Вольно, генерал V: Фата-Моргана

      Молох помнил очень мало.       Перед ним, словно строгая математическая аксиома, оказался Предел — место, куда дримхантеры затаскивают своих жертв и питаются их соками. Дримхантеры опасны, но не для Молоха — эти звери для него невкусная закуска, так что, когда они стаей на него набросились, он материализовал меч, отобранный у Гавриила, и снёс им головы. Молох немного позабавился с их отрезанными конечностями и решил, что нужно выбираться отсюда.       Луна — отсвечивающий сырный огрызок с глазом — светила смутно, едва видно, что находится там, вдалеке. Молох подобрал конечность дримхантера, обмотал тряпкой из повязки зверя и зажёг.       Огляделся.       Пусто.       — Как я сюда попал, чёрт возьми? И где все? Где Люциашка? — озадачился великий инквизитор и позвал супруга по имени.       Глухо.       Неожиданно перед ним появилась тень рослого мужчины. Это оказался Братумир Волопасов.       — Привет, русский, не знаешь, что это за дерьмо сейчас происходит? — спросил Молох, вглядываясь в проявляющийся силуэт.       — Ты в Пределе…       — Спасибо, кэп.       Братумир усмехнулся.       — Ты в Пределе, как я уже сказал. Дослушай до конца, как послушная Алиса.       — Алиса? Я в такие игры не играю, я ищу выход и того, кого вскрою за этот вход. Проще некуда, — пожал плечом Молох, хмурясь.       — Я буду тебя сопровождать, как твой верный Вергилий. Это плюс, — Братумир поднял палец.       — Но это не бесплатно, да? — кисло прервал его Молох.       — Это не гарантирует тебе выхода. Это минус. Ты должен найти потерянное, наказать виновных и попрощаться с Пределом, как бывало до этого, когда ты просыпался, — объяснил Волопасов.       — Значит, я должен кому-то надрать задницу? Это я люблю. И потом выдрать чью-то задницу? Тоже неплохо, — кивнул Молох, скалясь.       — В общем, Марио, твоя принцесса в замке, который ты со временем тут найдёшь, — Братумир обвел взглядом окрестности. — Люциан — да. Но вопрос в том, зачем он тебе, на что ты готов ради этого и что ты в итоге получишь. Я для этого здесь.       — Задавать неудобные вопросы в нелепом воплощении фанфика Алигьери? Знал я его, сразу в Сферы попал, с Беатриче воссоединился. Думаю, если сразу пойти в замок и надрать пару задниц, а потом выдрать одну, приключение получится знатным, — потёр руки главком. — Я согласен. Веди!       Братумир рассмеялся.       — Ещё чего, все загадки ты решаешь сам. Я просто направляю тебя и смотрю, чтобы всё вышло как надо.       — Почему даже моё сознание держит меня за твердолобого идиота и посылает мне мускулистых бугаёв, а не милых мальчиков-нимфеток в белье, — закатил глаза Молох.       Братумир хмыкнул, растворяясь.       — Теперь ты пид…       Он не закончил — Молох вмазал ему самодельным факелом. Понятно. Очередная приключенческая лабуда с освобождением вожделенной Принцессы. Что ж, главнокомандующий не прочь почувствовать себя героем!       Молох размял плечи и убрал меч в ножны, чтобы идти было удобнее. Каждый шаг отзывался тихим хлюпом — с неба начинала капать вода. То, что было сверху, больше было похоже на старые старушечьи панталоны, но никак не на облака. Молоху не понравилось, он промок и поморщился, как вымоченный в душе кот. Факел погас.       Луна всё также идиотски ухмылялась, продолжая слабо освещать путь. Видимость такая, что Молох пожалел, что не носит очков — на него словно накинулась близорукость. Встретив множество кустов на пути, демон порубил их и очутился в саду.       — Сад Печали, — донёсся шёпот Братумира.       — Как-то очень не очень звучит, знаешь, подсознание, — объявил Молох. — Здесь так… грустно.       — Здесь все слёзы, что Люциан пролил во время отношений с тобой, — объяснил Братумир. — Эта статуя посередине — изображение самого твоего супруга, плачущего после очередного избиения или изнасилования, пока ты был рядом. Возможно, причиной тому не ты в некоторых случаях, однако ты умело мог это предотвратить. Не делать зла.       — Я демон! Я создан делать зло! — резко обернулся задетый за живое Молох.       — Да, ты сделал выбор. Но и будущие выборы — это тоже твоя прерогатива. Ты мог выбрать не поднимать руку или проявить милосердие.       — Милосердие? Да я бы убил себя, если бы вдруг себя в этом заподозрил! Люциан сам выбрал меня!       — Ну-ну, — призрачный Братумир стерпел ещё один удар кулаком, который прошёл сквозь него. — Ты сам его женил на себе. Ты не давал Люциану выбора. Никогда. А сейчас, когда выбор есть, у тебя его нет, потому что он в…       — Где? — вперился в него Молох.       — Сам найдёшь, — растворился Волопасов, оставив главнокомандующего наедине со своими мыслями.       Молох нахмурился и посмотрел на огромную статую. Она была неподвижна. Каменный Люциан стоял на коленях, и слёзы проходили сквозь ладони, постепенно превращаясь в гигантский фонтан. Демон проследил течение слёз и увидел за кустами огромное озеро. У него защемило под ложечкой. Неужели Люциан так страдал из-за него? Неужели он стал причиной такой невыносимой боли, выразившейся в потоках горечи и обиды? Тогда почему Люциан не ушёл от него? Боялся? Справедливо. Молоха стоит бояться.       «Но я ведь способен на нежность», — ущемился Молох.       Опустил пальцы в воду. Попробовал на вкус. Холодная и солёная. Стало тоскливо.       «Я ведь не такой…»       «Я ведь люблю его».       «Здесь обязан быть сад возлияний и неконтролируемой похоти!» — Молох вытащил меч и ударил по статуе — высек несколько искорок, проплясавших до поверхности помутившейся воды. Мужчина вздохнул.       Побродив ещё по саду, он сел на скамейку и задумался.       «Если я причина стольких слёз… Я ведь спас его от суицида после разрыва с Раухом. Чего ещё ему от меня надо?»       Меч пока что не сиял — тускло отблёскивал, отражая свет ироничной Луны.       Пока он думал, со стороны статуи донесся звук падения каменных глыб в воду. Статуя поднималась, оторвав от лица ладони. Молох пришёл в ужас от неожиданности и схватил меч.       — Что, хочешь и меня в своих соплях утопить, соплежуй?!       Рукоять лежала в ладони идеально.       Что ж, подерёмся.       Статуя поднялась и, вызывая невероятные землетрясения, шагала по направлению к главнокомандующему, заливая слезами сухие участки сада. Молох приготовился к тому, что его захотят прихлопнуть, как муху. Уклонившись от попытки схватить, демон ударил по руке, но лишь высек несколько искр. Запрыгнув на вторую, он пробежал по исполинскому серому и влажному предплечью до шеи и попытался отрубить голову — искры. Старый добрый путь насилия, почему ты сейчас подводишь?       Статуя была безмолвна.       Молох угодил в её хваткую руку и ощутил серьёзное давление.       Вот она, геройская смерть в самом начале.       Люциан плакал и держал в руке Молоха.       На что он надеялся?       — Хорошо! Хорошо! — сдался главнокомандующий. — Прости меня, Люциан! Я не знал, что ты так страдаешь, честно! Я пытался быть галантным, но ты сам меня выбрал! — статуя сжала сильнее. — Ну или я тебя выбрал, хорошо… Я тебя выбрал! Доволен?! Я полюбил тебя! И сделал своим мужем! Потому что люблю тебя, мать твою! Прости мне все эти слёзы!       Хватка стала слабее, статуя замерла.       Молох понял, чего от него всегда хотел Люциан.       — Я люблю тебя, Люциан. Прости меня, хорошо? Обещаю, больше ты не проронишь ни слезинки! Отпусти меня, ладно? Обещаю больше не бить тебя мечом. Ну, и остальным тоже. Обещаю.       Истукан послушался и опустил Молоха на землю.       Он губами коснулся влажных и скользких каменных пальцев, зеленоватых от тины и ила.       — Я люблю тебя, слышишь? И никому не позволю больше обидеть. И сам не обижу. Только не плачь больше, хорошо? — взмолился Молох.       Статуя прониклась его словами, и поток слёз прекратился.       Братумир саркастически похлопал из-за спины.       — Неплохо, Молох, неплохо. Но самое интересное только впереди.       — Твою мать… — ругнулся главком в сторону.       Волопасов посмеялся и подошёл к статуе, погладил её по ладони.       — Люциан — очень хрупкое создание. Считай, хрусталь. А сколько хрустальных сервизов ты перебил из-за неправильно приготовленного чая и сколько слуг ты обезглавил, вселив во всех первобытный ужас?       — Много, — мрачно признал Молох.       — Эта статуя — первый твой звоночек от чувства вины. В глубине души ты понимаешь, что так делать нельзя. Но делаешь. Но уже то, что ты об этом думаешь, неплохо. Люциан запустил процесс превращения кровожадной куколки в прекрасную бабочку. Он не просто твой супруг, он твоя судьба. А судьба бывает капризна. Так что не думай, что ты теперь вселенский герой, и Предел будет тебе подчиняться. Здесь ты никому не хозяин. И пока ты не превратишься в бабочку, то не проснёшься. Отсюда путь только на сказочных крылышках, дружище, — улыбнулся Волопасов, исчезая и оставляя после себя лишь ехидную улыбку.       Молох рассердился.       На себя.       — Придумали… Я предпочитаю только жареные крылышки, не более, — поворчал главнокомандующий и подобрал меч с земли.       Что ж, что бы ни было ему уготовано, он готов.       Признать вину — уже полпути к исправлению.       Но не думайте, что я стану кормить бездомных или типа того.       Просто постараюсь побольше сочувствовать Люциану.       Впрочем, даже этого было статуе достаточно, чтобы отпустить его и перестать плакать.       Молох напоследок смерил её взглядом и, разрубая кусты, последовал дальше. Его действительно ждал серьёзный путь наверх. А будут ли крылья, чтобы проснуться, — вопрос хороший. Молох пока не видел на него ответа.