***
Драко одел Гарри в дурацкую модную рубашку и вельветовый жилет, назвав это повседневным стилем. Вместо обычных джинсов, которые бы Гарри сам выбрал, его заставили надеть темные брюки, напоминающие школьную форму. Несмотря на это, Гарри должен был признать, на нем они выглядели неплохо. Он позволил себе полюбоваться собой в зеркале, прежде чем повернулся и мельком увидел, как Драко делал то же самое, пока не отвернулся, пряча свое зардевшееся лицо. Зеркало прервало неловкий момент и заявило: “Сегодня ты неплохо выглядишь!”. За завтраком все тут же стали шутить насчет его преображения, хотя некоторые делали искренние комплименты, и было приятно впервые почувствовать, что тебя замечали из-за одежды, а не из-за пресловутых героизма и славы. Симус начал громко присвистывать каждый раз, когда Гарри поправлял свой воротник. Рон спросил, нет ли у него еще и карманных часов. Дин вслух размышлял, куда Гарри стоит пойти сначала: на встречу с Министром магии или все же к Премьер-министру. Гермиона смеялась вместе со всеми, но сказала, что он действительно хорошо выглядит. Невилл согласился с ней, а Панси, похоже, была намерена весь день обсуждать его смену стиля с Драко. Гарри услышал, как она назвала его необычайно привлекательным, если присмотреться получше, из-за чего Драко почему-то вышел из себя и сказал ей заткнуться. Гарри прикусил язык. Следующий день прошел аналогично. В понедельник утром Драко снова прижался к нему спиной, и с неохотой согласился с тем, что ему не нужно одевать Гарри до окончания уроков во второй половине дня. Когда, готовясь к ужину, Драко снял школьную мантию, он нарядил Гарри с такой элегантностью, что она затмила даже его самого. Гарри по-прежнему было приятно хорошо выглядеть, но он не позволял этому отразиться на своем лице. За едой его снова назвали модным первопроходцем, а Драко сидел, самоуверенно улыбаясь. Гарри так и чувствовал, как от того исходили волны “Я же тебе говорил”. Во вторник все повторилось. И в среду, и в четверг. Это так быстро превратилось в ежедневную рутину, что Гарри казалось, будто он сходит с ума. Каждую секунду, пока они не спали, они проводили в ожидании возвращения в постель, чтобы можно было притвориться, что их тесный контакт никак на них не влиял. Чтобы можно было сделать вид, будто это не было самым сексуальным и возбуждающим опытом, который, как минимум, Гарри испытывал. Вечером в четверг они впервые легко уснули после нескольких дней привыкания к царящей неловкости и обнаружили, что сделали это так же, как обычно просыпались. Гарри с радостью притянул к себе тело, прижавшееся к нему перед сном, и постарался скрыть свои довольные вздохи, когда почувствовал, что слизеринец снова уперся ему в бедра. Он обнял Драко за талию, так и оставив руку там лежать, ведь Малфой не попросил ее убрать. И это, наверное, был самый восхитительный сон, который был у Гарри за последнее время. Но даже это не смогло сравниться с тем, что случилось пятничным утром. Гарри даже не был уверен, сравниться ли с этим хоть что-нибудь в его жизни. Он проснулся как обычно; Глаза медленно открылись, сознание потихоньку возвращалось в реальность, он по привычке притянул теплое тело поближе. Гарри провел большим пальцем по коже, к которой он прикасался под пижамой, и тихо пробормотал: — Доброе утро. Кожа под его ладонью покрылась мурашками, и Гарри почувствовал, как дыхание парня участилось. — Доброе утро, Поттер, — через мгновение прошептал Драко. Гарри захотелось спросить, все ли с ним в порядке, но не успел. Драко уткнулся лицом в подушку, чтобы заглушить свое становящееся все более тяжелым дыхание, и без всяких сомнений толкнулся назад, к промежности Гарри. Поттер чуть не задохнулся. Он сильно сжал кожу Драко под пальцами, чтобы успокоиться. — Не делай так, — прошептал он, снова прижавшись губами к его уху. Драко сглотнул и сделал это снова. — Драко, — выдохнул Гарри. Его хватка на бедре усилилась. — Не начинай того, что не хочешь заканчивать. Слизеринец порывисто вздохнул, но ничего не ответил. Вместо этого он всем телом ясно давал понять, что не намерен останавливаться — ну, или не доводить начатое до конца. Он снова толкнулся назад, и Гарри почувствовал, как член идеально скользнул между покрытых шелком ягодиц (наверное, это было единственной вещью, для которой годился этот материал). Затем Драко толкнулся снова. И еще раз. Гарри никак не мог найти баланс между тем, чтобы прикусить губу до крови или позволить своему рту открыться от благоговения. Пряди на затылке Драко раздувались от того, как тяжело Гарри дышал, как будто их трепал летний ветерок. Драко вторил каждому его вздоху, хоть те были и не такими дрожащими, как у Гарри. Движения Драко стали ритмичными, он вновь и вновь прижимался задницей к паху Гарри, и это было просто невероятно. Гарри не знал, удастся ли ему теперь заменить эти ощущения на ласки собственной руки, теперь, когда он узнал, что это такое. Ему стало смешно от собственных мыслей, потому что это даже нельзя было назвать ласками — просто какое-то давление сквозь несколько слоев одежды. Но, Боже, почему это ощущалось как лучшее, что случалось с ним в жизни. — Черт, — выдохнул Гарри, борясь с искушением, когда Драко схватился за простынь, чтобы прижаться к нему еще сильней. Гарри почувствовал капельки пота под пальцами и, поддавшись импульсу, погладил мягкую кожу ладонью, спустившись к пупку. Глубоко внутри него жила надежда, которая перекликалась с его мыслями, возбуждался ли Драко так же сильно, как и он, от того, куда Гарри положил руку. Он ничего не мог с собой поделать. Положив руку ему на живот, Гарри начал прижимать и отпускать ее, вторя ритму движений Драко. Он подгонял его, направляя туда-сюда, и Драко даже не пытался бороться с этим. Вместо этого он начал постанывать, прерывисто и тяжело дыша, и Гарри решил принять это за доказательство того, что и Драко испытывал то же возбуждение, что и он. Он прижал Драко к себе всем телом и решил, что раз уж смелость завела его так далеко, то он подчинится ей, и начал двигать бедрами, подстраиваясь под толчки Драко. Он ярко представлял, как мог бы делать то же самое, обнаженный, как он толкался бы в задницу Драко и оставлял влажные следы на его безумно дорогих пижамных штанах, которые Драко почему-то не снял, но Гарри бы это мало волновало — в конце концов, не он это начал. Он игнорировал желание закрыть глаза и представить, что трахает его по-настоящему, потому что ему не хотелось пропустить ни секунды. Он наблюдал, как лицо Драко искажалось от слепого удовольствия, от боли, которая прошивала его шею, которую он так сильно задрал назад. Оно того стоило. Впервые Гарри был так счастлив солнцу, которое дарило ему свет, позволявший следить за тем, как глаза парня рядом прищуривались, а между светлыми бровями появлялась складочка, когда он их хмурил, слишком сильно сосредоточившись на ощущениях. Гарри хотелось большего. Гарри хотелось дать ему большее. Он хотел, чтобы Драко расслабился и перестал думать о его удовольствии, потому что Гарри заставил бы его забыть обо всем. Его рука скользнула ниже, пальцы задели шелковую резинку его пояса. Он снова приблизил губы к его уху и выдохнул: — Можно прикоснуться к тебе? Глаза Драко резко открылись, и на секунду Гарри смертельно испугался, что все испортил. Он подумал, что сейчас Драко отскочит от него и скажет, что больше никогда не останется с ним в одной постели, проклянет — или, того хуже, будет игнорировать всю оставшуюся жизнь. Но он этого не сделал. Гарри поблагодарил все высшие силы, потому что Драко не испугался, он одобрительно кивнул. — Да, — прошептал Драко и даже слегка повернул свое залитое румянцем лицо, чтобы встретиться с пристальным взглядом Гарри. Он всмотрелся в его широко раскрытые глаза, заглянув глубоко внутрь. На какой-то дикий, бездумный миг Гарри захотелось наклониться вперед и прикоснуться к его губам своими, и сердце затрепетало так, как никогда раньше. Но Драко снова опустил голову на подушку, и даже если бы Гарри все же захотел рискнуть и поцеловать его, шанс был упущен. Он выбросил эту мысль из головы и решил вместо этого сосредоточиться на настоящем. Его ладонь проникла под шелк штанов и хлопок боксеров, и Гарри изо всех сил попытался громко не застонать от ощущения мягких коротких волос под пальцами. Нахлынувшего осознания того, как близко он находился к заветному месту, хватило, чтобы он весь вспотел и не смог удержаться от того, чтобы снова сильно толкнуться в ягодицы. — Так нормально? — спросил Гарри, пытаясь не позволить отчаянию проникнуть в его голос. Ему нужно было побыстрей прикоснуться к Драко, как можно скорее. Если он оттянет этот момент еще хоть на минуту, то не успеет насладиться им, потому что кончит сам. — Да, — снова выдохнул Драко, на этот раз тверже и нетерпеливее. Гарри склонил голову и легонько усмехнулся ему в затылок. Драко откинул голову, обнажив бледную кожу над воротником, будто прося большего. От этой мысли у Гарри закружилась голова — нравилось ли ему, когда прикасались к его шее? Целовали ее? Он отбросил эту мысль, потому что она была слишком опасна, чтобы развивать ее. Но ему так хотелось припасть к шее, вылизывать и посасывать это горло, оставить миллион меток, чтобы все вокруг знали — Драко только его! Но он оставил это желание на следующий раз. Проскользнув пальцами глубже, Гарри решил, что это было лучшее принятое им решение за всю жизнь. Его руку встретил твердый теплый член, и они оба ахнули, когда Гарри обхватил его. Этот момент был прекрасен. Драко почти задыхался, и Гарри его не винил. Похоже, он наслаждался их ритмичными покачиваниями так же сильно, как Гарри. Он провел подушечкой указательного пальца по щелочке на головке его члена, и тяжело вздохнул, когда почувствовал скопившуюся там капельку смазки. И они оба пропали. Драко начал дергаться при каждом движении, от удовольствия или смущения, Гарри не был уверен. Но он не собирался заканчивать — ну уж нет. Он провел пальцами по каждому дюйму его бархатной кожи, запоминая все выступы и венки в мельчайших подробностях, насколько позволяла его дырявая память. И если Драко решит, что для него это слишком, то Гарри извлечет из этого максимум возможностей. Как могло случиться, что еще несколько месяцев назад Гарри и не подозревал, что его привлекают мужчины? Обводя кулаком член парня, он не мог понять, почему у него текут слюнки от ощущения этого тяжелого, гудящего от возбуждения стояка в его руке, отчего в голове снова искрилось. Сейчас ему ничего так не хотелось, как продолжать водить рукой и никогда не останавливаться, пытаясь узнать, как нравится Драко. Он покрепче сжал ладонь и попытался повторить те движения вверх-вниз, какими привык годами доводить себя до удовольствия. Ему нравилось. Он научится делать Драко приятно, если ему дадут эту возможность. Гарри ускорил темп, и его кулак порхал, не останавливаясь, пока Драко не выгнулся и не впился пальцами в вытянутую руку Гарри. Его красивые губы приоткрылись, так и оставшись растянутыми в О-образную форму, глаза были открыты, но то и дело стекленели и закатывались назад. Гарри упивался его видом, и его член каким-то образом твердел еще больше, заставляя бедра двигаться снова. Он замер, пока привыкал к тому, как Драко извивался от его прикосновений, но теперь он так чертовски пошло потирался о его зад, что не возникало никаких сомнений, в чем была его цель. — Поттер, — выдохнул Драко, впившись ногтями в бицепс Гарри. Но он почти не заметил промелькнувшую боль, потому что голос Драко отвлекал, рефреном повторяя его имя вперемешку со всхлипами. — Ах, — протянул Гарри в ответ. — Черт. Он прижался лбом к затылку Драко, не в силах игнорировать нарастающее давление, поднимающееся из глубин живота. Стоны неосознанно начали срываться с его губ, нежно сливаясь с теперь уже непрекращающимися звуками, которые издавал Драко, которые становились только чаще и громче. Гарри снова провел своим твердым членом по складкам одежды и испустил долгий вздох от этого знакомого ощущения. — Поттер, — снова услышал он. — Я сейчас… я сейчас кончу… Одно только это слово чуть не довело его до оргазма. Он энергично кивнул, прижавшись к слизеринцу бедрами, как животное; рука все еще умело двигалась вверх-вниз по члену парня. Он фыркнул и каким-то образом нашел в себе силы ответить. — Я тоже. — Черт! — прокричал Драко, отчего Гарри чуть не упал в обморок. Его спасло только тепло, разлившееся по костяшкам пальцев, стекающее по руке, сопровождаемое долгим, высоким стоном. Это должно было быть отвратительно, но нет. — Да, — снова бездумно протянул Гарри, продолжая вращать бедрами в погоне за собственной кульминацией. Он только еще больше возбудился от того, что стал свидетелем оргазма Драко Малфоя, который кончил благодаря ему самому. И это подтолкнуло его к самому краю. Он почувствовал растекшийся жар в собственных боксерах. Он увидел звезды, почувствовал искры и совершенно забыл, как дышать, когда все произошло. Он притянул Драко к себе, обнимая его всем телом. Гарри захныкал, уткнувшись в теплую кожу на спине Драко. Этот оргазм не имел ничего общего ни с чем, что он когда-либо испытывал; ни с чем из того, что у него получалось сделать своими руками. Ничто не могло с этим сравниться. Он подумал, что теперь мог умереть счастливым. Он позволил своему телу расслабиться, полностью обмякнув, все еще наполовину прижатый к другому парню. Казалось, тот не возражал, и они оба наслаждались растекающимся по телу жару после оргазма, стараясь перевести дыхание. Они так и лежали, наслаждаясь присутствием друг друга и их прикосновениями. Довольно долго. Они ничего не обсуждали. Гарри пришел в себя и перевернулся на бок, проверяя часы, тут же вскочив. — Черт! — вскрикнул он. — Мы пропустили завтрак. Занятия начнутся через десять минут! Удовлетворившись быстрым Скурджифай вместо того, чтобы принять нормальный душ, они выбрались из постели и быстро надели школьные мантии. Драко отводил от Гарри взгляд, пока они одевались, и он решил никак это не комментировать. В конце концов, им стоило переварить все случившееся. Гарри уже знал, что будет весь день прокручивать это у себя в голове, совершенно отвлекаясь от уроков. Они как раз направлялись к двери, когда Драко повернулся, чтобы посмотреть на него, его лицо пылало. Этот цвет, кажется, становился любимым у Гарри. Он спокойно посмотрел в ответ, в ожидании, что же Драко хотел ему сказать. Гарри подумал, что сейчас тот попросит его держать рот на замке и скажет, чтобы он не рассчитывал на то, что это повторится. Но то, что вырвалось из его рта, было куда слаще. — Мне правда понравилось, Поттер, — тихо проговорил Драко. И Гарри позволил своему взгляду исследовать каждый дюйм его лица, слишком долго задержавшись на губах. Ему так отчаянно хотелось закрыть глаза и прижаться к его рту своим, хотелось поцеловать нежно и глубоко, как Гарри когда-то видел в маггловских фильмах. Вместо этого он просто улыбнулся и сказал: — Мне тоже, Драко.***
Когда друзья спросили его, почему они пропустили завтрак, Гарри солгал им и надеялся, что они пропустят его глупую улыбку, которая никак не сходила с его лица. Как он и ожидал, сосредоточиться на уроках стало непосильной задачей. Ни одно произнесенное слово или прочитанная лекция не усваивались в его голове, и профессор Флитвик задержал его на пять минут после занятия, чтобы спросить, все ли с ним в порядке. Гарри оправдался тем, что отвлекся, думая о матче Гриффиндора со Слизерином, прошедшем на прошлой неделе, и тот позволил ему уйти. Драко пихнул его локтем и сказал, чтобы он перестал так лыбиться, в то же время пытаясь скрыть собственную улыбку. Ухмылка Гарри, казалось, только усилила шумиху вокруг него, которая возобновилась с тех пор, как Драко стал переодевать его после уроков. Его хорошее настроение было не только заразительно, но и привлекало внимание; пока он шел по коридорам его остановили не две, не три, а сразу четыре девушки подряд, которые хлопали на него ресницами и хихикали, говоря, что у него очаровательная улыбка или, что они всегда считали его сексуальным. Драко это совсем не веселило. У него был такой грозный вид. Забытый и игнорируемый каждой девушкой, что к ним подходила, он просто ждал, пока они уйдут, прежде чем скрещивал руки на груди и хмурил брови. Гарри пихнул его локтем. — Чего дуешься, будто трусы в жопу впились. Драко фыркнул и пробурчал себе под нос что-то похожее на “...хотят, чтобы ты побывал в их трусиках…”. Гарри не смог удержаться от смеха. Не то чтобы у него вообще было какое-то право злиться, учитывая его проблемы с ревностью, но правда был в том, что его это совсем не тревожило. Если честно, тот факт, что Драко был взбешен таким вниманием к Гарри, заставлял его улыбаться еще шире. От осознания этого в его груди что-то трепетало и вызывало еще большее желание поцеловать его. Но он все еще этого не делал. При следующей встрече Гермиона немедленно потребовала, чтобы он рассказал ей, что произошло, потому что, естественно, она была в курсе, что что-то было не так. Гарри едва успел отодвинуть свой стул перед началом Истории магии, как она тут же оказалась рядом. — Вы переспали? — спросила она тихо, быстро моргая от смущения. — Боже правый! — воскликнул Гарри, оглянувшись проверить, не услышал ли их кто-нибудь из однокурсников. К счастью, нет. Похоже, даже Драко ничего не заметил. — Гермиона! — Это вполне логичный вопрос, — фыркнула она. — Ты был таким же, когда впервые поцеловал Джинни. И Рон вел себя точно так же, после, ну… Гарри тяжело вздохнул, когда Гермиона поерзала на стуле, снова взяв себя в руки. Профессор Бинс завел свою обычную монотонную речь, растягивая слова, и Драко начал вести конспект. Гарри даже не взял в руки перо, и Гермиона снова набросилась на него, теперь более расслабленно. — Ты поцеловал его? — спросила она его с дерзкой улыбкой на лице. Гарри почувствовал, как лицо залилось краской. Этот вопрос не должен был его так задеть, но сделал это. Он честно ответил ей, прошептав: — Нет… — а затем он бросил быстрый взгляд на Драко, чтобы убедиться, что тот не подслушивал. — Но мне хочется, Гермиона. При этих словах ее взгляд затуманился, и она грустно улыбнулась ему. Одна ее рука нашла его руку, а другой она коротко взмахнула и тихо шепнула: “Муффлиато!”. — Спасибо, — поблагодарил Гарри, вздохнув с облегчением, наконец избавившись от беспокойства, что Драко сможет их услышать. — Я не знаю, что делать. Гермиона сочувственно кивнула. — Понимаю, это, наверное, тяжело, ведь в Министерстве тебе поручили защищать его. Знаешь, я сомневаюсь, что они стали бы обсуждать ваши отношения или ссылаться на них, если бы вдруг что-то пошло не так. Хотя, безусловно, это может еще больше разозлить нападавшего… Не могу себе представить. Гарри на мгновение уставился на нее. Честно говоря, это вообще не приходило ему в голову. У него были совсем другие причины не целовать Драко. Как-то раз он раздумывал над тем, что, возможно, Драко не захотел бы его целовать, ведь Гарри вроде как приставили его охранять, но он не стал слишком на этом зацикливаться. Он просто верил, что никто не догадается, если они будут достаточно осторожны, и что их потные, задыхающиеся развлечения стоили риска ради сулящей награды. — Что? — спросила Гермиона, в замешательстве нахмурив брови. — Есть что-то еще? — Ну, да, — усмехнулся Гарри. — я даже не знаю, захочет ли он поцеловать меня в ответ. При этих словах брови Гермионы взметнулись вверх. Она открыла рот только для того, чтобы захлопнуть его обратно, поглядев сначала на него, а затем на Драко, после на Бинса, и в конце переведя взгляд в потолок. В конце концов ее брови вновь сдвинулись, и она, прищурившись, снова посмотрела на него в замешательстве. — Гарри, — начала медленно она, как будто разговаривая с ребенком. — С чего ты решил, что он этого не хочет? Гарри потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать этот вопрос. Конечно, они уже делали кое-что, что некоторые люди могли бы счесть более серьезным, чем простые поцелуи, и Драко, казалось, был более чем рад принять в этом участие. Но вокруг всего этого была такая путаница. Какое-то время Гарри флиртовал с ним каждый раз, как видел его, и Драко никогда не просил его прекратить… Он пытался игнорировать рождественский инцидент, списывая все на вино, но с сегодняшнего утра — точнее с тех пор, как он провел своей ногой по эрекции Гарри почти неделю назад, — Гарри казалось, что что-то изменилось. Похоже, волна похоти, всюду преследовавшая Гарри, случайно передалась и Драко. Правда заключалась в том, что он знал, насколько хрупок был этот кипящий котел. Они могли заигрывать друг с другом, кончать вместе, но между ними оставалось так много недосказанностей. Гарри подумал, что, возможно, поцелуй выдал бы все эти вещи, эти отчаянно спрятанные тайны. Как будто в тот момент, когда они соприкоснутся губами, они обменяются мыслями. Он верил, что был к этому готов. И он хотел, чтобы Драко знал, как он ценил каждое мгновение, которое заставляло его сердце замирать. Ему хотелось, чтобы он знал, какой он красивый, какой заботливый, хоть и пытался это скрывать. Гарри хотел, чтобы Драко знал, что он не винит его за прошлое, и что ему нравится его смех, и что больше всего на свете он хотел, чтобы Драко смог изменить те вещи, что не давали ему спать по ночам. Он хотел, чтобы тот знал, как он был рад, что Драко не приснился ни один кошмар с тех пор, как он согласился перестать ставить Заглушающие. Был миллион вещей, о которых Гарри хотел, чтобы Драко знал. Но был ли к этому готов Драко? Драко, которого было так легко смутить, заставить сомневаться, и который только сейчас позволил себе принять эти нежные ласки от Гарри? Драко, которому будет гораздо хуже, чем Гарри, если все это всплывет. Драко, который был готов принять на себя основную тяжесть негативных реакций, которые уже начали назревать. Драко, который думал, что Волшебный мир считал его недостойным любви Гарри, и который, как Гарри знал, был согласен с этим жестоким мнением. Драко, который, может быть, вообще не хотел этих чувств. Драко, который, вполне возможно, лишь развлекался с Гарри, только ради физического удовлетворения. Драко, который мог видеть в нем только друга… Хотя бы друга. Гарри слегка улыбнулся Гермионе и спросил ее: — А с чего бы ему этого хотеть? Выражение, появившееся на ее лице, выражало вселенскую скорбь. Она крепко сжала его руку и наклонилась вперед, чтобы подчеркнуть свои слова. — Потому что ты хороший человек, Гарри, — сказала она ему твердо, но по-доброму. — И ты помог ему стать лучше. Гарри взглянул на нее и задумался. Она была права, раньше Драко был плохим человеком. Отголоски того, как его юный острый язычок выплевывал самые ужасные слова в адрес него самого и его друзей, в основном насчет Гермионы, всплыли у Гарри в голове. Его захлестнули воспоминания об отвратительно снобистском характере Драко, об ужасной компании, с которой он водился, о его комплексе превосходства, когда дело касалось чистоты крови. Он хватался за любую возможность, чтобы испортить Гарри жизнь. Нет, он не был хорошим человеком. Но война изменила его так, что Гарри сомневался, произошло ли с кем-то еще настолько сильное преображение. Гарри мало знал о том, как сильно страдал Драко в те долгие мучительные месяцы, когда он был заперт с людьми, которых был вынужден боготворить. После битвы за Хогвартс Гарри смог ощутить еще более сильную перемену в нем, чем ту, которая открылась ему, когда Драко отчаянно пытался не выдать его в поместье Малфоев. К моменту Битвы Драко был лишь оболочкой того мальчика, которым был раньше. Он сдался. И Гарри было его жалко. Затем начались судебные процессы и долгое лето. Гарри вспомнил его красное и покрытое пятнами лицо и горючие слезы на Суде. Он думал о том, как Драко рассказал ему о зелье Сна без Сновидений, которое он принимал, доведя себя до зависимости чередой бесконечных сожалений. Он размышлял о том, каким беспомощным, должно быть, чувствовал себя Драко, получая письмо за письмом, в которых красивым почерком подробно описывались все его падения, и как ему пришлось смириться с тем, что Фэйсер станет его защитником, потому что больше никто во всем Министерстве не хотел ему помочь. Гарри думал о Драко, который изо всех сил старался, чтобы Гарри ни о чем не узнал, о том, как он напускал безразличный вид, слушая брошенные в его сторону слова, доносящиеся со всех факультетов, о том, как он не обращал внимания на свою сломанную руку и разбитое лицо. Гарри все думал и думал, не способный остановить этот поток. Он вспоминал каждый раз, когда Драко смеялся вместе с ним, разговаривал с ним, сидя в пижаме и соприкасаясь коленями, пока они сидели друг напротив друга. Гарри думал о том, как Драко присоединился к нему и остальным восьмикурсникам в пабе и даже привел с собой остальных слизеринцев, думал о том, что Гарри теперь был единственным человеком, которого тот до сих пор называл по фамилии, привнося дух товарищества и истинное межфакультетское единство в их класс и во всю остальную школу, как и говорила Гермиона. Гарри вспоминал, как Драко по-настоящему переживал о Рождестве, как он боялся испортить праздник Уизли, всем телом излучая чувство вины и сожаление. Он думал о том, как Драко сначала, в первый день, вежливо, а затем, на второй день, весело поддерживал беседу. И совсем не мог представить, чтобы то же самое смогла бы сделать его прошлая версия. Гарри не мог ничего поделать, лишь согласиться с тем, что Драко Малфой стал хорошим человеком. Но хоть, возможно, он немного и помог ему, Гарри все же верил, что Драко справился бы с этим и сам. Рано или поздно. Его сердце бешено колотилось в груди. Эти размышления невольно завели его в долгое путешествие, и он понял, что монотонная речь Бинса пропала на заднем фоне. Мелкие искорки теперь занимали каждую мысль в его мозгу, подарив ошеломляюще ужасное осознание; похоже, он по-настоящему влюбился в Драко. — Не знаю, как набраться храбрости, — тихо проговорил он, потому что не знал, что еще сказать, неспособный облечь в слова ни одну из своих мыслей. Он надеялся, что его лицо не было таким красным, как оно ощущалось. — Что ж, — подбодрила его Гермиона с легкой улыбкой, по-видимому, довольная его долгим молчанием. — Следующая вечеринка Симуса уже завтра. На них обычно происходят странные вещи. Кто знает, что может случиться на этот раз?