Погибель

Гарри 3 года.       — Лили! — голос Джеймса из детской звучит немного напуганно, и Лили фактически взлетает вверх по лестнице, оставив еду для Гарри брошенной на столе. Сердце её стучит где-то в горле. Она вбегает в детскую и застаёт, как её единственный сын держит своими маленькими, пухленькими ручками змею. Та обвивает своими кольцами почти всё тело Гарри, смотрит на него, и Лили видит, как мелькает змеиный язык, пробуя воздух. Рука её дрожит, когда она достаёт палочку и вытягивает перед собой. Она не понимает, почему Джеймс молча смотрит на происходящее, почему звал её, вместо того, чтобы убить тварь, угрожающую её сыну. Всё, что она знает — это то, что она уничтожит всё, что может навредить Гарри.       Джеймс оборачивается и смотрит на неё огромными глазами, в которых ужас плескается пополам с благоговением, и поднимает руку. Лили не понимает, переводит взгляд на Гарри, и теряет связь с реальностью. Гарри шипит. Смеётся своим звонким, детским смехом и что-то шипит змее. Та снова высовывает язык, пробует воздух, и шипит в ответ. У Лили мороз по коже, шипение ей кажется опасным и угрожающим, почти диким. Такое шипение она слышала из уст Тёмного Лорда, когда в свой единственный раз была на собрании пожирателей, и кто-то дерзнул назвать её грязнокровкой. Лорд считал, что мать того, кто был рождён чтобы стать равным ему, должны почитать, и не терпел даже косых взглядов в её сторону. Того, кто её так назвал, тёмный лорд запытал «круцио» на глазах у всех. Но Лили, пусть и не показала виду, была тогда напугана. В тот день она пожелала больше никогда не слышать ни змеиного шипения, ни парселтанга. И вот она слышит, как проклятый змеиный язык срывается с губ её ребёнка.       — Видимо, — раздаётся голос Джеймса, выводя её из транса, — пророчество не лгало. Потенциал Гарри действительно может быть равен его потенциалу, — с его губ срывается нервный смешок и он протягивает руку к сыну. Гарри 5 лет.       Лили безумно напугана. Такого не было уже два года, и вот опять шрам в виде молнии на лбу её ребёнка воспалён и кровоточит. В такие моменты она всегда безумно жалела, что приняла решение связать Тёмного Лорда и Гарри. Пусть и редко, но шрам причинял её сыну невыносимые страдания, и никакие заклинания, зелья и маггловские обезболивающие помочь не могли.       Лили промакивает шрам смоченной в зелье марлевой тканью, и её сердце разрывается от боли при виде крови на ней. Гарри хнычет и сжимает ручками одеяльце, подтягивает колени к груди, и Лили видит очередные дорожки слёз на испачканном лице.       — Чёртов Лорд, — она осторожно вытирает слёзы на щеках Гарри и наклоняется, чтобы поцеловать его в чёрные вихры.       За окном раздаётся оглушительный грохот грома, а затем комнату освещает молния. Лили вздрагивает, а Гарри сжимается в комочек сильнее, и тяжело дышит.       — Мой маленький, прости, — шепчет Лили и гладит по волосам, ненавидя себя за страдания своего ребёнка.

***

      Джеймс, пытающийся найти в шкафчиках зелье сна-без-сноведений, с проклятиями хватается за предплечье, которое ошпаривает огнём, а затем задирает рукав рубашки. Смотрит на чернеющее клеймо на запястье, с минуту сомневается, но всё же поддаётся зову. И проклинает всё на свете во второй раз, когда понимает, что причина страданий их сына стоит за дверью их дома и зовёт его к ней.       — Постучать же ниже его достоинства, — шипит он не хуже змей сына, открывая перед Тёмным Лордом дверь.       Тёмный Лорд стоит, прислонившись к стене у дверного косяка, его чёрные волосы, мокрые от дождя, прилипают к бледному лбу, частично прикрыв тёмные, отдающие бордовым, глаза. Джеймс мысленно подмечает, что красного цвета в глазах Тёмного Лорда, словно становится больше, как и его магия словно бы становится ощутимее и тяжелее. И вместе с этим учащаются подобные приступы у Гарри.       Некоторое время он и Тёмный Лорд стоят молча, разглядывая друг друга, а после Тёмный Лорд отлипает от стены, выпрямляется, и Джеймс отступает в сторону, опустив голову. Тёмный Лорд ступает в коридор, скидывает мокрую дорожную мантию с плеч на пол, и бредёт к лестнице на второй этаж. Джеймс следует за ним. Удивительно, думает он, Тёмный Лорд ничего не спрашивает о Гарри, но безошибочно идёт в его новую комнату, чувствует, где его Погибель. Даже годы, которые он его не видел, не ослабили связь, которую пять лет назад создал Лорд, а лишь усилили.       Тёмный Лорд замирает у дверей в комнату Гарри, делает глубокий вдох, словно собирается нырнуть, и толкает дверь. Спустя мгновение делает шаг внутрь, и его глаза замирают на свернувшемся в комочек Гарри, накрытом одеяльцем. Лили вскакивает с кровати, смотрит на прибывшего настороженно, но стоит тому приблизиться, отступает с опущенной головой, а потом и вовсе к двери. Сердце её разрывается на части, она не хочет оставлять своего ребёнка одного, но одного взгляда на Тёмного Лорда достаточно, чтобы понять, что никого в этой комнате он не потерпит. Должны быть только он и его Погибель. Она смотрит в последний раз на кровать, и видя, что Гарри затих, заставляет себя выйти из комнаты. Джеймс притягивает её в свои объятия и целует в рыжую макушку.       — Всё хорошо, милая, всё будет хорошо.       — Я здесь, моя Погибель, — шепчет Том Риддл, скидывает с ног обувь и забирается на кровать, кладёт голову на одном уровне с головой Гарри и ведёт тонкими пальцами по иссиня-чёрным вихрам. Гарри тихонечко выдыхает. Его глаза открываются, и он внимательно смотрит своими зелёными омутами на Тома.       — Я скучал, — шепчет Гарри и льнёт ближе. Том выдыхает и затягивает Гарри на себя, укладывает всем маленьким телом к себе на грудь, и обвивает руками.       — Прости, моя Авада, я знаю, что долго.       — Шрам почти не болит уже, — Гарри сонно прикрывает глаза, утомлённый болью, — только вот здесь было больно, — кладёт маленькую ладошку на грудь Тома с левой стороны, — тебе больно.