Затерянные в Фасналесе, или Дневник в красно-белой обложке

... – Элли Уайт! Немедленно просыпайся! Твой будильник сейчас надорвётся от тщетных попыток разбудить тебя! Ох, да... Встаю я, встаю. А ведь такой сон снился! Мы с Полли ходим по летнему берёзовому лесу, тишину и покой которого нарушают лишь пение птиц, журчание ручья, бегущего неподалёку от нашего пути, да игра беззаботного ветерка с ярко-изумрудными листочками деревьев, по звукам напоминающая неразличимый шёпот. Идём только вперёд, ненадолго останавливаясь для отдыха или для перекуса ягодами, что в обилии растут в прохладной тени от деревьев. Тут вам и малина, и черника, и земляника, и брусника... Словно неведомо кто собрал все ягоды мира и посадил здесь, в этом отдалённом от цивилизованного мира загадочном лесу. Ни я, ни Полли не думаем о чём-то серьёзном или о том, что волновало и тревожило нас раньше. Мы не думаем, как оказались в этом лесу и как из него выйти. Просто идём вперёд, вдыхая чистый воздух, наполненный запахом листвы. – Элли, иди сюда! – зовёт меня Полли, нетерпеливо кружась вокруг необычного, неизвестного мне растения. Я подхожу ближе. Моя подруга смотрит на меня с надеждой: – Ну? Знаешь, что это за растение? – Нет. Но у меня почему-то какое-то ощущение дежавю... Ну конечно! – Я подпрыгиваю, смотрю на недоумевающую Полли и объясняю: – Это Древо познания Добра и зла. Я его на рисунке в Библии видела, точь-в-точь такое же, как и здесь. Минут пять мы просто стоим и молча разгдядываем это легендарное райское дерево. Оно совсем невысокое, всего на полметра выше меня. Левая часть дерева полностью голая, и большинство ветвей либо поражены странной болезнью, либо некогда обгорели. На некоторых покачиваются сморщенные и изъеденные червями фрукты. Правая же выглядит куда приятнее. На молодых веточках с такими же листьями висит множество спелых плодов, своим видом словно просящих попробовать их на вкус. Я вижу, как Полли привстаёт на носочки и протягивает руку к фрукту, растущему на правой стороне. В это время я слышу где-то вдалеке песню, похожую на "Тихую ночь", с каждой секундой всё сильнее искажающейся. Я уже не пытаюсь остановить Полли. Мне хочется лишь закрыть уши руками, убежать из этого страшного, безлюдного места, не видеть Древа... *** ... – Элли Уайт! Немедленно просыпайся! Твой будильник сейчас надорвётся от тщетных попыток разбудить тебя! Да, именно на этом моменте мой сон резко прервался из-за крика мамы, и мне пришлось вырваться из плена тёплой, мягкой кровати. Выключить заливающийся звоном будильник. И заодно уж на часы посмотреть. Восемь-сорок. Сон как рукой сняло. Я наспех заправила кровать, даже не накинув на неё покрывало, посадила на подушку плюшевого медвежонка Тедди, натянула на ноги гольфы и побежала вниз завтракать. Давно я так сильно не спешила в школу. Просто не опаздывала. Сон оставил в моей душе сильное впечатление. Я с трудом влила в себя чашку чая, получив от родителей и сестры массу обеспокоенных вопросов по типу: "Ты хорошо себя чувствуешь?" или "Тебе дать с собой в школу таблетку?". Говорить чистую правду или же совсем лгать мне не хотелось, и поэтому я крикнула им в ответ что-то вроде: – Время восемь-пятьдесят! Я опаздываю! – И белкой взлетела по лестнице вверх, чтобы забрать из комнаты школьный рюкзак и переодеться в форму. Оставалось всего десять минут до начала классного часа, что обычно шёл перед всеми занятиями по понедельникам. Его вела, что неудивительно, наша классная руководительница и учительница физики, мисс Каролина Смит, известная всем в школе своей чрезмерной строгостью и нелюбовью ко всем ученикам, не исключая даже класса, которым она руководила, то есть нашего. Не увольняли её лишь по той причине, что она не сухо считывала нужный материал с листочка, а говорила его, глядя в глаза детям, которым объясняла тему, тем самым твёрдо вбивая знания в наши головы. Одним словом, мисс Смит была прекрасным специалистом в области своего предмета, сколько бы недостатков в характере у неё не было. ...После пятиминутных сборов в школу, я ещё быстрее, чем поднималась, слетела вниз, по дороге чуть не споткнувшись и не полетев камнем вниз с приличной высоты. Меня переполнял адреналин. Попрощавшись с семьёй, всё ещё мирно завтракающей, я вылетела из дома, забыв закрыть дверь, и помчалась в сторону нашей Кантонианской школы. Пробежав свой квартал, я почувствовала прикосновение чьей-то руки к моему плечу. Полли. Вот это настоящая подруга! Она ждала меня, хотя понимала, что опоздает в школу. – Привет, копуша! Ты что, домашнее задание доделывала утром? Я уже хотела спрашивать твоих родителей о твоём здоровье! – Копуша, значит? – Я легонько ударила её по рюкзаку мешком со сменной обувью. – А кто у нас на той неделе на перемену опоздал, а? Ладно, отвечаю на твой вопрос. Мне один необычный сон приснился. Так в него погрузилась, что маме удалось разбудить меня не с первой попытки, чего уж там говорить о мооём стареньком будильнике! – Хм, сон, говоришь, приснился! На перемене после первого урока жду от тебя подробнейшее описание того, что ты там видела и того, что там происходило до мельчайших подробностей! – Полли рассмеялась. – Да, капитан! И таким образом, смеясь и делясь разными шутками и приколами, мы добрались до здания школы, на дворе которого мы распрощались до перемены, и каждая побежала в свой класс. *** Когда я тихонько проникла в свой класс, мои одноклассники уже сидели на местах и переговаривались каждый о своём, даже не замечая моего появления, как и сама учительница. Мисс Смит сидела и напряжённо перелистывала какие-то важные бумаги, поэтому я могла перевести дух. Всё же прямо сейчас шквал её ярости по поводу моего опоздания мне не грозил. Как я ещё успела заметить, первая парта, где обычно сидели близнецы Эдвард и Лиззи Лоуренс, пустовала. Ещё раз взглянув на занятую делом мисс Смит, а затем на пустой стол, я почувствовала, как у меня упало сердце. "Неужели близнецов отчислили, а Смит теперь заполняет документы об их отчислении?" – подумала перепуганная я. Наконец учительница перестала хмурить брови, листать и ставить подписи на листочках и окинула своим зорким, пронизывающим взглядом наш класс, которому в этот момент стало неуютно. Но Смит, на наше всеобщее удивление, улыбнулась и торжественно объявила: – Дорогие ученики и ученицы! Я рада сообщить вам, что наша школа вновь принимает участие в школьном обмене. Два наиболее отличившихся ученика из каждого класса отправляются на учёбу в сотрудничающие с нами иностранные учебные заведения. Так же происходит и у них. К чему я завела эту речь? Хотела привести вам в пример наших близнецов Лоуренс, которые отправились в Австрию. Будете так же стараться – возможно, что в следующем году вы окажетесь на их месте. А теперь самое время познакомить вас с учениками, приехавшими к нам из-за границы! Подождите, пожалуйста, я приглашу их в класс. Учительница прошествовала к двери, распахнула её, высунув в коридор голову, и негромко вызвала тех ребят по фамилиям, которые мы не расслышали. Едва два парня лет четырнадцати-пятнадцати оказались на пороге, мисс Смит схватила их за руки и потащила к доске, где весь наш класс мог их как следует рассмотреть. – Так, значит... Кто из вас тут мистер Фёдор Филимонов? – Парень, стоявший слева от учительницы, поднял руку. – Отлично, – сказала та, – я ещё раз проверю все твои бумаги. Пока мисс Смит с прежним азартом листала документы "мистера Филимонова", мы успели рассмотреть его самого. Он был среднего роста и стройный. В глаза сразу бросались и его пышные кудрявые рыжие волосы, заставляющие меня лишний раз вспомнить о Полли, карие глаза и веснушки, покрывающие всё его лицо. Лично я ещё заметила чуть смущённую улыбку, в которой расплылись его губы. Время от времени он бросал чуть нетерпеливые взгляды на учительницу, занятую бумагами, но в основном разглядывал своих новых одноклассников, а точнее, нас. Один раз, наши взгляды пересеклись, но я сразу же отвела глаза и стала изучать внешность другого парня, что стоял недалеко от Фёдора. Это был альбинос совсем маленького роста, из-за которого он выглядел в лучшем случае как ученик шестого, но никак не восьмого класса. Я долго не могла понять, какого цвета его глаза, ведь парень почти всё время смотрел вниз, но когда мисс Смит позвала его к своему столу, он ненадолго поднял на неё взгляд, и все увидели его красные глаза за толстенными линзами поцарапанных очков со слабо склеенной скотчем переносицей. Одежда его почему-то вызывала у меня улыбку, которую я пыталась скрывать. Школьная форма явно была больше самого парня в два раза и была мешковатой. Сам он при этом отнюдь не был таким весёлым. Лицо его имело странное выражение. То ли оно было чуть надменным, то ли грустным, то ли задумчивым. Тонкие губы его были поджаты. На нас он почти не обращал никакого внимания. В классе стояла полная тишина, нарушаемая лишь приятным шелестом перелистываемой бумаги и редкими, тихими восклицаниями учительницы: "Так! Сколько документов, сколько документов!...". Наконец она закончила с этим и, встав из-за стола, решительно шагнула к последнему парню, от чего он отшатнулся. – Да не бойся ты, не кусаюсь! – воскликнула она от удивления от его реакции. В этот момент по классу понеслись шепотки: "Ага, как же!". Смит, смерив наш класс строгим взглядом, от которого вся наша смелость куда-то вдруг запропастилась, продолжила: – Так, потише. Всё же разозлить меня перед предстоящей лабораторной работой на сегодняшнем уроке физики – не самая лучшая идея, не находите? Она повернулась к альбиносу и со вздохом как бы пожаловалась ему: – Что с ними поделаешь! Половина уже должна быть в кабинете у директора!... – Мисс Смит взяла стакан воды со своего стола, сделала глоток. Поставила стакан обратно. Взглянула на часы, на парней, всё ещё тихо стоявших за её спиной у доски и потом, что-то вспомнив, хлопнула в ладоши, привлекая наше внимание. – Я уже фактически представила вам Фёдора, но вот забыла про второго ученика. Итак, – сказала она, – мистер Стефан Стоянов. Прошу любить и жаловать. Ребята, садитесь за первую парту, – скомандовала мисс Смит, в это время присаживаясь за учительский стол. В это время мы заметили, с какой сильной неприязнью парни посмотрели друг на друга, но всё же сели за одну парту без всяких возражений, правда, отодвинув стулья в разные стороны. Классный час закончился спокойно. Одни навёрстывали упущенное из-за сборов в школу время сна, другие рисовали, третьи общались, а я и ещё несколько ребят слушали, как классная руководительница задавала новеньким различные вопросы, как связанные со школой, так и нет, и с интересом узнавали их ответы. Оказалось, что Фёдор приехал из Калининграда, России, а Стефан из Пловдива, Болгарии, первый играет на гитаре, второй – на фортепиано... Одним словом, мы так и не подошли к теме, которую следовало обсудить на классном часе, но прекрасно провели время. Мне даже было немного жаль, когда прозвенел звонок на перемену, и все стали собирать вещи. Большинство моих одноклассниц столпились вокруг Фёдора, их явно привлекала его внешность. Я лишь посмеялась над только что образовавшимся своеобразным фан-клубом и вышла из класса почти сразу же за мисс Смит. Для меня сейчас главной задачей было найти Полли. Спустя десять минут мне это удалось. Она стояла рядом со своей одноклассницей Аннабелль Кроуэлл и что-то с ней обсуждала, иногда посмеиваясь. Я подошла и спросила, в чём дело. Полли, умирая от смеха, рассказала историю о том, как к ним по ошибке зашёл пятиклассник, приехавший из Греции, и пятнадцать минут уверял учительницу в своей правоте с лицом профессора. Лишь потом пришёл его преподаватель и сообщил незадачливому пацану о том, что тот ошибся. Я посмеялась вместе с ними, а потом девочки проводили меня до кабинета рисования, где мы и расстались. *** – Ты припёрлась! Охренеть! Как мы все тебе не рады! Этими словами меня встретил мой нелюбимый сосед по парте, Мэттью Райт, по своей традиции пропустивший первый урок. От него за милю тянуло куревом, потом и энергетиками. – Припёрся сюда только ты, – вежливо ответила я на грубость, – а я хотя бы была на классном часе. В ответ меня щедро осыпали нецензурной лексикой и смешками. Я сделала глубокий вдох, затем выдох, натянула на лицо улыбку и постаралась успокоиться. Затем разложила на столе альбом, пенал и отдельно цветные карандаши, мысленно дав себе клятву ни за что не делиться с Мэттью последними. А то подумает, что я мягкотелая, раз всегда одалживаю ему свои карандаши. Оставалась минута до звонка. В класс вошёл Стефан, лишь на секунду оторвав взгляд от факультативного учебника по геометрии. Затем я с интересом наблюдала, как он выясняет отношения со своим соседом по парте вплоть до самого звонка. А потом пришёл учитель, и мы стали рисовать... – Портреты своих соседей по парте! Лучшие получат по две "пятёрки"! – жизнерадостно объявил мистер Джонс, наш профессор рисования. Моё настроение, ещё утром бывшее прекрасным, упало. Ну какой, скажите мне, портрет сможет нарисовать дурачок Мэттью? Скорее всего, нарисует какую-нибудь свинью и скажет, что это просто копия меня. Класс наполнился репликами: "Не шевелись!", "По-моему, у меня другие уши!", "Ну вот, из-за тебя заново перерисовывать!". Я корпела над портретом соседа. Жирная физиономия с кучей прыщей, жиденькие, выгоревшие на солнце волосы, зелёные глаза, пожелтевшие от сигарет зубы и куча веснушек, придававшие ему глуповатый вид, полностью соответствовавший ему. Всё просто. Завершив работу, я показала свой шедевр профессору. Он улыбнулся, похвалил мою работу перед классом и поставил мне мои заслуженные две оценки. Это отчасти вернуло мне прежнее хорошее настроение и заставило меня улыбнуться. Мои ожидания относительно моего портрета от Мэттью полностью оправдались. Длинная спичка с тоненькими руками, но толстущими ногами. Как будто он нарисовал меня в комнате смеха в отражении одного из кривых зеркал. Ему поставили тройку с натяжкой, и он ушёл, безмерно довольный собой. Его вид буквально говорил: "Ну чем я не да Винчи? Ну чем не Микеланджело?". *** Уроки географии и физкультуры пролетели совершенно незаметно. Пришло время для обеда. Кто-то бежал домой, как это делала Полли (да, предательница), а кто-то, как я, оставался в школе и обедал в столовой. Страх перед предстоящей лабораторной по физике окружил меня и практически не дал поесть. Я поковыряла вилкой бефстроганов, похлебала апельсиновый сок, но в конечном итоге махнула на попытки пообедать рукой и пошла искать тихий коридор, где я смогла бы повторить домашнее задание. Но везде стоял невыносимый шум. Ученики более младших классов играли в догонялки, в прятки и другие игры, тем самым не давая мне вникнуть в параграф. По дороге мне встретились и мои одноклассники. Наконец я прошла в дальнее крыло школы, где в основном учились старшеклассники, и стояла маломальская тишина. На скамейках сидели сами ученики старших классов. Они сидели или компаниями, или парочками. Но одна скамейка была почти пустой. Почти. На самом её краю сидел мой новый одноклассник Стефан Стоянов и... вязал. Да, вам не показалось. Он равномерно взмахивал спицами, вспарывая воздух. Спицы издавали приятный звук. Изделие было бежевого цвета и напоминало шарф (я не сильна в вязании, а точнее вообще почти не умею вязать и поэтому могу делать только предположения). Стефан не замечал меня. Наверное, увлёкся. Вон, ему волосы на лицо упали, он их даже не убирает!... Стоп. Я пришла повторять физику, а не смотреть, чем занимаются мои одноклассники. Строго наказав себя в мыслях, я села на другой край скамьи и открыла книгу. Я сидела, внимательно читая учебник, и поэтому не сразу не заметила, как звук, издаваемый спицами потихоньку смолк. На это я обратила внимание только тогда, когда дочитала параграф до конца и отложила книгу, чтобы дать уставшим глазам отдохнуть. Стефан тоже сидел, сложив руки и вязание на коленях. Я осознала, что мы уже минуты с две разглядывали друг друга. "Начни же диалог, Элли Уайт! Невежливо сидеть и тупо пялиться на человека молча!", – подумала я. В итоге у меня вырвалось... – О, ты вяжешь? Он опустил глаза, видимо думая, что ответить на мой глупый вопрос, а потом поднял их и негромко ответил: – Как видишь. А что? Его вопрос, которым он ответил на мой вопрос, застал меня врасплох. Стефан был прав. Действительно, какое мне дело до того, чем он занимается на перемене, в свободное от учёбы время? – Просто... Я впервые вижу парня, который вяжет... – неловко промямлила я. – Да и так ровно... Вот я бы так не смогла. Я вообще не умею. Пару раз пробовала у лучшей подруги дома да только клубок запутала. – А я... просто смотрел за тем, как это делает бабушка и пытался повторить. Однажды она поймала меня за этим, поняла, что мне интересно, и научила меня вязать. – Мне очень понравился его тихий спокойный голос и простота его речи. И даже... его болгарский акцент. Недолго думая, я продолжила: – Если я правильно поняла, ты из Болгарии. Как там в вашем Пол... Ну, твоём родном городе. – Ты про Пловдив? Обычный город. Мне даже Кардифф нравится больше. Как и моей бабушке. – А родителям? – Их нет, – просто ответил мой одноклассник, без всяких чувств или эмоций. – Они были волонтёрами и часто ездили в разные города, чтобы помогать людям. Во время одной из таких поездок автобус, в котором ехали мои родители, упал с моста прямо на железную дорогу, где ехал поезд. Никто не выжил. Мне тогда было девять лет. Я долго молчала под влиянием его рассказа. – Я... не имею никакого права тебя поддерживать или утешать, ведь... – Я пыталась подобрать подходящие слова для таких обстоятельств. – Сама не пережила подобного. Но... Твоя история очень грустная. Надо быть очень сильным человеком, чтобы перенести всё это. И ты спокойно рассказал о смерти своих родителей... Ты вправду сильный. – Да какой я сильный! – Стефан отвёл взгляд в сторону. – В первые дни после того как я об этом узнал, мне вообще не хотелось жить. Просто ничего не хотелось. Потом как-то всё это стало забываться, я окончательно успокоился, переехал к бабушке. Вспоминал прошлое только тогда, когда ездил на кладбище в день их смерти. В этом году правда, не получилось. Меня вызвали к директору примерно за неделю до дня, когда я обычно ездил к родителям, и сообщили о том, что я могу участвовать в школьном обмене как один из лучших учеников школы. Бабушка продала нашу квартиру, купила здесь дом, и мы переехали в Кардифф. – Интересно, конечно! А вот у меня, в основном, "четвёрки". И вряд-ли я буду участвовать в школьном обмене хоть когда-нибудь. Ох уж эти алгебра, геометрия, химия... – "Четвёрки", говоришь? Трудности? Может быть, я смогу тебе как-то помочь? Мне совсем не трудно. И судя по тому, что я видел на предыдущих уроках, ты вполне можешь учиться на "пятёрки". Лишь доверься мне. – Очень мило с твоей стороны предложить помощь. Я была бы очень рада. – Но только при одном условии, – Стефан взглянул мне в глаза. – При каком? – удивилась я. – Тебе придётся подождать один час. У меня урок фортепиано после всех занятий. Устроит? – Конечно! – Отлично. Тогда буду ждать тебя. После этого мы долго сидели, не говоря ни слова. Я заметила, что расстояние между нами уменьшилось, и украдкой взглянула на Стефана. Он уже не был таким скованным, как утром. Решая продолжить наш разговор, я вдруг спросила: – Я заметила, что вы плохо ладите с Филимоновым. Почему, если не секрет? – Почему? – удивился мой собеседник. – Да потому что он петух. Наглый и самодовольный. Ещё и бабник. Мне говорят, что я достаточно спокойный человек, а ему хватило двух минут, чтобы меня вывести. Пока мы летели в самолёте в Кардифф, я бесконечно слушал истории про его бывших, как он постоянно выигрывает на музыкальных конкурсах, какие дорогие бренды гитар ему нравятся, что ему отец покупает и так без умолку. Я не выдержал и высказал ему всё, что думал об этих его историях. Мы поссорились и не разговаривали до урока рисования. Кстати, у меня теперь вопрос к тебе. – Задавай, – ответила я. – Филимонов уже давно, с утра, распустил про меня сплетни по классу. Почему же ты решила заговорить со мной, вместо того, чтобы сейчас гулять вместе со всеми? Почему выбрала самого скучного парня-заучку? – Ты не такой, – заверила его я, – ты ничуть не скучный. Или тогда скучные мы оба. А не пошла я с ним, потому что не люблю большие шумные компании. Ну просто нет мне в них места. Меня не замечают, и я становлюсь серой мышью. – Понимаю. А вот у меня одна компания – книги. – И друзей даже нет? – ужаснулась я. – У такого умного и вежливого человека? – Нет и не было. Я с детства считался заучкой. Ещё... Никто не хотел дружить со мной из-за внешности и из-за очков. – То есть с тобой никто никогда не дружили чисто из-за того, что ты альбинос? – Да. Наверное, я казался им странным. Я долгое время молчала, не зная, что лучше ответить ему. Однако спустя пять минут я встала со скамейки и протянула ему руку со словами: – Что же, тогда я могу быть твоим другом. Ты очень интересный человек для меня. Как тебе моя идея? – Ты правда предлагаешь мне дружбу? – нерешительно переспросил он. – Да. – Я согласен. Мой новый друг встал, взял мою руку и несколько раз потряс её. Я почувствовала в этом рукопожатии его крепкие пальцы пианиста и мягкую кожу его ладоней. В этот момент я наконец-то увидела, как уголки его обычно тонких поджатых губ чуть приподнялись, образуя слабую неловкую улыбку на бледном лице. Я ещё долго не выпускала его руки, в он держал мою руку. Я знала, что мы оба в этот момент мечтали о том, чтобы наша дружба была навсегда, чтобы мы стали верными друзьями. Наши взгляды встретились., и мы просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Стояли и предвкушали предстоящие разговоры, длительные прогулки по Кардиффу, походы, поездки. Встречи дома друг у друга, дни рождения, переписки... И много других приятных моментов. К сожалению, трезвон школьного звонка, приглашающего нас на физику, прервал это волшебное время, и мы помчались в класс, улыбаясь друг другу на ходу и всё ещё держась за руки. 20.01.1999, Кардифф, Уэльс, Великобритания.