Обиды будут недолгими

Маленькая чистая комнатка. С аккуратно заправленной кроватью, письменным столом у окна, красивым большим шкафом. И абсолютно мёртвая атмосфера - нигде не было личных вещей, складывалось впечатление, что в комнате никто не жил и не живёт. Через шторы пробиваются закатные лучи, оставляя огненный косой отпечаток на стене. Пара больших зелено-карих глаз напряжённо смотрит на это красно-апельсиновое пятно. Это была одна из комнат той квартиры, в которую Брайан заселил битлов при переезде в Лондон. Они действительно не часто здесь бывали, только иногда переночевать или зайти за вещами. Сейчас же происходило что-то вроде негласного сбора в связи с приездом Джона из Испании. Никто не договаривался, просто Ринго и Пол пришли навестить Син с маленьким Джулианом, которые приехали сюда от тети Мими сегодня как раз встречать мужа и отца, а Джордж забыл какие-то свои вещи. И они как-то внезапно задержались в гостиной за разговором ни о чем. Все знали, что Джон уже в городе, и понимали, что в скором времени он должен будет навестить жену. В воздухе летало это ожидание, и никто о нем не говорил, все просто ждали, делая вид, что всё и так понятно. Чай они допили, милая Син сделала для них бутерброды, которые они с удовольствием съели, Джулиан вместе с мамой пошёл кушать и спать, Джордж тихонечко включил телевизор с мотивировкой очень интересной программы, которую давно хотел глянуть, Ринго пошёл смотреть, нет ли в его шкафу тех часов, которые он недавно вспоминал, но не мог найти, а Пол отправился в свою комнату и последние полчаса гипнотизировал солнечное пятно. Джон уехал с Брайаном в Испанию, никому ничего не сказав. Да, они сами всей оставшейся компанией в это время отправились в первый отпуск за последний год в Тенерифе к Клаусу Форману, но Пол воспринял это действие Джона с легким и напряженным недоумением. Во время всей этой поездки он готовил себя перед их встречей и уговаривал повести себя... прилично. Злился ли он на Джона? Скорее он искренне не понимал причины. И ему было неприятно. Он очень хотел бы поговорить с Ленноном обо всем, что только передумал за эти пару недель, задать вопросы, высказать, что он думает про это, но понимал, что ему либо не дадут сказать, либо ответят так, что выставят виноватым. "Я не имею право на отдых?", "Мог бы и порадоваться", "Что плохого в моем счастье?" - ничего плохого нет и право он имеет, Пол это понимает, но как же... они? Хорошо, пускай не он сам, но вообще все - Джордж, Ринго, Синтия, новорожденный Джулиан, которому было от силы три недели? "Это был сюрприз, что ты, в самом деле". "Сюрприз - это когда делают неожиданное и приятное другим. А не когда ты валишь из города, оставив всех на собственном попечении. Не когда что-то касается чисто тебя, не когда "сюрприз" для остальных - это только новость, касающаяся исключительно тебя, о том, как ты себя порадуешь". Фух, ладно. Была ли тут ревность? Подобные нотки звучат - это самое страшное. Единственное слово, которое скажет Пол, погубит любой разговор, если в нем прозвучит нотка ревности. "Обиделся, что тебя не взяли?" - и нет, и да. Это же чистая калька с их Парижа. Который был всего полтора года назад. Как можно это забыть? Как можно не понять такую параллель? Как можно на неё наплевать? Да даже если Джон действительно не понял, это не меньшее преступление. Что поменялось? Что изменилось? Пол сделал что-то не так? Или это просто сучий Леннонов характер? Нет, ну Леннон прям не понял, что он сделал? Или он сделал это специально? Нет, Пол о таком даже боится думать. Это слишком больно, чтобы даже представить. Всё же зная Джона, это... скорее что-то третье вперемешку с "действительно не понял". Хочется верить... Хотя он способен делать такие вещи "назло". Но зачем? За что? Может быть, что-то поменялось, а это не понял Пол? Но как можно было так, в один щелчок обесценить все, что было? Весь тот путь, который они прошли? Все эти вопросы болезненным гудящим роем жужжали в его голове все последние дни. Пол пытался рационализировать: "Давайте отбросим все, что может показаться ревностью в классическом плане. Давайте так, мне все равно, что он поехал с Брайаном в Испанию. Пусть едет хоть на край света с кем угодно на планете Земля, он живой самостоятельный человек, у меня нет к нему претензий. Он же делает это каждый вечер или после каждого выступления. У него вообще есть жена и ребёнок, у меня нет на него прав, я абстрагируюсь от чувства собственничества. У меня его нет. Я его никогда не испытываю. Я сам ездил отдыхать. Но! Данный его поступок в контексте Парижа выглядит как чёрным по белому: "Ты мне не важен. Наш исключительный опыт не является особенным для меня. Да, это было. Да, это было весело (Пол надеялся, что Джон так считает). Но это было весело и особенно (Пол очень надеялся), не потому что мне был важен человек, с которым я там находился, а потому что мне было весело и я первый раз был в Париже". Это... плевок в душу. Даже абстрагировавшись от того, что они любовники. Пол даже думал, что, если бы не было Парижа, было бы не так больно. Не с чем было бы сравнивать. Не читался бы подтекст. Не говоря уже о том, что они все-таки любовники, и он великолепно отдаёт себе отчёт в том, как протекают такие вояжи от Джона, и чем они занимались с вероятность до 99,9%, и что Брайан хочет его больше жизни, и что он может дать Джону больше, чем сам Пол. И снова по кругу. И вот, когда болезненно яркая полоска на стене стала до невозможности тонкой, в гостиной хлопнула дверь. Начался топот, движение, шуршание одежды, открывание дверей, перемещение по квартире. Все эти звуки доносились откуда-то из глубины, и хотя Пола отделяла от них тонкая стенка, и он все слышал отчётливо, они сковали его железными тисками. Он моментально похолодел, в животе что-то скрутилось, и конечности беспомощно ослабли. Пол понял, что просто не может. Не может заставить себя хотя бы моргнуть. Он хочет остаться тут, в относительном одиночестве и безопасности, чтобы все про него забыли и никогда больше не двигаться. Единственное, что у него вышло, это прикрыть глаза и рвано выдохнуть через неприятно холодный нос, который можно было бы попытаться согреть такими же холодными ладонями, но в этом лёгком дискомфорте было что-то, фиксирующее состояние - сколько он сможет не двигаться, столько он тут и просидит. Голоса приглушенно гудели и восклицали. "- Блудный отец вернулся! - Оооо, какие люди! - Ах, смотри кто ту-у-ут. Смотри, Джулиан, папа, да! - Да, Джу, смотри и запоминай, как выглядит свинья, которая называется твоим отцом. - Джо! - Ну да, ну да, наоборот, конечно. - Ах вы, ублюдочки мои любимые! Соскучились? А, сына? А жена моя? - Ха-ха, особенно "сына" изнемогал. Вечно спрашивал, где папа. - Ах, значит, первое слово было все-таки "папа"? - Ты за пальцами следи, отпускной. Первое слово - "где", второе - "папа". - Ай-ай-ай, разочаровали старого. - Это кто из нас старый, молодняк? - Ну, потише, мальчики! Джулиан слегка боится. Да? Не бойся, сладкий. Может быть, чай? - А чего это меня сын боится? - А, может, коньяк? Нет! Виски! - А даме вина? - Нет, я не буду, спасибо. - Нет, за мой приезд надо выпить, Син. Муж, как-никак - долг! - Джон, а что это ты наши запасы поджираешь? Не привёз чего из отпуска? - Только хорошее настроение. И пару вещей жене. - Дармоед. Хлопок бутылки. Небольшие кряхтения малыша, убаюкивание Син. - Давайте чуть-чуть потише. - Хорошо. Рассказывай!" Какая-то часть Маккартни хотела к общему застолью. Не думать обо всем, не придумывать эти оскорбления, ему нанесённые, и не разбирать их по косточкам, а смеяться и слушать Леннона. Какая-то другая часть ёкнула - о нем и не вспомнили, не прозвучал вопрос, не было даже паузы. А третья все же понимала, что слишком устала, что он не сможет сейчас ни веселиться, ни обижаться, ни бодрствовать, ни... че... го... Солнце скрылось из комнаты, и в воздухе начали разливаться вязкие холодные сумерки. "- А-ха-ха, Полу бы понравилось. - А он ещё тут? - А, Джордж? Это ты на охранном пункте - на диване у двери - сидел. - Да не выходил он. - Все ещё у себя? - А Пол был тут все это время? И не вышел встречать? Это что за безобразие! Где он? - У себя. - А это... где? - А-пх-пх, вот он, неместный. Здравствуйте! - И вам не хворать. Так где? - Вон та дверь по коридорчику." Дверь резко с грохотом распахнулась. - Ну здорóво! Длинная тонкая фигура, сидящая на стуле у письменного стола в позе, как на обложку журнала, озарилась светом. Пол, поставив один локоть на край стола и положив изящные пальцы вокруг лица, держал вторую руку на колене, одна его нога была согнута, а другая бесконечно тянулась аж под кровать. При грохоте сердце ушло в пятки, он распахнул глаза, но не шелохнулся. - Чего не вышел? - Ах, прости. Голова разболелась, похоже, задремал и не услышал, как ты пришёл, - виновато начал Пол. Он вытянул руки вперёд и переплел, потягиваясь. Юноша избегал зрительного контакта. В нем было что-то переходящее черту. Притворяться, глядя в глаза, становилось для него настоящей ложью, а не умалчиванием части правды. Это было слишком для него. И не важно, что он только что наплел про голову. Она действительно немного побаливала, а бывшее оцепенение - почти что задремать. Все это правда, только без главной причины, только с другими акцентами... - Ну да, что-то ты совсем плохой, - неожиданно сказал Джон. То ли он прочухал состояние друга, то ли Полу действительно настолько не удавалось держать приветливый образ. Скорее второе. Маккартни болезненно отметил, что надо приходить в презентабельный вид. Его чуть не стошнило. - Пойдём к остальным? - Ах, нет, наверное, что-то мне реально не хорошо. Я, пожалуй, пройдусь, может, зайду в аптеку, - "Не могу. Катись оно к чертям. Катись он к чертям. Не могу". - Оу, ну ладно, - фраза прозвучала никак. Джона все ещё пугает вид Пола? Маккартни виновато улыбнулся и проскользнул в гостиную. - Оооо вот они, голубки! - Воссоединение недели: какие ещё звёздные дуэты пережили очередную неделю отношений. - Пол, ты бледный какой-то, все хорошо? - встревожено вскинула взгляд Син. Почувствовала ли она в нем те же эмоции, что испытывала сама, или же на фоне только начавшегося материнства более внимательно относилась к окружающим, но Пола скрутило от вопроса. - Ах, не очень, голова разболелась. Я пойду пройдусь до аптеки, - "Черт, вообще не хорошо, но даже если бы меня ничего не останавливало из внешних факторов, я бы ничего не сказал. Я бы не сформулировал. Меня нет. Я оболочка Пола Маккартни. Вот так всё, Син." - Эх, вот он реально старик. От атмосферки свалиться. Ай-ай, Пол. - Сдаю позиции, есть такое. Ну, извиняйте, - Пол махнул всем на прощание ладонью, взял пальто и вышел из квартиры, а потом и из дома на улицу. Свежий воздух, боги. Как хорошо. Он полностью обволакивает и расслабляет. На улице весна, все больше нежных, цветочных, живых ароматов. Пол откинул голову назад и устремил взгляд на трогательно бледно-голубое с розовым оттенком небо. Такое чистое, с малюсенькими редкими облачками. Как будто нарисованное самой нежной краской на свете. "Оттенок совсем не такой агрессивный, как был на закате..." - но тут Пол вспомнил, что был на улице и его могли узнать. Это, в принципе, пока происходило не слишком часто, но они уже мелькали в телике, а их первый альбом набирал обороты, и как-то не хотелось попасться. Он поднял воротник пальто, уткнулся в него носом и медленно побрел куда глаза глядят. Хотелось походить и попробовать утрамбовать мысли. В принципе, ничего не произошло, никаких апдейтов по теме. Да и какие вообще могут быть обновления, если Джон не поехал туда ради какой-то конкретной цели, которую бы Пол мог, как сыщик, разгадать! Это банальный эпатаж и свинство, чисто чтобы все ахнули и чтобы сбежать от ответственности на пару недель, и это ясно как день. Другое дело, что это свинство оскорбило окружающих. Но дуться... совесть не позволяла. А если бы на его месте был Джон, он бы дулся спокойно и всячески это демонстрируя. И так хотелось ответить тем же, к чему эта совесть вообще? В чем справедливость? Сидеть, строить из себя хорошего, загоняться, стараться не натыкаться на углы. Терпила, блин. И все из-за того, что это касается их личных отношений, о которых они вообще не говорят. Чистое табу, о котором не имеешь представления, поэтому возвращается ощущение забитого школьника, которому смертельно опасно противоречить огромному взрослому хулигану. Мысли снова начали, как огромные мешки с камнями, передвигаться в мозгу. Внезапно, Пол почувствовал, что эти мешки стали настолько тяжёлыми, что больше просто не шевелятся. Он пытался прийти к какому-то миролюбивому выводу, помириться себя с Джоном в одиночку, но мысль просто не шла. Тут он как бы с неожиданностью для себя осознал, что у него очень разболелась голова. "И как я сразу не понял. Сейчас пойду спать... Как только это провернуть?" - сонно подумал он. По дороге обратно Пол все-таки завернул в аптеку. В пальто оказалась какая-то мелочь, и он ей расплатился, отметив, что надо было бы взять бумажник хотя бы сейчас. К дому он подходил с лёгкой тошнотой. - И там вот такущая медуза! - Да ну не может быть! - Отвечаю. - О, Пол! Вернулся! Как голова? - От-вра-ти-тель-но, - Маккартни лирично улыбнулся и умыкнул со стола стакан с вином, достав и закинув в рот перед этим таблетку. Джордж начал было возражать, но Пол сделал вид, что "только один глоток, не кипишуй", и тот успокоился. - Всё, вообще не могу, умираю, пошёл спать. - Спокойной ночи. - Сладких, принцесса, - Пол слегка вздрогнул от этих слов Джона, но где-то глубоко внутри и вида не подал, просто проигнорировав. Маккартни зашёл в свою комнату, заперся, приготовился ко сну и свалился на кровать. Шум и гам гостиной приглушенно долетали до него, и больше всего он боялся, что не сможет уснуть, но уже через минут десять сладко сопел в постели.

~

Через день, наполненный такой же грузной и неповоротливой работой мыслительных процессов, с Полом произошла необычайная перемена. В то утро он проснулся и сел на кровати. Светило яркое солнце - особенная радость для Лондона. Пол встал и подошёл к окну, чтобы выглянуть и осмотреться по сторонам. Солнце всегда вселяло в него особенную радость и веселье. И тут, глядя на маленькие белые облачка, он поймал себя на мысли, что не хочет думать обо всей этой суете. Мысли, которые копились в голове, как будто отяжелели и залегли на дно сознания, не в силах больше функционировать. И Пол понял, что не просто не хочет, а может хотя бы пока к ним не прикасаться. Забить на все и радоваться жизни! "Чудесный девиз для начала дня! Чудесный девиз для жизни!" - он радостно прихлопнул по подоконнику и пошёл умываться. "Сегодня можно будет нормально поработать и подумать о действительно важном! Я так давно не прикасался к черновикам новых песен," - весело размышлял он, собираясь к выходу. Вчера Битлз ещё не собирались как группа - это был такой день раскачки перед началом работы. Джон наверняка спал до обеда. Когда встал Пол, Джорджа уже не было, а Ринго уходил. Этой же ночью дружный состав вовсе не ночевал вместе. А сегодня вечером у них было выступление в клубе. Хочешь жить - умей вертеться. Они пока ещё не были суперпопулярной группой, хотя стремительно набирали обороты, поэтому все время выступали почти где угодно, а за последние несколько месяцев у них уже было две штуки гастролей. У Пола были некоторые планы на первую половину дня, поэтому он весело побежал их исполнять. Спустя день, наполненный разными местами, людьми и делами, наступил вечер. Сумерки начали окутывать Лондон. Воздух становился свежее и прохладнее. Пол медленно шёл по улице к клубу, наблюдая группки веселых людей стекающихся ко входу. Он нырнул в чёрный ход и вошёл в клуб. Открыв дверь в гримерку, он обнаружил, что Джордж уже был в костюме, а Ринго переодевался. Джона не было. Маккартни также приступил к приготовлению образа для сцены. Белейшая рубашка, выглаженный серый костюм, начищенные туфли - старания дорогого Эпи. - Пол, а у нас сет из скольки песен будет? - поинтересовался Джордж. - Я думаю, песен будет столько же, сколько и в прошлый раз. И порядок тот же, не считаю, что нужно что-то менять. - Я хочу спеть что-то кроме "Do you want to know a secret". - Хорошо, надо только с Брайаном посоветоваться и Джону передать. А я бы тогда хотел спеть вторым номером вместо "A taste of honey" "Love me do". - Я люблю, дорогой, и не обязательно называть меня "сладким" на людях, - Джон влетел в гримерную и подскочил к Полу, взлохматив его волосы. Макка чертыхнулся, но невольно улыбнулся. - Я же правильно услышал нить диалога? - А-ха-ха, слово в слово! - разразился хохотом Джордж, рядом с трясущимся от смеха Ринго. Леннон принялся громко разговаривать, носиться по гримерке, переодеваться, рассказывать какие-то истории, какие-то шутки, обращаясь ни к кому и ко всем одновременно. Гримерка погрузилась в стандартную битловскую предконцертную атмосферу с большим количеством шуток и смеха. Помимо них в комнате находилась другая группа, которая должна была выступать в перерыве между двумя их отделениями, с которой они тоже начали общаться. Им принесли напитки (безалкогольные, конечно - Эпи угощает, Эпи и контролирует), они начали уже обмениваться забавными историями из концертной жизни, как Битлз позвали на сцену. Парни подхватывают инструменты и дружно выходят на сцену. Свет какого-то одного прожектора, шум из зала, Ринго ударяет по барабанам и гитары, подключённые к усилкам, присоединяются к звуковой волне. Первый номер программы - свежий сингл, вставленный в сет за пять минут до выхода, "From me to you". Клуб погружается в великолепные звуки музыки. Битлы весело подмигивают в зал, смешно объявляют каждый новый номер и чувствуют себя в своей тарелке. Короткий миг гармонии. Итак, первое отделение было исполнено с должным блеском. У ребят было время, чтобы рассредоточиться по залу и немного отдохнуть. Пол ещё на сцене заприметил пару красивых девушек и с одной из них сейчас крайне успешно общался. Они стояли у барной стойки, пили коктейли, и некоторое напряжение между ними росло в геометрической прогрессии. Музыка со сцены гремела, было темно, и общались они скорее смехом и взглядами. Внезапно из-за спины Пола появился Джон и, хлопнув его по плечу, громко сказал, перекрикивая музыку: - Слушай, Пол, у меня тут был один к тебе вопрос обкашлять. - Валяй, - Маккартни отвлёкся от своих важных переговоров. - Вот мы тут с Брайаном в Испании- - Нет, Джон, стой. У меня хорошее настроение, я не хочу его портить. Давай потом, а лучше никогда, - он сделал глоток. - Но Макка! У меня к тебе важное предложение- - Джон, ещё одно слово и я пошлю тебя нахуй. А мы прекрасно выступили, у нас следующий выход на сцену минут через двадцать, за которые я хотел еще кое-что успеть. К чему это? - Ну хорошо, но, может быть, ты бы хотел успеть это со мной? Мы бы могли совместить наши интересы. Разве ты не соскучился по мне? - Джон пристально уставился ему в глаза, чувствуя, что проигрывает позиции, но не собираясь отступать. - В центре клуба за двадцать минут до выхода не соскучился. Давай, бывай, желаю тебе того же, что и мне! - и Пол вернулся к прерванному разговору, вскоре исчезнув с дамой в толпе. Джон остался стоять в шоке. Его грудь часто поднималась и опускалась, а глаза рассосредоточенно смотрели перед собой. Ладно, он понимал, что сделал достаточно, чтобы послать его нахуй, но как можно было отказаться от его хуя? Его природа требовала закатить Маккартни истерику: как так? Как он может? Если он такой самостоятельный пускай идёт на все четыре стороны! И так далее, и тому подобное. Но на уровне инстинкта чувствовал, что сейчас с ним этот номер не прокатит. Возможно когда-то да, но когда-то его так не разворачивали, а если разворачивали, то с абсолютно другими формулировками: из разряда "не здесь", а не "не с тобой". Плюс, Джон все-таки на уровне мыслей понимал, что "Ну как-то не очень ловко с Испанией получилось. И ну как-то да, Пол может... ну, подумать лишнего". В поездке Джоном руководил сугубо исследовательский интерес. Да, Брайан давно его хотел, он это прекрасно знал, ему это очень льстило. Всё-таки из-за его великолепных форм и красоты Битлз получили менеджера, а потом альбом и прочее. Пускай это и было странное поле для соревнования, но здесь он на все сто обскакал Маккартни. А так как это поле находилось вообще на территории внешней привлекательности, Джон предпочитал закрывать глаза на детали и наслаждался триумфом. И вот, совсем накануне того, как Синтия должна была рожать, Леннон и Эпстайн сидели, выпивали, и, кажется, в шутку родилась идея умотать отдохнуть в Испанию на пару недель. Когда же Джон лицом к лицу встретился с собственным сыном, что-то в его мозгу перемкнуло, и он помчался к Брайану требовать Испанию. Возможно, его напугало отцовство - необходимость выступать в той роли, которой в его жизни, в его детстве, не было. Но к чему углубляться в то, во что он сам не углублялся. А в самой Испании начался содом и гоморра похоти и неизведанного. На фоне чего была в шутку рождена идея отпуска? На фоне страстного желания получить у одного, и желания узнать у другого. Джон и Пол уже на протяжении полутора лет изредка занимались исключительно петтингом. Они кружились самыми грязными и изощренными способами вокруг последней границы, удерживающей их отношения на одном месте, - проникновения. Это было нельзя, это было незаконно, это было ужасно, это было грязно - и все это хотел Джон. А Брайан был геем. С опытом. Пассив. И он хотел Леннона. Все карты в руки, даже делать ничего не нужно. Сказал: "Хочу!" И ты узнаешь все: как это происходит, что нужно делать, как двигаться, как это ощущается, стоит ли того. И Джон пришёл к выводу, что стоит. В целом, принцип один и тот же, кроме ощущения другой комплекции тела под собой и некоторых физиологических особенностей, Леннон не испытал ничего особенного с Эпи. Из личных чувств, имеется в виду. Но ему хватило этих знаний и ощущений, чтобы с ещё бóльшим запалом жаждать обладать Маккартни. Поэтому теперь он был полон решимости предложить это Полу и все же обозначить, что Брайан был скорее секс-игрушкой, чем чем-то большим. Жёстко, но такая формулировка проблемы должна иметь бóльший эффект. Возвращаясь из короткого оцепенения, Джон заказал алкоголя и принялся пить, вяло оглядываясь по сторонам. Дождавшись окончания перерыва, перед уходом за сцену цепанув в толпе довольное лицо Макки, выходящего из туалетов, Джон про себя ругнулся и пошёл делать шоу. Во втором отделении он был наиболее экспрессивен и игрив, стараясь вызвать реакцию Пола. Но последний реагировал так, как будто ничего не произошло. Видимо, Маккартни решил насильственно проехать эту тему. После выступления все окончательно разбрелись куда захотели. Очевидно, все с разными особами отправились по номерам. Джон было тоже последовал их примеру, подцепив хорошенькую девочку и отправившись в отель. Но после одного раза ему не захотелось развивать эту тему, поэтому, расплатившись на ресепшене, он поехал к жене с ребёнком, которые давно спали. Квартира была полностью пустой. Брайан уже пообещал снять Джону и Синтии с Джулианом отдельную, но в сущности, это было почти не нужно. На шум, который, входя, поднял Джон, вышла Син. - Ты пришёл домой? Ты пьяный. Может быть, лучше пойдёшь в другую комнату, например, к Полу? Я очень не хочу, чтобы Джулиан проснулся, - быстро зашептала Синтия. - Нет, нет, нормально, я буду тихо, - немного заплетаясь в словах, сказал Джон и обессилено упал на диван. После молчания, в течение которого Син погладила его по голове и села рядом, он как бы про себя пробормотал. - А все-таки он обиделся. - Кто? - Пол. - Что поделаешь, ты ничего ему не сказал, наверное, поэтому он так и реагирует. - Я понимаю. Но я не понимаю. - Это нормально, дорогой, - Синтия грустно вздохнула и положила голову ему на плечо, погладив по щеке.