ее блузки. — Думаю, вы прекрасно осведомлены о том, что наше заведение не занимается банальным предоставлением секс-услуг. Вы здесь — чтобы получить совершенно особенный телесный и духовный опыт, — промурлыкала женщина. Сасори не удержался от скептической ухмылки. — Впрочем, скоро вы сами в этом убедитесь. А пока — расскажите немного о вашей работе. — Боюсь, это конфиденциальная информация. — О, меня не интересуют подробности. Расскажите в общих чертах. Все, что мне нужно, я пойму из вашего голоса. Сасори скептически приподнял бровь, но спорить не стал. Если этой странной даме угодно изображать экстрасенса вместо того, чтобы просто спросить, предпочитает он блондинок или брюнеток, препятствовать он не станет. Это может быть интересно. — Я управляю людьми, — медленно произнес он. — Так значит, вы менеджер? — Не просто менеджер. Я ответственен за то, чтобы они поступали в интересах компании. — И много людей служит под вашим началом? — Достаточно. — Десятки? — Сотни, — бросил Сасори раздраженно. — Послушайте, может, перейдем уже… — Вам это нравится? — Простите? — Ваша работа. Такая ответственность… — У меня хорошо получается. Я бы даже сказал, в этом деле мне нет равных. — Я спросила не об этом, — парировала женщина с улыбкой. Лукаво сощуренные глаза цвета крепкого чая пристально впились в его лицо. — Вам это нравится? Власть над людьми? Сасори нахмурился, тщательно подбирая слова. — Мой подход — это лишь наиболее эффективный метод достижения цели. В работе нет места личным предпочтениям или проецированию чего бы то ни было. Я просто делаю, что должен и что умею, чтобы компания продолжала процветать. — И вам никогда не хотелось отпустить контроль? Просто расслабиться? — Я расслабляюсь, — возразил Сасори, теряя нить разговора. — Время от времени. — И как же вы любите расслабляться? — Нам обязательно это обсуждать? — Вовсе нет, — женщина подняла вверх раскрытые ладони, откидываясь на спинку стула. — Прошу прощения, если чем-то вас задела. Не думала, что невинный вопрос про хобби вызовет у вас раздражение. Сасори почувствовал в ее интонациях насмешку и стиснул зубы. Эта игра уже начинала утомлять. Может быть, к черту этот салон, к черту Пейна, пообижается неделю-другую и забудет? В обычной жизни Сасори не посещает места, вроде этого. Сасори не платит женщинам за секс. По правде говоря, вопреки распространенным стереотипам о неуемных аппетитах у мужчин, он никогда не считал секс неотъемлемой частью собственной жизни. Похоть отвлекала от саморазвития, отношения, даже краткосрочные, отнимали слишком много времени, и вся эта потная возня в постели зачастую проигрывала сеансу старого доброго самоудовлетворения в одиночестве и спокойствии своей квартиры. Сасори сглотнул и покосился на женщину напротив, будто она могла услышать его мысли. Но она все так же улыбалась, глядя на него с… сочувствием? — Думаю, я услышала достаточно, Сасори-сан. Я знаю, что вам нужно. — Даже не спросите, кого я предпочитаю? — усмехнулся он, приподнимая бровь. — Поверьте, вы останетесь в высшей степени довольны, — протянула женщина, поднимаясь со стула и взмахом руки вынуждая его проследовать к неприметной дверце в задней части кабинета. За дверью обнаружилась еще одна девушка-обслуга, в этом наряде похожая на предыдущую, как близняшка, разве что маски отличались. — Тануки-чан, проводи господина в покои номер шесть, — велела женщина и, поклонившись, недвусмысленно дала понять, что аудиенция окончена. Желая сохранить остатки достоинства, Сасори молча последовал за девушкой-тануки по еще более запутанным коридорам в застенках. На полпути к загадочным покоям ему в голову пришло простое и изящное решение. Он здесь клиент — его словно закон, так что он может просто велеть той девице, которую решили под него подложить, молча посидеть в углу, пока он скоротает время за… да хоть бы и за чтением. Давненько он не брал в руки книгу, чтобы расслабиться. Возможно Пейн был прав, и эта авантюра действительно может стать для него отличным отдыхом. Дверь в покои номер шесть была украшена репродукцией картины «Рождение Венеры», только наготу изображенной девушки почему-то прикрывало роскошное горностаевое манто. Отметив нетривиальный подход художника, Сасори нажал на дверную ручку и оказался в комнате, пустоту которой разбавляла лишь бордовая кушетка, освещенная розовым светом, прицельно льющимся откуда-то с потолка. Однако мощности невидимой лампы не хватало, чтобы осветить все пространство, поэтому прочие детали убранства терялись в тени. На кушетке сидела девушка, и в первые секунды Сасори почувствовал легкий укол разочарования. Он ожидал… чего-то более выдающегося? Чего-то, превосходящего воображение. Ему обещали незабываемый опыт, или как гласила реклама — «уникальные телесные практики и неизгладимые впечатления». Девушка на кушетке выглядела… обычно. Не писанная красавица, хоть и вполне миловидная, но совсем не в его вкусе. Сасори не был до конца уверен, что именно представляет собой его вкус, но при первом взгляде на нее судьбоносного удара сердца не произошло, да и орган в штанах вел себя весьма спокойно. Девушка поднялась, и он позволил себе приблизиться на пару шагов, чтобы не стоять возле двери, как полный идиот. Ее волосы, заколотые кандзаси, оказались того же цвета, что и льющийся с потолка свет. Коротенький черный халатик едва прикрывал стройные бедра, вырез на груди разъезжался, позволяя увидеть… да ничего особенного. Никаких выдающихся форм, уж не чета их «мамочке». Совсем юное создание, почти бесцветное в этом неверном свете. Сасори даже стало неловко, откуда-то выплыла неуместная жалость. По своей ли воле она взялась за эту паршивую работу? Может, предложить помощь? Да нет, не его это дело, да и что он может… вот разве что избавить ее от необходимости себя ублажать. — Послушай, — начал он, сделав еще один шаг навстречу. — Молчать! — рявкнула девушка так внезапно, что Сасори невольно попятился. — Я не разрешала тебе говорить. — Это какое-то недоразу… Пощечина вышла такой резкой и звонкой, что на мгновение его оглушила. Сасори даже не заметил, как она приблизилась, да и сила удара резко контрастировала с субтильной внешностью этой маленькой… наглой… И как она дотянулась, роста-то метр с кепкой?! — Слушай, ты! — прорычал он, совершенно не героически отпрыгивая назад и сглатывая слюну с привкусом металла. Ранил щеку? Уж это влетит той суке в копеечку. Им обеим. И той, что направила его сюда, и этой мелкой дряни, что посмела его ударить. — Я этого так не оставлю! Она метнулась к кушетке, стремительно, как кошка — еще одно неуловимое движение, в результате которого в маленькой бледной ладони оказался зажат хлыст, похожий на те, что используют в конных состязаниях. Сасори резко выдохнул, отступая к спасительной двери. Он конвульсивно дернул ручку, но та не поддалась. — Да что вы себе… — сдавленно пробормотал он, едва успев заслониться от обрушившихся на него ударов. — Я. Не. Разрешала. Тебе. Говорить, — чеканила она в ритм движения собственной руки. Била не сильно, но хлестко и точно, так что Сасори и сам не заметил, как сполз по стенке и так и застыл на корточках, прикрыв голову руками. Удары сыпались один за другим, пока наконец не прекратились, так же внезапно, как и начались. — Плохой мальчик, — на выдохе прошептала она, отступая на шаг. Спустя несколько бесконечно долгих мгновений Сасори решился разогнуться и посмотреть наверх. Предплечья горели, прокушенная щека саднила, а сам он ощущал себя точно в кошмарном сне. Он припомнит это Пейну. Сначала вытрясет из этой шарашкиной конторы компенсацию, а потом припомнит Пейну и заставит его… что он заставит его сделать, Сасори додумать не успел. Взгляд скользнул вдоль разошедшихся пол халата, под которыми она была совершенно обнаженной. Видимо, он заставил ее здорово попотеть своим непослушанием, потому что девичье лицо раскраснелось, на груди поблескивала испарина, кандзаси выпуталась из пучка на затылке и отлетела в сторону, так что длинные волосы рассыпались по плечам едва прикрывая то, чего не смог заслонить распахнувшийся халат. Он смотрел на нее снизу вверх и не мог вспомнить, о чем хотел поговорить с Пейном. Он смотрел на нее снизу вверх и не мог оторвать взгляд. Девушка склонила голову набок, совершенно не стесняясь собственной наготы, и спустя мгновение наконечник хлыста уперся ему под нижнюю челюсть, медленно надавливая, заставляя запрокинуть голову еще сильнее. Не удержав равновесие, Сасори рухнул на колени, оказываясь ближе к разгоряченному телу, очерченному абрисом розового света. Кожаный наконечник неспешно оглаживал его по щеке. Вверх-вниз, одну за другой прогоняя по позвоночнику волны мурашек. Он облизнул губы и, на секунду забывшись, набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но осекся под ее серьезным взглядом. — Будешь хорошо себя вести, — медленно протянула она. — Получишь награду. Ты будешь хорошо себя вести? Сасори молча кивнул, еще прежде, чем осознал, что именно он делает. В ее глазах загорелись искры веселья. — Скажи, — шепнула она. — Я буду, — просипел Сасори, сглотнув вязкую слюну. — Буду хорошо себя вести. Прохладная ладонь легла на его затылок, она надавила, заставив согнуться и податься вперед. Сасори уткнулся лицом в ее бедро — нитка слюны прочертила блестящую дорожку по горячей коже. Он уперся руками в пол, не уверенный, что ему позволено ее коснуться. Сасори поймал себя на мысли, что и в самом деле всерьез раздумывает о том, что ему позволено. И тут же осознал, как невыносимо тянет в паху. Твердый член упирался в ткань узких брюк, болезненно пульсируя. Он даже не помнил, когда именно так сильно возбудился. От запаха девичьей плоти кружилась голова. Она была так близко — соленая, терпкая, стоит только повернуть голову и зарыться в нежное лоно, попробовать на вкус, повалить ее на кушетку и войти, вдолбиться, вжать ее в бархатные подушки, и плевать, сколько мужиков на них побывало. Она отстранилась так резко, что Сасори едва не потерял равновесие, так и оставшись стоять на четвереньках. Шелк халата медленно соскользнул на пол, пока девушка неспешно и текуче двигалась в центр комнаты, в круг света. Она опустилась на кушетку, изящно скрестив ноги. — Ко мне. Негромкий приказ донесся до него будто сквозь вату. И Сасори пополз. Пиджак вдруг сделался слишком тесным и сковывал движения, трение напряженной плоти о ткань штанов сводило с ума. Он казался себе несуразным и неуклюжим, казался смертным, в то время как на месте ничем не примечательной девицы в какой-то момент появилось древнее божество. И оно купалось в розовых лучах, благосклонно принимая его послушание как подношение. Наверное, что-то повредилось в его голове, когда она влепила ему пощечину, иначе он не мог объяснить эту внезапную перемену. Хотя объяснять ничего и не хотелось. Все что он видел и осознавал, это ее тонкие изящные пальцы, медленно очерчивающие ареолу, дразняще сжимающие сосок. Она ласкала свою грудь, другой рукой упираясь в кушетку, разомкнув влажные губы, чтобы выпустить кончик языка, который издевательски медленно скользил влево и вправо, оставляя влажный блестящий след. Сасори следил за этим кончиком, как завороженный, как загипнотизированный маятником иллюзиониста. Он остановился на безопасном, как ему казалось, расстоянии, и теперь смиренно сидел в позе сэйдза, наслаждаясь тем, что ему было позволено увидеть. Девушка медленно развела колени и заскользила рукой вниз. Сасори с усилием заставил себя сделать вдох, потому что легкие начали гореть от недостатка воздуха. Он наблюдал, как ее пальцы вычерчивают затейливую дорожку вдоль тела, как поджимается ее живот, как в рваном выдохе раскрываются губы, когда она касается себя меж разведенных ног. Он и сам не заметил, как застонал, понял по ее изменившемуся лицу, по довольной и сытой усмешке. Казалось, температура в комнате поднялась, воздуха не хватало, и его галстук удавкой сжимал шею. Слово легло на язык легко, будто он только и ждал, чтобы его произнести. — Госпожа, — пробормотал он хрипло. — Позвольте мне раздеться. На мгновение она задумалась, склонив голову к плечу и скользя по нему оценивающим взглядом. — Только пиджак и рубашку. Остальное нам еще понадобится. Сасори было достаточно и этого. Он засуетился на полу, стаскивая мешающую одежду, лишь бы поскорее вернуться к тому, что было ему так необходимо. Когда с разоблачением было покончено, он покорно замер, вызвав одобрительную улыбку на безупречном мраморном лице. Она поднялась на ноги и в два плавных шага оказалась рядом. Уткнулась изящной босой ступней ему в грудь и оттолкнула, заставив опрокинуться на спину. Сасори уперся локтями в пол, глядя на нее снизу вверх, глядя на влажные от испарины и ее собственных соков бедра. Ступня проскользила по его животу и уперлась в пах. Позвоночник прошибло разрядом тока, Сасори выгнулся, не сумев сдержать стон. Возбуждение было настолько сильным, что это причиняло физическую боль. Он смотрел, как она ласкает себя, одновременно массируя ногой его член, не надавливая слишком сильно, но достаточно для того, чтобы он держался на тонкой грани между болью и удовольствием. Когда разрядка была уже близко, когда он откинул голову на пол, рвано и тяжело дыша, она вдруг отстранилась, склонилась над ним и, ухватившись за галстук, с силой дернула на себя. — О нет, мы еще не закончили, — лукаво протянула она. — Хорошие мальчики не заканчивают так быстро. Я с тобой еще не наигралась. Она двинулась куда-то вглубь комнаты, не выпуская его галстука, заставляя Сасори следовать за ней на четвереньках, едва переставляя ноги. Пространство и время сузились до этой комнаты, до последнего получаса, хотя ему казалось, что он провел здесь уже целую вечность. И одновременно время пролетело недопустимо быстро. Разум отказывался признавать, что каких-то полчаса назад он не хотел сюда идти. Куда еще ему было нужно? Зачем ему что-то еще, когда величайшее наслаждение, которое он только может испытать за всю свою жизнь, сконцентрировано здесь? В этих стройных ногах, в этой хрупкой на вид руке, которая сжимала кончик галстука и вела его за собой, как послушного пса. В стену были вмурованы цепи с кожаными браслетами на концах. Сасори послушно просунул запястья сначала в одно, потом в другое, и уселся на пол в ожидании дальнейших приказов. Ожидание… возбуждало. Впервые в жизни трата времени не вызвала в нем волну раздражения. Все в этой комнате возбуждало его, и от этого разум заволокла горячая пелена. Мысли ворочались тяжело и медленно, взгляд с трудом концентрировался на тонком силуэте в неверном свете розовой лампы. Закрепив застежки на браслетах, она опустилась на него сверху, слегка поерзав на его ногах, дразня и устраиваясь удобнее. Штанина моментально пропиталась горячей и терпкой влагой, она была возбуждена так же сильно, как и он, скользила лихорадочным взглядом по его лицу. Если сейчас она позволит ему войти, то Сасори не продержится и полминуты, как пубертатный подросток. Он прикрыл глаза и сделал медленный вдох, пытаясь успокоить бешеный стук сердца. — Смотри на меня, — прошептала она ему в губы, подобравшись издевательски близко, но не касаясь, не позволяя коснуться. Ее руки опустились вниз — ремень высвободился из шлевок со змеиным шипением. Она стянула с него брюки вместе с нижним бельем, и Сасори подался бедрами навстречу, снова вызвав одобрительный смешок. — Какой нетерпеливый. Десерт нужно заслужить. Проси. — Пожалуйста, — послушно выдохнул он. — Не верю. Умоляй. И он принялся умолять. Не подбирая слова, позволяя им вываливаться изо рта бессвязной кашей, пока ее руки искали дорогу к его паху, провоцируя новые и новые волны мурашек, проносившихся вдоль позвоночника и по загривку, когда она касалась особо чувствительных мест. Сасори дергался и извивался, не в силах ничего с собой поделать. Сасори — которого сотрудники боялись больше, чем Хидана — бывшего якудза и главу отдела безопасности. Сасори, который всю жизнь указывал людям, что им делать. Сейчас он стонал и хныкал, молил ее не останавливаться, царапая пальцами деревянные панели стен. Сквозь полуприкрытые веки Сасори видел, как она сползла куда-то вниз, и спустя мгновение горячая влажность окутала головку члена, быстрый язычок описал вокруг нее кольцо, и в его глазах помутилось. Он дернулся, прохрипев что-то невразумительное, и излился в судороге мощного оргазма. Вспышка и темнота. В ушах стучала кровь. Руки и ноги налились свинцом и, с трудом разлепив глаза, Сасори увидел, что она успела накинуть на себя халат и теперь сидела на кушетке, держа перед собой маленькое зеркальце, и вытирала рот салфеткой. Рот, в который он… господи боже. Он обнаружил, что лежит на полу, прислонившись к стене, и что кожаные браслеты больше не сковывают его запястья. Розовый свет сменился приглушенным белым. — Я… — просипел он, не зная, куда деть взгляд. — О, прошу вас, господин, не напрягайтесь, — прощебетала она и вскочила с кушетки, прихватив его костюм. — В первый раз это может быть слегка… оглушающе. Она приблизилась, мурлыкая под нос какую-то попсовую песенку. — Вставайте. Давайте я вам помогу. Вот так. Она подхватила его под локоть и с неожиданной легкостью поставила на ноги. Или его тело все еще по инерции ей подчинялось? Сасори моргнул. Затем моргнул еще раз. Перемена была разительной. Даже голос ее как будто бы стал выше. Древнее божество погрузилось в сон, и сейчас перед ним стояла вчерашняя школьница, которой он только что кончил в рот. Он почувствовал, как в груди закололо. — Сколько тебе лет? — выдохнул он с замиранием сердца. Она рассмеялась. Захихикала, прикрывая рот ладошкой. Сасори почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. — Я старше, чем вы думаете, — отсмеявшись, произнесла она. — Тут же темно. Сасори сглотнул, осознавая вдруг, что все еще стоит перед ней голышом. Бедро неприятно стянуло от подсыхающей спермы. — О, ванная вон там, — спохватилась она, будто прочитав его мысли. — Костюм немного испачкан, вы уж в следующий раз приносите что-нибудь на смену. В следующий раз. В следующий раз. Обещание набатом шумело в голове. Сасори поддался какому-то незамутненному порыву и вцепился в нежные хрупкие запястья. — Как… как тебя зовут? — Сакура, господин, — осторожно ответила она. Ну конечно. Сначала кролики и тануки, теперь вот в ход пошли деревья. Так он и поверил. — Послушай, у меня есть деньги. Я очень богат, правда. Тебе не обязательно этим заниматься, я могу помочь. Она смотрела на него, недоумевающе хлопая ресницами. Теперь он наконец-то рассмотрел цвет ее глаз. Зеленые, как молодая листва. — Не волнуйтесь, господин. Я здесь по своей воле. — Но все это… Работа в борделе, разве это жизнь? — Мы не бордель, — укоризненно отозвалась она. — Мы агентство по предоставлению уникального телесного опыта. Мы помогаем людям освободиться от тревог, и я горжусь тем, что делаю. Она высвободила руки из его цепкой хватки и скрестила их на груди. — Ведь вам же стало лучше, признайте. Сасори открыл было рот, но не нашелся, что сказать. Бедра ныли от непривычного напряжения, он чувствовал себя разбитым, как всегда после оргазма, но давно, уже очень давно он не ощущал такой легкости на душе. — Вам нужно принять душ, — смягчилась она. — Хорошие мальчики не пренебрегают гигиеной. Металлическая нотка, прорвавшаяся в ее голосе, заставила низ живота болезненно и сладко сжаться. Сасори поднял голову и встретился взглядом с древним божеством, мелькнувшим за спокойной зеленью ее глаз. Затем он моргнул, отгоняя наваждение, и, приняв из ее рук свои измятые брюки, послушно направился к маленькой дверце, за которой скрывалась душевая.