не главный герой

«Только тот, кто побывал на самом дне, знает, что такое отчаяние и усилия. Только тот, кто исчерпал собственную душу и погрузился в самую пучину ада, понимает ценность искренности и уважения». Может быть и так, может, он с этим всем и согласился бы, но все эти громкие высказывания, которые вырваны из контекста дилетантов, ничего не стоят. Так и хочется рассмеяться и съязвить в лицо. Как же это тривиально, воспринимать жизнь сквозь призму ущемленного эго. А как же теория о том, что каждая жизнь особенна и уникальна? Разве это не означает, что успех или поражение каждого так же уникальны и важны? Так-то оно и так, но на деле выходит, что даже великие умы могли изрекать непостижимую философию и оставаться полным дерьмом по факту. По сути, он и сам клубок противоречия из таланта и глупости. Сначала он считал себя лучшим из большинства. Он всегда считал себя хищником, величайшим из ныне живущих, потому что подчинял ветер. Он думал о себе как о ком-то особенном, одаренным свыше. Не специально, но очень естественно и вполне очевидно, воздвигнул себя в ранг великих и довольствовался тем, как мнимый мир подчинялся ему, был в его власти. Всё познается в сравнении. И за каждым невероятным поворотом судьбы, какими-то событиями и необратимыми действиями кроется нечто до отвратного простое, банальное и легкомысленное. То, что казалось судьбоносным и до истощения важным, на поверхности лишь инструмент или очередной способ доказать миру, и себе в первую очередь, собственную значимость. Он привык быть главным героем, тем, о ком слагаются легенды. И, скорее всего, это одна из причин, почему реальность сейчас плющит на поверхности, втаптывая в действительность особенно болезненно. Стоило приехать в эту страну, как правда оказалась нелицеприятной, гнусной и до отвратного неудобной: здесь сказка не о нём. Декорации не подстроены под его прихоти, концепт выбивается из контекста, а героиня, собственно, из-за которой он вообще заявился, делает из него третьего лишнего и балласта. И вот это бьёт больнее всего по самолюбию, потому что правду ещё более глубокую он сам себе признавать отказывается и боится. Гораздо проще сказать себе, что всё дело в самолюбии и гордости, которая задета столь категоричным отказом и тотальным игнорированием. Это проще принять, чем тот факт, что он едва не сошёл с ума, пока находился за тридевять земель от неё, истосковавшийся, израненный и беспомощный, как брошенная шавка. Это проще принять, чем то, как он метался, пока звонки едва не сошли на нет, сообщения стали всё реже, а предложения в них всё короче. И когда гнусное «как дела?» висит между ними непрочитанными буквами, оставляя нотки горечи на весь день, как его изводит, лучше тоже не вспоминать. Ему и правда на один короткий миг показалось, что это всего лишь гордыня. Его, она, так ещё и бросила?! Бред какой-то. Шелли и дня прожить без него не сможет. По крайней мере, так он думал, позабыв о том, что это он с самого детства не мог и дня без неё пробыть. Шелли обещаний и надежд не давала, но он всё равно упорно верил в то, что они друг для друга предначертаны и это предназначение ничто не изменит. К собственному несчастью, он сам подтолкнул её к тому, что есть сейчас. Упиваясь своим величием, тем, какой он гений и талант, увлекся слишком сильно, а когда очнулся, её рядом уже не было, потому что их интересы различались, несмотря на обоюдную любовь к общему хобби, которое в итоге стало делом всей жизни, для него уж точно. Для неё гордость и гордыня разные вещи, тогда как он ставил на оба чувства всё, что имел. Гордыня для Шелли не имела значения, потому что она была воспитана в абсолютной любви и принятии. Если было необходимо, она могла первой протянуть руку, заговорить и вернуть всё на круги своя. Шелли была искренна в любых чувствах и умела игнорировать тёмные части себя, потому что ещё с самого детства тянулась к свету. Однако, гордость не позволяла ей выпрашивать внимания, заботы или любых других чувств, которые должны быть между друзьями по умолчанию. Оуэн терял всего себя сразу. Азарт и гордыня заставляли его работать и гнать до предела, пока икры не забивались до кровавых судорог. Он отдавал всего себя чувству собственной значимости, чужому обожанию и в какой-то момент не сразу осознал, что в этих чувствах остался один. Сначала чужие люди вокруг, затем свой собственный круг общения, а затем осознание, что они почти не видятся и не знают друг о друге ничего. Пока для него очередной выигрыш был делом чести и гордости, которые прорастали из той же ущемленной гордыни, Шелли жила дальше и, в конце концов, решилась на серьёзные изменения. Лишь за две недели до отлета он впервые за долгое время смог с ней встретиться и поговорить, хотя разговором это вряд ли назовёшь. Возможно тогда впервые страх и паника поползли вдоль позвонков, заставляя одуматься и принять очевидное: без неё всё это не имеет смысла. И беспомощность, которую он ещё никогда не испытывал, окутала его настолько, что в голове крутилась набатом лишь одна мысль: если она уедет, то он потеряет её навсегда. Разговор не принёс облегчения, напротив, с того дня он точно тигр в клетке, метался туда и обратно, мучился и проклинал себя за тупость. И когда ожидание стало настолько невыносимым и мучительным, он оказался перед ней, виновато отводя глаза в сторону. — Зачем ты приехал? — вот и всё, что она сказала ему после стольких месяцев разлуки. И внутри все рухнуло, развалилось на части как песочный замок. Тоска вдруг настигла его такая смертельная, что захотелось просверлить себе грудь и вынуть сердце, чтобы бросить к её ногам. Стоя прямо перед ней, он скучал и остро ощущал, как разрывается некогда крепкая нить, связывавшая их воедино. Это и есть его отчаяние, его преисподняя. Дно, ниже которого падать некуда. И как и подобает главным героям, он бы хотел возродиться из пепла, из самых низов чтобы снова полюбить эту жизнь или просто начать жить, но эта сказка не о нём. И возрождаться из пепла снова и снова суждено не ему. Его удел — сгинуть в этой пучине мрака, в тоске и безнадежности. Под аккомпанемент безжалостной реальности, где каждый день заставляет сражаться с самим собой. Каждый судит из того, за что задет, вот она простая арифметика. Не хватает таланта? Этим испытан и в этом и погиб. Хочешь безбедную жизнь? Сгниешь в трущобах, моля выбросить помои, чтобы подобрать чьи-то объедки. Желаешь женщину? Ею будешь уничтожен, растоптан и убит.