***
Йеджи проснулась посреди ночи из-за неяркого света, залившего небольшую по площади комнату, и тихого бурчания возле входной двери. Девушка вздохнула, в очередной раз ругнувшись на свой чуткий сон, из-за которого она постоянно просыпалась по поводу и без, и мельком взглянула на электронные часы на противоположной стене. Те высвечивали горькие 02:12, расплывающиеся в глазах Хван. А ведь ей завтра на пару к восьми. — Ой, я тебя разбудила? — подала голос виновница пробуждения Йеджи. Рюджин, кажется, даже не пыталась вести себя потише. Она стягивала с себя зашнурованные кеды, пыльные от дорожной грязи, так шумно, как это только было возможно. Шин щелкнула хлипким дверным замком позади себя и, прислонившись к обшарпанной стене, предприняла попытку стянуть с себя лёгкую кожаную куртку. Всё это было так громко и раздражающе, что Йеджи бы немедленно накричала на девушку, пристыдив её за отсутствие манер, как делает это обычно, но её внимание невольно заострилось на незначительной, но уже заученной до дыр детали. Рюджин было тяжело раздеться, она всё пыхтела, долго копошась с рукавами, и это заставило Хван напрячься. Существовало всего две доныне известные причины, по которым Шин могла себя так вести: она либо пьяна, либо ранена. Что ж, Йеджи уже успела заметить, что первый вариант не является верным. Оставался только второй. Йеджи встала с узенькой кровати, всем видом давая сожительнице понять, что она отнюдь не довольна таким раскладом событий, и подошла к Рюджин, уперев руки в бока, как готовая к ссоре с взбалмошным сыном мать. — Ты опять? — почти безэмоционально спросила (утвердила) она. Рюджин застыла на месте в попытке избежать правдивого ответа. Она не нуждалась в разъяснениях, потому что обе девушки знали, о чем сейчас идёт речь. — Ну, — стушевавшись, произнесла Шин, опустив голову. Йеджи было ясно ещё до этого недоответа, но благодаря ему она лишь удостоверилась в своих догадках. — Иди в душ, Рюджин, — с уставшей интонацией произнесла Хван. Она помогла младшей избавиться от злосчастного элемента верхней одежды, с осторожностью стянув куртку с чужих плеч, — я тебя жду. Рюджин без слов направилась в ванную комнату, включая там тёплый свет и закрывая за собой дверь (как всегда не на замок, чтобы Йеджи могла загрузить её грязные вещи во внеплановую стирку, но сегодня таковых не имелось, поэтому Хван просто проигнорировала рвущийся наружу смешок). Белая коробочка, покоящаяся на столе между кроватями Рюджин и Йеджи, кажется, встретила старшую из девушек понимающим взглядом. Или Йеджи просто действительно нуждается в полноценном ночном сне. Йеджи за год проживания в общажной комнатке вместе с первокурсницей Шин Рюджин уже привыкла хранить медицинский ящик на видном месте, потому что эта безбашенная девчонка продолжала изо дня в день возвращаться с учёбы с разбитыми в кровь костяшками (ну, это меньшее из возможных повреждений). Хван включила ночник, и мягкий непринуждённый свет заполнил пространство. Хотелось спать, но Йеджи пыталась прогнать остатки сонливости и выглядеть не такой помятой, какой чувствовала себя на самом деле. Она села на своё уже остывшее спальное место, поджав под себя босые ноги, и раскрыла коробочку с медикаментами, выискивая в ней нужные предметы первой помощи. Из головы не выходил отчётливый образ младшей, прячущей за спиной свои окровавленные ладони. Одно хорошо — сегодня девушка не принесла на своём теле новые синеющие отметины. Хван думает, она не нанималась в няньки к каким-то хулиганкам, когда подавала документы в университет, но тем не менее, сейчас она сидит здесь, дожидаясь Шин. Приняв пятиминутный горячий душ, Рюджин вышла из ванной с полотенцем на голове и в коротеньком халате. Йеджи подвинулась на кровати, уступая девушке место рядом с собой, борясь с растущим комочком тепла в животе. Шин выглядила непозволительно мило. На её лице читался лёгкий испуг и неведение — как в этот раз может отругать её старшая, и её хотелось обнять и успокоить, но это точно не то, что Хван, как ответственной за новоиспечённую студентку, свернувшую с праведного пути, стоило бы сделать. Йеджи молча приступает к своей приобретённой по умолчанию обязанности и смачивает ватный диск перекисью, с силой надавливая на пластмассовую бутыль. Она протягивает руку в сторону Шин, и та не сопротивляется, вкладывая в неё свою ладонь. Йеджи поворачивает чужую кисть с длинными узловатыми пальцами тыльной стороной на себя и осторожно накрывает выступающие костяшки, усеянные россыпью подсохшей крови, мокрой ватой. Рюджин смешно морщится и тихо шипит, думая, что Хван не замечает. А Йеджи смотрит прямо на неё. Она изредка поглядывает на процесс лечения, происходящий снизу, но её внимание сейчас зациклено на брюнетке. Рюджин выглядела виноватой, и Йеджи даже знала, почему. Младшей было неловко из-за того, что кому-то постоянно приходилось о ней заботиться. Они это уже проходили. Но Шин, однако, ни капельки не было стыдно, Йеджи уверена. — Так и будешь молчать? — задаёт вопрос в звенящую тишину Йеджи, опуская взгляд на чужие ладони. — А я должна что-то сказать? — Рюджин притворяется дурочкой, как и всегда в таких ситуациях. — Ясно. — Йеджи остаётся только по-родительски тяжело вздохнуть. И в этот раз её оставляют без объяснений. — Нет, мы можем помолчать. Рюджин ничего не отвечает, и над кроватью Хван, принявшей на себя тяжесть двух тел, вновь сгущается тёмное молчание. Йеджи считает себя достаточно терпеливой, а потому и не напрашивается на вынужденный разговор, который навряд ли сложится искренним. Шин никогда не отвечала на волнующие Йеджи вопросы. Не рассказывала о причине своих ссадин и о том, кого следует наказать за уличные драки, то ли потому, что была слишком гордая, то ли за этим мучительным для Хван молчанием скрывалась умелая манипуляция с угрозой, на которую нарвалась Рюджин. Но как бы Йеджи не устраивало такое поведение соседки, она не могла ничего с ним поделать, хотя бы потому, что уважала чужие границы. Если Шин молчит, значит так надо. Йеджи откладывает использованные ватки в сторону и тянется к упаковке с пластырями. Рюджин пристально смотрит на то, как старшая отклеивает защитные крылышки, старательно отковыривая их ногтями. Шин ощущает невесомые прикосновения чужих пальцев к своей коже и невольно замирает, не дыша, от вспышек тепла, исходящего от Йеджи и растекаюшегося по венам. — Спасибо, — шепчет Рюджин, когда на её руках оказывается с десяток разноцветных целительных наклеек и Йеджи больше не касается её. Рюджин думает, что она очень глупа, раз чувствует тепло в душе от каких-то пластырей, которые никаким образом не могут помочь с маленькими многочисленными ранками на её руках, к тому же, они продержатся максимум до следующего вечера и Шин придётся избавиться от них. Тем не менее, её действительно греют эти бессмысленные наклейки. Возможно даже, её греет забота Хван. — Давай уже спать, а? — Йеджи произносит с недовольным уставшим тоном, но Рюджин замечает на её лице скромную улыбку.***
Как и ожидалось, на первой паре на Йеджи не было лица. Она даже не старалась делать вид, что не спит, а просто улеглась на стол, загроможденный кучей исписанных бумаг, спрятавшись за спинами сидящих перед ней студентов. Джису, сидящая слева от неё, скучающе листала ленту новостей университета; она была ответственна за то, чтобы разбудить Хван в нужный момент. Под «нужным моментом» подразумевался лектор-старичок, иногда проходивший по рядам аудитории в поисках отлынивающих от учёбы. Именно поэтому, когда Чхве начала трясти её за предплечье, Йеджи пришлось резко поднять корпус тела со стола. — Эй, смотри! — шепнула Джису, тыча новеньким телефоном в сторону Йеджи. Той понадобилось около минуты, чтобы прийти в себя, справившись с лёгким головокружением и потемнением в глазах. Она вопросительно взглянула сперва на однокурсницу, по совместительству и подругу, а потом и на тусклый экран. Кажется, она всё ещё спит. — Там написано, что Рюджин первой начала драку и полезла с кулаками на старшекурсницу из-за того, что та плохо высказалась о тебе, — Джису выглядит увлечённой свежей новостью, подтвержденной, к тому же, красочным минутным видео. Йеджи глядит будто сквозь телефон, потому что просто не верит своим глазам. Она не может утверждать о настоящей причине драки, но она отчётливо видит, как её соседка по комнате демонстрирует небольшой группе девушек свои приёмчики «боевого искусства». — Перекинь мне это видео, — просит Йеджи, прежде чем вытянуть вверх руку и отпроситься в уборную. Джису даже не спрашивает, зачем та захватила с собой сумку, наспех сложив в неё свои тетради.***
Отличное начало дня, думает Йеджи. Она спускается со ступеней учебного заведения и заворачивает в парк, ведущий к общежитию. Из-за быстрого шага её белые кроссовки шоркаются о гладкую поверхность асфальта. Йеджи достаёт из кармана джинсового плаща телефон, на экране которого светится уведомление от подруги, и открывает видео, кликая на диалоговое окно. Выставляет среднюю громкость и подносит динамик к уху, вслушиваясь в любой шорох, доносящийся оттуда. «Не смей говорить так о Йеджи-онни» пульсирует в голове звонким эхом. «Дурацкое» сердце предательски набирает парочку оборотов, разгоняя по телу кровь и знакомое тепло. Йеджи ускоряет шаг. Она знает, что Рюджин сейчас точно в общежитии, отсыпается после своих ночных приключений, ведь та исправно не посещает первые пары. Йеджи намерена поговорить с младшей, пусть даже ей придётся разбудить этот комок чего-то храпящего, лохматого и запутавшегося в одеяле. Когда Хван заходит в комнату, она видит перед собой сидящую на кровати Рюджин, потирающую глаза и зевающую. Это немного сбивает Йеджи с мысли, но она тут же вспоминает, зачем пришла сюда, сбежав с учёбы, и её брови сводятся к переносице. — Первокурсница Шин Рюджин, — обращается Йеджи, и полусонная девушка напрягается, зная последствия такой формулировки от старшей, — будь добра объясниться. — В чем дело, онни? — подаёт чуть хриплый голос Шин. Йеджи упрямо игнорирует румянец, поднимающийся к шее и ушам, вместо этого сосредотачиваясь на воспитательной беседе. — Какого хрена, позволь мне спросить, — что ж, беседа приобретает немного иной характер, но Йеджи не в силах это контролировать, — по всему университету гуляет видео с твоей вчерашней дракой? — Онни, я не понимаю, — Рюджин смешно морщит нос, пытаясь сообразить, — это не первое такое видео. — Ну так, я что, снова должа тебя отчитать? Помнится, в прошлый такой раз кто-то обещал, что я больше не увижу подобных компроматов на тебя. — Йеджи упирает руки в бока, невольно повышая голос. — А во-вторых, это видео отличается от всех прошлых! — Правда? — Рюджин встаёт с кровати. — И чем же? Она вопросительно поднимает бровь, когда Йеджи тяжело вздыхает, видимо огорченная тем, что младшая совсем не понимает намёков. — Ты дралась из-за меня? — на этот раз уже прямо спрашивает Хван. Оу, теперь Рюджин, кажется, понимает. — Я дралась за тебя. И в чем проблема? — Шин начинает заметно злиться. Её любимая онни начала день не с пожелания доброго утра, а с каких-то необоснованных претензий! — Теперь ты знаешь причину и можешь спать спокойно. Рюджин произносит это так легко, что раздражает Хван. Как она может так относиться к происходящему? — Ты спрашиваешь меня, в чем проблема? — Йеджи по-настоящему закипает, уже не контролируя свою громкость. Плевать, что Рюджин сейчас похожа на нахохлившегося котёнка, не понимающего, что от него хотят. Они уже начали. — Ты должна была хотя бы рассказать мне об этом, когда я просила! И ты не должна была вступать в драку. — Неужели ты думаешь, что я смогла бы остаться в стороне, когда речь идёт о тебе? Такого ты обо мне мнения? — Рюджин тычет себе в грудь пальцем, негодуя, как вообще Йеджи может такое говорить. — Я просто защищала твою честь! Йеджи, однако, не устраивает такой ответ. — Тебе следовало бы игнорировать любые негативные нападки в мою сторону, по крайне мере, — пока они не вредят мне напрямую. — Почему ты учишь меня? — возмущается Рюджин, наклонив голову. — Потому что это касается меня. Ты решала связанные со мной проблемы прямо у меня за спиной! В воздухе замирает колючий ком напряжения, готовый взорваться в любую секунду. Рюджин, кажется, ждёт какого-то логического завершения фразы, поэтому Йеджи, не подумав, выдаёт: — Я разочарована. Ба-бах! Рюджин смотрит на неё округлившимися от осознания глазами, замерев от неожиданности. Она даже подумать не могла, что однажды услышит от старшей нечто подобное. Это обидно, очень горько и выводит на слезы. — Тогда я больше не буду этого делать, не волнуйся. — Шин старается произнести это как можно тверже и безэмоциональнее, но её выдаёт ломаный шёпот и волна дрожи, пробежавшая по её фигуре от злости и обиды. Рюджин срывается с места и выбегает из комнаты, хлопая дверью, тут же отскочившей от стены после удара. Йеджи понимает, что сделала что-то не так. Ей хочется побежать за младшей, прокричать в след извинения, объясниться, успокоить Рюджин и успокоиться самой. Но помимо стягивающей грудь боли она чувствует едкую гордость, не позволяющую ей сдвинуться с места. Йеджи решает разобраться с Рюджин позже. Она остаётся стоять посреди комнаты в полном одиночестве, которое сейчас почему-то ощущается слишком остро.***
— Вы поругались, да? — спрашивает Джису, когда входит в комнату Йеджи перед вечерним обходом. Хван сидит на чужой незастеленной кровати, сжимая телефон в руках и покачиваясь взад-вперёд, явно угнетённая. — Она даже телефон не взяла, — мрачно цедит сквозь зубы Йеджи. — Видимо, ты сильно разозлила её, — с неуверенной интонацией предполагает Чхве, боясь выразиться слишком колко и задеть подругу. Джису садится на другой конец кровати, выжидающе глядя на девушку. — Это она меня разозлила, — резко отвечает Йеджи, развернувшись корпусом к Чхве, — как можно было так поступить со мной? Джису неловко улыбается и тянется к девушке, чтобы погладить её по спине, успокаивая. — Йеджи, не горячись, — начинает она осторожно, — я знаю, что ты заботишься о Рюджин и вы очень близки, поэтому ты так реагируешь. Просто ты переволновалась за неё. Джису знает, как мягко надо разговаривать со старшей, чтобы привести её, перевозбужденную, в чувства. Однако Йеджи в этот раз не успокаивается так скоро. — Мы могли избежать этой чертовой ссоры, если бы она рассказала мне с самого начала, понимаешь? — Йеджи всплескивает руками, тараторя на эмоциях. — Это она виновата, разве не так? Йеджи смотрит на подругу, ожидая подтверждение своих слов. Джису легонько кивает. Онни такая глупенькая. — Послушай, я знаю тебя лучше, чем её, поэтому, полагаю, я могу быть откровенной сейчас? — уточняет Чхве, накрывая чужие руки ладонями, — Вы обе не правы, но ты явно перегибаешь палку. — Что ты имеешь в виду? — задумчиво спрашивает Хван, уставившись на греющий замочек сплетённых рук. Джису будто тушит пожар внутри неё, позволяя окунуться в мысли, а не эмоции. — Разве тебе приятно сейчас ощущать то, к чему ты пришла этой ссорой? — Джису знает, что нет. Йеджи глубоко задумалась. — Ты должна попробовать встать на место Рюджин и посмотреть на ситуацию с другой стороны. Йеджи, видимо, пытается сделать это уже сейчас, поэтому младшая даёт ей время уйти в себя, затихая на несколько затяжных минут. Так нелегко учить старших. — И что дальше? — задаётся вопросом Йеджи, выходя из транса. Джису вздыхает, расплываясь в аккуратной улыбке. — Уверена, Рюджин просто защищала тебя и не хотела заставлять волноваться. — предполагает она, — А ты взяла и обвинила её в чём-то, о чём думаешь только ты. Она ведь не знала, что кому-то может быть не очень приятно, когда за него заступаются. В ответ на последние слова Йеджи что-то недовольно бормочет, опустив голову и тем самым спрятав большую часть своего лица прядями волос. — Прости? — переспрашивает Джису, умиляясь. Она всё слышала, но хочет, чтобы Йеджи произнесла это ещё раз, громче, так, чтобы сама убедилась в своих искренних словах. — Мне приятно, — признаётся Хван, опуская голову ещё ниже, поддавшись чувству стыда. — Знаешь, я ведь разозлилась на неё не из-за того, что она не рассказывала мне. В смысле, мне очень неприятно, что она скрывала тот факт, что дралась из-за меня. Понимаешь, я не хочу быть инструментом для её ран, которые потом сама же и обрабатываю. – Я понимаю, – Джису довольно улыбается, гордясь проделанной работой, пока на неё не смотрят. — Ты просто очень её любишь, — констатирует она. Йеджи застенчиво кивает, прижимаясь щекой к плечу в попытке стереть с неё румянец. — Да, но… — она останавливается, когда в голову приходит яркое воспоминание о недавнем разговоре с Шин. — Есть что-то ещё? — волнуется младшая, — Что ты ей сказала? — Что разочарована, — стыдливо отвечает Йеджи. Черт, как она могла такое сказать? Джису почти ахает, но вовремя прикрывает рот. Она тянется рукой к Йеджи и треплет её по волосам. — Это обидно, Йеджи, — без осуждения, но твёрдо утверждает девушка, — но в вашем с Рюджин случае неприменима фраза «всё кончено, ничего уже не исправить», так что просто извинись перед ней, и поговорите уже наконец! Вроде, живете вместе, а так мало общаетесь по душам. — Ты права, — Йеджи вздергивает опущенную голову, приободрившись после наставлений близкой подруги. — Знаю, — посмеивается Джису, поднимаясь с кровати, чтобы поскорей уйти и не мешать осуществлению своего же плана по примирению. — Спасибо, Джису! — начинает благодарить её Йеджи, но оказывается ловко заткнутой чужим «Удачи, голубки!» Джису несносная, но порой она слишком умна и проницательна. — Спасибо, Джису, — в последний раз произносит в пустую комнату Йеджи, прежде чем серьёзно задуматься о дальнейших своих действиях.***
Рюджин приходит лишь на следующее утро. И в то же мгновение Йеджи понимает, как глупо поступила, сорвавшись на свою соседку, потому что эта девушка, с виновато опущенной головой и вновь ободранными костяшками, точно не просто соседка по комнате для неё, даже не просто хорошая подруга. Рюджин для неё определённо значит нечто большее, и от этого собственное поведение заставляет Йеджи сгорать от стыда. — Прости меня, — гулко вырывается из уст обеих. Над ними будто расходятся сгущенные тучи, расчищая по-прежнему чистое лазурное небо и давая проход тёплым солнечным лучам. Йеджи успела соскучиться по этому ощущению. Раньше она не замечала, что оно всё это время жило где-то глубоко в её груди. Девушки заходятся в громком смехе, то ли оттого, что ситуация смешная, то ли от стремления скрасить неловкую тишину их комнатки. — Нам надо поговорить, — произносит Йеджи быстрее, чем это успевает сделать Рюджин. Младшая тушуется, но по её напряженному силуэту Хван понимает, что та тоже хочет поскорее избавиться от любых недопониманий между ними. Настало время. — Можно сначала я? — тихо спрашивает Шин, проходя вглубь комнаты и присаживаясь на край своей кровати, на которой всё это время сидела Йеджи. — Конечно, — позволяет Йеджи. Она немного нервничает, боясь забыть все подготовленные с ночи слова извинения, но с Рюджин ей в любом случае спокойнее, поэтому она знает, что готова к этому разговору, как бы он ни начался. Хван рефлекторно вынимает из многострадальной коробочки пару штук пластырей и принимается за чужие руки. Она клеет разрисованные наклейки прямо на линию стертых в кровь костяшек, тем временем внимательно слушая Шин. — Я подумала вчера и поняла, что действительно виновата. — Рюджин робко поглядывает на старшую в поисках одобрения в её глазах, и Йеджи по-доброму улыбается ей. У Хван на сердце кошки скребут, потому что её милая девочка думала о таких глупостях, которые ей наговорила Йеджи. Это больно, но Йеджи надеется, что вскоре они избавятся от этого чувства. — Я должна была рассказать тебе сразу, как только всё началось. — Почему тогда не рассказала? — мягко спрашивает Йеджи, уже догадываясь о содержании ответа на этот вопрос. — Ну просто… было кое-что, — Рюджин заметно нервничает, смущаясь и вынуждая Йеджи взять ситуацию под свой контроль. — Знаю, — признается она, разглаживая наклейки на чужих руках аккуратными движениями пальцев, — у меня тоже кое-что было. Что-то, что скрывалось за моей вчерашней идиотской претензией. — И что же это? — Шин успокаивается, когда Йеджи договаривает свою реплику. Она уже успела перепугаться, что её раскрыли. Рюджин смотрит на Хван с интересом, готовая к любому откровению со стороны старшей. Та и правда так мало секретного рассказывала о себе. — Я люблю тебя, первокурсница Шин Рюджин, — это, пожалуй, единственное, к чему она не была бы готова, но… Стоп! Рюджин, раскрыв рот, проходится по девушке перед собой неверящим взглядом. Она думает, что это всё сон, конечно же. Реальные события не могут так быстро набирать обороты. Но Хван Йеджи на её кровати, счастливая и лучезарно улыбающаяся, заставляет задуматься о природе происходящего. Она робко, почти боязно, наклоняется к Рюджин, опаляя её лицо ровным слабым дыханием, и ждёт от неё ответных действий. Рюджин думает, что, даже если это всё сон, она просто не может себе позволить упустить такой шанс. Она подаётся вперёд, преодолевая пару миллиметров между их лицами, и касается своими губами чужих. Нет, это, кажется, самая реальная реальность. Йеджи начинает медленный изучающий поцелуй, в который вкладывает все свои скопившиеся чувства и невысказанные слова, извиняясь перед Рюджин хотя бы таким образом. Ей отвечают, так же несмело, но с желанием. Девичьи губы ласкают друг друга, пытаясь запомнить сладость долгожданного поцелуя, и будто создают какую-то гармоничную мелодию, которую могут слышать только Йеджи и Рюджин. — Прости, — шепчет Йеджи, когда отстраняется от губ Шин. Она встречается лбом с чужим, прикрывая глаза от волны накатившей нежности. — Я виновата больше тебя, я знаю. — Всё в порядке, онни, — уверяет её Рюджин, заправляя прядку чужих волос за ухо, — но давай договоримся с этого момента всё-всë друг другу рассказывать. Чтобы больше не ссориться. — Да, это то, чего нам не хватало, — соглашается Йеджи, чуть отодвигаясь от девушки и заглядывая ей в глаза, — но ты должна пообещать мне, что сведешь к минимуму свои вечные драки! Я не хочу, чтобы ты и дальше этим занималась, но ещё больше я не хочу быть причиной твоих травм, ты слышишь? – Йеджи пытается взглядом докричаться до младшей, чтобы она осознала настоящую причину их прошлой ссоры. Но Рюджин, кажется, уже поняла. — Эй, Йеджи, — недовольно цокает в ответ Шин, закатывая глаза в безобидном жесте, — я тоже тебя люблю! Рюджин резко подаётся вперёд, наваливаясь на старшую всем весом, и они обе падают на матрас, весело хохоча. Йеджи обнимает Рюджин, обвив руками её талию, а Шин, в свою очередь, зарывается носом в чужую шею, вдыхая родной сладковатый аромат парфюма. По правде сказать, практически ничего между этими двумя не изменилось. То же тепло, те же эмоции, бьющие ключом, та же безграничная любовь, что и раньше. Просто только что они подтвердили это словами, и им больше не в чем сомневаться.