***
Проблема в том, что Джим по природе существо социальное. Ему необходимо внимание и обратная связь, дружба и общение. Он ненавидит оставаться наедине с собственными мыслями, особенно когда они ведут себя подобным образом. Не то чтобы он всю жизнь считал себя натуралом и вдруг начал пересматривать весь предыдущий опыт. Были у него периоды экспериментов, а в академии даже был трёхнедельный секс-марафон с соседом по общаге. Но их с Гэри друг в друге ничего кроме секса не интересовало, и, переделав за три недели друг с другом всё, что два парня могут друг с другом сделать, они пожали руки и пошли искать приключения где-то ещё. Он просто не ожидал такого внезапного наплыва чувств. Несмотря на то, что Аманда рассказала ему про жениха, он никак не мог увидеть в Споке сексуальное создание, хотя они явно приличное время жили вместе и спали тоже вместе — у Спока планировка такая же, как у него, там одна спальня. И всё же, у него это не укладывалось в голове, не накладывалось на картинку того Спока, что он знал. Бедняга скатывался в панические атаки, когда не понимал шутку. Он одного поцелуя в лоб стал запинаться и чуть не споткнулся о собственные ноги. Рациональная часть мозга подсказывала, что попытки затащить Спока в постель закончатся сердечным приступом, не меньше. Но, кроме рациональной части мозга, была ещё и иррациональная, которая заталкивала первую в угол и подсказывала, что Споку одиноко, что он стесняется, но очень хочет внимания. А потом радостно развивала фантазию и показывала, как именно можно разложить Спока на простынях и изучить. Желательно языком. Он как-то и не осознавал, как глубоко эта фантазия в нём засела. Был бы тут Боунс, он бы, наверное, сказал, это естественная реакция, что Спок ни с кем кроме него не общается, что эта похоть и… ну, всё остальное, — проистекают из естественной для Джима потребности любить и защищать всякого, кто подберётся к нему достаточно близко. А ещё, если бы Маккой был тут, он бы приказал ему не выпрыгивать из штанов, это точно. Естественная потребность любить и оберегать, само собой, не исключала и лучшего друга, поэтому было два случая (очень, очень пьяных случая, — один день рождения и один день окончания экзаменов), когда он попытался к Маккою подкатить. И один, когда он пытался его поцеловать. Челюсть потом три дня болела. Для врача, что всё время носится со своими руками, удар у него был поставлен что надо. И наконец, будь тут Маккой, он бы помог ему найти кого-то, кто изгнал бы из его головы эти непрерывно жужжащие мысли, вместо того чтобы воображать себе их разговор. Но Маккоя не было. Маккой занимался разводом и делом об опеке, которое может разрушить ему жизнь. Джим не станет звонить ему и жаловаться, что внезапно запал на соседа. Вместо этого он попытался завалиться к Гейле. Она открыла ему в самом кружавчатом, самом аппетитном бюстгальтере, что он видел в своей жизни (а он успел насмотреться немало, спасибо), и розовой зубной нити, изображающей стринги. — Чуток занята, Джимми, — усмехнулась она, сверкая тёмными щеками, а от дивана доносился шорох, издаваемой какой-то углеродной формой жизни, — а может и не одной, с неё станется. — Да понял уже, — пробормотал он в закрытую дверь, что чуть не ударила его по лицу. Он спустился на этаж и постучал к Скотти. Дверь открыл Кинсер, глядя на него с большим подозрением. — Не хотите поужинать и пропустить по десятку стаканчиков? Я угощаю. Кинсер оглянулся на квартиру, откуда вдруг донёсся грохот и громкий поток ругательств, и поморщился. — Прости Джим. Над проектом работаем. Давай завтра. Самогон, значит, варят. Значит, он их ещё неделю не увидит. Он вздохнул и поплёлся к себе. Он исчерпал большую часть своих социальных ресурсов. Остался только его бывший сосед, Сулу. Но когда он звонил ему в последний раз, на заднем фоне доносилось придушенные ругательства на русском, а потом звонок прервался. Учитывая возраст единственного знакомого ему русского, Джим решил, что не хочет знать. Оставался только Спок. Перспектива эта смущала. Его рот имеет тенденцию издавать звуки безо всякого фильтра. Не хватало ещё за партией в шахматы выболтать ему свою последнюю фантазию. Его выпрут за дверь и больше никогда не впустят. Чудо, что ему вообще позволили вернуться после того, как он стал свидетелем той панической атаки. Но нельзя же просто сидеть и ждать, пока мозг перегреется. Он вздохнул, попытался заблокировать все неподобающие мысли, взял бумажку с ручкой и пошёл под дверь. Я сегодня без детей. Сыграем? И, чтобы не тратить зря время, просто остался ждать ответа под дверью. И да, через несколько минут Спок открыл дверь, чтобы вернуть записку. И если в прошлый раз он выглядел хреново, то сегодня это был ходячий труп. Очки снова куда-то делись. Жёлтая кожа ярко контрастировала с оливково-зелеными мешками под глазами. Он даже одет был не в обычную свою чёрную одежду, а в какую-то застиранную и растянутую футболку на несколько размеров больше. — Джим, — просипел он. — Ого. У тебя там чума что ли? — Он прижал ладонь ко лбу Спока. — Твою мать. Это уже не лихорадка даже, ты же просто горишь. — У вулканцев выше… выше температура тела. Чем у людей. — Джим не знал, запнулся ли он от внезапного физического контакта, или у него просто не было сил закончить предложение. — Ну не настолько же. — Он затолкал его обратно в квартиру, удивляясь отсутствию сопротивления. — Может, врача вызвать? — Нет. — В голосе не было сил, но явно проснулась тревога. — Я не могу… — Ладно-ладно, не буду, — прервал его Джим, чтобы не тратить на это силы. — Что я могу сделать? Спок беспомощно оглядел комнату. Стол был завален частями компьютеров, у стула грудой навалены коробки. Среди покрывал стояла пустая тарелка, и то, что она осталась там, много говорило о состоянии Спока. — Нечего тут делать, — прошептал он наконец. — Обычный вулканский вирус. Сам пройдёт через день или два. — Ну, если он похож на человеческий, ты должен лежать в постели. И хлебать бульон. Какой-нибудь. Спок указал на миску: — Мама навещала меня с утра. Она уже позаботилась о моём питании. Мгновение, и Джим перевёл это у себя в голове на человеческий. И не удержался от ласковой ухмылки: — Мама сварила тебе бульон. На жёлтых щеках расцвели пятна. — Да. — Мне нравится твоя мама. Ну, раз ты уже поел, ложись спать. — Я отдыхал большую часть дня, за исключением её визита и тех нескольких минут, когда я возвращал твою записку. — И он протянул ему записку в качестве доказательства. Джим посмотрел на неё и бросил в мусорку. — Верю. Марш в кровать. Спок сощурился, и в покрытых зелёными сосудами глазах показался намёк на упрямство: — Я вполне способен отдохнуть здесь… — Что, думаешь, простуда пройдёт от медитации? Спок смутился. — Сейчас это сложно назвать медитацией. Нет должной сосредоточенности. — Ну, если не собираешься медитировать, то можно и спать лечь. Упрямство вдруг ушло из взгляда Спока, и он изнурённо прислонился к стене, словно у него закончились силы стоять самостоятельно. — У меня нет сил с тобой спорить. — Вот это мне нравится. А теперь марш в кровать. Спок посмотрел в сторону двери, предположительно, в спальню, пытаясь набраться сил, чтобы до неё дойти. Джим наплевал на условности и личные границы — закинул руку Спока себе на шею и обнял его за талию. — Пойдём, я тебя проведу. Спок было напрягся, но тут же снова обмяк. Джим гордился тем, что не рухнул под его весом. На вид кожа да кости, а весит, кажется, раза в два больше него. — Вот это супчик у вас там, — бормотал он сквозь зубы. — Рецепт, что ли, попросить. — Я не понимаю, — прохрипел Спок, садясь на кровать. Она была покрыта несколькими одеялами — кажется, Спок спал на них сверху. Джим принялся их стягивать, чтобы Спок мог накрыться. — Такой костлявый, а весишь тонну, — объяснил он, отбросив всякий такт. — У вулканцев… структура скелета… — Спок зевнул. У Джима уже знакомо свело нутро. Спок выглядел… таким милым. О боже, он и впрямь использовал слова «Спок» и «милый» в одном предложении? — Давай отложим урок биологии до лучших времён. Тебе принести что-нибудь? Спок зарылся в одеяла и накрылся по самый подбородок. — Урок анатомии. Джим улыбнулся. — Я бы не отказался от ещё одного пледа. Тут… тут, кажется, дует. Ну да, точно болен. Дует ему. Тут же сауна! Горящая. В жерле вулкана. Джим стянул с ближайшего стула плед и накрыл им кокон из жалкого больного вулканца. — Что-то ещё? У Спока слипались веки. — Нет, — прошептал он в подушку. — Я благодрю… благодарю… — Пожалуйста. — Джим подвинул стул к нему поближе. — Тут твой комм. Я запрограммирую ссылку на свой — на случай, если что-то понадобится. Ещё вода, — кажется ты её уже пил… Он замолчал, потому что Спок уже уснул. И тут же покраснел, потому что понял вдруг, что не только оказался в его спальне, но и чуть ли не в постели, потому что наклонился к нему неосознанно. В животе что-то снова затрепетало, словно он марафонский забег выиграл. Он виновато оглянулся, чувствуя себя так, словно грубо вторгся в чужое личное пространство, хотя Спок почти и не возражал, когда он предложил помочь. Но надо уходить, чтобы дать дать ему отоспаться. Вот правда, надо. Спок выглядел так мирно. Спокойно. Словно из-под всей этой неуверенности и неконтролируемой паники показался настоящий Спок. Джим был заворожён, словно стал свидетелем чего-то личного. Он поправил плед и еле удержался, чтобы не заправить прядь волос за ухо. Что же с тобой случилось? Он потряс головой, чтобы в голове прояснилось. Вот это денёк. Он встал, чтобы уйти. Но он всего лишь человек, и человек тактильный и привязчивый. Джим прижался губами ко лбу Спока, понимая, что тот слишком крепко спит, чтобы снова смутиться. — Спокойной ночи, — прошептал он, хотя был только ранний вечер, а Спок всё равно его не слышал. Он вышел из квартиры и снова постучался к Скотти, радуясь, что на этот раз открыл не Кинсер. — Мне нужно занять руки, а потом выпить, — сказал он вместо приветствия. — Тошнит от собственного мозга уже. Скотти маниакально просиял: — Ты пришёл в правильное место, парниша. Джим облегчённо выдохнул и юркнул внутрь.Глава 9
11 мая 2024 г. в 18:43
В субботу Джим проснулся поздно — солнце уже ярко било в окно. Хронометр показывал, что перевалило за полдень, но он бы с удовольствием поспал ещё час или два. Всё тело ныло, словно он неудобно лежал или выпил вчера много лишнего.
Он прикрыл голову рукой и застонал; одна нога свесилась на пол, другая распластана по матрасу. Сны тоже не облегчали его паршивого самочувствия — невнятные, словно утопленные в сером тумане. И это чувство беспомощности и фрустрации абсолютно необоснованно — это же не у него бракоразводный процесс в самом разгаре. Или дело об опеке над ребёнком.
Или панические атаки из-за крошечного поцелуя. Да, это он зря. Джим парень любвеобильный, и друзья его к этому уже привыкли, а вот Спок… Спока это явно выбило из колеи, когда ему так сложно было в неё попасть.
… это даже не настоящий поцелуй был.
Поняв, что мысль вылезла какая-то обидчивая, Джим решил доползти до ванной и попытаться стать продуктивным членом общества. Ну, или хотя бы бодрствующим членом общества. Может, у него сегодня ленивый день. Ему явно не помешает отдохнуть.
Занимаясь своей утренней рутиной, он смотрел на душевую кабину и думал, быть ли ему просто ленивцем, или ещё и грязным при этом. Хотелось просто забить, но перспектива ощущения горячей воды на теле победила.
Стянув штаны, он ступил под горячую воду, колотящую по скованным мышцам шеи и плеч, и застонал. Он просто стоял так несколько минут, пока напряжение не прошло и он не почувствовал себя мягким и податливым.
В основном. Отдельная часть тела просила внимания, прижимаясь к бедру, и рождала в животе приятные предчувствия.
Он позволил разуму перебирать картинки в поисках чего поприятнее, что сделает желание чуть сильнее и острее. Представил кадета Ухуру, как тает её строгий профессиональный фасад. Представил, как стягивает с неё эту облегающую, как вторая кожа, кадетскую форму…
Нет, это что-то сегодня не работает. В последнее время он за ней приударяет, только чтобы вызвать у неё улыбку. Азарт погони угас — остался просто способ развлечься, проверить собственные силы. Разум уплыл в сторону, подбрасывая ему изображения прекрасных знакомых женщин. Появилась смутная картинка женщины без лица, переступающую через юбку и являющую ему бесконечную обнажённую кожу.
Зелёную кожу, решил его мозг, и женщина без лица обернулась Гейлой, Гейлой с кокетливой улыбкой и манящим взглядом. Это помогло — эрекция усилилась. Он взял себя в ладонь, и из глубины горла вырвался тихий стон. Он так погряз в работе, проблемах Боунса, разворачивающейся вокруг него драме, что у него уже неделю не доходили до себя руки, а уж сколько он ни с кем не спал…
Стыдоба-то какая. Когда был последний раз, в начале семестра? За несколько недель до того, как он сюда переехал? Он теряет хватку, да.
Джим лениво ласкал себя, представляя, как Гейла растягивается на кровати у себя в квартире, тёмные простыни подчёркивают иноземный цвет кожи. Представлял, как дразнит её, трётся вокруг её жаркого входа, чувствительного комка нервов, слушает её умоляющие стоны. А потом он входит в неё, он сжимает кулак и дрочит в том ритме, в каком трахал бы её. Зелёные ноги сжимают его талию, зелёные руки обнимают за плечи, зелёные ногти скользят по спине.
Смотрит на него затуманенным взглядом, на щеках пятна. Тёмные глаза пронизывают насквозь (У Гейлы глаза голубые). Рыжая копна слилась с тёмными простынями, и на её месте образовались чёрные, взлохмаченные, волнистые локоны. Остро изломанные брови, острое ухо выглянуло из-под прядей, а он подаётся навстречу его толчкам.
Эти острые уши просто умоляют, чтобы их вылизали; Джим представляет, как проводит по ним языком, осыпает поцелуями бледную шею, царапает зубами ключицу и вколачивается быстрее и быстрее, одну руку запустив в чёрные волосы, завивающиеся вокруг ушей, другую протиснув между ними, чтобы сжать головку, увидеть, как он распадается на части, как этот острый, беззащитный взгляд видит его и только его, доводит его до грани и падает за неё вслед за ним, пальцы вжимаются в кожу, чувствуют, то же, что и… Они оба…
— Спок, — ахнул Джим и кончил себе в ладонь.
Прижимаясь разгорячённым лбом к холодной плитке душевой кабины, он дал ощущениям продлиться ещё несколько мгновений, позволив воде омыть его руку и бёдра. Он ждал, пока выровняется дыхание и мозг снова начнёт работать.
Мозг заработал как никогда ясно. Он что, правда?..
— Вот блять, — пробормотал Джим, ни к кому конкретно не обращаясь.