с ароматом морской соли

побывать в том месте, что джейк называет второй родиной, – давняя мечта сонхуна.  какими бы прекрасными ни были летние прогулки вдоль хангана или поездки к пусанскому пляжу, всегда особенно интересно посетить и посмотреть новое место, тем более такое уникальное: единственную страну, занимающую целый материк, царство эндемиков и месторождение крупнейшей экосистемы в мире – большого барьерного рифа.  но чем джейк особенно подогревал интерес пака к южному острову, так это рассказами о том, что австралия, вообще-то, столица пляжей, их там свыше десяти тысяч. а сонхун просто обожает воду и всё, что с ней связано. пак с таким детским восторгом всегда бежит купаться к реке, когда приезжает к родителям за город.  а тут и вовсе нечто необычное, пустынный климат, незнакомая флора и фауна, ранее встречаемая лишь на картинках, в конце концов, другая культура, где сонхуну и джейку не нужно столь тщательно скрывать свои отношения от осуждающих взоров. в общем, чудеснейшее место для романтического отдыха.  отпуск летом – поистине то, ради чего порой хочется жить. лето в принципе оазис среди остальных времён года, тихий уголок посреди рабочей суеты. тот небольшой хронологический отрезок, который позволяет полечить душу и избавиться от обязательств и рутины хотя бы ненадолго. а для сонхуна и джейка лето так вообще нечто особенное, маленькая сказка. шим легонько волнуется перед поездкой туда, где он провёл детство, однако наблюдая, с какой радостью, нетерпением и огнём в глазах собирает вещи сонхун, укладывая в чемодан даже типичную отпускную гавайскую рубашку, любые сомнения вмиг улетучиваются. видеть любимого человека счастливым – самое большое счастье на свете.  любовь сонхуна и джейка для них первая, и они вместе ещё со школы, с шестнадцати лет. за это время произошло так много всего. парни вместе взрослели, радовались, плакали, испытывали столько различных чувств впервые. однажды они даже расставались на довольно продолжительный период, но в конечном счёте вновь друг друга нашли, сделав свою юную любовь ещё крепче, ещё нерушимее, ещё могущественнее. недаром говорят, первая любовь оставляет отпечаток в сердце навечно.  сейчас им по двадцать два, а чувства, по ощущением, всё такие же подростковые. правда, такими остаются лишь чувства, жизнь вокруг, очевидно, на месте не стоит. джейк уже скоро заканчивает университет, стажируется по специальности, а сонхун, некогда работающий в доставке курочки, поступил на заочку и стал потихоньку подрабатывать в танцевальной студии, занимаясь тем, что по-настоящему нравится. иногда пак даже возвращается на лёд, которому ранее посвящал всего себя, учит кататься на коньках деток, если бывший тренер просит провести занятие, однако это уже совсем другая история.  чтобы сохранять энтузиазм к тому, чем занимаешься, время от времени нужно давать себе капельку отдыха. джейк и сонхун пару лет назад отдыхали вдали от городской суеты в небольшой корейской деревушке, что тоже было довольно памятным, теперь нужно как-то разнообразить "отпускную географическую карту" и создать ещё больше счастливых воспоминаний, получить ещё больше положительных эмоций. пак в невероятном предвкушении от предстоящего путешествия за границу.  перелёт долгий и утомительный, но в сонхуне всё равно уйма энергии. пак подкрадывающейся усталости бьёт звонкую пощёчину, ведь нужно столько всего успеть. он со своей первой любовью вновь переживает нечто впервые: сонхун в первый раз на борту самолёта. а то, что его ждёт дальше – фантастика.  стоит выйти с аэропорта, в ноздри с непривычки сразу ударяет свежий воздух с ароматом морской соли. вечернюю авиагавань брисбена красиво освещают уличные фонари, расположенные по бокам тропинки, ведущей к выезду в город. раскидистые пальмы устраивают настоящий карнавал теней в неярком свете, отбрасывая силуэты листьев на мощённую серо-бирюзовым камнем дорожку. сонхун не может сдержать улыбки, изумлённо оглядываясь по сторонам, а джейк не может отвести глаз от уже покорённого австралийскими пейзажами в самое сердце младшего. а ведь это лишь аэропорт!  парни, правда, решили не беспокоить родственников шима и остановиться в отеле. как бы ни звучало, но так легче расслабиться и всецело насладиться друг другом. родители джейка всё равно ныне также проживают в сеуле, а ехать к тем, кто помнит шима ходящим под стол малышом, немного неловко. тем более с партнёром, а не с семьёй.  температура воздуха нисколько не спадает даже с наступлением темноты, однако ночи обещают быть жаркими не только в прямом смысле.  диафрагму до краёв полнит жар любви, и сонхун с джейком выпускают его, готовые раствориться друг в друге.  — спасибо, что привёз меня сюда. — мягко говорит сонхун, звездой плюхаясь на белоснежные простыни просторной кровати, стоит только перешагнуть порог гостевого номера.  — для тебя – всё что угодно. — нежным негромким голосом в ответ произносит старший, укладываясь набок рядышком.  джейк ложится практически на краю, чтобы не тревожить всеобъемлющую эйфорию пака, позволяя ему радоваться, словно ребёнку, и делать всё, что захочется, лишь бы младший запомнил каждое ощущение от пребывания в австралии наиболее ярко. джейк, несомненно, для этого всё возможное сделает. шим встречается с чуть сонным (десятичасовой перелёт даёт о себе знать), но таким довольным взглядом любимого, запускает пальцы в его слегка взмокшие волосы, а сонхуново тело, каким бы измотанным ни было, ласково отзывается на каждое прикосновение. от этого всего внутри чувствуется такая непередаваемая теплота и одновременные взрывы фейерверков, что джейк, кажется, на секунду забывает, как дышать.  — я люблю тебя, икы-я. — озвучивает пак, обнимая шею своего австралийца одной рукой и утягивая в ленивый поцелуй.  неспешный, тягучий, почти медовый поцелуй, впрочем, достаточно быстро превращается в нечто куда более чувственное, будоражащее и страстное. — ты же знаешь, что я тебя тоже? как никого больше в целой галактике. — целуясь всё глубже и напористее, старший прерывается буквально на мгновение ради самого очевидного в мире ответа, который он, бесспорно, и так знает. но джейку обязательно нужно немного позаигрывать, чтобы растормошить, раззадорить и развести на лишние комплименты своего вечно спокойного парня.  — а я тебя как никого больше в целой вселенной.  уголок рта шима хитровато приподнимается. накрывая сонхуна всем своим телом и просовывая руки ему под спину, джейк, наплевав на любую усталость, с максимальной уверенностью забирается ладонями под чужую рубашку. старшему нужно пака обнимать бесконечно и всецело каждой клеточкой чувствовать. шим без понятия, как объяснить это, но кожа сонхуна просто какой-то дурман. сам сонхун – дурман, необыкновенно туманящий разум. иначе джейк не понимает, почему ему так необходимо младшего касаться, слышать его естественный запах и целовать каждый участок тела. одним фактом своего существования пак заставляет старшего безумно себя желать.  отвлекаясь от губ, шим широкими мазками языком спускается к шее, слегка прикусывая молочную, ещё не успевшую загореть, кожу. старший облизывает едва поалевшие уши и нарочно тяжело томно дышит. ладони с лопаток соскальзывают к пояснице, а затем перемещаются ближе к тазовым косточкам. джейк своевольно полностью развязывает себе руки.  шим и пак встречаются достаточно долго, чтобы всё ещё стесняться, зажиматься, скрывать потаённые желания. давно потеряли всякий стыд. сонхун, каким бы размеренным и отчуждённым по своей натуре ни был, всегда соглашается на любую авантюру старшего. шим, возможно, даже не догадывается, насколько грязные мысли порой закрадываются к сонхуну в голову, когда джейк вдруг заводит свою игру, смотрит жадными глазами и играет на чужом теле, как на фортепиано. без какого-либо намёка на стеснение сонхун запрокидывает голову, открывая губам старшего больше пространства, и перевёрнутым взглядом встречает полутусклый свет прикроватных ламп, что лишь добавляет нужной атмосферы и настроения. тени робко падают на сонхуновы едва виднеющиеся из-под ткани рубашки ключицы, грудь и кадык, расставляя красивые акценты с еле уловимым флёром тайны. когда джейк понимает, что таким сонхуна видит он один, что такой человек с ним и что он любит его в ответ, шим даже хочет ущипнуть себя, чтобы убедиться, что всё это не сон или больное воображение. младший выглядит так, будто его написали, изваяли, придумали, только бы подарить этому миру нечто поистине прекрасное. и джейк ужасно горд, что именно он имеет возможность крепко сжимать это прекрасное нечто в объятиях.  мягкие, точно бутоны хлопка, и одновременно очень настойчивые хаотичные поцелуи шима, спускающиеся вслед за руками всё ниже, заставляют сонхуна в очередной раз начать потихоньку терять голову. джейк невероятный. он снова и снова пробуждает в младшем что-то такое, на что, как казалось ранее, пак никогда не будет готов. шим открывает в младшем новые стороны, и сонхуну это очень нравится, если честно. потому что в итоге они оба любят и принимают друг друга совершенно разными, любыми; в любом самочувствии, состоянии, настроении. в каждой ипостаси, роли и позе.  пак обнимает запястья джейка, оставляет невесомые поцелуи-бабочки на венах и сухожилиях и перемещает чужие ладони под всё ещё по неизвестной причине не снятой рубашкой на собственный торс. сонхун дышит чуть быстрее обычного, так, что под пальцами ощущается каждый выдох и вдох, а вместе с тем и каждое сокращение мышц, и каждый удар сердца. смотрящий снизу вверх пак кажется таким чувственным и нуждающимся, и в то же время его взгляд парадоксально столь вызывающ, властен и требователен – джейку подобный контраст настолько сильно кружит голову, что он не замечает, как весь контроль над ситуацией медленно перетекает к младшему.  в их паре нет как такового ведущего, но сейчас сонхун обхватывает ноги старшего под коленями, тянет на себя и вынуждает джейка усесться сверху. а шим, на самом деле, нисколько и не против. пак плавно оглаживает чужие голени, забирается руками в штанины свободно сидящих шортов, игриво очерчивая пальцами каждую мышцу, пока, в конце концов, прикосновениями не спускается к внутренней стороне бедра вблизи паха. сонхун через ткань приобхватывает чужую плоть, и джейк некрупно вздрагивает, когда ощущает горячие касания спереди и одновременные фрикции тазом сзади. шим быстро принимает новые правила игры: ёрзает на сонхуновом члене, выгибается грациозно и наконец задирает эту чёртову рубашку по самую шею, губами прильнув к груди младшего:  — хочу, чтобы тебе было ещё более хорошо, чтобы ты навсегда запомнил это путешествие. — джейк смотрит исподлобья, ища глазами глаза младшего, обводит языком один из сосков, второй сжимая пальцами, и тянет мокрую дорожку ближе к рёбрам. — перед полётом сюда ты не представляешь, сколько раз я представлял, как буду здесь с тобой трахаться. — сонхун, кажется, становится предельно честным. даже чересчур. от прикосновений старшего мозг плавится и не соображает совсем.  — и какие же картины мелькали перед твоими глазами?  — самые разные. например, твой голодный взгляд, как сейчас, сверху-вниз или умоляющие помочь кончить губы… твой обнажённый вид с каждой из сторон и тело, извращающееся поиском наилучшей позы… много всего… и в совершенно разных обстановках.  — какая пошлость… — ухмыляется шим. — но ваша откровенность меня сразила, мистер пак.  — в таком случае я сражён вами. — младший мгновенно меняется в лице и улыбается так по-детски искренне и невинно. — мне всегда хорошо с тобой, джейк шим, и я уверен, что в любом случае запомню эту поездку навсегда.  сонхун приподнимается на локтях, берёт джейка за шею и вновь крепко целует; трётся носом о нос, размыкает языком пухловатые губы, проникая в горячий рот. пак давит на горло пальцами, но при этом делает это парадоксально с такой нежной страстью и страстной нежностью, что старший готов, подобно свече, расплавиться, взорваться от переизбытка чувств и рассыпаться на мелкие части.  одежда наконец падает на пол, и одна из пуговиц определённо отлетает куда-то в угол или, быть может, под кровать, потому что джейк слишком нетерпеливо, а потому немного неаккуратно помогает сонхуну освободиться от верха. ледяной принц определённо не просто так носит подобное звание, ведь кожа пака – первый снег в чистом виде, и шим с таким восторгом раз за разом наблюдает чужую наготу, следит взглядом, как переливаются снежинки-родинки. в глазах старшего, сколько бы времени ни прошло, каждый изгиб и очертание сонхуна приравнивается к шедевру мирового искусства.  — я хочу ещё сильнее чувствовать тебя. — джейк выдыхает слова через влажные поцелуи, через обнажённые касания тел, через взрывающуюся от любви к человеку напротив грудь. каким бы желающим ни было тело, его естественные позывы и реакции, в конце концов, превращаются в одно пустое ничто, если чувств нет.  — давай сначала хоть в душ сходим. — ласково и заботливо предлагает сонхун.  — вместе, надеюсь?  — конечно. экономим местную воду! — отшучивается пак, но тем не менее переплетается пальцами с джейком и ведёт за собой. — и заодно сделаем два дела одновременно. никаких намёков, нет. сонхун много времени прожил в ванруме, так что убранство ванной до сих пор своего рода триггер. но ванная комната в подысканном старшим отеле такая светлая и просторная, что глаз радуется, казалось бы, даже обычной кремовой плитке и чуть ли не скрипящей под пальцами чистоте. а одна душевая кабинка чего только стоит! она просто огромная, словно действительно рассчитана на то, чтобы здесь мылись двое.  — прости, что снял номер с душем, а не полноценной ванной, я почему-то не заметил сразу, когда оформлял бронь. — шим неожиданно тормозит в дверном проёме, чуть мешкается, а в его глазах бегло считывается сожаление. — ты заслуживаешь джакузи размером с бассейн с кучей дополнительных примочек… — ты шутишь? всё ведь чудесно. тем более зачем мне ванна, если буквально в шаговой доступности целый океан. — руки пака обвивают талию старшего, прислоняют к стене, и джейк оказывается в самой во всех смыслах пленяющей ловушке.  сонхун едва задевает губами чужую щёку, склоняясь к уху, чтобы прошептать заветное:  — я повторю это столько раз, сколько тебе потребуется: всё остальное не имеет значения, пока со мною ты.  страсть вяжет узлы внизу живота, щекочет языками пламени изнутри, а нежность переполняет мысли подобно реке, что вот-вот выйдет из берегов и разольётся по прилегающим долинам. и когда эти два чувства объединяются и смешиваются, словно масло в палитре, всё ощущается в миллиарды раз сильнее и приятнее.  — ты моя мечта, пак сонхун.  снова губы в губы.  джейк обнимает за шею, жмётся сердцем к сердцу и голой кожей скользит по сонхуновой груди, задевая затвердевшие бусины сосков. чувствительность выкручивается на максимум. ладони пака сползают с талии к ягодицам, сминая, и младший жадно проглатывает обронённый шимом сладкий стон. возбуждённая плоть касается такой же давно возбуждённой плоти. ждать больше не имеет никакого смысла.  двери душевой кабинки с хлопком закрываются. тёплая вода точно окутывает, позволяя разбавить уличный зной, а холод кафеля создаёт приятный контраст температур. под струёй душа трудно открывать глаза, но это и не нужно, когда досконально знаешь друг друга на ощупь. вода стекает с уголков глаз и рта, струится шёлком по коже, и сонхун ей навстречу снизу вверх ведёт ладонями, пальцами пересчитывая чужие рёбра. пак в течение нужного джейку времени ласкает его, подготавливает, пока шим наконец не поворачивается спиной, расставив ноги пошире. если бы джейк видел себя с такого ракурса, умер бы от передоза сексуальностью. сонхун, по крайней мере, постоянно внутри себя переживает маленькую смерть, практически захлёбываясь слюной.  младший трётся членом между бёдер, и шим будто уже автоматически прогибается и чуть подаётся назад, стараясь приблизиться к желаемому. пак солнечным сплетением считает каждый чужой позвонок, отчего джейк готов чуть ли не взвыть. сонхун понимает без слов; медлит ещё буквально секунду, оставляет влажный след от губ на тыльной стороне шеи, который неприлично быстро смывает вода, и нерезко, аккуратно проникает внутрь; ждёт, пока джейк достаточно привыкнет, чтобы войти до конца и начать двигаться.  щека и грудь упираются в прозрачную дверь душевой так, что стены, слышащие гулкое дыхание шима, вот-вот задрожат. руки рефлекторно ищут спереди опоры, а губам будто физически не хватает на себе других губ. однако мелкие неудобства совершенно ничего не значат, пока джейк с ним.  сонхун начинает плавно двигать тазом, попутно целуя чужую линию челюсти, при этом касаясь старшего так часто и так много, чтобы только все его ощущения были исключительно приятными. пак накрывает одну из ладоней джейка собственной, скрепляясь пальцами, а второй всё ниже ведёт от пупка, уделяя внимание каждому участку тела любимого. шим чувствует, как подрагивают колени, как в приоткрытый рот затекает вода и как намокшая чёлка предательски липнет ко лбу и вискам, однако внимательное отношение младшего заставляет забыть обо всём кроме того, что сейчас они в любви и любовью занимаются.  водяной пар оседает на душевой и тут же растворяется теплотой тел и дыхания. на поверхности остаются отпечатки тел, пальцев и губ, а стоны эхом проходятся по стенам ванной, вызывая волну мурашек и возбуждая лишь сильнее.  — я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. — сонхун бы произнёс это ещё тысячу раз, если потребуется, потому что с джейком ему хорошо как никогда. — ещё, ещё, ещё…  ненасытность – джейк чувствует, как она отступает. в запотевшем зеркале напротив шим, приоткрыв глаза, замечает их размытые силуэты, слившиеся в одно целое, и этот вид поистине вызывает экстаз. старший в исступлении, в истоме, в лёгком бреду обмякает в чужих руках. не без помощи сонхуновых ладоней джейк пачкает семенем корпус душевой кабинки и чувствует, как спустя пару мгновений заканчивает и младший. сонхун со спины обнимает своего австралийца, благодарно целует в затылок и заботливо смывает попавшие на кожу следы близости.  парни помогают друг другу хорошенько выкупаться, и на этом силы, кажется, расходуются окончательно. но сонхун всё равно берёт на себя ответственность помочь еле держащемуся на ватных ногах, но такому радостно удовлетворённому (в том числе тем, что любимый человек доволен) джейку добраться до кровати.  сонхун и джейк от приятной усталости, ведь завтра нет необходимости идти на работу или учёбу, засыпают в жарких тропиках, лицезрея перед сном самую красивую и бесценную картину – счастливые улыбки друг друга.  разумеется, уже следующим утром пака ждёт насыщенная культурная программа. пускай брисбен не самый известный и не самый крупный город австралии, однако там тоже есть много того, что, по мнению шима, нужно увидеть хотя бы раз в жизни. более того, этот город так близок сердцу джейка и он хорошо его знает, а значит сможет провести для сонхуна по-настоящему особенную экскурсию.  шим хочет успеть всё и сразу, ведь это только поначалу всегда кажется, что времени много, а на деле его в большинстве случаев постоянно недостаёт. нужно сводить младшего и в ботанический сад, и, конечно, в заповедник, чтобы посмотреть на кенгуру и коал. обязательный пункт –посетить живописные парки и местные исторические достопримечательности. а ещё нельзя не прокатиться на речном трамвае и чёртовом колесе! сонхун также должен насладиться национальной кухней и вдоволь наесться экзотическими фруктами, коих здесь навалом. плюс где-то среди этого плотного графика хотелось бы найти время и просто поваляться на берегу океана, ведь это то, чего сонхун, наверное, хочет от отпуска больше всего.  джейк с самого утра голову ломает, с чего же начать увлекательное знакомство с брисбеном, бегает, точно ужаленный, однако пак, несколько позже лениво и неохотно просыпаясь, кажется, определяет дальнейший план действий на день куда быстрее и проще:  — давай сегодня поедем в твоё любимое место, вкусно покушаем, а потом будем до заката бегать по пляжу.  кто знает, возможно, сонхун на каком-то бессознательном уровне чувствует озадаченность, растерянность и волнение джейка, а потому старается развеять любые тревоги. в конце концов, это отпуск их обоих, и шим тоже должен сполна отдохнуть, а не только бесконечно думать, чем бы развлечь или удивить младшего.  слова сонхуна заставляют джейка улыбнуться и подуспокоиться, а последующий поцелуй в уголок губ позволяет расслабиться окончательно. стоит мыслям разложиться по полочкам, шима тут же озаряет идея о том, какое место младший должен увидеть первым.  планетарий.  да, это не нечто всецело передающее национальный колорит, однако планетарий брисбена неповторимый. не только потому, что он известен своей историей и расположением на предгорье посреди популярного огромного ботанического сада, но и потому, что именно в этом месте в душу шима пробралась какая-то непередаваемая тяга к звёздам (вполне вероятно, что речь не совсем об астрономии). возможно, джейк и вовсе впоследствии так полюбил вспоминать о походе в планетарий и наблюдать за звёздным небом, потому что эта тематика всегда очень нравилась сонхуну. когда-то, будучи школьниками, они даже ночевали на крыше, только бы быть ближе к звёздам, которых над мегаполисом практически не видать. шим надеется, идея с планетарием сонхуну понравится. старший наспех покупает электронные билеты, пока ещё есть возможность их отхватить, и парни бегом начинают собираться.  джейк, не показывая младшему, тайком складывает с собой сумку, а в диалоге ходит вокруг да около, так и не говоря прямо, куда они направляются. пусть будет сюрпризом. сонхун в любом случае вкусу любимого человека доверяет.  завтрак в кофейне при отеле, недолгая поездка на пароме и повсюду открывающиеся взору невообразимые сочные зелёные пейзажи – пак не может невзначай не задуматься о том, как многого он, на самом деле, не видит и не знает. однако на удивление сонхуну даже нисколько не грустно по этому поводу, и он не пытается найти в своём прошлом виновных или причастных. хочется лишь наслаждаться тем, что сейчас пак много нового и интересного для себя открывает благодаря джейку.  "как никого больше в целой галактике" и "как никого больше в целой вселенной." сонхун знает, подобные слова отнюдь не лишены патетики, однако он правда именно так бы и описал чувства к джейку. старший будто ниспосланный, космический, внеземной. и вот теперь он, заставляя влюбляться в себя ещё сильнее, до потери пульса, собственноручно паку весь космос дарит.  младший с непередаваемым упоением слушает рассказы о каждом из небесных тел, лёжа на плече джейка и наблюдая их все прямо под потолком. вообще сонхун достаточно сдержанный и невпечатлительный, однако у шима, по всей видимости, какая-то удивительная сверхспособность – он покойника разбудит, честное слово, так ещё и сплясать заставит. пак с такой непосредственностью и наивностью ладонью тянется к искусственным планетам и звёздам, походит на играющего котёнка, и старший, кажется, полностью теряет нить повествования в рассказе о зарождении вселенной, переключая фокус внимания на самую яркую и красивую в мире звезду.  блики космической голограммы мерцают на лицах, переливаясь, и сонхун, не обращая внимания ни на кого из других посетителей и нисколечко не стесняясь, в полумгле оставляет на виске шима невесомый поцелуй.  когда сеанс подходит к концу, ещё некоторое время повсюду чудятся кометы с длинными блестящими хвостами, сверкающие туманности и огненные метеориты, а солнце, уже перешедшее порог зенита, кажется невероятно ярким для отвыкших от света глаз.  сухой горячий воздух обдаёт всё тело, выступает лёгкий пот, а кожу под палящими солнечными лучами даже будто немного пощипливает. тогда джейк предлагает зайти поесть нежнейших рёбрышек и попробовать фирменного австралийского пива, которое, по слухам, хорошо охлаждает.  жара разморяет, солод так приятно трогает за порозовевшие щёки, а мягкое сочное мясо будто мгновенно растворяется во рту, стоит сделать укус. шим много смеётся, погружается в воспоминания об австралии и разгорячённо рассказывает о ней, а сонхун, облокотившись о столешницу и подперев голову рукой, с удовольствием слушает и медленными глотками попивает холодное пиво. пенка остаётся у пака над верхней губой, и джейк с весёлой усмешкой убирает её с чужого рта пальцем.  — лучше слизал бы.  — тебе, кажется, уже слегка дало в голову.  — это всё из-за тебя. — шутливо возмущается сонхун. — пьянишь меня своим видом и голосом.  — ну хватит тебе. пойдём искупаемся, моё очарованье. — улыбается шим, едва краснея; привстаёт и через стол треплет младшего по волосам. — надеюсь, солнце село ещё чуть-чуть, и твоя белоснежная кожа не обгорит в первый же день.   заключающая часть распорядка дня сонхуна требует исполнения. парни вновь преодолевают небольшое расстояние по одноимённой реке брисбен, затем прокатываются пару-тройку остановок на автобусе, прежде чем выйти к пустынному пляжу. во время пути эффект от некрепкого алкоголя развеивается, оставляя после себя разве что приподнятое настроение и лёгкое желание чудить. хотя, можно быть уверенным, для этого даже не обязательно было выпивать.  летние вечера достаточно светлые, но солнце уже не сияет столь ярко. оно не обжигает, а, словно пушистое покрывало, ложится на кожу, согревая. но так или иначе, для сонхуна такая температура всё равно не совсем комфортная, а потому идея нырнуть в океан кажется лучшей в этот момент. как только пак замечает, как мерцает на поверхности воды морская соль и как блестят крупинки золотого песка, тут же бросается туда, телом рассекая потоки нежного бриза. чайки громко гогочут, нисколько не стесняясь людей, и подлетают совершенно по-наглому близко.  джейк спускается к пляжу медленнее, радуясь тому, что сонхун полностью отвлечён восторженными эмоциями и дивным лоном природы. не зря же шим, в конце концов, всё утро собирал сумку украдкой. пак проверяет температуру воды и, стоя на берегу едва задеваемый волнами, делает на телефон пару фотографий загадочно манящей морской пучины. старший тем временем достаёт тонкий широкий плед, раскладывает фрукты, среди которых в большинстве своём ананасы и манго, а затем выуживает со дна сумки и редкую красивую бутылку эвкалиптового вина. как говорится, пикником невозможно испортить ни один отдых.  когда сонхун оборачивается, не верит своим глазам. когда он всё успел? джейк, конечно, всегда был более сентиментальным и романтичным, однажды он даже подарил младшему крошечную книжку-их историю, но, как бы то ни было, пак снова и снова неподдельно удивляется тому, какое же милейшее затейливое чудо ему досталось в спутники жизни. сонхун быстро подбегает к шиму, летя тому в объятия и уваливая на плед, каким-то чудесным образом не снося всё накрытое. австралия делает пака слишком на себя не похожим: здесь он, должно быть, ощущает себя всецело свободным и, как следствие, не скрывает абсолютно никакие эмоции, желания и чувства. потому что сонхун бы ни в жизнь не поверил, что он сам когда-нибудь прямо у прохожих на виду поцелует джейка, причём уже не в первый раз.  широким жестом руки младший, выложив всё из карманов и сняв пресловутую гавайскую рубашку и обувь, зовёт шима отдыхать, веселиться в воде и ни о чём не думать вместе с ним. потому что сейчас они в самом незабываемом, ярком, словно фейерверк, но тем не менее так быстро ускользающем моменте, что волноваться о чём-либо в такой волшебный час просто непростительно. в это мгновение будто не существует вероятности чего-то плохого: чайки не посмеют склевать еду, морской ветер не сдует одежду, а недобропорядочные люди не докопаются и не притронутся к чужим ценным вещам. потому что прямо сейчас, в эту ничтожную секунду, джейк и сонхун ощущают себя правителями этого мира.  в волосах сонхуна блестит белоснежная морская пена, пока джейк, на бегу стягивая поло, мчится к нему и обжигает ступни о ещё не остывший бананово-лимонный песок. словно дети, парни совершенно беззаботно резвятся в море, забыв обо всех житейских напастях. пак бежит по берегу, мотая головой и расплёскивая вокруг крошечные капли, летящие с влажных волос. ноги утопают в мокром песке, отчего шаги получаются слегка неуклюжими. джейк улыбается младшему вслед, а после ныряет и, подобно сказочному морскому существу, плывёт параллельно любимому. под водой таятся мелкие, но очень красивые узорчатые ракушки, и джейк ради такого зрелища даже в солёной толще не боится раскрыть глаза.  томность подкрадывающегося вечера, вино с невероятным холодковым эффектом, сладость свежих фруктов. вдоволь набегавшись и накупавшись, шим и пак сидят плечом к плечу и согревают друг друга, поскольку после воды, как бы жарко на улице ни было, кожа всё равно подмерзает и покрывается россыпью мурашек. прилипший к ногам мокрый песок постепенно высыхает и осыпается, а отпечатки ступней медленно теряются в общей зыбкой песочной массе.  от летнего заката на пляже веет неведомой магией. оранжево-розовое небо отбрасывает блики на воду, отчего бескрайнее синее море становится похожим на витражное стекло. люди провожают солнце и потихоньку расходятся по домам и отелям, и одни только джейк и сонхун почему-то нисколько не спешат двигаться с места. пак хочет застать и лунную дорожку, робко целующую водную гладь.  этот пляж дикий, несмотря на немалое количество туристов. он не охраняется, не обустроен и не оснащён чем-то вроде спасательной будки, шезлонгов, проката катамаранов и разного рода развлечений. хорошо это или нет – вопрос дискуссионный, однако не тронутые человеком места отдают своей атмосферой и романтикой, ведь в данном случае творцы атмосферы и романтики именно вы.  часа в два-три ночи, давно всё допив и доев, джейк краем глаза замечает, как уходит последняя австралийская парочка таких же, по всей видимости, по уши влюблённых. сонхун лежит у старшего на коленях, прикрыв веки, и подставляет ему голову, чтобы погладил, и в момент, когда шим приостанавливается, пак, словно хищник, едва открывает один глаз, чтобы проверить ситуацию.   — мы всех пересидели. — джейк растягивается в мягкой улыбке, играясь с прядями волос младшего.  — у нас могут быть проблемы с возвращением в отель ночью?  — может, да, а может, и нет. — загадочно отвечает шим. — а ты хочешь вернуться?  — нисколько.  зрительный контакт отчего-то выходит до невозможности сокровенным и интимным. джейк и сонхун столько раз видели друг друга в самых неожиданных во всех смыслах обстоятельствах, казалось бы, знают уже от и до, и делали вместе они много всего разного, но почему-то даже самый обыкновенный взгляд друг другу в глаза ощущается жгучим прикосновением прямо к оболочке души.  — станцуешь со мной? — сонхун, не моргая, смотрит проникновенно, и джейк тотчас тонет в чёрных, словно горький шоколад, омутах. предложение пака воспринимается с удивительной лёгкостью и встречным желанием сделать то же самое.  — конечно.  младший поднимается первым, подаёт джейку руку и быстро-быстро ищет на телефоне какую-нибудь лиричную песню, чтобы буквально спустя миг переложить на себя обе чужие руки. пак любовно проводит по предплечьям и локтям старшего, прежде чем задержаться на талии.  плавные, несущие движения, точно сонхун и джейк качаются на волнах, и музыка льётся подобно реке. день – захлёстывающая безудержность, а ночь – мечтательная нега. странным образом, именно ночью все чувства выходят из берегов и обнажаются практически до костей.  вслед за чувствами обнажатся и тела.  океан и отброшенный на него лунный свет манят к себе, а шум прибоя, сливаясь с мелодией, ласкает слух. шим, делая вальсовый поворот вокруг младшего, играючи тянет его к воде, и они кружатся в танце ещё более волшебно, обнимаемые несильными волнами и бликами серебряной луны. телефон с включённой песней вынужденно остаётся на берегу, отчего музыка слышится всё тише и тише – совсем скоро её наверняка и вовсе заглушат сердца в унисон и шёпот моря. да и зарядки, в общем-то, осталось не так уж много, музыкальное сопровождение продлится ещё максимум минут пятнадцать.  в воде всё ощущается в разы легче, и пак, пользуясь этим, ловко подхватывает бёдра джейка, укладывая их на собственные тазовые косточки. сонхун продолжает, соблюдая ритм, едва переступать с ноги на ногу, танцует, прижимая к себе любимого ещё ближе, и смотрит на него так, словно перед ним лучший человек во всём воздушном и безвоздушном пространстве. если бы сейчас кто-то вдруг сказал, что пак может быть с кем-то, кто не первая любовь, сонхун бы несомненно начал возмущаться и спорить. потому что младший уверен, он бы искал именно джейка даже в следующей жизни и параллельной вселенной.  шим скрещивает ступни за сонхуновой спиной, ещё крепче обнимает за широкие плечи и медленно и трепетно целует. льнёт губами ко лбу, тянется к скулам, чтобы в итоге, чуть робко зацепив носом уголок рта, накрыть чужие губы своими.  когда язык касается языка, вновь отчего-то резко становится жарко.  пак решает, что он сможет, не опуская старшего на ноги, выйти вместе с ним из воды, и, невзирая на бесконечные уговоры джейка этого не делать, сонхун-таки выносит его на берег, причём с поразительной лёгкостью, несмотря на не столь уж большую разницу в массе. что же, кто-то утверждает, любовь окрыляет.  старший чувствует, как чужие руки и ноги дрожат, но сонхун вопреки этому с предельной аккуратностью опускается на колени и пересаживает джейка на плед. ноги в этот момент слегка разъезжаются в стороны, и шим с ухмылкой наблюдает за тем, как взгляд сонхуна постепенно сползает вниз. намокшие шорты прилипают к телу, очерчивая и проявляя все изгибы и формы, и мокрый джейк с его горящим взглядом и отросшими волосами, что паутинкой пристают ко лбу, выглядит чертовски хорошо. по крайней мере, пак не может отыскать в своей памяти человека притягательнее.  запах моря въедается в кожу, кристаллики соли остаются на ней алмазной пылью. сонхун горячо обнимает самое драгоценное в своей жизни сокровище, полными лёгкими вдыхая чистый прибрежный воздух и остаточный аромат солнца (джейка). а шим ещё сильнее, чем младший, стискивает возлюбленного в объятиях и, понижая голос на полтона, произносит:  — мне после воды снова холодно, и солнца ночью нет, чтобы быстро обсохнуть. — джейк обвивает пака руками и ногами, словно коала, ведёт носом по ложбинке между шеей и плечом и провокационно медлит, чтобы спустя долю секунды прикусить пленительно светлую кожу, на которой за сегодняшний день, однако, уже успел появиться лёгкий розоватый загар. — согреешь меня?  — думается мне, сейчас ты имеешь в виду не бок о бок сидеть, прижавшись. уж больно тон какой-то странный.  — возможно, ты прав. сонхун почти давится воздухом, когда считывает намёк старшего заняться сексом в настолько открытом пространстве. потому что нет, пак, конечно, не против экспериментов: примерочная или туалет – интересно, почти считается классикой, кабинка колеса обозрения – тоже вполне ничего, уже для более раскованных. однако пляж, посреди которого абсолютное ничего, где возможность быть увиденными возрастает в миллион раз и где даже особо не прикрыться и не спрятаться, в качестве места для близости вызывает некоторую неловкость. всё же проскакивают иногда в сонхуне отголоски былой скромности, пусть с каждым разом реже и реже.  младший впадает в секундный ступор, и его кончики ушей моментально покрываются румянцем, но воображение-предатель при этом, кажется, разыгрывается и уносится далеко вперёд так, что уже не остановить. джейк это подмечает и самодовольно улыбается.  — кажется, ты возбуждён.  — чувствую, что ты тоже.  — и мы здесь совершенно одни. — шим облизывает сонхунову ушную раковину, то ли проверяя его выдержку, то ли уже приступая к процессу, ведь старший заранее знает, что пак согласен. в этом плане джейк почти не ошибается. что шим точно успел подметить за время отношений с сонхуном, так это то, что младший, каким бы тихим, холодным и отстранённым со стороны ни казался, любовником при всём при том является очень страстным.  но для пляжа сонхун, пожалуй, чистоплюй. его не столько смутит тот факт, что это публичное место, сколько то, что повсюду приставучий песок и для проникновения здесь правда ну уж слишком грязно. солёная вода – вариант получше, конечно, однако кожа из-за сильного трения потом рискует пойти раздражением. но так или иначе, паку хочется доставить удовольствие джейку, который так сильно старался для него весь день и организовывал сюрпризы. сонхун очень любит старшего, любит видеть его довольным, в конце концов, любит с ним спать и в целом никогда не против этого. поэтому сейчас пак находит альтернативный вариант для приятного завершения дня и, по всей видимости, продолжения марафонного отпускного секса.  сонхун, не отвечая, начинает осыпать поцелуями лицо джейка и ими же спускаться по телу старшего вниз. пак целует влажно, чувственно, вкладывая в каждое касание пылкую любовь, приумноженную общим взрослением и самыми контрастными эмоциями, пережитыми вместе, в тысячи раз. джейк пытается как-нибудь ответить на действия младшего, тоже дотронуться до него так, чтобы от чувств чуть ли не докрасна раскалился воздух, но сонхун лишь локтями прижимает чужие ноги к собственным бокам, кисти рук – к пледу и при этом продолжает горячо зацеловывать. пак ощущает вкус морской соли, и это почему-то заставляет слегка улыбнуться.  — не думай ни о чём, просто позволь мне тоже сделать тебе приятно сегодня. — младший смотрит снизу вверх и прикусывает кожу на торсе, заставляя джейка вздрогнуть всем телом.  шим сглатывает.  сонхун вместе с бельём приспускает шорты старшего, которые стягиваются достаточно проблематично из-за того, что ткань влажная, целует выпирающую тазовую косточку и едва-едва касается возбужденной плоти. словно никогда раньше не делал подобного. паку этот миг, несмотря на достаточно развратный фон, хочется сделать крайне сердечным, чутким, любовью пропитанным. чтобы джейк запомнил не очередной секс, а солнечную австралию, чудесный ночной пляж и то, как хорошо ему здесь было с сонхуном. пак ладонью обхватывает член у основания, пару раз проводя вверх-вниз, и пристально наблюдает за тем, как меняется лицо старшего. а затем медленно опускается ртом, всё также не сводя с шима глаз. в этот момент джейк взглядом хочет сбежать куда-нибудь, но совсем не может оторваться от картины, которую видит.  сонхун очень эротично привлекательный и сексуальный. пак в целом настолько красивый, что иногда в существование такого парня верится с трудом, однако то, как выглядит сонхун рядом с джейком, – нечто совсем иное. в миллиард раз лучше, хотя, казалось бы, куда ещё. там на один лишь его взгляд каждая клеточка тела невольно реагирует, и, когда младший смотрит по-особенному, по-своему – так, как смотрит только на джейка, шим ощущает себя так, словно он соткан из множества сверхновых, что вот-вот взорвутся. джейк замирает, чувствуя, как по всему телу расплывается блаженство.  пак использует много слюны и совершает достаточно фрикций языком, чтобы заставить джейка закатывать глаза в наслаждении. сонхун и сам закатывает глаза, и подобный вид порядком сносит крышу и отправляет куда-то далеко в космос. выпрямленные руки, на которых шим искренне старается удерживаться, постепенно затекают, паутина вен выступает ещё ярче, и джейк почти падает на предплечья, тем самым опускаясь практически до уровня сонхуновых глаз. в груди рождаются вспышки, и искры тока бегут по напряжённому телу, чтобы после, буквально спустя несколько минут, джейк смог расслабиться так, будто он и вовсе сделан из ваты и в мышцах нет абсолютно никакой тяжести.  младший втягивает щёки, и его движения становятся более быстрыми и упругими. шим чувствует, как скоро, практически молниеносно, на это отзывается тело, как из горла рвутся полувдохи-полустоны, отчего джейк может лишь прикусывать губы и сжимать плед в кулаках. через ткань на ладонях почти остаются следы от ногтей, и шим запрокидывает голову в жадных попытках вобрать в себя чуточку воздуха.  сонхун старается, очень. в собственных шортах неприятно тесно, но, как бы то ни было, пак к себе даже не прикасается, лишь позволяет жадным рукам дотрагиваться чужого красивого тела и всецело им наслаждаться. джейку в ответ хочется сделать хоть что-нибудь, хоть как-нибудь уделить сонхуну внимание, и, когда младший отпускает чужие ладони, шим запускает пальцы в его волосы: но не чтобы сжать, а чтобы погладить. джейк мягко и бережно путает между прядками пальцы, массируя голову, отчего сонхун, стараясь двигаться навстречу приятным касаниям старшего, лишь ускоряется.  пак не хочет, чтобы джейк испачкался. шим осознаёт это слишком запоздало, тогда, когда он аккуратно треплет младшего за плечо, сигнализируя о приближающейся разрядке, а сонхун всё не останавливается и не останавливается. и джейк с минуты на минуту буквально готов закончиться как человек, глядя на то, как пак, парадоксально хитро-мило улыбаясь и смотря столь вызывающе-невинно, пальцем убирает остаточные капельки спермы со рта.  шум волн меркнет пред звуками сердцебиения и дыхания. шим рухает на плед спиной и тянет на себя младшего.  — знаешь, пак сонхун, ты просто нечто. — кончики носов разделяет расстояние меньше сантиметра.  освобождённый от всякой одежды джейк чувствует, что сонхун всё ещё твёрдый, и всё-таки считает своим долгом помочь решить данную проблему. тем более сия эротическая идея изначально ему в голову пришла. старший прислоняется лбом ко лбу и трётся нежно, а руки в это время ловко берутся за ширинку. затем шим в мгновение ока оказывается сверху, стягивая сонхуновы шорты и вместе со своими ногой отбрасывая в сторону. джейк не сделает больше, чем захочет сонхун – шим сообщает это верным, послушным, даже слегка виноватым взглядом и невесомо целует в уголок глаза. пак в ответ только сильнее прижимает его к сердцу, ведь знает, джейку важно, чтобы всё было взаимно, по-честному, поровну. ну и в конце концов, сонхун тоже парень и ему тоже нужна разрядка. если быть предельно откровенным, пак вовсе не против того, что в данный момент делает старший, и сонхун вполне ясно демонстрирует это, приподнимая бёдра. шим начинает слегка тереться о младшего, не оставляя между телами даже нанометра, смешивается с сонхуном атомами. старший оглаживает линию плеч и подбородка, выдыхая в чужой рот, и, успев порядком соскучиться по поцелуям, вновь впивается губами в губы.  площадь соприкосновения тел максимально возможная, джейк двигается интенсивно и прямо в поцелуй сладко шепчет о том, как сильно младшего любит и как сильно за всё ему благодарен. шим мажет поцелуями повсеместно и на ухо протяжно глубоко стонет, проезжаясь членом о член и фривольными руками трогая пака везде, где только можно. сонхуну этого, если честно, уже достаточно, чтобы почувствовать долгожданное удовлетворение, особенно после длительного терпения и отсутствия всяких прикосновений к паху.  джейк чувствует, как между животами не шибко приятно размазывается горячая белёсая жидкость, но лежит практически неподвижно ещё пару минут, ожидая, пока сонхун вернётся с небес на землю.  тёплое море вновь зовёт, в бессонной ночи оттуда даже слышатся фантомные крики чарующих сирен. нужно обмыться. сонхун и джейк голышом бегут в воду, держась за руки. звёзды-жемчужины одна за другой начинают тускнеть и гаснуть, а лунный путь постепенно растворяется, словно весь его блеск съедают неизведанные глубины. джейк погружается с головой, отталкивается от дна ногами, дельфином возвышаясь над водной гладью, а затем опять исчезает в океанической синеве, чтобы через долю секунды вновь возникнуть перед сонхуновыми глазами. и когда шим выныривает, младший не может не думать о том, как поистине прекрасен тот миг, когда его любовь снова и снова появляется рядом и его можно бесконечно осязать, видеть и слышать. сонхуну кажется, джейк делает его более сильным, и это представляется чем-то несоизмеримо ценным. паку хочется сделать всё, чтобы оградить старшего от любых невзгод, подарить ему не менее счастливую сказку, чем ту, что регулярно самому сонхуну дарит джейк.  когда шим в очередной раз ныряет, а затем выпрыгивает из-под воды, младший неожиданно его ловит и заключает в объятия. словно в руках золотая рыбка, исполняющая желания – такую нельзя отпускать.  — рядом с тобой у меня словно вырастают крылья.  — а мне даже не нужны крылья, чтобы чувствовать, будто я лечу, когда ты рядом со мной. — старший одаривает сонхуна улыбкой и уходит под воду последний раз, перед тем как выйти на сушу, теперь утаскивая за собой и возлюбленного.  поцелуй под водой позволяет дышать даже без возможности глотнуть кислорода.  джейк любит сонхуна до беспамятства, он ценит с ним каждый миг. шим настолько благодарен судьбе за встречу с младшим, ведь она собой, всеми разделёнными воспоминаниями, улыбками и прикосновениями, кроет абсолютно каждую неприятность и тревогу, что пришлось пережить до. джейку хочется подарить паку целый мир и неустанно делать всё, что в его силах, лишь бы осчастливить этого человека; чтобы первая любовь, вопреки всем стереотипам о "необходимом горьком опыте", жила вечно, прямо как негорящие рукописи.  пожалуй, единственное время, способное быть таинственнее самой ночи, – соприкосновение последней с близящимся утром.  рассвет.  морская вода и ночной небосвод воспринимаются чем-то единым, они смешиваются в далёкой тёмной синеве, а потому заря словно разрезает это цельное сапфировое полотно своим рубиновым светом. джейк и сонхун уже очень сильно хотят спать, но почему-то собираться и идти к куда более удобному спальному месту всё равно ничуть не хочется. вместо этого парни, давно искупавшись и даже успев обсохнуть, лишь продолжают легкомысленно лежать в неглиже на порядком скомкавшемся пледе на пляже и про себя обещать, что они вот-вот встанут, оденутся и пойдут в номер, чтобы поспать хотя бы часа четыре, ведь захватывающее дух путешествие по австралии только-только начинается. к тому же, скоро опять придут люди, а к нудистам и эксгибиционистам сонхун и джейк себя пока не причисляют. кожа по прошествии некоторого времени слегка стягивается из-за соли, по телу ощущается неприятная липкость, а горло сушит из-за ранее выпитого алкоголя и недосыпа так, что издать хоть какой-нибудь звук – практически подвиг. и джейк на него решается. в такие моменты шима обычно переполняют чувства, и он считает, что есть те слова, которые просто не могут пропасть в груди недосказанными:  — знаешь, я не любил ни июль, ни звёзды, ни воду так сильно до встречи с тобой. звучит приторно, да, но рядом с тобой, где бы мы ни были, всё словно превращается в неугомонный праздник, в нескончаемый отпуск, в бесконечное лето. — джейк поглядывает на сонхуна и монотонно для успокоения собственной души гладит пальцем его ладонь.  — ничего не приторно, я тоже так чувствую. мы встретились совсем не летом, начали встречаться не в этот сезон, но теперь, когда мы вместе, каждый день ощущается, словно на дворе июль или август. вся жизнь будто превращается в одно безграничное по-настоящему беззаботное лето. — пак те речи, что ему, в общем-то, не шибко свойственны, озвучивает без толики усталости в голосе, очень живо, уверенно и чётко. в глазах джейка, в зрачках которых сонхун вполне может увидеть собственное отражение, младший как будто замечает появившийся вопрос. точно-точно, пак это выражение лица ни с одним другим не перепутает! однако не успевает сонхун спросить, шим берёт его ладонь в свою и позволяет тому неразгаданному, волнительному и порывистому чему-то, что родилось во взгляде, спуститься до уровня губ и стать услышанным:  — проведёшь лето длиною в жизнь со мной? — с большой радостью, икы-я.