Светоч Терминуса

Размеры корабля были ровно теми, какими нужно — внушали благоговение и при этом не создавали ощущения громоздкой неповоротливой штуковины времён Империи. Блики плясали на глянцевой поверхности, но не слепили глаза. Казалось, всего в этом сооружении было в меру, и тем не менее обыкновенным его назвать никак не получалось — давно забытое понятие «золотое сечение» так и норовило соскользнуть с языка. Вытирая нервную испарину, Кавех гордо смотрел на своё творение, перебрасывая из руки в руку гиперреле так, будто это была детская игрушка. Торжественная презентация проекта состоялась неделю назад, и сейчас он, уже получив деньги, стоял напротив своего детища, давая своим мыслям блуждать. Корабль, безусловно, надо было испытать тщательнее. Пробный полёт вокруг Терминуса состоялся, но гиперпрыжок рядом с ним проводить нельзя. У Кавеха приятно сжалось сердце от волнения — если всё получится, его разработку примут на более массовое производство. Как жаль, что рядом нет матери, которая могла бы разделить его радость. Но… — Всё любуетесь, молодой человек? — напротив, уперев руки в боки, стояла Фарузан. Её невысокая фигурка на фоне корабля казалась ещё более хрупкой. Отец Кавеха был одним из тех пятидесяти агентов Второй Академии, которыми пришлось пожертвовать ради сохранения тайны её местоположения. Фаранак, хоть менталисткой не была, ужаснулась от одной мысли, что её сын может пойти по этому пути, наотрез отказалась жить дальше на Терминусе и, поскольку Кавех не хотел улетать из Академии, отбыла сама, пообещав не оставлять его одного. Обещание она сдержала — вскоре на Терминус эмигрировала профессор Фарузан с Сейшеллы, которая стала для Кавеха наставником и дала ему чувство плеча. — А, профессор… — Кавех смущённо улыбнулся. — Размышляю над пунктом назначения. — И ты куда-то собрался на ещё необкатанном корабле? Протестую. А если ты ошибся в настройке хотя бы одного из миллиона транзисторов? — Ты думаешь, моё творение должно пылиться в ангаре? — он притворно надулся. У Фарузан была привычка во всём видеть опасность для Кавеха — иногда он думал, что мать перегнула с заботой и контролем, попросив её присматривать за ним. — Конечно нет! — Фарузан вскинула руки, хмурясь. — Но почему именно ты должен его тестировать, а не условные чемпионы по гиперпространственным манёврам? Ты инженер, а не… воздухоплаватель, — она почесала голову, силясь вспомнить слово. — Потому что это моя зона ответственности. Я не могу допустить, чтобы из-за моей ошибки пострадал кто-то другой. — То есть ты признаёшь, что в случае чего тебя просто разнесёт на кучку нейтронов? — Или же Академия получит прекрасный образчик корабля, способного на несколько гиперпространственных прыжков один за другим. А я — больше денег. — Сильно-то тебе деньги помогут в субатомарном состоянии, чубчик. Кавех фыркнул. Спорить с ней было просто невыносимо. — То есть я корабль испытать не могу, другим я не дам рисковать, автономное управление под руководством бортового компьютера не принесёт нужной информации, а без теста Академия не даст добро на производство. Остаётся разобрать его на детали и заняться чем-то другим. — Ты, юнец, вечно всё утрируешь. Ладно, лети на своей машине, но с одним условием. — А ты ещё и условия будешь ставить, как мне поступать со своими изобретениями? — Кавех сдвинул брови. — Да, буду, потому что я пообещала твоей матери. — Но я уже не ребёнок! — Это ещё хуже! Ребёнок не соберёт корабль, способный разнести его прах по гиперпространству! Хотя когда ты из любопытства решил сунуть руку в атомный измельчитель… — Ладно, ладно, — Кавех примирительно опустил голову, — что там у тебя за условие? Фарузан гордо вздёрнула подбородок, сияя, как маленькая девочка, хотя она и сейчас выглядела крайне юно. — Я лечу с тобой. Кавех опешил, сглотнул ком в горле и недоверчиво посмотрел на неё. — Профессор, я не могу этого допустить. — Да-а? — протянула она. — А что мне мешает в таком случае нанять корабль для слежки за тобой? Проверенный, протестированный! — Деньги. Фарузан кисло посмотрела на него. — Не умеешь ты держать язык за зубами, молодой человек, но ладно. Я в любом случае лечу с тобой. Сгинем вместе, ну и пусть. Всё равно я тут только и делаю, что в книжках копаюсь, а преподавать, как не уроженку Академии, не берут, чего мне жить… — Не говори так, у меня сразу складывается ощущение, будто я слушаю твои последние слова на смертном одре. Устало выдохнув, Кавех почесал затылок, затем резко воспрянул. Он только с подачи Фарузан начал думать о всевозможных плохих исходах, но всё же — он был на сто процентов уверен в надёжности своего корабля. Он приглашал десятки специалистов на проверку — всё работало, как часы. — Ладно, Более с ним. Летим вместе Широкая улыбка осветила лицо Фарузан, и та победно скрестила руки на груди. — Вот хорошо я тебя воспитала! Курс на Трентор! — Что? — Кавех от шока чуть не выронил гиперреле. — Там же Библиотека! В ней работал сам Гэри Селдон! Ты представляешь, сколько материала я смогу найти? Может, мне даже удастся открыть свои курсы, или написать научную работу, и тогда эти молокососы из Академии поймут, что я могу преподавать у них… — казалось, можно услышать, как бешено вертятся шестерёнки в голове Фарузан. — Я сомневаюсь, что кому-то в Академии нужны исследования давно вымерших языков и устаревших механизмов, уж простите, профессор, — Кавех проникновенно приложил ладонь к своей груди. — Всё новое — хорошо забытое старое! Может, я растрясу их умы… — уже загоревшуюся идеей Фарузан трудно было сбить с толку. Сейчас из них двоих она больше стала похожа на разыгравшегося ребёнка. То, какой Кавех увидел её впервые, ещё не успев войти в пубертат, и какой видел её сейчас, спустя больше чем десять лет, казалось, ничуть не поменялось. Всё та же абсолютно не модная на Терминусе одежда — в Академии все придерживались строгих и приглушённых, серых цветов, она же сверкала в белом платье, расшитым голубыми узорами, отчего даже те учёные, которые видели её не в первый раз, недоумевали. Так она воспитала и Кавеха — тот щеголял в белой рубашке, украшал волосы, но ему всё сходило с рук как исключительно гениальному выпускнику Академии. В итоге и Фарузан, как близкую к нему особу, постепенно начали принимать в научные круги, хоть она и не была рождена на Терминусе, но доверять преподавание не спешили, несмотря на обширные познания в областях, которыми не каждый учёный Академии мог похвастаться. — Хорошо, — Кавех слабо улыбнулся, — Трентор так Трентор. Расстояние более чем достаточное, чтобы вдоволь наиграться с управлением. А если надоест, поручить всё бортовому компьютеру. — Отлично! И когда старт? Кавех подошёл к кораблю ближе и мягко коснулся сенсора — отпечаток пальца считался, и дверь открылась. — Сейчас. Фарузан недоумённо вскинула бровь. — Голубчик, ты знаешь, что нужно подготовить провизию? Уведомить мэра, что будет производиться отлёт? — Знаю, и я это сделал. Я уже планировал лететь, но ты появилась как нельзя некстати. — Ах вот как, втайне от меня, значит! — она возмущённо захлопала глазами. — Я тебе это ещё припомню. — Ничего ты мне не припомнишь. Как только окажешься в библиотеке, зароешься в свои книжки. Если тебе вообще дадут — я слышал, работники там крайне недружелюбны. — Это мы будем по прибытии решать, молодой человек. А сейчас мне надо отлучиться за сменной одеждой и рабочими материалами, и только попробуй усвистеть без моего ведома! Кавех прыснул со смеху, провожая взглядом размашисто шагавшую Фарузан, и забрался в корабль. Приладив гиперреле, последний штрих, он принялся вдумчиво рассматривать каждый квадратный сантиметр внутренней обшивки. Всё ещё не верилось, что он спроектировал и практически сам собрал корабль — наверное, так чувствует себя мать после родов, когда берёт на руки младенца. Он подошёл к бортовому компьютеру, усовершенствование которого одновременно восхищало и ужасало его — он способен ощущать, о чём думает пилот. По сути, можно было управлять кораблём силой мысли — Кавех сообразил эту доработку как дань памяти отцу-менталисту. Сказать такое в Академии вслух равно подвергнуться публичному остракизму, поэтому свою идею он представил просто как облегчение работы пассажиров корабля. Его собственные способности пытались развить в детстве, но они так и остались на зачаточном уровне — после смерти отца мать запретила Кавеху иметь дело с этой темой. Не сказать, что он злился или пытался пойти против её воли — Кавех понимал, что если его постигнет та же участь, матери будет больно и горько. Может, потому она и улетела — даже если Кавех ослушается, она не узнает. Он вырос в иррациональном страхе перед людьми из Второй Академии, поэтому первой вещью, которую он приобрёл в путешествие, стал менторезонатор. Генерировавший психополе, он был абсолютно безопасен для обычных людей и орудием пыток — для менталистов. После покупки Кавех первым делом испытал его на себе, подсознательно боясь свалиться на пол в агонии, но ощутил только лёгкое головокружение. Позже он тайком включил менторезонатор, находясь рядом с Фарузан, но та даже бровью не повела — какое счастье! Стоило вспомнить о ней, как Кавех тут же увидел её нескладную фигурку в дверном проёме корабля — она несла лёгкую холщовую сумку, вышедшую из моды столетия назад. Фарузан скользнула в каюту и стала щупать кресло в поисках ремней безопасности. — Профессор, здесь не пристёгиваются. В корабле инерция передаётся всему, что в нём находится. При торможении или прыжке никто никуда не кувыркнётся. — Много ты понимаешь! Так просто спокойнее. — Придётся успокаиваться по-другому, потому что ремней тут нет, — Кавех кротко улыбнулся и направился к компьютеру. Положив руки на панель управления, он закрыл глаза и почувствовал, будто кто-то касается его ладоней — конечно, это были субъективные ощущения, которые он настроил лишь потому, что хотел очеловечить компьютер для себя. Иногда перед глазами возникал образ отца, и Кавех смущённо прогонял его, размахивая руками — боялся, будто здесь, в этом маленьком корабле, защищённым ментальным экраном, кто-то мог узнать, о чём он думает. Он нахмурился и проговорил одними губами, посылая мысленный импульс: «На Трентор».