• • •
В идеальном мире ночевка в одной комнате с парнем, от которого у него сводило живот и наружу рвалась словесная рвота, позволил бы ему отдохнуть от безумных сновидений и напряженных кошмаров. Но так сложилось, что мир не идеален, и Стайлзу снился сон о том альфе. Это был не совсем обычный сон, но и не кошмар. Все было пронизано четкими деталями, с таким вниманием к мелочам, чего никогда не наблюдалось в его снах. Это был не сон, а воспоминание. Он вспоминал. — Ты знаешь, как трудно вправить кому-то мозги, Стайлз? — спросил альфа. Лукас. Он представился сразу после того, как ввел Стайлзу из шприца что-то темное между костяшками пальцев его правой руки. В руке у Лукаса было какое-то оружие, которого Стайлз никогда прежде в своей жизни не видел. Оно было длиной с рукоятку пистолета, едва ли длиннее ладони, которой Лукас его сжимал. Стайлз наблюдал, как движения Лукаса стали скованнее из-за того, что он держал оружие в руке, и потому Стайлз догадался, что, что бы это ни была за штука, она была чрезвычайно тяжелой. Штука свисала примерно на два дюйма ниже руки Лукса, и именно эту нижнюю часть альфа расположил на синяке на лбу Стайлза. Если бы Стайлз родился с рогами, один из рожек располагался бы сейчас прямо там, где альфа приткнул к его лбу металл. Металл был холодным, и, хотя Стайлз не мог сказать наверняка, ему показалось, что штуковина действительно увесистая, как он и предполагал. — Вы должны ударить человека в нужную точку. Под правильным углом. С нужной силой. И даже если вы хотите добиться какого-то определенного эффекта, это еще не все. В большинстве случаев череп просто раскалывается, как яйцо, и бедняга умирает… Что бы ни вкололи Стайлзу, это было похоже на его «аддерал плюс аддерал». Все вокруг приобрело слабый золотистый отблеск, и, черт возьми, альфа показался ему прекрасным воплощением человеческого рода. Вообще-то, здесь все стало красивым. Мозг Стайлза работал в усиленном режиме, и все было настолько ярко и отчетливо, что Стайлз был уверен, что никогда этого не забудет. Даже через миллион лет. Он накачал меня наркотиками. Какими? Он потряс головой, пытаясь прогнать от себя лишние мысли и подумать. Дерек и остальные рано или поздно добрались бы до сюда. Дерек и Скотт рано или поздно позвонили бы Дитону или Лидии, или даже маме Скотта, чтобы разорвать рябиновый круг. Они могли появиться в любой момент. — О, я все еще собираюсь нанести некоторый ущерб твоему крошечному черепу, не волнуйся. Но мы хотим чего-то более постоянного, не так ли? — Лукас наклонился к лицу Стайлза, и все, что Стайлз видел, это великолепные зеленые глаза с карими вкраплениями. Не такие красивые, как у Дерека, потому что, признаться, ни у кого нет глаз прекраснее, чем у Дерека, но его глаза были достаточно милыми. Симпатичными. — К сожалению, побочный эффект от этой маленькой травки, — он сжал место инъекции Стайлза, и Стайлз знал, что это должно быть больно, но ему было все равно, — заключается в том, что в течение следующих нескольких часов у тебя будут самые впечатляющие ощущения. — Я не понимаю, что это значит, — пробормотал Стайлз, его язык был тяжелым и непослушным. В его словах чувствовалась невнятность, они с трудом складывались в предложения. — Это значит, что все, что мы делаем с тобой тут вместе, будет записано на тот захламленный жесткий диск, который ты называешь мозгом. Ты никогда не сможешь забыть меня, как тебе такое? — Я не хочу… Тэт… Этого. — К сожалению, — продолжил альфа, даже не слушая протестов Стайлза, — я не могу сохранить это навсегда. Но какой же это будет ад для тебя. Это был бы настоящий фокус, не так ли? Постоянное повреждение мозга по требованию. Держу пари, многие выстроились бы в очередь за моими услугами. Лукас выпрямился, и атмосфера в комнате изменилась. Стайлз инстинктивно вздрогнул. — А до тех пор мне придется действовать наобум, — прорычал Лукас и ударил Стайлза по голове. Стайлз не знал, что было громче — звук удара или его крик. Стайлз проснулся в тишине. Он тяжело дышал, его тело было покрыто испариной, и он был один. Дерека и след простыл. Стайлз закрыл глаза и уже начал опускаться на кровать, когда понял, насколько она пропитана потом. Стайлз выбрался из кровати, взял сменную одежду и направился в ванную комнату. Ему нужен был душ. А может, и не один. Он вспомнил. Он вспомнил! Это было так, будто кто-то передал ему страницу в книге, и он не мог поверить, что умудрился забыть про нее до этого момента. И в тот момент, когда он разделся и оказался под больничным душем с ужасным напором воды, Стайлз осознал самое страшное во всем этом. Не было никого, кому он мог бы рассказать.• • •
Когда его отец вернулся во второй половине дня, они с ним первым делом отправились на улицу. После того как он взбесился в кабинете магнитно-резонансной томографии, отцу показалось важным показать ему, что погода на улице не так уж плоха. Все еще была осень. Большая часть листьев уже начала опадать, но он не мог потерять так много времени. Шериф кивнул в сторону дверей больницы, через которые они вышли, и Стайлз оглянулся, увидев пару медсестер — одна из них была миссис МакКолл, — которые смотрели на дуэт Стилински так, как будто были готовы стартануть с места в любой момент или типа того. Они все еще беспокоились о нем. И не только по-матерински, как миссис МакКолл. Он остановил отца под одной из арок здания и замешкался. Попытался подумать. Почему он никогда не играл в шарады или «Крокодила», пока рос? Почему он не был лучше подготовлен к подобному? Стайлз закусил губу. Он вытянул руки, словно в них была зажата палка, а затем сделал резкое движение, разломив невидимую веточку пополам. Затем он указал на свою голову. Была проломлена? Губы его отца шевельнулись, если дрожь можно считать шевелением, но борьба за слова и потребность в отце боролись друг с другом. Они с отцом никогда не были особенно ласковой семьей, с тех пор как умерла его мама, но сейчас казалось, что его отец не может перестать нежно о нем беспокоиться. Стайлз почувствовал, как тело старшего мужчины вздрогнуло, когда он прижал его к себе. Прости меня, пап. Мне так жаль. Господи, как бы я хотел, чтобы тебе не пришлось проходить через все это. Его отец отстранился так внезапно, что Стайлз едва не споткнулся. Лицо шерифа покраснело, он выглядел очень сердитым, но когда он ткнул пальцем в грудь Стайлза, то медленно покачал головой влево-вправо. Нет. Никогда. Отец не отпускал его от себя весь день. Если он не обнимал его за шею, то клал руку ему на плечо, а когда они вернулись в комнату, то отец положил руку ему на ногу, пока читал дела и делал пометки в своем блокноте. В какой-то момент отец поднял голову и пересек комнату. Он достал один из припасенных снимков мозга — возможно, отец знал его достаточно хорошо, чтобы уже спросить, можно ли их оставить себе. Неважно. Джон сел на край кровати, положив снимки между ними. Он указал на скан, затем повторил тот же ломающий ветку жест, который ранее использовал Стайлз, и снова покачал головой. Затем он снова повторил все три шага. Стайлз взял снимок и поднес его к свету, но не имел ни малейшего представления о том, как читать снимки МРТ. Летом после смерти мамы он выучил полицейские коды, потому что они были в интернете и доступны. Но ничего о том, как читать томограммы, Стайлз не нашел. Или ему это было попросту не нужно. До этого момента. Его отец указал на определенное место на скане, и Стайлз посмотрел на него, но ничего не увидел. Он покачал головой и пожал плечами. Шериф снова постучал по нему, на этот раз с большей силой. Затем он покачал головой. Здесь ничего нет, подумал Стайлз. Должно быть, они искали повреждения мозга и не нашли. Он опустил взгляд на скан, а затем пытливо посмотрел на отца, проводя пальцами по изображению мозга. Где-нибудь? Пытался спросить он. Его отец снова отрицательно покачал головой. Они не нашли никаких повреждений мозга, потому что их не было. Но это было так же досадно, как если бы они вообще что-то нашли. Что, по их мнению, является причиной? Он попытался жестикулировать, но получилось еще более невнятно, и после многократного повторения жестов стало ясно, что отец понятия не имеет, о чем он пытается спросить. Он поднял ладони к небу, словно спрашивая у Бога, почему. Этот жест отец понял, но ответить на него тоже не смог. Он пожал плечами, покачав головой. Как они могут ничего не знать? Как они могут просто просиживать булки и устраивать парад с тонной людей в моей комнате, словно я какая-то медицинская сверхзагадка? Внутри него неожиданно зародилась ярость, и он несколько раз сжал руки в кулаки. Это не помогло. Ему некуда было пойти. Он даже не мог найти фитнес-центр, не заблудившись. Он был в ловушке. Застрял в собственной гребаной голове. Он перевернулся на бок, потому что это было все, что он мог сейчас сделать, и натянул одеяло до самой макушки. Папа в порядке. Папа в порядке. Папа в порядке. Он заставлял себя повторять эту мысль снова и снова, потому что это было замечательно. Это было хорошо. Он просто должен был придумать, как сделать, чтобы хорошо распространялось и на него тоже. Сейчас отец ничем не мог ему помочь, а они, конечно, не могли позволить себе еще один безумный счет из больницы, потому что врачи не знали, что, черт возьми, делают. Завтра он придумает, как убедить отца забрать его домой.• • •
В ту ночь Дерек снова был там. Сидел в кресле, ставшим уже креслом Джона. Шерифу, должно быть, снова нужно было идти на работу. Неужели он действительно перекроил весь свой график так, чтобы работать в ночную смену, когда Стайлз будет спать? Если подумать, он никогда не замечал, чтобы отец спал. По крайней мере, в последние несколько дней. Когда же его отец спал? Конечно, видеть Дерека было не так уж и плохо, но в данный момент все переживания за отца подпортили ему настроение. Дерек наблюдал за ним, неподвижно и молча сидя в кресле, словно статуя. Стайлз поднялся с кровати и начал ходить туда-сюда, его нервы сдавали, и ему захотелось хоть что-то сделать. Его всегда убивало, когда он ничем не мог помочь. Не было ничего более неприятного, чем быть беспомощным. Слабым. И все же это все, что ему оставалось. Дерек наблюдал за ним несколько минут, прежде чем встал. Он не посмотрел на Стайлза, когда проходил мимо, и на мгновение Стайлз запаниковал, решив, что тот уходит. Но, подойдя к двери, Дерек жестом пригласил Стайлза следовать за ним. На этот раз прогулка до фитнес-центра заняла всего пару минут. Дерек точно знал, куда направляется. Как и в прошлый раз, они оставили свет выключенным. Дерек встал у стены, а Стайлз забрался на одну из беговых дорожек и начал медленный процесс разминки. Несмотря на то, что прошло всего несколько дней, его ноги уже чувствовали себя лучше. Может, это была мышечная память, а может, он просто начал выздоравливать. Так или иначе, быстрая ходьба начала превращаться в медленную пробежку, но каждый раз, когда скорость превышала три мили в час, Дерек отталкивался от стены, подходил к беговой дорожке и снова сбрасывал скорость, злобно глядя на Стайлза. Это повторилось три раза, пока Стайлз не сдался и не перестал испытывать судьбу. При этом он ухмыльнулся Дереку. Дерек, вполне предсказуемо, не улыбнулся в ответ. Стайлз прошагал почти полчаса, прежде чем почувствовал жжение в ногах. Он едва успел поморщиться, как Дерек вернулся и еще больше снизил скорость. Стайлз смирился с поражением и просто спрыгнул с беговой дорожки. Спасибо, попытался сказать он с улыбкой и кивком, но Дерек отказался смотреть на него. Стайлз протянул руку, чтобы похлопать его по спине, пожать ему руку или что-то в этом роде, но Дерек демонстративно уклонился от контакта. А вот это уже любопытно. О боже, что, если Дерек знает о моих чувствах? Что, если именно поэтому он ведет себя так… странно. Если бы пол мог разверзнуться и проглотить Стайлза Стилински целиком, это было бы замечательно. Стайлз не поднимал взгляда от пола и не смотрел на Дерека, чувствуя, как его кожа горит изнутри. Он вернулся в свою палату и уже наполовину заснул, но никто из медсестер даже не заметил, что он не один. К счастью, у той из них, что загородила свет из коридора, хватило здравого смысла сперва выпроводить Дерека из палаты, а потом уже начать с ним беседовать. Дерек закрыл за ними дверь. Стайлз заснул как раз в тот момент, когда Дерек вернулся. Он почувствовал, как сильные руки натягивают ему на плечи одеяло и погрузился в забытье.• • •
Они не выписывают его из больницы. Они даже не притворились, что рассматривают эту возможность. И вот так, один крошечный отказ, и Стайлз снова падает в пропасть. Его отец приходит и уходит работать, а он застрял здесь, в этой больнице, где врачи не могут понять, что с ним не так, но все равно продолжают проводить тесты. Анализы, за которые Стайлз готов поспорить, что их страховая компания не заплатит. И не факт, что это хоть немного улучшит ситуацию, потому что Стайлз все равно ничего не понимает. Он всерьез сходил с ума. Палата была слишком маленькой, слишком тесной, и хотя он не сопротивлялся, когда его не отпустили из больницы, он никогда не задерживался в своей комнате, если это могло ему помочь. Отец принес ему наушники из дома, и сначала он подумал, что это его наушники, но при ближайшем рассмотрении они оказались новыми. Тяжёлыми. Стереонаушники, которые поглощали его уши и драматически заглушали окружающие звуки. Визг и крики превратились в бормотание. Стайлз бродил по коридорам. Он ходил куда угодно. Везде. Днем. Ночью. Это не имело значения. Лишь бы это была не его палата. Стайлзу казалось, что некоторые медсестры дежурят возле него, и ему следовало бы посочувствовать им, но, будучи еще более увязшим, чем он уже был, он не испытывал к ним никакой эмпатии. Раз или два он чувствовал, как паника начинает брать верх. Мисс Моррелл называла это гипервозбудимостью. Он ждал, что альфы вернутся и закончат работу. И, если быть до конца честным с самим собой (а так оно и было, ведь больше некого было обманывать), часть его души желала, чтобы они вернулись. Прошла неделя, а визиты отца становились все реже и реже. Стайлз не был уверен, потерял ли отец надежду или в городе происходит что-то важное. Но Дерек был рядом каждую ночь. Дерек следовал за ним, как его телохранитель, всюду, куда бы он ни пошел. Не говоря ни слова, он каким-то образом понимал, что Стайлзу необходимо это делать. Необходимо быть таким. Не то чтобы это помогало. Стайлз не мог держать свой гнев под контролем. Когда один из этих заносчивых врачей-снобов пришел с группой интернов, чтобы прочитать лекцию об их загадочном немом, Стайлз швырнул в того кувшин с водой. Он набросился на медсестер (не на миссис МакКолл, конечно, потому что Стайлз не суицидник), когда они пришли брать кровь по какой-то глупой причине. Он даже толкнул Дерека раз или два, а потом побежал спасать свою жизнь, как будто он действительно мог убежать от своего преследователя-оборотня. Дерек никогда не пропадал. Медсестры и врачи стали обходить его стороной, отец пару раз бросал на него обеспокоенный, но усталый взгляд, но Дерек всегда возвращался. Однажды ночью Стайлз замахнулся на него, но Дерек не стал бить его в ответ. Он отвел его на спортивную площадку для гандбола на шестом этаже. Возможно, она предназначена для людей, проходящих реабилитацию (Стайлз смутно помнит, что шестой — это реабилитационный этаж), но в качестве выхода агрессии она творила чудеса. Дерек оставался там с ним часами, пока он снова и снова обрушивал все свои чувства на стену. Они не отпускают меня домой, а я просто хочу домой. Я просто хочу снова стать нормальным. В конце концов, когда в его теле не осталось ничего, кроме затекших мышц, унижения и поражения, он упал на землю как капля. Дерек опустился рядом с ним на корточки, подойдя ближе, чем когда-либо за последние недели. Он поднял мяч, вложил его в руку Стайлза и улыбнулся понимающей улыбкой. У меня не получится, подумал Стайлз. Но Дерек кивнул, всего один раз, как будто знал, о чем думает Стайлз, и был полностью с ним не согласен. Да, ты сможешь, кивок, казалось, говорил об этом. Или, по крайней мере, Стайлз решил в это поверить.• • •
Следующий день — Стайлз даже не знал, какой сегодня день, — начался не очень хорошо. В его палате с самого рассвета раздавались крики. Новые врачи, новые косоглазые интерны. Новые надоедливые засранцы, которые пришли в палату Стайлза и разбудили его от очень запутанного, но очень хорошего сна с парой красных глаз и наручниками его отца… а потом пришел доктор и все испортил. У Стайлза и так не было возможности уединиться. На двери его ванной не было замка, так что он даже не мог спокойно принять душ. Как будто у медсестер был какой-то специальный «код мастурбации», и каждый раз, когда Стайлз даже думал прикоснуться к себе, кто-то стучал в дверь ванной, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Это было унизительно, но не так унизительно, как то, что ему пришлось сбивать одеяла на кровати, чтобы никто из интернов не заметил, что он видел очень, очень хороший сон. Кто-то должен был забрать его из больницы, иначе он собирался спрыгнуть с проклятой крыши. Именно это он и попытался донести до отца, когда шериф появился рано утром, но растерянное выражение его лица доказывало, что единственное, что он понял из прыжков Стайлза, это то, что Стайлз отчаянно хочет сделать «арам-зам-зам» и вывернуть себя наизнанку. Никто, похоже, не воспринимал его всерьез, даже когда он бегал по коридорам, вызывая переполох. Тогда в дело вмешалась миссис МакКолл, которая со строгим выражением лица наставила на него палец. Прекрати это. Послание было четким. Наблюдение за ним усилилось. Теперь за ним всюду следовал санитар, постоянно находившийся в пределах видимости. Он не сводил глаз со Стайлза. Стайлз дождался смены санитаров, а затем исчез на крыше. Дерек нашел его там несколько часов спустя. Стайлз лежал, раскинувшись, как морская звезда, и смотрел на небо, которое меняло цвет с унылого осенне-голубого на темно-малиновое. — Я думал, что смогу это сделать, — попытался сказал он, как только увидел, что Дерек рядом. — Сойти с края здания так просто. Но я не смог этого сделать. Я думал, что смогу, но я не могу. Я заперт здесь, и никто меня не понимает, и я не могу даже шагнуть! Но, несмотря на все его старания и сосредоточенность, от которой у него начиналась мигрень, слова все равно прозвучали беспорядочно. И Стайлз хотел сдаться. Боже, как он хотел сдаться. Это было бы так просто. Всего несколько шагов. А потом… ничего. Дерек схватил его, как только он поднялся на ноги. Стайлз ожидал, что его затащат внутрь. Он полагал, что альфа каким-то образом догадается о его планах, запаникует, начнет рычать и кричать на него, даже прикажет медсестрам пристегнуть его ремнями и ограничить ту небольшую свободу, которая у него осталась. Но Дерек не сделал ничего из этого. Дерек лишь подошел к нему, обнял его. Он стоял позади Стайлза, обхватив его за грудь, и вел их к краю здания. Его хватка была крепкой, не настолько, чтобы причинить боль, но достаточной, чтобы напомнить Стайлзу, что он не отпустит его. Что он не отпустит. Дерек снял наушники с шеи Стайлза и бросил их на землю. А потом он задышал Стайлзу за ухом. Медленно, ровно. Он дважды коснулся груди Стайлза, освободив одну руку, чтобы сделать рукой вдох, пока они бы дышали вместе. А потом вместе они выдохнули. Дерек продолжал делать это даже после того, как их дыхания стали синхронны. Напряжение начало ослабевать, сначала медленно, но потом все быстрее и быстрее. Они просидели на крыше полночи. Дерек так и не отпустил его.tbc…