Бесконечная зима

      Если бы меня как-то невзначай спросили, доволен ли я своей жизнью, то я бы не ответил. Ведь это так тупо: отвечать на вопросы, которые тебе задают. Вместо этого я взял бы первый попавшийся предмет и забил бы лицо этого человека до кровавой каши. Я бы взирал, как капли крови, вылетавшие вместе с зубами, пачкали мою одежду. Я бы смотрел, как он бьется в агонии, а его утихающий крик говорит о его скорейшей кончине.       Но убийства не забавляют меня ни коим образом. Я просто делаю это рефлекторно, потому что могу.

***

      Вновь темнота перед глазами, все размыто. Лишь надев свои очки, я завис, сидя на кровати, и разглядывал все вокруг. Где-то за дверью послышался звук шагов, а затем едва слышный скрип деревянной лестницы. Я потупил взгляд в сторону двери, а потом неспешно встал и пошел к выходу, захватив подушку.       В родительской комнате на кровати лежала какая-то женщина с закрытыми глазами. Я убил ее. Задушил подушкой. Она, наверное, даже не смогла понять, что происходит, и задохнулась, пыталась вырваться и кричать, в чем ей мешала подушка. А ведь когда-то я ласково называл ее мамой.       В ванной лежал труп моего биологического отца — я убил его. Приложил его голову об раковину, отчего он мгновенно рухнул на холодную плитку, а затем вырезал его сердце кухонным ножом и смыл в унитаз. Не знаю, зачем я это сделал, но было весело смотреть, как оно уплывало.       С сестрой я тоже долго не возился: воткнул в горло канцелярский нож, который взял с ее стола. В ответ на это она захрипела и судорожно задергалась, словно отплясывая какой-то модный танец. Я посмотрел в ее глаза, которые уже полезли на лоб, и прыснул смехом.       Я не особо любил разговаривать с родней, приелось уже. Каждый день одно и тоже. А я, может, чего-то нового хочу. Поэтому-то и убиваю их мгновенно — чтобы следующую неделю в этом доме была абсолютная тишина.       «Вспомнить бы их имена… имена…» — Я сидел в позе греческого мыслителя на кухонном диване и входил в транс. — «Бляха муха, какие у них имена? Ладно, хер с ними».       Я встал и, пританцовывая, поплелся в кладовую, напевая себе под нос разными голосами:       — Да и хер с ними… Да и хер с ними-и.       В кладовой была большая сумка, наполненная инструментами вроде молотка, отверток…       «Отвертки…» — пронеслось в моем сознании. Сегодня они мне пригодятся.       В кармане куртки моего ныне покойного бати я нашел сигареты и ключи от машины. Я достал из пачки одну штуку и пошел на кухню. Включив плиту, я суетливо зажег кончик сигареты и закурил. Особенность этих циклов в том, что я могу курить, не привыкая при этом. Организм с каждым циклом очищается и никотин, попадающий в кровь, он воспринимает как в первый раз. Это не может не радовать. Вместе с дымом по телу прошло приятное тепло, оно окутало меня с ног до головы, и расслабляющее головокружение заставило меня томно вздохнуть. Докурив третью сигарету, я решил, что пора в путь.       Я надел свою куртку и любимую шапку «спорт», а потом вышел на улицу, прихватив с собой рюкзак со школьными принадлежностями, предварительно положив туда пару отверток и плоскогубцы. В машине у бати я взял пистолет «Токарева», что лежал в бардачке. Прикольная фендифлюшка, может, использую ее сегодня.       Настроение было на высоте: впереди меня ждал прекрасный день, наполненный людскими криками, внутренними органами и залитой кровью.