Сказание о семи принцах. Сердце героя

Зловещие фигуры в тёмных балахонах выстроились ровным кругом. Руки жертвы, привязанной к шесту посередине этого круга, были выгнуты под неестественным углом. В больших чёрных глазах мерещился ужас, застывший, как и улыбка на ярких губах. Волос у жертвы не было, но срезали их вместе с кожей или это был монах, которому разбили голову в кровь, судить было трудно. Глаза ведьмы мрачно горели, когда она поднесла огонь к подолу жертвы… — Диляля!!! Юный шаман Гризель вернулся домой, еле волоча ноги после бесконечного дня расследований и дознаний, но увидев, как его подопечная на полу перед очагом пытается сжечь куклу, бросился к ней и отобрал лучину. — Ты что тут устроила? — забранился Гризель, впервые от души встряхивая за плечи костлявую девочку. — Дом спалить хочешь? Я тебе для этого куклы покупал? Что это за жертвоприношение? Маленькая ведьма зарычала как кошка и начала вырываться. Гризель не на шутку испугался, что она сейчас вцепится своими когтистыми лапками ему в лицо. Диляля не любила, когда ей мешали играть! — Пэн! Ты чего за ребенком не следишь? — позвал Гризель слугу, пытаясь утихомирить Дилялю. На кухню вбежал дух куницы, и начал носиться вокруг, курлыча и сбивая идеально ровное построение кукол, от чего маленькая ведьма бесилась ещё сильнее. Шаман куницы, заспанный и взлохмаченный, но даже теперь изящный и очаровательный, как истинный пятисторонец, наконец изволил явиться и запричитал над Дилялей. — Опять играла без меня? Старый Пэн просил тебя дать ему выспаться, ты же знаешь, я вчера выпил с друзьями, почему ты меня подставляешь перед учителем? — его мягкий, протяжный пятисторонский говор отчего-то действовал успокаивающе и на Гризеля. В Закатном царстве говорили: «пятисторонские сучки поют о смерти». Их нежная с переливами тягучая речь напоминала пение. Но петь пятисторонцы не любили. Закатные жители чаще всего слышали из их уст проклятия и угрозы. Однако Гризель прожил в Пяти сторонах несколько месяцев и успел привыкнуть к их языку. И даже полюбить его. Шестой принц соблазнял его своей певучей болтовней, пел в его объятиях, выстанывая его имя, как больше никто не умел. А его Четвёртый брат, святой и такой порочный Настоятель, хотя в постели был молчалив, а вне ее говорил жестокие и жуткие слова, своей мягкой речью завораживал, как колдунья… Гризель устало тер ладонями лицо, дожидаясь, когда Пэн успокоит Дилялю и уберёт беспорядок. Здорово же он вымотался, раз даже акцент слуги, с которым он говорил каждый день, заставил его вспомнить давние события и давнюю любовь. И так размякнуть… — Учитель, от вас пахнет пожаром, — заметил Пэн, незаметно вернувшийся на кухню, и начал помогать Гризелю стягивать с плотного тела меховой шаманский плащ и красный балахон. — Я уложил Дилялю с Кунчиком. — Хорошо. Не дайте ей и наш дом спалить, — проворчал Гризель. — Сегодня опять было несколько пожаров. Проклятое золото этого неуловимого алхимика всплывает то тут, то там по всей столице! Я с ног сбился. Пэн сочувственно помассировал его плечи. Глядя на длинные тонкие пальцы оборотня, Гризель чуть не поддался искушению пригласить его в постель. Пэн бы не отказал. Пятисторонский шаман-оборотень обладал особым звериным обаянием, был бесстыж и похотлив. Едва Гризель привёз его в Закатное царство, он охотно лёг под него, причём в слиянии со своими духом куничкой. Но юный Гризель быстро понял, что Пэн не мужеложец и делает это из благодарности за спасение жизни. Тем более, ему было не привыкать. Гризель много узнал о шаманах-оборотнях от Пэна. Инициации призрачного мира всегда требовали мощного выплеска ярости или похоти. Ведьмы ничего с этими выбросами не могли поделать, шаманы Закатного царства, как сам Гризель, запечатывали силу в амулеты. А вот оборотни отдавались своей звериной натуре со всей страстью. Прошлый глава шайки оборотней лично устраивал оргии духов при каждом соединении зверя и человека. Лично покрыл их всех, мужчин и женщин, чтобы укрепить связь и подчинить себе. Но шайка эта бросила вызов самому Настоятелю Пяти сторон, творила немыслимые бесчинства и в конце была жестоко истреблена. Выжили только Пэн и его Кунчик, которых Гризель забрал с собой в Закатное царство. Гризеля завораживали рассказы о призрачных оргиях, но по зрелом размышлении он бы не хотел в них участвовать. — Ложись тоже, завтра отправишься мне помогать, — со вздохом Гризель отвернулся от Пэна. — Дилялю оставим на духов. Оборотень не стал спорить и быстро убрался восвояси. Гризель обмяк в кресле, вытянув вперёд уставшие ноги. Не было сил думать о расследовании. Думать о Настоятеле было невыносимо. Раздался резкий стук в дверь. Так в дом стучит только нечисть. Гризелю смертельно не хотелось двигаться с места, никто бы не смог проникнуть в его жилище без разрешения. Но он не мог позволить себе такую роскошь. Сын древнейшего шамана обязан был встречать все вызовы. Переведя амулет в боевое положение, Гризель грузно пошёл к двери, сразу проверяя, что за ней. Как он и думал — ни единой живой души. Только темная, клубящаяся сила. Призвав на помощь духов, служащих амулету, Гризель толкнул дверь, чтобы встретить незваного гостя. И замер, увидев странно знакомую высокую фигуру в дорожном плаще. — Гризель. Этот мягкий, певучий голос. Нежный и с лёгкой прохладой. Гость откинул на спину капюшон. Гризель увидел тонкое, изящное лицо Настоятеля Пяти сторон. Бывший любовник словно соткался из его грез и предстал перед ним со своим обычным безмятежным возвышенным лицом. Только чёрные призрачные глаза не сияли звездным светом как у настоящего Настоятеля. — Зачем явился? — сурово спросил Гризель, скрывая горечь и разочарование. Чуда быть не могло, но его сердце забилось сильнее от знакомого облика. — Решил навестить старого знакомого. Ты же меня впустишь? — мягко спросил Настоятель. Гризель приподнял бровь. От его амулета ещё исходила угроза, подобная блеску обнажённого клинка. Настоятель вздохнул. — Может, я смогу помочь советом в твоём расследовании дела об алхимике? Гризель молча посторонился, пропуская гостя в дом. Мимо тут же пролетели три высокие фигуры древних духов. Ни один из них уже не имел облик Настоятеля. Гризель пошёл за ними на кухню, смирившись с тем, что сна ему сегодня не видать. Он не удивился, что к нему пожаловали все три. Эти древние похотливые духи, принимающие любой, самый желанный для человека образ, всегда держались вместе. Однажды они наслали сладкое видение и на Гризеля. Но как бы похоже они ни изображали Настоятеля или его не менее горячих братьев, морок не мог заменить близость, о которой тосковал юный шаман. Похотливые духи вольготно устроились на его кухне. Один сел за стол и начал перебирать оставленные куклы Диляли, осторожно осматривая, как больных детей. Другой улегся перед очагом, выгнув спину и поджав под себя руки и ноги словно большой кот — Гризель давно заметил в этом духе, зародившемся в гареме, любовь к животным. Самому Гризелю тоже пришлось садиться за стол на лавку, ведь его кресло занял старший из духов, тот самый, что изображал Настоятеля. Теперь они все трое выглядели бледными юношами с большими, чёрными глазами, без намека на белки и радужку. — Что вы знаете об алхимике? — прямо спросил Гризель. — Не больше твоего, — нежным, мелодичным, как хор божеств голосом отвечал старший дух. У Гризеля вытянулось лицо. Духи захихикали. — Разве этого мало? — хрипло спросил дух, что возился с куклами. — Ты столько ищешь, и ни духи, ни призрачный мир не могут дать тебе ответа. — Разве это не ответ? — прорычал дух от очага. Гризель, который хотел бы дать им пинка с помощью своего амулета, застыл. Что же, это и правда было слишком странно! — И что вы скажете про это? — спросил он прямо. Великие духи свидетели, сам он сообразить уже не мог. — Скрыть свои деяния от призрачного мира сложно. Нужно обладать мощью высшего шамана, — склонил голову набок старший дух. — Наш алхимик — не высший шаман. Слишком много сил затрачено на этого неуклюжего золотого голема, которого слишком легко остановить и выявить. Захоти высший шаман поднять такую суматоху, он бы просто послал парочку духов постарше восьмиста лет. — Слишком грубо сработано, — рыкнул дух у очага и потер лицо, как лапой. — Ничто у него не удаётся так хорошо, как прятаться от слежки, — подтвердил дух за столом. — Его скрывает артефакт?.. — Гризель задумался. И вдруг в животе у него стало горячо, словно раскаленная рука сдавила внутренности. — Его… скрывает духовная сила. Он вообще не шаман и не колдун! Он монах! Хотя Гризель был шаманом с детства, он не питал иллюзий. Добиться впечатляющих успехов с помощью призрачного мира было проще, но собственная духовная сила, взращиваемая в душе человека годами трудов по капле, была ценнее и выше. Доведя её до высшего — Божественного — уровня можно было стать Божественным героем — равным по силе тем, кто рожден от божеств и великих духов. А значит, и стать однажды божеством. Высшие же шаманы на пике своих сил могли лишь обратиться демонами. Призрачный мир и бесчисленные контракты не отпускали душу на Небеса. Зато духовная защита позволяла скрыться от нечисти даже монашку средней руки. — Выходит, некий монах балуется таким тёмным искусством? И мы не можем его найти из-за духовной защиты? Разве она не должна пасть с грешника? — возмутился Гризель. — С чего бы? Даже с Настоятеля Пяти сторон она ещё не пала, — усмехнулся старший дух. — Не волнуйся, с них спрос другой. Построже, чем с шаманов. Гризеля это не обрадовало. — Но это наверняка монах. И творит он свои опыты с молитвой и убежденностью, что совершает благое дело, — заметил дух. — Потому призрачный мир его не отыщет. — А я-то полагал, что цель алхимика — соборный храм Парки, — вздохнул Гризель и потёр виски. — Ведь там больше всего золота. И его сложнее проверить из-за духовного потенциала любой храмовой утвари. Учитель тоже в это верил. Мы пытались сотрудничать с монахами. Столько сил ушло на эти пустые беседы с Патриархом! Неужели он замешан?.. — Его-то проверили уже давно, — рычаще усмехнулся дух от очага. — Те, у кого власти побольше, чем у тебя. Может твой учитель и не ошибается. Раскол духовенства все ещё существует. Вера в Благословенных землях лишь на первый взгляд едина. У Настоятеля храма Мужского начала Пяти сторон последователей больше, чем у Патриарха соборного храма. Закатное царство отобрало у Семи сторон этот титул, но не духовную власть. И храм Женского начала, потеряв связь с храмом Мужского начала, тоже не подчинился Патриарху. Духовная власть слаба в Закатном царстве. — Возможно, речь идёт о некой секте отступников, — предположил старший дух, кивая. — Вот в этом направлении и ищи. Духи выглядели довольными собой, словно помогли Гризелю решить проблему, а тот готов был рвать волосы на голове. — Почему этим должен заниматься я? Я шаман! Чёрный шаман, а значит не должен вмешиваться в политику! — простонал он. — Если это внутренние дела священнослужителей, пусть и разбираются со своими отступниками! — Да, тебе понадобится помощь духовных мастеров, — заметил старший дух. — Но пойми, кроме чёрных шаманов этим заняться некому. У Патриарха нет реальной власти, и если он начнет расследование, народ увидит его беспомощность. Красные шаманы? Не смешите путану мудями, эти политики-интриганы уже сейчас разыгрывают дело алхимика как козырь в своих интригах. Серые шаманы умеют только убивать, оставляя лишь прах. А жёлтые ничего не видят дальше своих котлов, они уже мечтают заполучить это золото себе. Остаётся надеяться только на твою беспристрастность. Чёрные шаманы всегда стояли на страже мира и благополучия. — А ты среди них самый молодой, — хрипло вставил дух из борделя, прижимая к себе кукол. — Тебе и бегать. Гризель понимал это всё и так. Помимо прочего, он официально состоял на государственной службе и носил красное облачение, хотя и был чёрным шаманом и не мог вмешиваться в политику. Все из-за того, что его отцом был древнейший шаман — высохший в мумию мастер, который жил уже больше тысячи лет. Теперь он поселился в призрачном мире, переложив на плечи сына все чаяния, что возлагал народ на его мощь и величие. — Ладно. Раз к Патриарху обращаться бесполезно, надо найти подходяшего духовного мастера, — вздохнул он. — Божественного героя Пять сторон у нас увели. Гризель искренне сожалел об этом, но в душе понимал выбор Натаэля, который последовал за возлюбленным, вместо того, чтобы плясать под дудку жестокого царя и подчиняться шаманам. — Настоятельница храма Женского начала? Я так ни разу и не смог добиться с ней встречи. После того, как мы отвоевали у Пяти сторон Долину женского начала и превратили в шаманов всех жителей, у кого был призрачный дар, Настоятельница закрыла от нас источник и пускает туда только болящих и сирот. Даже царь не идёт против неё. Гризель задумчиво почесал щетину на подбородке. — Может ли она?.. — Он осекся. Кощунством было подозревать святую Настоятельницу в создании смертоносного золота. — Нет, это не она. Но помощи от нее вряд ли дождешься. И вновь перед его внутренним взором возник облик другого святого Настоятеля. Настоятеля храма Мужского начала в Пяти сторонах. Но Гризель и не думал просить у него помощи. Мысль, пришедшая ему в голову, была куда страшнее. — У Настоятеля Пяти сторон ведь есть свои агенты в Закатном царстве? — сипло спросил Гризель. Духи заулыбались, словно ветер всколыхнул лёгкие занавеси. — Есть. — И не только среди монахов. — Лучше спроси, где нет агентов Настоятеля. Возможно, на горе Марона? Гризель тихо выдохнул. — Он может стоять за алхимиком? Его вы проверяли? Духи переглянулись. — Настоятель — это тебе не ваш захудалый Патриарх. Кто же его знает? — фыркнул дух от очага. — Но для чего ему это? — нежно спросил старший дух, подпирая рукой острый подбородок. — Разве он бы не придумал способ напакостить Закатному царству поизящнее? Только если бы все это затеял, чтобы заставить побегать тебя. Так себе месть бывшему любовнику. Духи засмеялись. Гризель вздохнул. Вряд ли Настоятель простил ему то, что он помог сбежать из Пяти сторон древнему духу — Волку, Пьющему сны. Да ещё и создал угрозу, что Волк попытается соединиться с перерождением своего шамана, с Воеводой, ныне Пятым принцем. Все знали, даже в Закатном царстве, что Пятый — любимый брат Настоятеля. Настоятель даже совершил какой-то немыслимый ритуал, чтобы не дать ему умереть, когда тот был уже одной ногой на Небесах. Гризелю было жутко об этом думать. Спасение от смерти всегда ощущалось как благословение, мастерство лекаря или мага, вставшего на пути смерти, превозносилось. Но отчего-то Гризеля подташнивало, когда он слышал о том, что сделал Настоятель. Он уговаривал себя, что дело в загадочном пророчестве, согласно которому Пятый должен принести страшную беду в Закатное царство. Конечно, Гризель мог бы вздохнуть спокойно, узнав о его смерти! Хотя это и подло — желать смерти брату своего любимого человека, — но объяснимо! «Не мог же Настоятель сотворить что-то запретное. Небеса бы это не потерпели», — размышлял Гризель. Но правда была в том, что Настоятель Пяти сторон был настолько загадочным, что никто не стал бы утверждать наверняка, мог он или не мог пойти против воли Небес и избежать кары. Гризель лишь однажды заглянул в его душу и убедился, что Настоятель в него влюблен. И сразу после этого предал его, отчего до сих пор себя ненавидел. Но вдруг Настоятель и тогда его обманул? Показал то, что он жаждал увидеть? Теперь Гризелю казалось наивным, что он сразу уверовал. Теперь, когда мощь Настоятеля стала поистине пугающей. — Нет, это не он, — медленно сказал Гризель. — Вы правы. Он сделал бы что-то более изящное и смертоносное, чем золотой голем. И все же Гризель не мог обратиться к нему за помощью. — Я найду духовного мастера в Закатном царстве, чтобы посоветоваться. — У тебя есть кто-то на примете? — промурлыкал дух от очага. Гризель кивнул. Отправившись спать, он строго-настрого запретил похотливым духам приближаться к маленькой Диляле. Пэн и Кунчик сами могли за себя постоять. Если бы пожелали, Гризелю до этого дела уже не было. Он завалился в свою кровать, не смыв с себя запах пожара и уличной еды. Слишком устал. Во сне его силы должен был восстановить амулет, связанный уже с двумя тысячами духов. Проснулся он бодрым, и не обнаружил дома ни духов, ни Пэна с Дилялей. Древние похотливые духи, видимо, ещё ночью отправились на охоту и устроили из столицы пиршественный стол. А ушлый оборотень избегал участия в расследовании как только мог. Гризель позволил себе побездельничать, и когда солнце было уже высоко, отправился к знакомой часовенке в тихом уголке Парки. Вот уже пять лет за ней присматривал один монашек. Гризель с ним познакомился несколько месяцев назад, когда тот восстанавливал его любовника после встречи с духом смерти Шаа. Сесиль, пузатый как бочонок, с сонными рыбьими глазами и жутко неповоротливый, чем-то неуловимо напоминал Гризелю Настоятеля. От них исходили одинаковое спокойствие и безмятежность. Конечно, Сесиль не был так знаменит, но если кто из монахов Парки мог помочь Гризелю, так это он, и никто другой. Сесиль обнаружился сидящим перед часовенкой на деревянном помосте, скрестив ноги совсем уж немыслимо для своей пухлой туши. Он медитировал. Часовня была окружена облаком яблоневого цвета, Гризель как всегда почувствовал, что призрачные силы здесь его оставляют. — Чистого тебе пути, брат, — громко окликнул он Сесиля и со стуком закрыл за спиной калитку. Монах нехотя разлепил глаза и уставился на него без тени недовольства. Гризель невозмутимо приблизился и уселся рядом. — Ты можешь помочь всему Закатному царству, если согласишься со мной работать, — сразу перешёл он к делу. Сесиль был неразговорчив, слова на него внимания не производили. — Ты наверняка слышал о проклятом золоте, которое сеет безумие и пожары. Выяснилось, что загадочный алхимик не шаман и не колдун, и скорее всего идёт духовным путем. Что его может так хорошо защищать, как не мощное благословение? Призрачный мир не может его отыскать. Как монах с недюженными силами, самый талантливый из всех, кого я знаю… в Закатном царстве, ты сможешь найти его или дать мне наводку? Сесиль медлительно моргнул. — Нет, — наконец изрек он. — Не сможешь?.. Брось, я не поверю, — усмехнулся Гризель. — Нет — я не слышал ни о каком алхимике, — Сесиль смотрел на него спокойно. — И найти не могу. Я не из тех, кто бегает по следу. Он огладил свой круглый живот. — Моя работа — справлять ритуалы в этом святилище. Я не знаю, что ты такое от меня хочешь. Я даже не в сане Настоятеля. Гризель вздрогнул. Конечно, Сесиль сказал «Настоятель» на Закатном языке. Это было слово «отец», как перевод сана Настоятеля с праязыка. Но так в Закатном царстве верующие называли только местных священнослужителей. В Семи сторонах, а теперь и в Пяти, от праязыка неизменным с древности остался лишь сан первосвященника Парки — Патриарх. А священнослужители, стоящие во главе храма, святилища или монастыря, стали уже не отцами, а наставниками — Настоятелями. Этим же словом, искаженным акцентом и с другим ударением, Закатные жители называли пятисторонских священнослужителей, хотя при единой вере, это было то же звание. Потому никто и никогда не называл Доэна Дарени «отцом». И сердце Гризеля не стучало сильнее, когда земляки обсуждали местных Настоятелей. Однако Сесиль сказал это так, что несмотря на другое слово, Гризель увидел перед мысленным взором одного лишь Доэна в его святости и великолепии. — Ты достоин быть Настоятелем, — вырвалось у него. — Больше, чем большинство известных мне Настоятелей. Я уверен, что именно ты можешь мне помочь. Сесиль пожал плечами. — Я обычный монах, мирские дела меня не касаются. Все мое служение в этом святилище, — повторил он. — Ты отказываешься помочь в расследовании? — сурово спросил Гризель. — Это твоё расследование. Тебе дали это задание. Это твоё служение. — Да с какого рожна оно моё? — воскликнул Гризель. Он когда-то был такой же как Сесиль, с детства думал, что раз уж он чёрный шаман, ему предстоит заниматься лишь магией, наукой и шаманскими ритуалами. А службу в миру предполагал в библиотеке и лабораториях университета Парки. Но с той роковой поездки в Пять сторон задания от Учителя становились все более приземленными. И теперь Гризель носится как ищейка, ловит преступников, и вот-вот должен влезть во внутренние дела духовенства! — Ты хочешь уйти в магию и науку, — проницательно заметил Сесиль. — Но если ты желаешь помочь людям, сделать это можно лишь погрузившись в пучину мирских забот. А магия и наука — орудия, что помогают тебе не утонуть в этой пучине и дают силы на великие свершения! Гризель взглянул на него возмущённо. А сам-то! Сесиль прикрыл глаза и попробовал снова уйти в медитацию, но Гризель его подергал за рукав. — Золотой голем создан с помощью тёмного ритуала. Само собой мы полагали, что создал его колдун или шаман. Как монах мог создать нечто столь тёмное, и оставаться незаметным для призрачного мира? Разве среди духовных практик есть тёмные? Я не слышал о подобном. — Практик тёмных нет. Но ими можешь исцелять, а можно убивать. Нет ничего однозначного в этом мире, — монотонно пробормотал Сесиль, упорно не открывая глаз. — Призрачная и духовная сила — не зло и добро, тебе ли не знать. Ты накапливаешь силу своей божественной души, или силу даёт тебе природа — это не делает тебя плохим или хорошим человеком. — И что будет с духовным мастером, сотворившим ритуал во вред и против законов небес? — уточнил Гризель. — Нет никаких законов небес, — выдохнул Сесиль. Гризель подумал, что ослышался. — Демон, — коротко сказал Сесиль и снова взглянул на него, будто смирившись с тем, что он не понимает. — Такой духовный мастер может стать демоном. А может и не стать. Небеса, о которых ты, шаман, мне толкуешь, милосердны. Они прощают множество ошибок… Но сам человек себя не простит. И за одной ошибкой совершит другую, не искупив прежнюю. И снова, и снова. И однажды его имя появится в списке демонов… Гризель ощутил, как к горлу снова подкатила тошнота. Сколько раз он ни бывал в призрачном мире, с какими тварями ни встречался — только Шаа и Смехотун чего стоят! — это простое упоминание демонов сдавило холодом его нутро. — Прекрасно. Значит я, найдя алхимика, спасу его божественную душу от превращения в демона, — нервно усмехнулся он. — Его, понятно, казнят, но разве это не будет для него благом в таком случае? — Смотря кто его будет в итоге судить. Шаманы обычно рассеивают души, что всего в шаге от становления демоном. Только монахи стараются упокоить и дать возможность все исправить при перерождении, — поскреб лысину Сесиль. Гризель размышлял. — Знать бы ещё что это за ритуал… Слепьяр утверждал, что в составе этого золота — плоть девственницы! В каком ритуале монахи могли бы ее использовать? — снова спросил он. — Я таких не знаю. Посоветуйся с этим своим Слепьяром, коли он разбирается, — посоветовал Сесиль. — Да чтоб ему пусто было, — буркнул Гризель. — Обещал помочь, до сих пор его найти не могу, а от рожи его прихвостня уже тошнит. Вместо того, чтобы работать, поди, опять строит планы как добить Пятого принца. — Этот Слепьяр хочет кого-то убить? — Сесиль взглянул на Гризеля. — Ты даже эту историю не знаешь? — вздохнул Гризель. — Высший серый шаман Слепьяр — великий мастер по зельям. Он умудрился отравить любовника Божественного героя, сына самого Марона. Долго планировал свою месть, загонял его в ловушку. Даже заставил Пятого вспомнить прошлую жизнь! Насколько мне известно, вражда у них тянется как раз с прошлой жизни. Но святой Настоятель источника Мужского начала спас Пятого от смерти. Тот его брат… Сесиль выслушал необычайно внимательно. — Раз сам Слепьяр помнит свою прошлую жизнь, неудивительно, что он заставил и своего врага вспомнить, — заметил он. — Он-то знает, что это может свести с ума. Сложно перенести невзгоды одной жизни, а если добавить горести другой, которую уже нельзя исправить… Смерть для Пятого принца была бы избавлением от этой памяти. Гризелю было тяжело на сердце, но ему казалось, что он всегда думал так же. — Возможно и правда такова была воля Небес, — вздохнул он. — Но его вернула любовь брата, разве же это плохо? — Любовь? — Сесиль потряс щеками. — Вернуть израненную душу в мёртвое тело — это любовь? К горлу Гризеля подступила тошнота. — Но если бы это была некромантия… Нет же! Пятый принц не успел умереть! — воскликнул он. — Разве зазорно совершить чудо и спасти? — Да. Не успел. Это была не некромантия, — подтвердил Сесиль. — Но что тогда это было? Великие лекари пытаются сохранить тело, чтобы дать душе возможность вернуться из-за грани. А он ведь насильно удержал душу в теле, которое уже не спасти. — Я слышал, что Пятый уже идёт на поправку! Яд выведен! — упорствовал Гризель. — Он пришёл в себя? — уточнил Сесиль. — Нет… Пока слухи об этом не доходили… — Он и не придёт в себя. Усилия Настоятеля напрасны. И это к лучшему, — строго сказал Сесиль и погрозил пальцем. — Оказывается, это из-за выходки Настоятеля Небеса отвернулись от Благословенных земель! Сейчас великие мастера этой цивилизации, возродившиеся в наше время, несут на себе все бремя ответственности за судьбу человечества. Гризель похолодел, неверяще глядя на безмятежного Сесиля. Небеса отвернулись? НЕБЕСА ОТВЕРНУЛИСЬ ОТ БЛАГОСЛОВЕННЫХ ЗЕМЕЛЬ? Две тысячи лет назад это привело к гибели прошлой цивилизации!