Долги, подлежащие погашению (Debts To Be Settled)

Томми никогда не считал себя везунчиком. Вселенная даровала ему достаточно удачи, чтобы не умереть, и только этого было более чем предостаточно. Он продолжал стремиться к, казалось бы, недостижимой цели – безопасности. Вселенная не помогла, но, по крайней мере, и не растоптала безжалостно все его усилия. Если уж на то пошло, она, к полной уверенности Томми, скорее просто посмеялась над его борьбой, решив, что он недостоин какой-то авантюрной жизни, полной несчастий или трагедии. Не наилучший вариант, конечно, но Томми возьмет, что дают. В конце концов, желание жить у него развилось с самого рождения, поэтому он будет продолжать стремиться к своей цели. Если быть жалким придавало ему уверенности в себе, то он мог бы со всем возможным достоинством просто принять свое положение. Томми был… ну, не вознагражден, но уж точно удостоен некоторых условий за свои усилия. Если он держит голову опущенной, ни во что не вникая, у людей нет причин упорнее в него вглядываться. Если он не требует их любви или внимания, они не дают ему ненависти и жестокости. Если он движется в потоке, его не сносит течением. Каждый приемный ребенок рано или поздно усваивает этот урок, даже проблемные дети, которые понимают, что умерить пыл – единственный вариант для них, если они хотят выжить. Когда-то и Томми был одним из таких проблемных детей, но позволил миру отшлифовать все свои острые углы, пока не превратился в гладкий камень, способный перекатиться через любую проблему, брошенную на его пути. На самом деле, в жизни Томми была лишь одна переломная. Он принадлежал к меньшинству людей, обладающих сверхъестественными способностями. Обладание ими многими считается благословением, поскольку это дает владельцам больше свободы, чем есть у остальной части города, но силы Томми – это буквальные кандалы на его запястьях. Он обладает высоко ценимой силой исцелять физические раны. Он не лучший лекарь на острове, но имение целителя бесконечно лучше его отсутствия. Герои – будучи частью правительства – легально забирают любого, кто обладает целительскими способностями, обещая, что это для их же безопасности. Злодеи также берут целителей, но обычно не лгут о причинах своих действий. В мире, где титаны сражаются друг с другом не на жизнь, а на смерть, иметь кого-то, кто залечит раны вам, а не врагу, очень ценно. Томми настойчиво решает не быть частью этого мира. Он изо всех сил старается не взаимодействовать ни с героями, ни со злодеями. Он даже не смотрит на линчевателей или тех, кто попадает в категорию «других». Томми в первую очередь беспокоится о себе. Если он хочет жить относительно мирной и, он осмелится даже сказать, счастливой жизнью, он будет продолжать держаться подальше от сопутствующего ущерба, который оставляют после себя супер-люди в попытках взять остров под свой контроль. Он делает то, что, как он узнал, всегда работает: держит голову опущенной, придает своим словам побольше беззаботности и никогда не покидает свое нынешнее место жительства без маски веселья на лице. Если кто-то заподозрит, что он скрывает такую опасную тайну как целительство, это разорвет всю ту жизнь, за которую Томми так отчаянно боролся. Его заберут либо герои, либо злодеи, и ни одна из этих тюрем не является особенно хорошим местом. Томми будет принимать это решение снова и снова. Он будет игнорировать радио, сообщающее о смерти героев или злодеев. Он будет игнорировать людей на улицах, оплакивающих потерю своих близких в пучине чужих сражений. Он будет игнорировать неугасаемый огонь в груди, единственная цель которого – исцелить мир вместо того, чтобы наблюдать, как тот разрушает сам себя. Томми знает, что огонь превратит мир в пепел еще до того, как сможет достичь хотя бы чего-то. Но несмотря на все это, Томми обнаруживает, что не может так легко выйти из ситуации, в которую довольно неуклюже попал. Он возвращался из магазина, держа в руке полиэтиленовый пакет. Другая его рука была в кармане выцветшей красной толстовки. Он выбрал короткий путь, тот самый, которым всегда ходит, и, едва успев ступить в темный, сырой переулок, осознал, что пожалеет об этом своем решении. Он не знал, почему, пока не оказался рядом с увеличивающейся лужей крови, черной в тусклом свете, но сверкающей буро-красным каждый раз, когда вдалеке оживает уличный фонарь. Как и дыма без огня, не было бы крови, не находись там человек с ранением. Если эту окровавленную фигуру вообще можно считать человеком. Томми узнает тело не потому, что знаком с ним. Он узнает его, потому что, когда по радио говорят о злодеях, которых следует остерегаться в той части острова, где живет Томми, Фантазм почетно занимает верх списка. Фантазм обладает двумя основными способностями: невидимостью и неосязаемостью. Он использует их для установки бомб, шпионажа за целями организации, на которую работает, и избегания сражений. И даже несмотря на то, что умелое использование обеих этих способностей делает его угрозой, достойной беспокойства, его самой опасной силой является способность вселяться в людей. Он может просачиваться в их плоть, заменяя их разум и контролируя их тела, как какой-то больной кукловод. Томми лично никогда не был свидетелем одержимости, но однажды услышал ее пример по радио, когда Фантазм вселился в ведущего передачи. Томми до сих пор вздрагивает, когда вспоминает звук выстрела и непривычную, пугающую тишину, которая поглотила станцию в течение дюжины минут после. Несмотря на свой уровень угрозы, Фантазм сидит у кирпичной стены переулка. Кровь продолжает растекаться под ним, производя вокруг него подобие полукруга. У него нет оружия, но зато есть многочисленные раны. Хуже всего выглядит дыра в животе, оставленная ножом, и пробоина в голове – дубинкой. Кровь из этих ран впитываться в его черный костюм, капает на золотую пряжку ремня и золотые кольца, обвивающие руки. Его маска – черная ткань со сверкающими отблесками – начинает спадать на нос вместо того, чтобы оставаться на глазах. К счастью для Томми, секретный амулет Фантазма – устройство, искажающее узнаваемые черты любого, кто его носит, – похоже, нетронут. Томми не знает личность Фантазма. Он также и не хочет знать. Неважно, герой это, злодей или линчеватель – знание чьей-либо личности на этом острове равняется попытке самоубийства. Если бы Томми смог разглядеть хотя бы одну деталь о человеке, лежащем перед ним в луже крови, за ним охотились бы до тех пор, пока тихо не прикончили в переулке, очень похожем на этот. Никто не будет заботиться о Томми настолько, чтобы помочь ему спрятаться или защитить его, когда придет опасность. По иронии (и несправедливости) судьбы, у Фантазма есть целая террористическая организация, известная как Синдикат, которая готова убить любого, кто знает его личность, не заботясь о том, что Томми ничего с ней не сделает. Томми качает головой, крепче сжимая в руке пластиковый пакет. Он постукивает ногой по земле. Он ненавидит себя даже за то, что обдумывает варианты. Ему нужно уйти, желательно сейчас, пока Фантазм все еще без сознания, а его союзников нигде не видно. Если Томми не двинется, кто-то точно неправильно поймет ситуацию, а злодеи не известны своими умением слушать или рациональностью. Чем дольше Томми ждет здесь, тем больше шанс происхождения чего-то ужасного. Но он не может пошевелиться. Перед ним окровавленное тело, едва цепляющееся, но тем не менее цепляющееся за жизнь, и эта решимость в виде затрудненных, почти беззвучных вдохов заставляет Томми остановиться. Томми всегда мог игнорировать людей, нуждающихся в его целительских способностях, пока прятался в своей комнате, слушая их мольбы только по радио, и зная, что все уже прошло и поздно что-то менять. Он ничего не мог сделать в таких ситуациях, и его сердце и совесть успокаивались, когда он верил в эту ложь. Сейчас же ситуация поставила его лицом к лицу с реальностью, и это приводило в ужас. С чего он должен был вообще заботиться об этом всем? Фантазм был плохим человеком. Он уже причинил боль многим людям, и будет продолжать причинять ее множеству других. Объективно говоря, было бы лучше, если бы он умер сейчас. Но если Томми позволит ему умереть сейчас, разве это не сделает Томми ответственным? Он мог бы остановить это, если бы захотел. Он мог бы спасти его жизнь, но стоит ли она многих других погубленных жизней? Если Томми спасет Фантазм здесь и сейчас, будут ли будущие смерти виной Томми? Томми чувствует, как у него начинает болеть голова. Вот почему он выбирает невежество. Последствия его знаний, его выбора причиняют ему физическую боль. Может быть, именно поэтому Томми были даны силы исцеления. Несмотря на то, как сильно он ценит свою свободу, в нем врожденно заложено желание помогать. Томми смотрит на небо в поисках ответа. Световое загрязнение в этой области не такое сильное, но он все еще может видеть только одну или две ярко светящиеся звезды, а не весь космос на фоне темной фиолетово-черной палитры. Более того, там выделяются тонкие облака, тянущиеся туда-сюда ветрами. В реальном мире надвигается буря – несмешное отражение противоречий в разуме Томми. Однако в темноте он, Томми может буквально поклясться в этом, смутно различает силуэт вороны. Та исчезает, прежде чем Томми успевает убедиться в ее присутствии, но птица, свободно вспархивающая в небеса, напоминает Томми о простом факте. Фантазм, несмотря на все свои грехи, является личностью. Он тот, кто выбрал бы жизнь и хочет быть свободным. Томми громко стонет. Он ненавидит быть хорошим человеком. Он хочет, чтобы его совесть оставила его в покое вместо того, чтобы приносить радость при мысли о том, что Томми наконец-то делает то, что ему положено. Томми осторожно ставит полиэтиленовый пакет на пустое от крови место. Он корчится, когда понимает, что асфальт все еще мокрый от чего-то другого. Это в любом случае отвратительно, но он надеется, что это просто грязь или масло. Томми отворачивается, молясь, чтобы его ужин был в целости и сохранности в тонком целлофане, и смотрит на ослабленное тело Фантазма. Он подходит ближе и вздрагивает, когда его ботинки попадают в кровь, ясно осознавая, что ему нужно находиться как можно ближе. Он делает глубокий вдох и кашляет, когда запах крови еще сильнее заполняет его нос. Такое чувство, что Вселенная велит ему уйти. Томми стискивает зубы. Вселенной придется постараться, если она думает, что небольшое отвращение удержит Томми от решения, которому он так упрямо посвятил себя. Что действительно заставило бы его уйти, так это если бы Фантазм был в сознании. Даже полубессознательное его состояние заставило бы Томми бежать, сверкая пятками. Когда Томми проводит рукой перед лицом Фантазма, злодей даже не дергается. Он прикусывает щеку. Фантазм мог научиться не вздрагивать, но он ни за что добровольно не отключил бы свою полупрозрачность в присутствии незнакомца, каким бы безобидным ни был Томми по сравнению с ним. Прямо сейчас Фантазм так же досягаем, как и мир вокруг него – верный способ понять, что он в отключке. Подойдя ближе и убедившись в бессознательности злодея, Томми наклоняется вперед, готовясь сделать то, что решил. Он натягивает рукава на локти и опускает руки к ране на животе Фантазма. Томми закрывает глаза, чтобы лучше сосредоточиться, но все еще замечает яркое сияние сквозь веки. Когда он открывает глаза, его взгляду предстают золотые огни, трепещущие вокруг его рук. Ленты пламени медленно колышутся в темноте, выписывая неглубокие волнообразные узоры в воздухе вокруг его пальцев и направляясь к ране Фантазма. Ленты сливаются с его кожей, погружаясь глубоко в окровавленные ткани. Рана начинает затягиваться, и светлая кожа проступает на заживающем отверстии. Когда рана на животе окончательно зарастает, Томми обращает свое внимание на голову злодея. Одну руку он протягивает к ней, а другой скользит по телу Фантазма, чтобы залатать более мелкие и незначительные повреждения. Томми, пренебрегая своей неоспоримой волей к жизни, прижимает пальцы к чужой голове. Он чувствует, как под ними восстанавливается кожа, но он также ощущает прикосновение темных голубовато-каштановых волос Фантазма к тыльной стороне его пальцев. Они удивительно мягкие, и Томми даже не совсем возражает против этого прикосновения, пока золотой свет чинит в чужом теле все то, что считает неисправным. Это заставляет Томми улыбаться, но счастье его длится недолго, когда рана заживает, и он понимает, что натворил. Он карабкается назад, едва не поскальзываясь на крови, и отступает, едва удерживая себя на ногах и прижимая руку ко рту. Он снова называет себя жалким, хватая пакет, который оставил на земле и перебирая пальцами шероховатый материал его ручки, стараясь игнорировать ощущение от нахождения рядом с кем-то, кто не ранил его. Должно быть, Томми бредит, раз уж думает, что получит хоть какую-то долю утешения от злодея. Томми проводит рукой по лицу. Вдалеке он слышит карканье вороны и внезапно ускоряет шаг. По какой-то причине он чувствует себя выбитым из колеи и винит в этом птицу, хотя знает, что источник его дискомфорта лежит гораздо глубже. Беспокойство Томми не утихает, даже когда в поле зрения появляется ателье, в котором он работает. Тем не менее, становится немного лучше, что заставляет Томми вздохнуть с облегчением. Он проходит мимо витрин, пока не добирается до лестницы позади здания, оставленной там специально для него. Томми взбирается по ней так быстро, как только осмеливается и толкает стекло окна вверх, едва успев добраться до него. Он стремительно вкатывается в комнату второго этаже, тут же вскакивая и втягивая лестницу внутрь, на ходу успевая складывать ее. Когда та наконец оказывается внутри, Томми тихо ставит ее рядом с окном, закрывает его и дважды проверяет, заперта ли дверь. Он так же резко зашторивает окна, прежде чем неглубоко выдохнуть, сжимая в кулаках занавески. Томми берет себя в руки и отходит от окна. Он подходит к углу комнаты, куда втиснуты небольшой холодильник и стоящий на нем мини-бар. Томми использует завалявшийся там же маркер, чтобы написать свое имя на продуктах. Он кладет несколько закусок в холодильник, следя за тем, чтобы они находились на нижней отведенной ему полке, к которой другим не разрешалось прикасаться. Затем Томми опускает напитки в общий мини-бар, зная, что к утру их, вероятно, уже не будет. Когда Томми попал в приемную семью, он рано понял, что полезно иметь множество навыков. Одними из них были совершенно случайно выученные им шитье и штопка. С правильными материалами Томми мог сделать практически что угодно. А если у него не получалось, то он прокладывал себе путь методом проб и ошибок, потому что в этом городе очень трудно было бы выжить, будучи плохим в чем-то. Его навыки позволили ему работать на Мадлен, местную швею с собственным ателье. Из-за своего статуса приемного ребенка он оставался наверху магазина. Тем не менее, он зарабатывал себе на жизнь, работая в два раза усерднее, чем все остальные, и следя за чистотой рабочего места. Теперь у Томми есть свой собственный маленький уголок на втором этаже с одеялом из материалов, которые были забыты или перештопаны великое множество раз. Это не идеально, но намного лучше того, что есть у многих других жителей острова. То, что, как предполагает Томми, у него будет всегда. К тому же, Томми действительно любит работать здесь, даже когда рабочие дни становятся длиннее. Он забирает свой ужин, еду быстрого приготовления, в которую остается просто залить воду из бутылки, вытянутой Томми из мини-бара. Рекомендуется, конечно, чтобы она была теплой, но это не обязательно, и Томми очень благодарен за это, так как у него нет микроволновки. Единственная техника, которой он владеет, – это радиоприемник, стоящий на подоконнике. Все остальное принадлежит Мадлен, и она не слишком любезно отнеслась бы к тому, что Томми притаранил микроволновую печь в ее драгоценную мастерскую. Томми не может винить ее, опуская глаза на кусочки сырого мяса и лапшу. По крайней мере, на упаковке были перечислены такие ингредиенты. Томми ни на йоту не верит этому, но с самого начала работы с Мадлен он ни разу не терял сознание от голода, поэтому просто продолжает придерживаться неведения. Томми сидит за своим столом. Он включает лампу, морщась от яркого света, которым она вспыхивает. Пока глаза привыкают к отсутствию темноты, его пальцы ощупывают различные машины, расположенные на его столе и предназначенные для облегчения процесса пошива одежды. Томми достает вилку, которую хранит в тряпочке в одном из ящиков стола. Он вгрызается в кусок мяса, натягивая на другую руку перчатку. Ей же Томми срывает платье с вешалки, которую он подтащил к столу, прежде чем пойти за продуктами, и аккуратно укладывает на стол, стараясь не допустить попадания ткани в его пластиковую миску. Если он допустит ошибку, чего не случалось уже несколько месяцев, он знает, как убрать пятно, не испортив платье. Он профессионал своего дела. По крайней мере, в процессе становления, и это дает ему преимущество в глазах Мадлен, у которой в настоящее время нет наследников. Томми работает над мелкими деталями платья, такими как вышивка у подола, которая по обыкновению не занимает больше пары минут. Выражение его лица разрывается между отвращением к разбухшей лапше и сосредоточенностью на ткани. Он натягивает нить последнего цветка на фоне белой ткани и бросает вилку в миску, вытаскивая ножницы из ближайшей чашки, в которой те обычно лежат, если Томми не потерял их до этого. Он перерезает нить в нужном месте и отправляет ножницы обратно в чашку, по звонкому звуку определяя, что они попали точно в яблочко. Когда Томми откидывается назад, чтобы полюбоваться своей работой, он чувствует острый укол чужого взгляда в затылке. Он резко оборачивается, едва не вываливаясь из вращающегося кресла и молясь, чтобы его паранойя просто играла с ним, но, когда он встречает пару светящихся зеленых глаз в темноте противоположного конца комнаты, Томми понимает, что был прав, испугавшись. Он чувствует, как его руки начинают дрожать, когда зеленые глаза приближаются, окончательно доказывая, что Фантазм стоит в портняжной мастерской, на втором этаже, в самом близком к дому месте, которое когда-либо было у Томми. Томми знал, что должен был уйти, когда была возможность. — Пошел отсюда! Я… я позову героев! Или я.. я… пырну тебя прямо тут, — угрожает Томми, протягивая руку назад. Его пальцы натыкаются на пустоту, и он просто сильнее раздвигает их, продолжая ощупывать стол позади себя, пока не чувствует холодный металл в своей ладони. Томми хватает его и направляет ножницы на Фантазма. Их будет недостаточно. Ничего в этом магазине не было бы достаточно, чтобы остановить Фантазма, но ножницы заставляют Томми чувствовать себя лучше. Вместо ответа Фантазм хихикает. Томми гримасничает. Фантазм знает, что Томми блефует. Ножницы ничего не ему сделают. И даже если бы Томми мог позвать героев к себе, он бы этого не сделал. Фантазм просто выдал бы его как целителя, чтобы спасти свою шкуру, и внезапно Томми стал бы мишенью наравне с Фантазмом, а он провел слишком большую часть своей жизни, находясь вне лучей внимания, чтобы внезапно быть ослепленным ими. Фантазм теперь в перчатках и поэтому начинает бесстыдно трогать различные вещи в комнате. Его пальцы пробегают по металлическим перекладинами, на которых висит ожидающая ремонта одежда. Он небрежно пихает ногой матрас Томми в углу, задергивает шторы, слегка раскачивая их, и даже заглядывает внутрь мини-бара и холодильника. Его зеленые глаза все время светятся, практически подчеркивая то, на что он смотрит. Остальная часть его тела застыла в полупрозрачном состоянии, пропуская свет через, по меньшей мере, половину его формы. Даже с вопиюще заметными дырами в костюме, Фантазм выглядит точно таким же злодеем, каким его изображает радиостанция. Теперь, когда он бодрствует, он гораздо более уверен в себе и смертоносен, а из-за отсутствия ран пятна крови на его одежде создают впечатление, что он провел ночь, причиняя боль другим. Вероятно, этим он и занимался до того, как кто-то зарезал его. Сделав по большой комнате полукруг и обойдя крошечное пространство Томми стороной, он все-таки приближается к его столу. Блондин направляет ножницы на злодея, но ничего так и не делает, когда тот проводит пальцами по крышке швейной машинки. Как бы подтверждая, что это действительно он, Фантазм пропускает руку сквозь механизм, снова становясь осязаемым, когда касается пальцами стола. Фантазм улыбается Томми, когда замечает его бледнеющее лицо. Злодей наклоняется ближе, и Томми опасливо отступает на полшага. Полупрозрачное тело Фантазма выглядит ужасающе, пропуская сквозь себя свет настольной лампы. Улыбка Фантазма уменьшается, в его тоне появляется отвращение, когда он говорит: — Это твой ужин? — Не все могут быть богатыми злодеями, мудак, — хмыкает Томми, сощуриваясь. Он немного сожалеет о том, что назвал Фантазма мудаком, но довольно быстро понимает, что будет мертв независимо от того, что сделает. Если он не умрет, его заберут. Не может быть совпадением, что Фантазм прибыл в ателье, где работает Томми, менее чем через час после исцеления им же. — Так значит, честно зарабатываешь на жизнь? — спрашивает Фантазм. В его глазах мелькнуло веселье, но в остальном он, кажется, проигнорировал оскорбление, брошенное в его адрес. Вероятно, это не первый и точно не последний раз, когда кто-то называет его так. Томми тыкает ножницами в сторону платья на столе. Он также оглядывает комнату, чтобы подчеркнуть свою позицию. Взгляд Фантазма проходит по ней медленнее, но не менее зряче. Когда он падает обратно на него, блондин сопротивляется желанию подпрыгнуть. Злодей отталкивается от стола, становясь немного выше самого Томми, но внезапно заполняя комнату одним своим присутствием. Он хмыкает, наклоняя голову набок и изучая Томми. — Но зачем тебе работать, если ты можешь исцелять? Томми внезапно начинает гораздо больше бояться того, что Фантазм говорит, чем его, Фантазма, присутствия. Он отбрасывает ножницы и кидается вперед, прижимая ладони к его рту, чтобы перекрыть любой звук своими пальцами. Томми настороженно оглядывается по сторонам, чувствуя, как у него перехватывает дыхание. Он беспокоится, что, если вслух подчеркнуть наличие у него целительских способностей, кто-то где-то услышит и узнает о них, и внезапно Томми окажется в ловушке в камере, будучи используемым только для исцеления, где жизнь ему поддерживать будут лишь несколько кусочков пищи и пара капель воды. Томми не может смириться с мыслью о том, чтобы оказаться взаперти. Это слишком напоминает ему о его прошлом, о том, как он голодал и умолял, кричал и плакал в темных чуланах часами напролет, пока не превратился в слабую оболочку самого себя. Томми узнал, как стать лучше, как избежать этой участи, и он не хочет, чтобы кто-то еще тащил его обратно во тьму. Томми чувствует, как что-то касается его запястья. Он оглядывается на Фантазма, слишком поздно осознавая, что сделал. Фантазм оттягивает руку Томми настолько, чтобы суметь говорить, но не причинить ему вреда. Он не становится невидимым или неосязаемым, а просто мягко улыбается Томми, тоже оглядывая комнату с гораздо меньшим страхом в глазах. Когда их взгляды снова встречаются, Фантазм шепчет: — Уверяю, тут никого нет. Никого, кроме меня и тебя. Томми вздрагивает, не зная, хуже ли это альтернативы. Фантазм отпускает его запястье, откидываясь назад. Он кивает в сторону Томми. — Очень хорошо, что ты знаешь, насколько опасна способность к исцелению, но твоя реакция вызывает вопрос, почему ты исцелил меня. Что ты хочешь взамен? — Я ничего не хочу, — выплевывает Томми, быстро замечая, как дрожит его голос несмотря на уверенное заявление. — Это не совсем так работает – долговая система и все такое, — напоминает Томми Фантазм. Голубые глаза блондина расширяются, когда он понимает, что забыл раньше, и почему чувствовал, что сделал что-то важное, когда уходил от Фантазма. На острове существует система, которая связывает каждого человека. Ее обычно называют долговой системой. Что-то на острове заставляло жителей возвращать все долги, которые у них были. Это было так же сверхъестественно, как и суперсилы, и никто до сих пор не понял, как от этого избавиться. Это было в высшей степени увлекательное явление, и, как и сверхспособности, никто до конца не понимал, откуда это все взялось и почему произошло. Просто люди, живя поколение за поколением, понимали, что никто – от героев до злодеев, от политиков до мальчишек, от старых до молодых – не может уйти от выплаты своих долгов. И сейчас Томми обнаруживает, что увяз в той же системе. Он спас жизнь Фантазму, и теперь Фантазм был в долгу перед ним, даже если это и не было намерением Томми. — Тогда просто отвали от меня, — говорит ему Томми. По сути, он просит то же самое, что даровал Фантазму. Томми спас ему жизнь, и теперь просит Фантазма пощадить его. Это уравнивает их. В конце концов, долговая система – это баланс. — О, да ладно, мысли чутка шире. Не знаю, в курсе ли ты, но я довольно прославленный суперзлодей. Также богатый, как ты уже очень красноречиво заметил. Я могу сделать гораздо больше, чем просто отвалить, — вызывающе говорит ему Фантазм, и его глаза вспыхивают фальшивой добротой. Известно, что Фантазм любит играть со своими жертвами. Томми действительно не хочет быть жертвой. — Думаю, жизнь – самая широкая чертовщина, о которой я могу мечтать, — сообщает он. Фантазм смеется отрывистым, довольным смехом, и Томми чувствует, как по его спине пробегает дрожь. Злодей улыбается ему: — Наш долг погашен. Томми чувствует себя так, словно гора только что рухнула с его плеч. Он больше не привязан к злодею, смотрящему на него сверху вниз. Томми вздыхает с облегчением, ожидая, когда Фантазм исчезнет под полом. Злодей остается там, и Томми задается вопросом, не было ли его облегчение преждевременным. Улыбка Фантазма не ослабевает, когда он заявляет: — Я хочу посотрудничать с тобой. — У меня нет ни денег, ни желания пить зелья, — говорит Томми, качая головой. В тот день, когда Фантазм вселился в тело радиоведущего, он велел всем слушателям покупать у него зелья. Хотя Томми и не совсем в курсе злодейских заговоров, он понимает, что на подпольном рынке зелий доминирует Фантазм. Помимо его безумных способностей, его мастерство в зельях и их продаже – это то, что он привносит в Синдикат, и, вероятно, причина, по которой они позволили ему присоединиться. — На самом деле, именно я хочу у тебя кое-что купить, — говорит Фантазм с еле слышной забавой в голосе. Томми снова качает головой. — Ничего из этого не мое, оно не продается. — Опять же не то, что я имел в виду. На самом деле я хочу, чтобы ты сшил мне новый костюм суперзлодея. Как видишь, мой нынешний немного заляпан, и, честно говоря, я просто хочу чего-нибудь новенького. Я уже слишком долго хожу в этом. Это ведь тот, с которого я начинал. Теперь я намного сильнее, чем был тогда, и мой наряд должен соответствовать, не так ли? Томми вздыхает, отводя глаза. — Я чертовски польщен, но я... ну, я не могу. У меня нет нужных материалов. Ни незерита, ни доспехов, ни даже фантомных мембран, которые будут делать твой костюм невидимым и неосязаемым вместе с тобой. — О, это можно легко устроить. Я знаю поставщика, который достанет тебе все это. На самом деле, я даже заплачу за них всего-навсего за небольшую скидочку на костюм, — отмахивается от беспокойств Томми Фантазм, как будто обсуждает не свои знания поставщиков незерита и фантомных мембран, а погоду. Никакие сбережения никогда бы не позволили Томми просто купить их. Герои контролируют большую часть сбыта, а все остальное находится на черном рынке, по завышенным до небес ценам и под надежной защитой. Для того, чтобы Фантазм получил эти материалы и отдал их Томми, он должен быть действительно таким же могущественным и безумным, как в слухах, что ходят о нем. — Я... — начинает Томми. Он должен найти какую-то причину, чтобы отказаться. Он мог бы сослаться на неопытность, но у него есть чувство, что Фантазм не примет такой ответ. Материалы больше не являются проблемой. Любой другой предлог, который он только может придумать, – нехватка времени, уродство конечного продукта или снятие мерок – легко будет опровергнут кем-то столь методичным и решительным, как Фантазм. Томми попал в ловушку. Он был в ловушке с того момента, как увидел, как кровь Фантазма вытекает из его тела. Фантазм лукаво улыбается Томми: — У нас есть сделка! Еще один долг, подлежащий погашению, остается невысказанным.